Одинокая волчица

Холодная снежинка упала на горячую ладонь девушки и сразу же растаяла, оставив после себя мокрый след. Губы тронула печальная улыбка, глаза, наполненные болью, устремились к небу. Люси поежилась, надевая на руки вязаные варежки. Ветер усилился. Накинув на голову капюшон, она медленным шагом направилась в гильдию «Хвост Феи». Маги как всегда шумели, холодная погода их не останавливала. Открыв дубовые двери здания, Люси стянула варежки и, положив их в карманы куртки, подошла к барной стойке, за которой копошилась пепельноволосая Мираджейн. — Замерзла? — Штраус поставила перед подругой чашку с горячим чаем и тарелочку с печеньем. — Будешь что-нибудь еще? — Что? — непонимающе переспросила Люси. — Нет, спасибо. Прикоснувшись ледяными пальцами к горячей чашке, Люси сделала маленький глоток и, выбрав самый отдаленный столик в помещении, села за него. Девушка отпила еще немного из кружки и туманным взором устремилась на второй этаж, где находилась команда Громовержцев. Блондинка пробежалась взглядом по Эвергрин, Бикслоу и Джастину и остановилась на Лаксасе. Блондин что-то шептал на ушко пьяной в стельку Кане, а та глупо хихикала, потягивая из бокала вино. Сердце заклинательницы сжалось от боли и обиды. Почему не она на месте картежницы? Не она все время с Дреяром? Всхлипнув, Люси перевела взгляд на пол. Девушка не понимала, что в ней не так? Люси всегда считала, что она милая и привлекательная и что люди ценят друг друга за душевные качества. Душа человека ведь главное, правильно? Или все же главное — это сила? Тогда ясно, почему Лаксас отверг ее чувства. Двери гильдии снова открылись, впуская в теплое здание троих волшебников. Осмотрев согильдийцев, Эрза взяла клубничный тортик у Мираджейн и направилась к Люси. Грей с Нацу последовали за ней, попутно споря о чем-то. Блондинка рассеянно кивнула друзьям и сделала еще один глоток горячего чая. Почему же люди ценят только силу и физические возможности других, а не то, что внутри? Значит ли его отказ, что она слабая и не сравнится с блондином? Возможно, да. Хотя Люси об этом никогда не задумывалась. Получается, она слабая? Слабачка? Люси нервно усмехнулась. Она была лишь балластом в команде Нацу, в гильдии? Хотя девушка помогала всем, кто попросит, на заданиях, старалась держаться наравне со всеми и не ныть из-за глупых пустяков… Ее считали солнцем гильдии… Люси перевела взгляд на Эрзу, дружелюбно улыбающуюся ей, на Нацу, у которого, как всегда, улыбка сверкала от уха до уха, даже Грей улыбнулся ей. Но почему ей кажется, что все эти улыбки фальшивы? Почему теперь все действия согильдийцев в ее сторону она считает одной лишь фальшью и ложью? Разве мог так повлиять на нее Лаксас своим отказом? Или же он просто открыл ей глаза? Резко встав из-за стола, девушка выбежала из гильдии под удивленные взгляды друзей. Не замечая прохожих, идущих ей на встречу, она то и дело врезалась в них и скользила на заледеневших дорожках. Горячие слезы текли по бледным щекам, оставляя мокрые дорожки. Тяжело дыша, Люси поднялась в свою квартиру и, захлопнув входную дверь, медленно опустилась на пол. Девушка дала волю слезам, дала волю всем своим переживаниям и обидам. Только сейчас она поняла, что никому не нужна и никогда не была нужна кому-то. Громко всхлипывая, Люси закусила нижнюю губу, чтобы не кричать в голос от безысходности, от одиночества, что накрыли девушку с головой. Она никому не нужна… — Лаксас, что ты со мной сделал? — горько прошептала блондинка. — Хватит ныть. Ты похожа на истеричку! — усмехнулась Хартфелия. Поднявшись, девушка на трясущихся ногах подошла к письменному столу и достала пергамент с пером. Вытерев руками слезы, она взяла в руки перо и вывела своим каллиграфическим почерком на бумаге несколько строчек. Следующие рядки были написаны еле заметно, ибо девушка дрожала всем телом. Соленые капельки, стекая по щекам, падали на пергамент, оставляя мокрые следы. — Перестань плакать, — повторила Люси. — Больше никаких слез! — слезы все равно катились из ее глаз. — Но… сегодня можно… Свернув пергамент, девушка что-то прошептала, и он испарился. Из блондинки вырвался громкий всхлип и еще одна порция горьких рыданий. За окном была глубокая ночь, тишина и спокойствие. Но не для всех… Именно этой ночью с двадцать пятого по двадцать шестое февраля изменилась жизнь одной заклинательницы духов, изменилась раз и навсегда…