When you're smilin', when you're smilin' Когда ты улыбаешься, когда ты улыбаешься The whole world smiles with you. Весь мир улыбается вместе с тобой. When you're laughin', when you're laughin' Когда ты смеешься, когда ты смеешься The sun comes shinin' through… Солнечные лучи начинают пробиваться сквозь тучи…
Я всматриваюсь в непроглядную метель и зябко передёргиваю плечами. Стрелка часов уверенно ползёт к одиннадцати, а Китнисс даже не появлялась! Да и охотник этот тоже… Где их носит в такой буран? Прохлада декабрьского ночного воздуха врывается в пекарню вместе с двумя тёмными фигурами, несущими в сумках очередные трофеи. Китнисс быстро выкладывает добычу из сумки и, громко смеясь над чем-то, идёт наверх. Я усмехаюсь ее привычным перемещениям и подхожу к столу, чтобы разложить всё по местам. - Вы сегодня долго, - замечаю я, облокачиваясь на стол бедрами и смотрю на напарника моей… соседки? Подруги? - Зверье реже стало выползать – зима холодная выдалась, - пожимает плечами Хоторн. Я протягиваю ему привычное количество хлеба и печенье – что-то вроде бонуса к Рождеству. - И как же вы грелись? – с плохо скрытым интересом спрашиваю я. Он смотрит на меня, прищурив серые, как у Китнисс, глаза. - А что, есть варианты? Есть. Но если я их озвучу, то меня мало того, что неправильно поймут, так ещё и припишут парочку каких-нибудь незаслуженных и неоправданных обвинений. - Если ты её хоть пальцем, - начинаю ровным голосом я, замечая, как сжимаются его губы. Он усмехается. - Ничего я Кискисс не сделаю. Но и ты подумай на досуге, Мелларк. Ей всего семнадцать. - Она мне как сестра, - заявляю, отворачиваясь от него, я. Он фыркает. - Почаще себе об этом напоминай. Я за тобой слежу, Мелларк! - Аналогично, Хоторн, - бурчу под нос себе я. Холодные пальцы Китнисс касаются моей руки. Я хмурюсь и срываюсь с места, чтобы принести плед. Она благодарно смотрит на меня, когда я протягиваю ей дымящуюся чашку. - Спасибо, - практически шепчут её замерзшие губы. На смуглых щеках всё ещё играет румянец от мороза, глаза светятся яркой радостью от встречи с любимой стихией, косичка, чуть растрепавшаяся после шапки – всё это делает из неё нахохлившуюся птичку. Я с улыбкой наблюдаю за тем, как она сгибает и разгибает пальцы, стараясь вернуть им чувствительность. Как осторожно скользит глазами по моему лицу. - Что-то случилось? – спрашиваю я. Она качает головой, после сего вновь с задумчивым видом утыкается взглядом в чашку. Пальцы, отогревшиеся после улицы, слегка подрагивают. Но это не похоже на её обычную дрожь – она волнуется. Она переживает о чём-то и молчит. Я быстро расправляюсь с выпечкой и, захватив сырные булочки, столь обожаемые девушкой, опускаюсь рядом. Китнисс накрывает меня пледом тоже и опускает голову мне на плечо. Я замечаю, какие холодные у неё щеки. - Ты всё ещё не отогрелась, - замечаю я, обнимая её за плечи. Она кивает и притягивает ноги к груди. - Пит… Я могу кое-что спросить? – закусывает губу она. Я хмурюсь. - Разумеется. - Почему ты не женился? Тебе двадцать один, ты привлекательный парень, - на этой фразе она запинается и краснеет. – Это из-за меня, да? Ты из-за меня не заводишь свою семью? Жена, дети… Я мешаю, да? - Китнисс, о чём ты? – ласково говорю я, поворачивая её лицо к себе. Она опускает глаза, щёки, которые ещё минуту назад были холоднее самого холодного льда, теперь пылают. Её руки ложатся на мои плечи. - В школе говорили об этом. На каждом углу. Несколько лет. Мне это надоело! Пит, если я мешаю, то только скажи… - Господи, Китнисс, откуда в твоей голове такие дикие мысли? – возмущаюсь я. Она опускает голову, темная косичка падает мне на плечо. Я смотрю в напуганные серые глаза. - Ты так и не завел семью, - бурчит она себе под нос. Я усмехаюсь. - Захотел бы – завел. Но я не хочу, - качаю головой я. Девушка вскидывает на меня удивлённые глаза. - Почему? Насколько я помню, ты всегда хотел ораву ребятишек, жену - большую семью, одним словом… - Всё это можно легко потерять, Китнисс. Дом с детьми и женой может сгореть. А дети, вдобавок, могут попасть на Игры, - горько усмехаюсь я. Она задумчиво кивает. Закусывает губу. Прислоняется к моему плечу и тихонько шмыгает носом, думая о чём-то своём. - Порой я скучаю по папе, - признаётся она, обнимая дрожащими пальцами моё предплечье. Я раскрываю рот, чтобы ответить, но тонкие девичьи пальцы за долю секунды накрывают мои губы. – Я не просто скучаю, Пит. Порой мне кажется, будто он все ещё здесь, охраняет меня и заботится обо мне. Иногда я… - девушка запинается, её голос срывается, будто она сдерживает слёзы, - разговариваю с ним. Просто чтобы почувствовать себя бойцом. Папа всегда говорил, что я боец. По крайней мере, когда был жив. Воспоминания даются ей с трудом. Я нежно вытираю мокрую дорожку на её щеке. Она вздрагивает. Я опускаю глаза. - Я всегда умела постоять за себя. Но теперь я иногда чувствую себя слабой сопливой девчонкой. - Почему это? – недоумеваю я. Она усмехается. - А ты не догадываешься? Из-за тебя, - шепчет она. Я не совсем понимаю, что она имеет в виду. Китнисс вздыхает и садится напротив меня. Её пальцы – тонкие, со следами ранних ожогов, царапин, такие знакомые и родные – находят мою руку. – Ты всегда защищал меня от всех и вся. Заботился. И я говорю не только про последние три года, - печально улыбается она. И тут до меня доходит. Двенадцать лет назад Юбка красного клетчатого платьица разлетается, когда девочка подбегает к высокому темноволосому мужчине. Он что-то говорит ей, после чего щёлкает малышку с двумя косичками по носу. Та заливается звонким смехом. - Пит! – зовёт меня мама, и я со вздохом покидаю свой наблюдательский пункт. Не имея ни малейшего понятия о том, что меня ждёт внизу, я спускаюсь с чердака, старательно стряхивая пыль с коленок. - Помоги отцу, - бросает мне мама. Я ужом проскальзываю мимо Тредом и Кларком, но всё равно мне прилетает подзатыльник от старшего брата. Затрещина настолько привычная, что я даже не обращаю на неё внимания. А Кларк хохочет, видя это. - Пит! – улыбкой встречает меня отец. Я поспешно стряхиваю со штанины паука, после чего невинно смотрю на родителя. Папа добродушно хохочет, после чего треплет меня по волосам. - Опять лазил на чердак? – интересуется он, выдавливая из кондитерского шприца на печенье крем. Я завороженно слежу за его аккуратными движениями. Кругляш печенья расцветает аккуратным цветком лилии. - Да. - Мама знает? - Наверное, - пожимаю плечами я, горящими глазами следя за папиными руками. Он усмехается, видя, как у меня сбивается дыхание при виде аккуратного рисунка. - Хочешь мне помочь? – с улыбкой предлагает он мне. Не веря своей удаче, я удивлённо смотрю на папу, протягивающего мне устройство. Он ободряюще похлопывает меня по плечу, когда я неверными, дрожащими пальцами крепко сжимаю шприц. Папа уверенной рукой направляет мои руки, когда я разрисовываю первую в своей жизни печенюшку. - У тебя талант, - восхищается отец, поднося к огню печенье, на котором изображена чуть кривобокая снежинка из белого крема. – Тебе нужно больше практиковаться, и, клянусь Богом, тебя ждет будущее великого пекаря, - ободряюще улыбается папа. Против воли я краснею, как рак, от пришедшейся по душе похвалы. Около часа я разрисовываю печенье под одобрительные улыбки отца, то и дело вынимающего из пылающей жаром печи очередную партию какого-нибудь лакомства. Мои щёки раскраснелись от жары, которая воцарилась в нашей кухне. - Пит, найди своих братьев, - прерывает моё занятие отец. Я послушно киваю и нехотя откладываю шприц, с которым не расставался весь прошедший час. – Нужно отправить их к мэру – он просил принести ему булочки с корицей к полудню. Я выскальзываю из кухни, снимая по пути свой фартук, и вешаю его на вешалку. Вытираю остатки муки на щеке. Мама бросает, что видела их на улице в последний раз. Я выбегаю, окликивая братьев, но тут моё внимание привлекает кое-что возмутительное. - Отпустите меня! – приказывает тоненькая девочка с двумя косичками. Кларк сердито надувает губы и щурится, глядя на неё. Она воинственно сжимает ручки в кулачки. - И что ты нам сделаешь, малявка? – насмешливо осведомляется Тред. – Ты ничего не можешь, нищебродка. - Что здесь происходит? – решаю я вмешаться, видя, как подбородок девочки начинает трястись от обиды. Она сердито поджимает губы и зло смотрит на моего брата. Тот одаряет меня снисходительной усмешкой. - Вдвоём на одну маленькую девочку? Очень смело, - язвительно замечаю я. Взгляд малышки в красном платьице мечется между нами. Я незаметно подбираюсь к ним ближе, чтобы закрыть её собой. Насмехаются надо мной – ладно. Но девочек-то зачем трогать? Папа всегда говорил нам, что их нужно оберегать и защищать. - А ты у нас защитник? – фыркает он, но я вижу, что моё замечание его задело. - Да, - спокойно отвечаю я. – Вас искал папа. Тред бурчит что-то нечленораздельное себе под нос, после чего манит за собой Кларка. Тот не сдвигается с места. Малышка стискивает губы. - Я с тобой ещё разберусь, Эвердин, - шипит мой младший брат и тут же удивлённо вскрикивает, сгибаясь пополам, когда кулак девочки прилетает прямо в его живот. - Я тебя не боюсь, - заявляет она и прячется за мной, когда Кларк выпрямляется, с воинственным видом направляясь к ней. Я задвигаю её одной рукой себе за спину. - Вас с Тредом искал папа, - сквозь зубы цежу я. Серые глаза брата смотрят на меня снизу вверх. Я хмурюсь и смотрю в его. Из всех моих братьев только у меня голубые глаза – папины. – Оставь её в покое. Они попеременно бросают на меня злобные взгляды, но я никак не реагирую. А потом малышка из-за моей спины выходит и деловито отряхивает платье. - Какие дураки! – возмущается она. Серые глаза распахиваются, словно она осознаёт какую-то вещь, а потом взгляд серых очей скользит по моему лицу. – Ты не скажешь моему папе? - Не скажу что? – спрашиваю я, скрещивая руки на груди. Она опасливо озирается по сторонам. - Что я назвала их дураками. Папа говорит, что девочкам плохо ругаться. - Это будет нашим секретом, - заверяю её я и сажусь перед девочкой на корточки. – А как тебя зовут? - Китнисс, - доверчиво улыбается девочка. Две толстые косички ложатся на узкие плечики, и я протягиваю руку, чтобы коснуться тяжелых на вид волос. Потом меня что-то останавливает. - Красивая причёска, - говорю я, подбирая с земли камешек. Она улыбается и кокетливо откидывает с лица вылезшую прядку блестящих тёмных волос. - Спасибо. - Пит! – кричит мать. Я корчу рожицу, на которую Китнисс отвечает весёлым смехом. - До встречи, Китнисс, - говорю я и поднимаюсь на ноги. Она кивает и убегает, отчего-то отчаянно краснея. - Вспомнил? Чудненько, - деловито потирает щеку она. Я усмехаюсь. - Разве это плохо? – осведомляюсь я. - Ты не сможешь защитить меня от всего, - грустно улыбается она. Я поднимаюсь с подушки и заглядываю в глаза девушки. - Ты права. Но ведь есть то, от чего я могу тебя защитить, да? Так почему бы мне этого не сделать? – задаю я ей вопрос. Она пожимает плечами и снова укладывается рядом со мной. - Ты меня разбалуешь. Если до сих пор не разбаловал, - задумчиво говорит она. От недавних слёз в голосе не осталось и следа. - Это каким таким образом? – спрашиваю я, поглаживая её по волосам. Она шмыгает носом и пожимает плечами. - Я могу стать разнеженной девицей, которая сядет тебе на шею. Тебе оно надо? Против воли с моих губ срывается смешок. - Кем-кем, а разнеженной девицей тебе никогда не быть, Китнисс. Мы молчим, наслаждаясь теплом друг друга и печи, отогревающей замерзшие пальцы. Китнисс тихонько дышит мне в плечо, теребя пуговицу на моей рубашке, и всё время будто бы собирается что-то сказать, но передумывает. - Да я и матерью не буду, - внезапно быстро проговаривает она, крепко сжимая моё плечо. Я опускаю на неё удивлённые глаза, а она лишь хмурится и отворачивается. – Я не буду рожать детей. - Почему же? – удивляюсь я. – Думаю, претендентов на твою руку будет столько, что нам придётся отгонять их метлой, лишь бы дорогу освободили. - Ты действительно выдашь меня замуж? – со страхом спрашивает она, приподнимаясь на локте. - Только если ты этого захочешь, - отвечаю я. - Я не хочу, - с испугом восклицает она. - Я не могу выйти замуж! - Почему же? Она запинается, краснеет, а потом резко ложится на пол и закрывает лицо подушкой, обеими руками прижимая к лицу пушистую укрывательницу её истинных эмоций. - Два слова - Голодные Игры. Где свадьба, там дети. Я не хочу, чтобы этот мир получил моих детей. Нет, - глухо отзывается из-под подушки она. Я молчу. Почему-то её пылающие щеки навели меня на другие мысли, но… всё же, мне гораздо проще ей доверять. К тому же, Игры – это та самая причина, по которой я не особо горю желанием связываться с женским полом. Исключение – Китнисс, но она скорее… подруга? Сестра? Соседка? Я запутался в названиях. Она снова укладывается рядом со мной и размышляет о чём-то своём, тихонько дыша мне в плечо. Скорее на автомате моя рука ласково поглаживает тёмную косичку. Как я мог быть настолько слепым? Мы начали жить вместе, когда ей было четырнадцать. Тощая девочка-веточка из приюта, которая едва держалась на ногах, вскоре окрепла благодаря благоприятным условиям – постель, обстановка, питание… Как же то, что она выросла, прошло мимо меня? Или я настолько привык видеть эту девоч… я обрываю себя на полуслове. Конечно, Пит, девочку. Да-да. Только у тебя хватило ума не заметить, как из почти прозрачного подростка она превратилась в цветущую молодую девушку. И только у тебя, приятель, хватило ума полюбить это милое создание, которое так доверчиво жмётся к твоему плечу. Но кто она для меня? Младшая сестра? Бред. Она никогда не была моей сестрой. Она была той, о ком я заботился. И продолжаю заботиться сейчас, невзирая на пересуды и переглядки людей, начавшиеся с того самого дня, как Китнисс стала жить со мной. Та, которая могла бы стать в будущем моей... девушкой, женой? Чушь. Я не лелеял никаких скрытых планов, когда забирал Китнисс из приюта Единственное, что мною двигало – желание не оставаться одному и спасти от одиночества ту, что ещё в детстве стала дорогой и близкой. Та, без которой я не представляю своей жизни? Пожалуй.But when you're cryin', you bring on the rain Но когда ты плачешь, ты своими слезами вызываешь дождь So stop that cryin', be happy again Так что перестань плакать и пусть счастье опять к тебе вернется Keep on smilin', 'cause when you're smilin' Продолжай улыбаться, потому что когда ты это делаешь The whole world smiles with you Весь мир улыбается вместе с тобой.
Она ворочается во сне, и мне впервые кажется неправильным лежать с ней, обнимать её, находиться в её объятиях… Я убираю руку, и Китнисс тут же реагирует, хмуря лоб. - Ты чего? - Ничего, - отзываюсь я. – Я тебя разбудил? - Просто ты руку убрал, и я подумала, - смущается она. Я осторожно возвращаю на место ладонь и продолжаю гладить тёмные, как уголь, волосы. Она успокаивается и устраивается рядышком, мирно засыпая под аккомпанемент веток, поедаемых пламенем, и вой ветра за окном.