Чёртова геометрия

      Вы думаете, что мистер Хоран примчался этим же вечером извиняться, а для полного закрепления перемирия принес большую коробку конфет? Ох, дорогие мои, какие же вы наивные. Мой одноклассник не просто не извинился, к тому же он даже не соизволил появиться на дополнительные занятия. А что я? Глупый доверчивый ребенок, который надеялся, что у Найла есть совесть, но, как оказалось, её и в помине не было. Ждала ли я извинений? Конечно, да! Это можно было понять и по предыдущим словам. Любая девушка ждала бы. Самое смешное: я специально надела свое самое консервативное платье, чтобы повозмущать его нарядом, не вписывающимся в рамки современной моды, и просидела весь вечер в гостиной за столом, на котором были разложены тетради по геометрии и еще кое-какие принадлежности для учебы. Я даже приготовила речь, в которой собиралась отчитать парня по всей строгости, ладно, признаюсь, в мои планы входило хорошенько на него накричать. А что я делаю сейчас? Валяюсь на кровати и разговариваю с вами, да, привет мои плакаты, точнее изображенные на них любимые музыкальные группы моего отца. Каждый раз, когда я веду беседу с вами, чувствую себя немного сумасшедшей, но просто не находилось еще собеседника, которому я могла бы высказать всё, что накопилось на душе. А вы прекрасно подходите для этой роли, потому что молча выслушаете и к тому же никому не расскажете о моих проблемах. Спасибо, кстати. Знаете, что я чувствую сейчас? Опустошенность. По истечению моей истерики, свидетелями которой вы были в том числе, я внезапно осознала, что душа освободилась от всех эмоций, даже стало на порядок легче дышать. Вот почему я поклялась себе после ухода из дома отца, что постараюсь превратиться в неодушевленный предмет, ведь так проще жить. Вокруг столько проблем, а тебе комфортно, потому что ты ничего не чувствуешь: ни горя, ни сострадания, ни разочарования, ничего. И сейчас я вернула себе мое прежнее состояние, которое небрежно и неожиданно разрушил Хоран. Сердце снова стало залечивать свои раны, покрывая их толстой коркой льда, чтобы было надежнее и убедиться в том, что уже никто не растопит и не спалит его.        - Сильвия, к тебе пришли! – мама крикнула с первого этажа. Только бы не Найл. Да, я сама себе противоречу. У меня больше нет настроения на него кричать, потому что за этим вновь последует боль и непослушные слезы. Почему я разговариваю с вами, а не с собственной матерью, я ведь сблизилась с нею в последние дни. Сама не знаю. Это было странно, но я рада, что наконец-то осознание пришло в наши головы: мы родственные души как никак, поэтому не можем так долго быть в стороне друг от друга, мы нуждаемся в заботе и тепле, хотя я снова противоречу собственным убеждениям.       - Хей, мисс Уайт, куда ты пропала сегодня? – Кира по-хозяйски уселась в кресло и огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что ничего ли не изменилось с её последнего визита. Шкаф по-прежнему возвышался напротив окна, письменный стол был убран и все книги лежали на своих местах, плакаты висели в привычном месте над кроватью, разве что школьная сумка валялась на полу.        - Ты ведь итак всё знаешь, - по дурацкой привычке я изогнула бровь вверх. Я догадывалась, что подруга уже давно позвонила моей маме и сообщила о том, что меня нет в школе. Наверняка, именно поэтому она пришла с работы пораньше.        - От тебя ничего не скроешь! – воскликнула Кира, рассматривая фотографию моего отца в рамке, что стояла на столе. – Твоя мама сказала, что ты пришла в себя. Ты можешь поделиться со мной, если конечно хочешь.       - Помнишь, я обещала тебе рассказать о сегодняшнем эксперименте во внешности утром? – начала я издалека, похлопывая по кровати рядом с собой, чтобы подруга могла сесть ближе. Киру долго звать не приходится никогда, тем более если учитывать, что я не так часто делюсь с ней своими секретами. – Ну так вот, это и послужило причиной моей депрессии.       - А я тебе говорила! – воодушевилась подруга, гордясь своим умом и сообразительностью. Она улеглась поперек кровати и подложила руки под голову, чтобы лучше видеть мое лицо.        - Не перебивай. Это была не основная причина. Я тебе рассказывала о парне из моего класса, с которым я дополнительно занимаюсь геометрией, – вспоминать о Найле было не очень приятно, но по-другому никак не объяснишь, в чём дело. - Этот гад втоптал меня в грязь сегодняшним утром, хотя сам наплел о том, что нужно быть самой собой и не слушать никого! – мой голос невольно повысился и кулаки сжали подушку. - Самое обидное, что я считала его хорошим человеком, понимаешь? Я почти открыла ему свою душу, а он… - мысленно влепила пощечину Хорану, - а он нагрубил мне самым жестоким образом!        - Хочешь я найду его дом прямо сейчас и закидаю его окно в комнату яйцами! – Кира всегда мне нравилась боевой готовностью, но порой она жутко раздражала своей быстрой сменой настроения, из-за чего трудно понять, в хорошем она расположении духа или лучше сейчас ее не трогать. Я знала, что она не способна творить подобные гадости и говорит это лишь потому, что хочет поднять мое настроение, которое вновь покатилось по наклонной.       - Давай оставим это на потом. Хорошо, что ты пришла, потому что у меня есть кое-какая просьба, она касается этого болвана: ты бы могла приносить мне школьные конспекты, пока я буду отсутствовать?       - Стоп. Стоп. Я запуталась! Что значит приносить конспекты, причем здесь Найл? – Кира замотала головой.        - Можешь называть меня идиоткой, но я решила не ходить в школу в ближайшее время, - на удивление просто выговорила эту фразу я, хотя эта мысль досталась мне с трудом. Я долго боролась с внутренним «Я», чтобы согласиться на этот поступок и, кажется, получилось.       - Ты решила забросить учёбу только потому, что он не попросил у тебя прощение? Ты действительно идиотка! – Кира приняла сидячее положение и измерила мою температуру, приложив тыльную сторону ладошки к моему лбу. - Ты случаем не заболела, подруга? Твоя мама-то хотя бы знает?        - Твоя идея насчет «заболеть» как раз мне и поможет отлежаться дома несколько дней и собраться с мыслями. Мне вправду необходимо пару деньков, чтобы окончательно выгнать Хорана из моей головы. Да еще и это дурацкое слово, – я тяжело вздохнула и потерла пальцы на ладонях.        - Что еще за слово? – подруга вскочила с кровати, - Да сними ты наконец с себя это ужасное платье! Все глаза замозолила, старушки и те современнее одеваются.        - Глупышка…Он назвал меня глупышка, представляешь? Я не настолько необразованна, чтобы меня так называть. И вообще кто ему давал такое права, называть меня как ему вздумается! – возмущение вновь взяло надо мной верх, хотя я попутно послушно стянула с себя колючее платье и надела привычные домашние шорты и майку.        - Так-то лучше, - довольно улыбнулась Кира. - Мне кажется, ты реально заболела. И знаешь как называется твоя болезнь? Любовь!        - Не неси чепухи, в этого болвана нельзя влюбиться, он же постоянно несёт пургу, а еще он тот еще эгоист! – стала оправдываться я. Мне поскорее хотелось закрыть эту тему, потому что она была весьма неприятна, но только не для моей подруги.        - Да ты себя послушай. В последнее время только о нем и говоришь: Найл то, Найл сё. Найл назвал меня «глупышка», Хоран меня обидел…Ну влюбилась, признайся! – Кира стала дразнить в своей дурацкой манере, не заботясь о том, что это задевает за живое.       - Уйди... – сухо сказала я, поворачиваясь к ней спиной.       - Ты что обиделась? Я же просто пошутила, - она попыталась положить руку мне на плечо, но я грубо его одернула.        - Я сказала: уйди!        - Ну, Сильвия, прости , я больше не буду об этом говорить, если тебе не приятна эта тема, – Кира вновь попыталась задобрить выше сказанные слова.        - Уйди, слышишь? Уйди! Вали вместе с Найлом к чертовой матери! – в истерике закричала я, выталкивая подругу из комнаты и захлопывая за ней дверь. - Как же вы все достали! Оставьте меня в покое! – я с силой пнула дверь и уже через минуту сползала по ней на пол, до боли натягивая волосы на голове. Еще одна дурацкая привычка: всегда думала, что физическая боль может заглушить душевную, но это никогда не помогало, а привычка осталась по-прежнему. Конечно я прекрасно осознавала, что подруга не виновата в перепадах моего настроения, но агрессия вырвалась прежде, чем я успела задействовать разум.

***

      Два приступа истерики за вчерашний день – ужасный знак. Я всерьез стала подумывать о том, чтобы обратиться к психологу. Не идти в школу стоило мне большого труда, но меня спасла температура, так вовремя подскочившая утром. Дожидаясь мать с работы, я расхаживала по комнате взад и вперед, изредка поглядывая на серьезные лица, изображенные на плакатах, словно они знали о моей проблеме, но намеренно не желали поделиться секретом, как от нее избавиться. Когда часовая стрелка пробила семь вечера, послышались тяжелый шаги и шуршание домашних тапочек о пол. Так ходила мама, когда была чем-то загружена. Я давно выучила ее походку и могла практически всегда понять ее настроение по шуму, издаваемому во время ходьбы по паркетному полу. И сейчас я могла предположить, что ее голова занята тяжелыми мыслями или она переживает о чем-то или о ком-то...обо мне. Мама только утром позволила себе заглянуть ко мне в комнату, боясь разрушить недавно наладившиеся теплые отношения. Она поцеловала меня в лоб, ее изначальным планом было разбудить меня и отправить в школу, но горячая кожа, покрывшаяся теплой испариной, дала о себе знать, и матери ничего не оставалось, кроме как отыскать в аптечке таблетки и прочитать нотацию о том, как должны вести себя больные. Было ужасно скучно сидеть дома одной, но с другой стороны мне выдалась отличная возможность подумать над произошедшим. Раз десять я проштурмовала свой мозг, вбивая в него собственноручно составленную программу о том, что мне необходимо научиться не обращать внимание на бестолковых людей, а также сдерживать свои эмоции.       «У тебя же так отлично раньше это получалось»,- я вела беседу сама с собой. – «Значит и сейчас должно получиться не хуже».        К вечеру я была на сто процентов уверена в своих силах и готова идти в школу с широкой улыбкой на лице, будто бы ничего и не произошло, назло всем, кто считал меня слабой.        Приход матери нарушил тишину лишь на мгновение, а затем она снова зловеще повисла в воздухе, словно предупреждая о чем-то. Я поднялась на цыпочки и тихо прошмыгнула по коридору к лестнице, которая значилась моим персональным пунктом наблюдения. В детстве, во время ссор матери с отцом, я часто пряталась здесь за большим цветочным горшком, расписанным восточными мотивами, и молча впитывала в себя отдающие эхом по всему дому крики, а потом убегала к себе в комнату, где рыдала ночами напролет от собственной беспомощности помочь родителям. Из-за этого я довольно рано повзрослела, и мои размышления стали резко отличаться от мыслей сверстников, что приводило к большим трудностям в общении с ними. Зачем я делаю это снова непонятно. Ведь отца нет рядом.        Я вздрогнула, когда в тишине раздался голос матери с первого этажа. Имя, которое она произнесла, пропустило в воздухе электрические разряды и мое тело напряглось в ожидании услышать что-то грубое и мерзкое, потому что в моем подсознании давно отложилось, что после него не следует ничего приятного.        - Алло, Дэвид, послушай. Не вешай трубку, прошу тебя. – голос матери был на удивление взволнованным и я чувствовала, как он дрожит. Зачем она звонит отцу после стольких лет? – Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Это касается твоей дочери. – Меня? Что черт возьми происходит? Повисла неловкая пауза, а затем я услышала всхлип матери. - Я уже 5 лет как не употребляю алкоголь и если бы ты хотя бы раз поинтересовался нашей жизнью, то узнал бы, насколько она изменилась! – Он нагрубил ей? Почему мама всё еще продолжает с ним говорить? – Выслушай и не перебивай меня. Ты даже представить себе не можешь, в какой депрессии находилась твоя дочь после твоего ухода. Она еле переборола себя, чтобы справиться с болью, которую носит ее хрупкое сердечко… Как ты вообще смеешь обвинять в этом меня ? Да я виновата, я вела себя отвратительно в то время, но как ты мог бросить ее, не позвонив ей ни разу за эти гребанных пять лет! Она нуждается в твоей любви, а ты заявляешь мне, что я должна сама разбираться в своих проблемах?! Да какой ты мужчина после этого? – Она перешла на крик, ее голос местами срывался и я, не выдержав больше, ринулась вниз по ступенькам, выхватывая трубку из рук матери. Я не знала, чего хотела больше: вместо нее продолжить отчитывать его за то, что ждала папу каждый день на пороге дома в надежде, что он вернётся, а он не соизволил даже позвонить, хотя я думала, что отец никого так не любит, как меня, или радостно закричать в трубку: «Папа! Папочка, я люблю тебя! Мне так тебя не хватает!» Но последние слова, грубо слетевшие с его губ, навсегда отмели у меня второе желание.        - Нужно было меньше пить и лучше думать, прежде чем прыгать ко мне в койку! Может быть, тогда мне бы не пришлось терпеть твои гребанные выходки все эти годы, а все из-за этого никчемного ребенка! К черту он мне сдался! Я даже не уверен, что он мой, отцом мог быть любой из тех мужиков, с которыми ты спала, не отказывая никому. Скажи спасибо за то, что я не отказался от ребенка в первый же день!        Я швырнула трубку в сторону и плотно закрыла уши руками, не желая больше слушать. Меня стало шатать из стороны в сторону и тело искало опору, чтобы не рухнуть прямо на пол. Эмоции нахлынули меня с головой и, не выдержав этого натиска, от которого стало стучать в висках, я закричала, так громко насколько это вообще возможно. Одновременно из моих глаз хлынули слезы, которые я и не пыталась сдержать. Мама подлетела ко мне, пытаясь расцепить плотно сжатые ладони у ушей и обнять, чтобы успокоить. Но я отстранялась от нее и убегала за диван или за стол, я не помню, что делала точно, потому что мое сердце не могло принять это, оно категорически отрицало каждое слово, а разум въедался ядовитой струей в самый центр души и отравлял его горькой жгучей правдой. Сердце уже было не просто ледяным, оно стало покрываться ржавчиной, мерзкой и противной. Я всё еще не хотела верить в услышанное, мысленно искала причину, по которой отец мог сказать такое, но ни одна из них не оправдывала столь причиняющих боль слов. Я искренне верила все эти годы, что отец любит меня и оставил одну лишь только потому, что не мог больше терпеть пьяные выходки матери. Он же пообещал мне в один день, что заберет к себе, как только найдет нам уютное местечко, в котором нет места злу и алкоголю. А что же получается? Он все эти годы проклинал каждый день, как я родилась на свет? Он врал мне, не краснея, заставляя поверить в его слова? Но зачем тогда он знакомил меня с его любимой музыкой, почему рассказывал истории о том, что когда я вырасту, то стану самой счастливой девочкой на свете и найду себе принца на белом коне, который будет защищать меня от таких, как мама? А я ему слепо верила, обвиняя мать во всех грехах, в том, что она разлучила нас с отцом.        - Нет! Нет, этого не может быть! Я не верю! – закричала я, ударяя кулаком о стену. Мама вновь попыталась сдержать мои дрожащие руки, но я резко их одёрнула. - Не прикасайся ко мне! Почему ты ничего мне не рассказала? Почему ты скрывала от меня всю правду? Ты ведь из-за его упреков пила, правда?        - Он же твой отец, ты не должна плохо думать о нем, - мама пыталась приблизиться ко мне, но я отталкивала ее руками.        - Ты хотя бы понимаешь, что натворила? Ты своими же руками настроила меня против тебя! Какой он мне к черту отец после таких слов?! Я ненавижу вас обоих! – последняя капля злости наполнила сосуд до краев, и он кубарем полетел вниз, разлетаясь вдребезги, воплощаясь в гнев.        Я бросила последний испепеляющий взгляд в сторону матери и взлетела вверх по ступенькам, чтобы спрятаться от всего ужаса в родной комнате. Но и здесь сейчас всё напоминало о нем. О том, кто разрушил мою жизнь, едва успев ее подарить. Абсолютно всё в комнате напоминало мне об отце. Сомневаюсь, что могу так называть его теперь. Я ринулась к столу, сметая с него детские подарки от папы на пол, и принялась вытаскивать его фотографии из фоторамок, разрывая каждое фото как можно мельче, бесконечные слезы мешали мне четко видеть, но это меня не останавливало. Я окинула взглядом комнату и устремилась к плакатам. Не долго думая ,я безжалостно принялась отправлять их в ту же кучу мусора, что и фото. Это было невыносимо больно, потому что они стали для меня настоящими друзьями, как бы глупо это не звучало, но их прошлое было связано с отцом, а я напрочь хотела забыть о нем. Если бы была такая возможность, то я бы стерла из памяти каждую частичку, любым краем касающуюся его жизни. Последним безжалостной расправе подвергся самый любимый и родной плакат, подаренный отцом. Он говорил, что это знак нашего доверия друг другу, ведь его папе когда-то подписал сам участник знаменитой группы Nirvana.        - Что случилось? Что между вами произошло? Я застал твою маму всю в слезах, она отнекивалась, что всё в порядке и сказала, чтобы я немедленно поднялся наверх. Я нашёл тебя по странному шуму, что произошло? – с испугом на лице в комнату влетел Найл, протараторив слова на одном дыхании, и только сейчас заметил хаос, в котором погрязла комната. А потом его взгляд устремился к моему лицу и рукам, которые все еще держали в руках обрывки последнего плаката. Мне показалось, что в этот миг его лицо посинело, он ринулся к моим ногам, утыкаясь носом в колени, и взмолился о прощении. - Боже, что я натворил, прости меня, пожалуйста, я не хотел так сильно тебя ранить, я вообще не хотел причинять тебе боль. Прости, пожалуйста, мне ужасно стыдно за мой низкий поступок. Никакая ты не зануда и красивая ты, даже очень!       - Стой, Найл, стой! – я пыталась поднять его лицо, хватаясь за него руками, чтобы остановить это недоразумение. Он испугал меня, что на несколько секунд я забыла, где я нахожусь и что произошло час назад. - Ты ни в чем не виноват. Прекрати винить себя!        - Не говори ерунды, глупышка. Я обидел тебя, задел твои чувства. Я был зол, сам не знаю почему. Что мне сделать, чтобы ты простила меня? – его глаза были на мокром месте, и я вовсе растерялась, но та маленькая ниточка, за которую я уцепилась, вернула меня к жизни. Неведомым способом она заставила меня смеяться сквозь слёзы, что до сих пор катились градом.        - Ты опять назвал меня глупышка. Это ты глупый, а не я, – странная улыбка появилась на моем лице вперемешку с болью в глазах, и блондин запутался совершенно, об этом можно было судить по его растерянному взгляду и рукам, которые не находили себе место. Он всё еще стоял передо мной на коленях, от чего мне было неловко, и я взяла его руки в свои, взглядом попросив Хорана сесть на кровать. Не понимаю, как он понял меня, но выполнил мою просьбу.       - Я ничего не понимаю. Объясни, что значат твои слова. Почему ты не пришла сегодня в школу? Почему в твоей комнате бардак? И почему тогда ты плачешь? – Найл ерзал на месте, пытался прочесть ответ в моих стеклянных глазах, потому что я молчала, просто не знала с чего начать. Я всё еще не понимала, откуда он взялся в этом доме и почему он раскаивался. Моя нижняя губа дрожала и новый поток слез захлестнул снова. Не знаю зачем, но в следующий миг я уткнулась лицом в плечо блондина и зарыдала, ни капельки не сдерживаясь. Мне не было стыдно в этот момент, я вообще не думала об этом унижении, в голове крутились лишь картинки из детства, унося меня в прошлое. Только теплые руки парня, схватившего меня за плечи и прижавшего к себе, удерживали в реальности. Я изо всех сил пыталась сконцентрироваться на тепле, исходившем от его ладоней, но это плохо получалось, грязные слова отца были сильнее, и перед глазами всё заплывало тьмой.