Серебристая

      Похороны. Фальшивые улыбки и показное сочувствие. Такое же холодное, как у врачей, которые по долгу службы должны сообщить родственникам, что, увы. Но, если врачей я еще могу понять, то этих людей нет. Как потом оказалось, мой дом, и часть квартала с нашей стороны осыпалась беловатыми кристалликами льда, стоило только коснуться хоть чего-то. Их даже хоронили в урнах. Что не развеял ветер. Мои... Родители тоже теперь беловатые кристаллики льда в шкатулке в моих руках. Не надо было заходить в дом. Теперь я до конца дней буду помнить последний раз, когда я их видела. А я бы хотела запомнить их живыми в тот последний день. Я выбрала самую красивую скалу в округе и развеяла их прах по ветру. Вот так. Вот и все. Вот и кончилось мое детство.       Наруто показал себя, как герой. Когда я прибежала к нему, он всю ночь просидел со мной, не давая мне шанса закончить свое существование. Потом, когда я впала в забытье, осторожно укачивал, прогоняя неизбежные от такого потрясения кошмары. На память мне остались царапины на груди, которыми я пыталась вырвать ноющий комок мышц.       Сейчас я жила у Наруто, пока мне не выделят жилплощадь. Нотариус дня три назад вручил мне завещание папы с мамой. Все же мне удалось немного передать им то отчаянье и панику, что испытывала сама. Но не настолько сильно, чтобы они ушли из города. Мне досталось неплохое наследство. Если сильно не тратиться, лет на двадцать хватит.       К нам заходил третий Хокаге. Я так и не поняла, чего он хотел. После смерти родителей сияние окружающих стало не таким ярким, как прежде, но все еще было видимо. Сияние Каге было серым и рваным с налетом усталости. Но актер из него замечательный. Выразив мне практически настоящее сочувствие, он заверил, что со всем разберется. Меня разобрал тихий смех, напугавший Наруто и заставивший осечься Хокаге.       — Я сейчас за успокоительным сбегаю, — Наруто вылетел из квартиры, сильно желая мне помочь.       — Уважаемый третий, — после истерического смеха тихий безэмоциональный голос выглядел еще пугающе. — Оставим разговоры. Если вы ничего не хотите сказать мне конкретного, лучше ничего не говорите. Я вижу вас насквозь.       — Хорошо, — Каге перешел на деловой тон. — Квартиру тебе выделят ближе к концу недели. Есть какие-нибудь пожелания?       — Да. Поселите Наруто вместе со мной. Я не хочу оставаться одна, — на сером свечении правителя появились небольшие волны понимания.       — Хорошо. Сделаю все, что могу, — он поднялся и пошел к двери, но на пороге застыл. — Врачи сказали, что Саске очнулся. Хочешь его навестить?       — Ему сейчас нельзя волноваться, так что тщательно думай над каждой фразой, хорошо? — молодая медсестра, провожавшая меня до палаты последнего кровного Учихи, выдала мне полный медицинский анамнез последнего. И нервничать ему нельзя, сладкое ему нельзя, это ему нельзя, то нельзя. Я не знаю, зачем я сюда пришла. Сначала хотелось набить ему морду, за то, что не поверил, что не послушал. Потом хотелось пропесочить мозг и сказать, как я его ненавижу. Если бы он вовремя поговорил с братом или с матерью, все ведь могло бы обойтись. Я ведь видела его отца в зеркале. Это все из-за него. Но потом перегорело, и я поняла, что просто хочу посмотреть в глаза тому, кто так же теперь одинок, как и я. И Наруто.       Саске лежал на больничной койке, теряясь в белизне простыней. Он не отреагировал на щебетание медсестры. Ее уход он тоже проигнорировал. Очнулся он только тогда, когда я придвинула к его кровати стул, повернула к нему спинкой и села, сложив на спинку руки и положив на них голову. Как я и хотела, я долго смотрела ему в глаза и видела ту же боль и пустоту, что ощущала сама. Только в сто крат больше. Он первый раз видел смерть близких, а я уже третий. Казалось, что он сейчас заплачет, но из матовых черных глаз не пролилось не слезинки. Эта та форма боли, когда даже плакать, сил нет.       — Прости... Прости меня. Я не поверил... Не хотел... — серый едва слышный шепот. И побледневшее синее сияние по капле наливается полыхающей багровой яростью и черным с фиолетовыми разводами отчаяньем. Я прикрыла глаза и поморщилась. Говорить не хотелось. Не сейчас. Так мы и просидели, молча каждый о своем и об общем.       — Я рада, что ты жив, — рада, что не одна...       — Я рад, что ты жива, — спасибо, что не оставила меня одного...       Наконец настало время остановиться и подумать. Что я буду делать? Что хочу от жизни? И, самое главное, кто я и как справляться с теми способностями, что имею? Начнем по порядку.       Что я буду делать? Для начала, я хочу знать — почему? Зачем уравновешенный и абсолютно нормальный Учиха Итачи устроил резню в своем доме. Я видела его сияние незадолго до этих событий. Он был расстроен, напряжен и взволнован, но на сто процентов вменяем. Я не знаю, что должно было произойти, что бы за пару дней здоровый парень слетел с нарезки. В том отражении я видела какое-то собрание. Слишком мало информации. Когда Саске встанет на ноги, надо будет подкинуть ему этот вопрос. Вот уж кто точно будет носом землю рыть.       Что я хочу от жизни? До смерти моих родителей я никогда не задумывалась над этим вопросом. Меня это просто не интересовало. Я знала, что родители выберут мне достойное будущее и меня это, в общем, устраивало. В прошлой жизни я тоже старалась держаться течения и ничего не хотела от жизни, проживая каждый день в некой апатии. Теперь же этот вопрос встал в полный рост, и ждет моего выбора. Эх, повезло Наруто с его целеустремленностью. Сказал "Стану Хокаге" и планомерно прет вперед к этой цели. А чего хочу я?       Полноценным убийцей мне не стать. Десять врачей в один голос твердили, что чакра у меня отсутствует как таковая и не появится никогда. Я могла бы стать медиком, но я боюсь вида крови. Да к тому же любое мое нервное потрясение может смертельно сказаться на окружающих. Синее пламя... Почему синее? Почему именно пламя? Я себя ощущаю на каком-то чудном забеге, где спортсмен должен пересилить себя. Но в этом у меня нет выбора. Или я научусь справляться с эмоциями, или поубиваю всех от какого-нибудь пустяшного страха. От тех же пауков. Бр-р. Если взять за основу то, что огонь появляется в период сильных мною испытываемых эмоций, то, получается, им можно управлять подсознательно. Но, Господи Боже, КАК? Где мне найти хоть какую-нибудь зацепку, как можно взять под контроль то, чего боишься до помрачения рассудка? Значит, и этот вопрос пока оставим.       И самое главное. Кто же я? Однозначно можно сказать только то, что я человек. Ну, хотя бы наполовину. Я испытываю разные эмоции, чувствую боль, могу мыслить и сопереживать. Хотя, если бы я была животным, я бы могла все тоже самое. Чем люди отличаются от зверей? Ну, кроме того, что звери одного вида никогда не убивают друг друга умышленно. А на детенышей стоит вообще, по-моему, ментальный запрет.       Получается, что в большинстве смыслов животные намного лучше людей. Они не врут, не предают. Так. Отставить философию. Похоже, вопрос, кто я, тоже останется без ответа. В итоге мы имеем социально опасное существо без цели в жизни и с нестабильной психикой, от любой вспышки эмоций которой может произойти локальный Армагеддон. Шика-а-арная перспектива. Рассказать что ли Наруто, что кое-кто, не будем тыкать в себя пальцем, может заткнуть за пояс даже девятихвостого. А это идея. Он хоть и ведет себя, как балбес, иногда может подавать очень занимательные идеи. Надо только подобрать слова, чтобы не напугать. Хотя, после стольких лет тотальной ненависти, думаю, его вряд ли хоть что-то еще может напугать. Решили — пошли...