Спокойной ночи

- Вообще-то при встрече, наверное, так говорить не принято, но ты выглядишь кошмарно. Анджела тепло улыбнулась, наблюдая, как ее гость снимает мокрый плащ и вешает его на крючок у двери, прежде чем пройти в гостиную. Джон Константин – душа любой компании. Но он прав, отметила она, скользнув взглядом по своему отражению. Бледная, исхудалая и явно утомленная. Странно, что он не попытался из нее кого-нибудь изгнать. - Знаю, - прозаично признала детектив, идя впереди и приглашающим жестом указывая на диван. – Не высыпаюсь нормально. Ты, кстати, тоже уже на привидение похож. Джон удивленно нахмурился. Заметив это, она вскинула бровь: - Что? Подумав, он пожал плечами и сел. - Ничего. Просто я… тоже, можно сказать, не очень хорошо сплю в последнее время. - Вот как… Ей стоило бы заметить раньше. Просто невыспавшийся Константин от выспавшегося отличался не так уж и разительно. Вот только желтоватая кожа стала еще бледнее, темные глаза еще ярче выделялись на худом лице, а суровые складки у бровей и губ словно прорезались четче. Да, он тоже очень устал, хотя ни за что не признался бы в этом. Несколько секунд они обмозговывали занятное совпадение, прежде чем Додсон вспомнила о своих обязанностях гостеприимной хозяйки. - Ладно, раз терять нам обоим нечего, будем глушить кофе. - Поддерживаю. - Но сначала ты дашь мне обработать порез. Несколько капель крови уже прочертили красивую линию по впалой щеке экзорциста. Он лишь стоически вздохнул, словно говоря: «Почти ведь пронесло…». Идея становится жертвой ее медицинских изысканий его явно не радовала. - Нет, ну ты серьезно? Человек, прошедший пекло, боится дезинфекции? - Она щиплется. Анджела засмеялась. Почему-то ее это безумно веселило: взрослый мужчина, закаленный очень и очень нелегким прошлым, инстинктивно дергался всякий раз, когда она подносила ватку с антисептиком к порезу. Тот оказался несколько шире и глубже, чем она успела заключить при неверном свете уличных фонарей, но все же не настолько опасен, чтобы вызывать врача. А вот тот факт, что нанесен он был грязным стеклом, заставил Анджелу встревоженно спросить: - Ты ведь слишком крут для противостолбнячных прививок, верно? - Пару лет назад делал. Детектив удивленно вскинула бровь, пытаясь дотянуться до ранки. Джон сидел на диване почти смирно – только голова инстинктивно отшатывалась назад всякий раз, когда сестра милосердия предпринимала очередную попытку спасти его от гангрены, столбняка или какой-нибудь еще страшной угрозы. - У меня вредная работа, Анджела. Слушай, может, давай я сам? Еще чего. Девушка была готова спорить, что он так и будет сидеть с несчастным тампоном в руках, ожидая, пока рана сама зарастет. - Нет, с меня хватит, - она уселась рядом с ним поудобнее и попыталась ухватить за подбородок, чтобы заставить наконец держать голову на месте. Он опять увернулся, словно был не в силах заставить себя не шевелиться. Казалось, его пугает сама мысль о прикосновении, целью которого является получение помощи им, а не от него. Завязалась короткая полусерьезная борьба, в которой у Джона не было, по сути, никаких шансов. Во-первых, он слишком привык защищать Анджелу, чтобы эффективно защищаться от нее, а во-вторых… В конце концов, она же коп. - Ну, так и быть, - наконец сдался он и тихонько зашипел, когда Додсон при помощи парочки приемов рукопашной уложила его на лопатки прямо на диване, бесцеремонно уселась сверху и, придавив лоб экзорциста к подлокотнику рукой, вторую – ту, в которой все еще была зажата ватка, - беспощадно прижала к краю злополучного пореза. - Правда? Ох, спасибо огромное, - ухмыльнулась она. Константин только мученически прикрыл глаза, позволяя неумолимой служительнице закона делать свое черное дело. Она принялась осторожно протирать края разреза антисептиком, заодно пытаясь рассмотреть, не попали ли внутри осколки стекла, и убеждая себя, что потрясающая форма его скул ее ничуть не интересует. Джон вдруг хмыкнул. - Что? – невольно заинтересовалась Анджела. - Да ничего, - не открывая глаз, ответил пациент. – Просто подумал - жаль, что я не плечо порезал. Снял бы рубашку, получилась бы классическая сцена случайного флирта. Они засмеялись в унисон, едва ли понимая, что их так веселит. Дремавший на полке Утенок недовольно разлепил глаза, посмотрел на странную парочку, расположившуюся на диване – хозяйка сидит на этом длинном тощем посреднике миров, который невесть что снова здесь забыл, и оба покатываются со смеху – промурлыкал что-то неодобрительное и снова сомкнул веки. - Спасибо, твои самые интересные татуировки я уже видела, - немного успокоившись, покачала головой Анджела и потянулась к столу за приготовленной загодя повязкой. – И вообще, ты и так неплохо справляешься. Думаю, со стороны мы смотримся более чем недвусмысленно. Джон помолчал. Если бы кто-то наблюдал за ними со стороны с первых дней их знакомства, подметил бы, пожалуй, с десяток сцен, после которых люди обычно бегут под венец или в бар и которые при этом имели абсолютно невинный подтекст. Взять хотя бы тот случай в ванной… Анджела склонилась над ним совсем низко, сосредоточенно закрепляя бинтовую повязку пластырем. Он не удержался: - Да мы и звучим недвусмысленно. Слышала бы ты со стороны свое сопение… Она снова затряслась от смеха: - Прекрати! - Есть, мэм, - расплывшись в довольной улыбке, смирился Джон. Что-то во всем этом его странным образом радовало. Эта комната, этот разговор. Эта девушка. Что-то в этом было очень правильное… - Что ты думал? - Прости? – он приподнял веки – не слишком широко, чтобы свет настенных бра не бил в глаза. Ее длинные волосы были заблаговременно собраны в узел на затылке, но он все равно чувствовал слабый запах шампуня. Кажется, зеленое яблоко. - Ну, на улице, - пояснила она. – Ты сказал: «Я думал»… Так что думал-то? Последовала долгая пауза, в течение которой она успела закончить наконец с перевязочной процедурой и слезла со своего пленника. М-да, хороша спасительница. Чуть ребра человеку не переломала. Она отодвинулась подальше, так что Джон смог сесть. Он как-то неловко откинулся на мягкую плюшевую спинку, словно не привык к такой комфортной мебели. Темные глаза смотрели прямо вперед, возле рта залегли знакомые ей горькие складки. Он молчал так, словно и сам пытался понять, о чем же он подумал, а когда понял, ему явно стоило больших усилий произнести вслух: - Я думал, это Чез. Анджела закусила губу и виновато потупилась. Наверное, ей никогда не удастся узнать, как много значил для Джона его неунывающий юный друг. Наверное, он и сам только начал это осознавать. - Извини. - Ерунда. Тишина в комнате продлилась еще несколько секунд. Наконец Додсон заставила себя обнадеживающе улыбнуться и, положив руку ему на плечо, сказала: - Ну, Чез приземлил бы тебя помягче. И я уверена, он был бы там, если бы не знал, что я околачиваюсь неподалеку. Наверняка ангелы небесные не очень-то жаждут поскорее поприветствовать тебя в своих чертогах. - Вот как? – кажется, Джон немного приободрился. - Еще бы. Я бы точно не жаждала. Ты ведь та еще заноза под ногтем. Он прыснул смехом. - Под ногтем? Слышу выпускницу воскресной школы. А твой духовник знает, что ты так выражаешься? - Заткнись, - все еще улыбаясь, Анджела встала и направилась на кухню. – Давай так – ты стараешься не выводить меня из себя, я делаю нам по чашке крепкого лунго и мы устраиваем задушевные посиделки до утра. Джон скептично изогнул бровь. - Угадай, когда я в последний раз устраивал задушевные посиделки любой продолжительности? Анджела задумчиво поджала уголок губ. - С алкоголем или без? Экзорцист рассмеялся, стараясь не слишком тревожить многострадальную скулу. - Вижу, ты уловила суть. - Само собой. Твоя взяла, плесну туда коньяку. - Да благословит тебя Господь, дитя мое, - Константин поднял руку с двумя соединенными пальцами. Девушка, окончательно наплевав на приличия, показала ему язык и скрылась на кухне. Оставшись один, Джон вздохнул и блаженно откинул голову на круглую спинку. Когда он был здесь в последний раз, ему было не до изучения обстановки. Сейчас же он удивился, каким покоем было наполнено это место. Что бы ни происходило в жизни Анджелы, квартира отражала саму ее душу: она дышала спокойствием и твердой верой. Мысли, терзавшие его день за днем, вдруг улеглись и притихли, словно палые листья, которыми перестал играть ветер. Даже скорбь по друзьям, которых он потерял не так давно, обернулась приглушенной светлой печалью. Свет. Анджела знала о нем куда больше, чем он. Тогда почему она-то не может спать? В голове клубился туман. Он почти успел забыть это чувство: тяжесть в конечностях, приятная пустота в голове. Пальцы покоятся на мягком плюше, кончик пряди влажных волос ненавязчиво щекочет лоб. Веки опускаются сами собой… Что это, сонливость? Да нет, вряд ли. Он не уснет, это уж точно. Просто закроет глаза: свет бьет прямо по ним. И Анджела не такой сноб, чтобы обижаться, если он снова положит голову целой щекой на подлокотник – он это место уже пригрел. Выпрямится, как только она вернется. Надо будет поблагодарить ее, он как-то не подумал. А вот если лежать на боку, свет не такой уж и яркий. Скорее, мягкий. Убаюкивающий. Здесь было гораздо теплее, чем в его собственном доме. Гораздо уютнее. Гораздо… Джон не успел даже озадачиться. - Совсем забыла, - спохватилась Додсон, показавшись в двери, - тебе с сахаром или… При виде открывшейся ей картины она осеклась на полуслове. Постояла немного, глядя на мирно спящего гостя, потом сходила на кухню – выключить уже ненужную кофеварку – и, вернувшись, подошла ближе, словно чтобы убедиться в том, что это не видение. Наверное, чтобы по-настоящему узнать человека, надо увидеть его спящим. Анджела никогда не думала, что Джон может быть… таким. Горькие складки разгладились, отчего он казался лет на десять моложе, а все еще не высохшие до конца темные волосы, падавшие на лоб, придавали ему и вовсе мальчишеский вид. Был ли он хоть когда-нибудь по-настоящему юным? Или проклятие, дарованное ему с небес, состарило его с рождения и не дало шанса узнать, что такое нормальная молодость? Она могла бы знать, каково ему приходилось, если бы не приняла правила, навязанные ей извне. И кому же из них пришлось сложнее? Константин пошевелился во сне, удобнее устроился на диване, насколько это позволяло его положение: корпус в горизонтальной плоскости, ноги – в вертикальной. Анджела улыбнулась. Господи, да скажи ей кто-то после их первой встречи, что она будет так умиленно наблюдать, как он дрыхнет в ее гостиной, она бы ни за что не поверила. Тогда, возле ее машины, с ней разговаривал немного странный, чужой и абсолютно не вписывающийся в ее картину мира мрачный тип, чье общество могло бы порадовать разве что надгробные статуи на кладбище. - Все это очень познавательно, мистер Константин, но… я не верю в дьявола. - Зря, потому что он в вас верит. Ну и глупой же она была. Католичка, которая не верит в дьявола. Во всем должен быть баланс, девочка. Во всем. Она двинулась в спальню, перехватив по пути взгляд кота. Тихо прошипела: - Не вздумай его будить. Раз самой не удается заснуть – что ж, хоть полюбуемся, как сладко дремлет чудом исцелившийся от бессонницы… Кто? Она замерла у кровати, застигнутая врасплох внезапным вопросом. Друг? Гость? Парень, который не позвонил после встречи на крыше? Анджела фыркнула, смеясь над собой, и стянула с постели теплое одеяло. Ей оно все равно не пригодится. Она ведь и не ждала, что он позвонит. Дура, что ли. Далась она ему. Как и он ей. Вернувшись в гостиную, девушка столкнулась с проблемой. - Не смотри на меня так, - коротко велела она Утенку, который тут же с надменным видом отвернулся. А что ей оставалось делать? Последнее, чем Анджела Додсон планировала заниматься в своей жизни – помимо диет и сатанизма, конечно, - так это снимать с кого-то обувь. Но оттирать потом диван совсем не улыбалось, а оставить его спать в такой позе было бы как-то негостеприимно. Отложив одеяло, она присела на корточки у дивана и, аккуратно приподняв одну ступню за щиколотку, принялась стаскивать черный кожаный ботинок. Хоть бы не проснулся. Подумать только, как по-идиотски она будет выглядеть… Но Джон не спал до этого слишком долго. Он даже не шевельнулся, когда она так же осторожно стянула второй и как можно медленнее подняла его длинные нижние конечности на диван. Кто-то должен рассказать этому парню, что черно-белые костюмы – это не единственное, что можно носить. Анджела мельком взглянула на себя: такая же белая рубашка и черные брюки. Ладно, кто-то другой. Только после того, как нелегкая операция подошла к концу, Джон потянулся во сне, вытягиваясь во весь свой не такой уж и маленький рост, и что-то неразборчиво пробормотал. Усмехнувшись, девушка накрыла его одеялом. «Ну вот, дело сделано, - подумала она, выпрямившись. – Теперь он небось так сюда и повадится ночевать». Но, глядя на изможденное сначала болезнью, а потом бессонницей лицо, такое мирное, почти счастливое, она не испытывала абсолютно никаких сожалений по этому поводу. Пусть хоть с вещами сюда переедет. Это сейчас она подумала? Додсон задумчиво покачала головой. Ладно, пора бы и о своем досуге позаботиться. Уже смирившись с мыслью, что сна ей не видать, она переоделась в спальне, принесла себе оттуда мягкий клетчатый плед и достала с полки книгу. Хорошо, что можно ненадолго улизнуть в другую вселенную, где существуют совершенно другие проблемы, и решать их предстоит не ей. Закутавшись в плед и свернувшись клубочком в кресле, девушка уткнулась в книгу. Не прошло и пяти минут, как она поняла, что что-то не так. У нее не получалось полностью погрузиться в чтение, абстрагировавшись от всего вокруг, не получалось выключить окружающую ее реальность. Это что… усталость? Несколько раз без толку перечитав одну и ту же строку, Анджела вздохнула и подняла глаза на спящего. На несколько минут она просто замерла, наблюдая за ним и за мыслями в собственной голове. Он лежал неподвижно, только укрывавшее его по шею одеяло мерно поднималось и опадало в такт дыханию. Сейчас он был спокоен, она чувствовала это, видела по расслабленным бровям и почти что улыбке на тонких губах. Его ничего не тревожило, ничего не пугало. Когда, ворвавшись в ее жизнь (причем с ее же инициативы), он сходу занял позицию между ней и посягающим на нее злом, Анджеле понадобилось немало времени, чтобы понять, как ему самому страшно и как много сил он тратит на то, чтобы не дать страху перед неизбежным прорваться наружу и помешать ему мыслить здраво. Вы бы хотели очутиться в тюрьме, полной преступников, которых сами же туда и посадили? Ее пробрала дрожь. Как хорошо, что для него все позади. Для них обоих. «Спи спокойно, Джон Константин. Тут тебе ничего не угрожает». Мысли путались. Анджела отложила книгу, задумчиво положила голову на спинку кресла. Она и не замечала, как в нем удобно лежать вот так, подобрав ноги. И вообще, давно с ней такого не было. Почему-то девушка сама вдруг почувствовала, как ее окутывает странное спокойствие. Она уже привыкла коротать ночи в этой комнате, но здесь всегда как будто чего-то не хватало. Чего-то? Детектив усмехнулась, чувствуя, как веки наливаются свинцом. У него красивые глаза. Интересно, он знает? Очень темные, почти черные, но с золотыми искорками на самом дне. У них не было времени говорить друг другу комплименты. - Может, мы еще встретимся? - Я был бы рад. Тогда почему ты не позвонил после… Утенок внимательно посмотрел на спящую девушку, потом на посредника и опять – на нее. Нет, если сделать из его ботинок отхожее место, она точно отругает. Лучше не рисковать. Недовольно проурчав что-то про глупых людишек, кот вальяжно прошествовал к своей корзинке в углу и свернулся в ней совсем как хозяйка. А заснуть у него получилось даже быстрее.