Спокойной ночи

Джон просыпался медленно, словно выбирался из омута с теплой вязкой жидкостью. Он не помнил, когда в последний раз его пробуждение было таким неторопливым, даже мирным. Может, в школе - на выходных, когда он открывал глаза, понимал, что сегодня ему можно не выходить из дому в мир, кишащий призраками, и с облегчением снова укрывался одеялом, чтобы подремать еще чуть-чуть? Такое случалось нечасто. И как же, как же это было давно… Наконец он сонно разлепил веки. Увиденное заставило его недоуменно нахмурится и усилием воли согнать сон с мыслей. Он лежал на чем-то мягком, но не кровати. Спина упиралась в такое же мягкое – явно не стену. Джон попытался встать – и только тут понял, что укрыт пушистым одеялом. А самое интересное – напротив, отделенная от него низким журнальным столиком, спала свернувшаяся в кресле Анджела. Несмотря на свою довольно замысловатую позу – то ли зародыша, то ли новорожденного котенка, - она явно наслаждалась отдыхом. И выглядела прекрасно. Джон сел, стараясь не двигаться слишком резко. Его телу было непривычно чувствовать себя таким отдохнувшим, а голова удивлялась собственной ясности. Он чувствовал, что с удовольствием поспал бы еще немного, но даже этих нескольких часов хватило, чтобы разогнать дымчатую завесу сонливости перед глазами, от которой он уже отчаялся когда-либо избавиться. На самом деле… на самом деле он давно не был в таком прекрасном расположении духа. Экзорцист посмотрел на спящую. Хорош гость, задрых прямо на диване. Если раньше он сомневался в том, хочет ли Анджела его видеть, то теперь был и вовсе уверен, что на глаза ей лучше больше не попадаться. Небось и диван ботинками своими запачкал… Однако стоило ему машинально опустить взгляд на ноги, как все мысли из головы мысли разом улетучились, оставив только клубок странных эмоций, самой понятной из которых была неловкость. Она его разула. «Господи, спасибо тебе за то, что я вчера сменил носки». Не зная, что делать дальше, Джон встал и как можно аккуратнее сложил одеяло. Получилось не очень. Он понятия не имел, куда его деть, так что оставил лежать на диване. Сбоку кто-то укоризненно мяукнул. Скосив глаза, Константин еле слышно шикнул на кота и оглянулся на Анджелу. Та спала сном невинного младенца, завернувшись в клетчатый плед. Спится ей, может, и хорошо, вот только спина после такого точно будет болеть. И конечности наверняка полдня отходить будут. Но разбудить… нет, на такое он пойти не мог. Во-первых, будить спящего - это попросту бессердечно. А во-вторых – ему, черт побери, было элементарно неловко. Все еще витая в раздумьях, он прошел в спальню. Методом несложных логических цепочек понял, откуда взялось беспризорное одеяло, и вернул его на место. Немного постоял над кроватью, выбирая между легким и правильным. Выбор был непростым. С одной стороны, Джон никогда не считал себя – да и не был – джентльменом, готовым взять под опеку всех прекрасных дам в радиусе мили. Но с другой, одна конкретная прекрасная дама под его опекой смотрелась вполне органично, так что… Ладно, в конце концов, она же вчера рискнула. Так, очень осторожно, одну руку под спину… Вот, вроде нормально. Вторую – под колени. Если бы она еще не согнула их так, что черта с два разогнешь… Немного повернуть корпус. Ох, хоть бы не проснулась: он даже не представлял, как будет объяснять ей свои манипуляции. Она жаловалась на бессонницу. Может, снотворного наглоталась? Вряд ли, Анджела для этого слишком самостоятельная. Стоп, не отвлекаемся, думать будем потом… Когда Джону-таки удалось очень потихоньку поднять ее из кресла, девушка только прижалась к нему и проговорила что-то во сне. Он сдержал вздох облегчения, а разобрав в ее бормотании слова «стоять» и «хранить молчание», улыбнулся. Издержки профессии. Да, ему об этом можно не рассказывать. Положить ее на кровать было еще сложнее, чем взять на руки. Джон наклонялся так медленно, что спина затекла, а руки уже чуть ли не матерились вслух. Когда девушка наконец оказалась на матрасе, ему пришлось понервничать: она долго ворочалась, настороженно хмурясь своим мыслям, но через несколько секунд ухватилась за край одеяла, завернулась в него и умиротворенно затихла. Видимо, она слишком устала, чтобы просыпаться из-за такой мелочи, как транспортировка. Миссия выполнена, можно спасаться бегством. Нет, он, конечно, понимал, что это не совсем правильно, но что было делать? Не оставаться же здесь и не глушить с ней утренний кофе под аккомпанемент неловкого молчания. На свой счет Константин не обманывался: он прочно ассоциируется у этой девушки с, пожалуй, самыми ужасными событиями в ее жизни. Ни один нормальный человек не захочет держать в поле зрения живое напоминание о путешествии в ад со всеми вытекающими. И потом, Анджела, она ведь… нормальная. У нее есть уважаемая профессия, друзья-увлечения наверняка имеются, кот вон на полке урчит. А он точно не тот парень, которого можно познакомить с родителями, сводить на свадьбу к друзьям, даже просто в кино вместе сходить. Ну проявила она о нем заботу в память о старых заслугах, но надо же быть реалистом. Ни к чему требовать от женщины больше, чем она в состоянии дать. Идиот. Вообще не надо было вчера соглашаться. Само бы зажило. Проходя мимо рабочего стола детектива, Джон заметил пачку ярких стикеров, лежавших возле ежедневника. Стикеры. Да он узнал о том, для чего они нужны, только когда Чез ему свои школьные тетради показал. Начеркав короткую записку, Джон оторвал верхнюю бумажку и присобачил к дверному косяку спальни. Так точно заметит. Пока он натягивал плащ в прихожей, кот вышел следом, словно чтобы проводить гостя. Джон встретился с ним глазами и был готов поклясться, что в них светится упрек. - Да на тебя не угодишь, - фыркнул он вместо прощания, очень тихо открыл входную дверь и так же тихо закрыл ее за собой. Только выйдя на улицу и внимательно посмотрев на небо, Джон догадался свериться с часами. Было уже начало четвертого пополудни. В доме Анджелы он проспал почти двенадцать часов. Она проснулась резко, словно ее кто-то толкнул, и долго сидела на кровати, пытаясь восстановить в памяти ускользающее воспоминание. Ей снилось что-то, это точно. Что-то хорошее, теплое. Наверное, если бы ее попросили описать сон одним словом, она сказала бы: «Свет». Вот только он почему-то угас, и к ней снова подползали холод и темнота. Детектив села, спустила босые ноги на паркет – и только тут поняла, что засыпала точно не здесь. Не в этой кровати, не под этим одеялом. Догадавшись, кто стоит за этим чудесным перемещением, Анджела расплылась в улыбке. Неплохо маскируешься под сухаря, Константин, но я тебя раскусила. Она резко встала, подошла к зеркалу. Ну что ж, теперь мы уже меньше напоминаем голодающую панду, и это однозначно успех. Но где же наш спящий крас… кхгм, экзорцист? Наверняка до сих пор диван продавливает. Сладко потягиваясь, девушка направилась к двери. Настроение было на высоте ровно до того момента, пока она не заметила небольшой квадратик бумаги, приклеенный к косяку так, что проглядеть его шансов не было. Увы. «Спасибо. Извини, что уснул». И это все. Ни подписи, ни «до встречи» - ничего. То есть она бы все равно поняла, что это от него, да и прощаться не совсем в его стиле – пресловутые английские корни сказываются, - но он же мог хотя бы сделать вид, что… Что, Анджела? Что ты хотела бы получить в обмен на свой комок непонятных чувств, с которыми и сама-то разобраться не можешь, м? Ты ведь и сама не знаешь. Зарычав от злости, девушка разорвала злополучное послание к такой-то матери и, быстро прошествовав в ванную, выбросила клочки в мусорное ведро. Не теряя запала, она наспех умылась и пошла на кухню с твердым намерением взяться за ведерко шоколадного и жутко калорийного мороженого, припасенное как раз на такой день. К черту. Вот сейчас нажрусь холодного, заболею, умру, и ты, паскуда черствая, еще пожалеешь, что вел себя, как… как паскуда черствая. Мысленно ужасаясь тому, как по-детски она мыслит, Анджела открыла морозильник. Кошмарный вечер. Не успел Джон пройти и двух кварталов от дома Додсон, как бодрость и настрой вершить великие дела синхронно сошли на нет. Он злился на самого себя, на ситуацию в целом, но возвращаться был не намерен. Лучше уж пройтись до бара Миднайта и спросить, не слышал ли он о каких-нибудь случаях одержимости. Ему в кои веки удалось поспать, мыслил он ясно, так что пару-тройку сеансов выдержит. Нельзя терять форму. Однако выяснилось, что в последнее время нечисть несколько охладела к маленьким девочкам, что, конечно, не могло не радовать. Вместо этого Миднайт передал экзорцисту приглашение некоего мешка с деньгами приехать и проверить на наличие потусторонних паразитов недавно выкупленную им виллу в Малибу: якобы там кого-то когда-то убили, и о месте ходят нехорошие слухи, а он (мешок с деньгами то бишь) планирует сделать из него отель. - Господи, ты серьезно? – Константин искренне рассмеялся. – И что, визит сурового парня в черном положит конец сплетням? - Меня просто попросили передать просьбу, - пожал плечами хранитель равновесия. – А, ну и вот это, конечно. Он протянул Джону конверт с задатком. Даже не заглядывая внутрь, тот понял: на такси можно и раскошелиться. К счастью, съездил он не зря: в заброшенном, некогда роскошном доме действительно засел полтергейст. Причем не гаррипоттеровский, которому лишь бы шариками с водой бросаться – этому больше нравились летающие ножи, поджоги и удушение жильцов гардинами. У Джона ушли сутки на приготовления, два часа на то, чтобы заставить темную сущность показаться, и еще полчаса натужного чтения молитв на то, чтобы избавить от нее жилище. Под конец он был уже никакой. - А я думал, этим занимаются только священники, - на удивление хладнокровно заметил мистер Эн-дальше-не-запомнилось, отсчитывая Джону приличные премиальные. - Я фрилансер, - сжато пояснил тот, с коротким кивком принял деньги и охотно покинул будущую жемчужину отельного бизнеса. Он терпеть не мог Малибу. Домой возвращаться совершенно не хотелось. Да и разве это дом? Склад бутылей со святой водой и прочего околоцерковного барахла, где непонятно как оказались кровать, устаревшая бытовая техника и прочие атрибуты человеческого жилья. Темно, холодно, пауки ползают. И пусто. Удушающе пусто. А самое ужасное и самое несомненное – ему снова не удастся заснуть. Он чувствовал это, несмотря на всю свою усталость. Только не в этой оглушительной тишине, не в этом беспросветном мраке. Ему предстояла еще одна жуткая ночь. Даже предыдущая, проведенная на улице рядом с нечистым домом, была как-то повеселее. Джон машинально вставил ключ в скважину замка, повернул – и нахмурился. Странно. Он ее вроде запирал. Анджела не умела громко горевать. Впрочем, бурная радость тоже была не в ее стиле. Коллеги, сообщившие ей о смерти Изабелль, сначала дивились ее сдержанности. До них не сразу дошло, что великое горе не всегда проявляется в истериках. Но сегодня она плакала, как девчонка. Тихо, да – но долго и неудержимо. Всю следующую ночь после того, как Джон ночевал у нее («ночевал у нее» - как звучит-то, а?), она лежала на кровати, скрючившись, словно ее ранили в живот, и пропитывала подушку слезами. Потому что очень устала. А устала, потому что не могла заснуть. А не могла заснуть, потому что рядом с ней никого не было. А никого не было, потому что этот никто – эгоистичный идиот, неспособный предположить, что кто-то может к нему что-то чувствовать. И винить его за это бессмысленно, но очень хочется. Вопрос, почему именно он, даже не стоял. Анджела просто не могла представить рядом с собой кого-то еще. О чем тут еще говорить. Как и всегда, она ненадолго забылась перед рассветом. А когда проснулась от бившего в лицо утреннего света, точно знала, что будет делать. Весь день она была занята: заканчивала отчет для начальства, перебирала корреспонденцию, возила Утенка к ветеринару. А вот поздним вечером, сделав несколько дыхательных упражнений для пущей уверенности, решительным шагом вышла из дому. Можешь бегать, сколько влезет, экзорцист чертов. Детектив Додсон в курсе, где ты живешь. А если тебя вдруг нет дома (как выяснилось) – не беда, она знает, что делать. Оставалось только гадать, почему парень, испещривший свою дверь всеми мыслимыми и немыслимыми защитными рунами, вставил в дверь замок, который можно было взломать дамской шпилькой. Видимо, от нечисти он уже такого насмотрелся, что людей не боялся совсем. А зря, мистер Константин. У одной обладательницы целого арсенала шпилек на вас кое-какие планы. И плевать, что это нарушение закона. Я коп, мне можно. Анджела осторожно открыла ветхую дверь, но запирать ее изнутри не стала. Пусть знает заранее. Не давая себе задуматься над тем, правильно ли поступает, девушка прошла по знакомой квартире и остановилась возле кровати. Последняя смотрелась так, будто на ней никто не спал уже пару недель. Окинув взглядом обитель борца с нечистью, она усмехнулась. Да, это место определенно ему под стать. Такое же странноватое, мрачное, почти потустороннее. И тем не менее ей здесь нравится. Сонно потерев глаза, детектив полезла в карман и достала маленькую стопку ярких бумажек. Одну руку запустив во внутренний карман за кастетом, другой Джон медленно повернул ручку и открыл незапертую дверь. Внутри было тихо, но свет горел. Что бы это значило? Стараясь не шуметь, он шагнул внутрь, пристально вглядываясь в детали своего жилища. Вроде бы все на месте. Стоп. Что это за недопустимо яркое пятно на темном фоне стола? Подойдя ближе, он разглядел написанный на сиреневом квадратике текст – и невольно расплылся в улыбке. «Не вызывай полицию, она уже здесь». Он прошел дальше, уже быстрее. На кровати кто-то лежал, но прежде чем экзорцист успел дойти до нее, ему на глаза попалось второе послание. «Вздумаешь будить – Бога ради, спрячь мой пистолет подальше». Хорошо, что ничего подобного ему и в голову не приходило. Анджела лежала на его кровати и спала. Пиджак был аккуратно сложен на стуле, спортивные туфли стояли тут же. Джон остановился у изножья, глядя на нее так спокойно, будто ничего естественнее, чем эта женщина в этом месте, и быть не могло. Он заметил третью, последнюю записку, приклеенную к изголовью. Стараясь ступать как можно тише, он обогнул кровать и оторвал ее. В тусклом свете лампы, горевшей в основной части квартиры, ему удалось прочитать: «Спокойной ночи». Аккуратно сложив стикер пополам, Джон положил его на прикроватный столик. Потом бесшумно положил на пол сумку и принялся снимать плащ. В конце концов, он устал. Солнце проникло сквозь неплотно закрытые жалюзи и разбудило его. Константин сонно зажмурился, неохотно открыл один глаз, за ним – второй. Теплые медовые глаза совсем рядом словно поджидали его. - Доброе утро, - тихо сказала Анджела. Он улыбнулся. - Привет. Они еще немного полежали молча. Кровать вообще-то не была рассчитана на двоих, поэтому лежать пришлось близко. Так близко, что Джону казалось: он слышит, как бьется еще одно сердце. Заполняя тишину вокруг, разгоняя мрак снаружи и внутри. Она снова заговорила первой, и он подумал, что слишком часто заставляет ее толкать их обоих вперед. - Ничего, что я без приглашения? Он услышал свой тихий смех и подумал, что смеется не так, как обычно. - Ерунда. Молчание нельзя было затягивать. Он чувствовал себя обязанным заговорить о том, о чем говорить совсем не хотелось. - Мне, наверное, не стоило так уходить… вчера. Да, и напоминать об этом тоже было не лучшей идеей, решил он секундой погодя, резко садясь на кровати и потирая ребра после болезненного пинка. - Ай! За что? - За то, что ты идиот, - прошипела Анджела, поднимаясь вслед за ним. – Сбежал, словно я с тобой невесть что сделала. Было так сложно остаться и поговорить по-взрослому? - Ну, вообще-то… - И это ведь уже не в первый раз! - Что? - После той встречи на крыше – ты мог хотя бы позвонить? - Анджела… - Или ты со всеми девушками так: я типа что-то к тебе чувствую, а что именно – попробуй догадаться сама, потому что я слишком крут для объяснений? - Я думал, ты не хочешь меня видеть! – Джону наконец удалось вклиниться в ее монолог и вставить больше одного слова. - Да с чего ты это взял?! – взвилась девушка. - Ты не оставила мне свой номер! – от безысходности он почти перешел на крик, но в этом не было нужды. От его слов гостья так и застыла, открыв рот в изумлении. В больших теплых глазах светился ужас. - Господи, нет, - после затянувшейся паузы выдавила она. Экзорцист смотрел на нее, понимая, что поторопился с выводами. Кажется, они оба идиоты. - Да, - непреклонным голосом сказал он, кивнув для убедительности. Анджела со стоном закрыла лицо руками и упала обратно на подушку. - Боже мой, - из-за ладоней ее голос звучал приглушенно. – Черт, я дура… Мог бы и напомнить! - То есть ты просто забыла? – все еще не веря, переспросил Джон. – Я думал, это намек! Вот и не стал… - Не было никакого намека, - Анджела убрала руки, безвольно уронив их на живот. Она даже покраснела от смущения. – Всему виной моя дырявая голова. От облегчения при мысли о разрешившейся неразберихе Джон и сам свалился рядом с ней. На несколько минут в комнате стало тихо. Константин не сразу понял, что улыбается – так широко, как не улыбался уже много лет. Зато улыбку на лице Анджелы видел хорошо. - И что мы теперь будем делать? – наконец спросил он. Девушка пожала плечами, насколько это было возможно в лежачем положении. - Завтрак? - Хорошая мысль. А может, еще немного покемарим? Судя по выражению лица, детектив Додсон всерьез обдумала предложение. - Да, пожалуй, так даже лучше, - задумчиво ответила она, а потом придвинулась ближе, прижалась к нему вплотную и обняла за талию. Ему ничего не оставалось, кроме как обнять ее в ответ, но он не возражал. О нет, он ни капельки не возражал.