Серебристая

      На корабле начались черные дни. Меня бросало из крайности в крайность. В один момент я могла ржать, как полковая лошадь, а в другой — убежать со слезами в каюту. Или полезть обниматься, после чего нарычать и дать куда дотянусь. Такого бурного эмоционального перепада я не припомню даже в своей прошлой жизни. Внутренняя я смотрела на все эти выкрутасы круглыми от офигевания глазами. Больше всего доставалось призракам (точнее Хашираме, потому что на Учиху я с ревом разъяренного бизона набрасывалась сразу, и тот, дабы не огрести чего похуже, старался вообще ко мне не приближаться). Хаширама денно и нощно парил возле меня, покорно принимая и матерные посылы и слезоразлив. Но под конец не выдержал и он. В один из дней нашего двух с половиной недельного плаванья армия призраков пополнилась уверенной рыжеволосой женщиной, представившейся как Мито Сенджу, в девичестве Узумаки.       — Я жена этого обалдуя, — весело закончила женщина, прижимая меня к груди и гладя по голове. Срезоразлив подходил к логическому завершению. — И чего тебя так развезло, милая?       — Да хрен его знает, — гнусаво протянула я и шумно высморкалась в платок. — Не припомню за собой таких кардинальных смен власти в моей заполненной тараканами черепушке. Даже в прошлой вариации ничего сильнее пятиминутного слезоразлива не было, а тут прямо как прорвало.       — Хм-м-м, кто-нибудь из твоих братьев владеет медицинскими техниками?       — Саске на начальном уровне. Наруто не смог ее применить никак, у него более сильная связь с демоном и медицинская чакра из лечебной превращалась в калечащую.       — Это плохо. А ты, будучи еще в Конохе, ничего необычного не ела? Может запах, какой странный был или печать ставили.       — Когда была в сознании, нет.       — А без сознания?       — После зеркального гадания я две недели провалялась в коме. Братья вроде ничего не говорили, но это не показатель. К тому же им запретили перевести меня на домашнее лечение под каким-то благовидным предлогом, — хм, а это, кстати, мысль. Если мне добавили чего-то лишнего... — Печать вряд ли, на меня чакровые печати такого типа не работают. А вот если добавили какие-то разработки, контролирующие гормональный фон... К тому же, пока я была в деревне, я была обязана каждые несколько дней проходить мед обследование с обязательным приемом лекарств, — я ощутила, как от лица отливает кровь, а в голове начинает шуметь.       — Спокойно! — меня от души тряханули. — Успокойся, ничего непоправимого еще не случилось. Зови, давай своего Саске. Будем работать с тем, что есть.       Нде-е-е, впервые в жизни я услышала, как материться Саске. Простейшая диагностика выявила такое... Н-да, моя мнимая неуязвимость для техник, похоже, заразила меня звездной болезнью. Поверив в то, что круче меня только горы, на которых еще никто не бывал, я успокоилась и забыла про простейшие вещи. Обыкновенные препараты, применяющиеся для лечения людей с недостатком гормонов с добавлением еще чего-то, могли гарантированно меня покалечить или убить. Данзо не захотел рисковать и оставлять такое опасное неконтролируемое существо рядом с джинчуурики.       Нужных трав для лечения на корабле, естественно, не было. Внимательно рассмотрев нашу аптечку, Мито что-то одобрительно протянула и повернулась ко мне. Меня уже начало колбасить. Чертыхнувшись, Саске начал споро пеленать меня в одеяло. В двери уже толпились братья с Итачи и призраками за спиной. Когда меня уже накрывал очередной приступ, я углядела белобрысую макушку Тобирамы.       Мито оперативно ввела меня в стазис на время, пока не добудут нужные препараты. Пока тело спало, я бесплотным духом парила по каюте, ибо дальше отлетать было опасно. Иногда тело пыталось самоуничтожиться с помощью синего огня, но, на счастье, рядом со мной всегда летал один или два призрака. Посредством какой-то зубодробительной ручной печати, они отжимали часть моих сил, сколько смогли впитать, приступ прекращался, а они потом весь день ходили в нормальном живом виде. Чаще всего рядом со мной дежурили Мито, по понятным причинам. Все-таки единственным полноценным медиком на корабле была она. К тому же, как Узумаки, она взялась за обучение Наруто, дабы тот от переживаний не ползал по стенам. Итачи, как самый уравновешенный и спокойный, и Мадара — этот просто за компанию. До сих пор не знаю, что он тут забыл, но, когда он становился осязаемым, тут же в зашей прогонял своего старшего потомка. Пару раз они пытались выяснить отношения посредством фразы "пойдем, выйдем, поговорим", но тут приходила Мито, давала каждому по шее и выгоняла обоих выяснять отношения где-нибудь подальше от меня и корабля.       От моей болезни Мито была в полном восторге. Ей, конечно, было меня дико жаль, но ученый внутри нее весело прыгал и хлопал в ладошки. Хорошо, что они меня не видят даже в призрачном варианте. Видимо моя душа была воссоздана из каких-то других материй, которых никогда не было в этом мире. Так что я парила под потолком, изучая паутину в углу, трещины и прочую лабудистику, подслушивая мысли окружающих. Скука смертная. Небольшой отдушиной стало то, что плаванье закончилось. Но через пару часов выяснилось, что нужными травами мы обзаведемся только около храма Луны, рядом с которым располагается небольшой поселок с хорошими травниками. Так что первая джинчуурики, возглавившая на время моего отсутствия этот шабаш парапсихологов, постановила идти всем скопом до храма. Правда, через несколько дней. Все эти дни она кружила над моей тушкой, пытаясь поставить печать-передатчик, что бы они могли брать у меня энергию на поддержание тушек в живом состоянии.       Рассматривать страну Снега с высоты птичьего полета было невероятно захватывающе. Сердце радостно и чуть болезненно екало. Внизу протирался до боли знакомый пейзаж нашей русской средней полосы. Пушистые зеленые заснеженные елки и сосны чередовались с голыми по зиме березами, ивами, тонкими осинками. Если бы я была в своем теле, разревелась бы от ностальгии о дому. Мадара, несущий мою стазисную тушку на закорках, резко обернулся, окинув ее внимательным взглядом. Я подлетела поближе. Хм, видимо, связь с телом сильнее, чем я думала. Уголки губ чуть приподнялись в улыбке, из закрытых глаз скатилось несколько слезинок, тут же впитавшихся в синее кимоно Мадары, что его и насторожило. Он приостановился, перехватывая меня на руки, врубил шаринган, осматривая меня тщательнее, ища повод для слезоразлива у находящейся в комме тушки. Но, не найдя ничего серьезного, прижал посильнее к себе и поспешил за остальными.       Наблюдать за скупыми эмоциями Мадары было очень интересно. Так же было интересно смотреть и на Итачи. На самом деле они очень эмоциональные и темпераментные, как и основная их стихия. Но воспитание и непонятные для меня понятия о чести и приличиях, с детства вбиваемые в их головы, сделало из них этаких ледяных принцев. Саске в меньшей степени подвержен этой пагубной привычке, ибо рядом с Наруто не удается долго держать каменную маску. Да и как-то оброненная мною фраза, что такая непроницаемая мордашка свойственная тем, кто боится демонстрировать свои настоящие чувства. Он тогда на меня так удивленно посмотрел...       Надо бы как-нибудь донести эту простую мысль до Мадары. С Итачи сложнее. Он ощущал себя бесконечно виноватым перед своей семьей вообще и Саске в частности, поэтому считал себя недостойным ничего, включая простые человеческие эмоции. Иногда Наруто и Саске удавалось его замотать, и он ненадолго забывал о своей проклятой совести, но стоило оставить его один на один с интеллектом, как сожаление и вина принималась заново душить его. Н-да, боюсь с этими тараканами, будет сложно бороться. Если не невозможно. Но не могу смотреть, как красивый молодой парень буквально загоняет себя живьем в гроб. В этот мир нужно было гнать не меня, а армию психиатров. Тут что не человек, то глубокая эмоциональная травма.       Вот возьмем того же Мадару. Ведь нормально же жил, дружил с Хаширамой, строил какие-то планы на будущее, но стоило второму убить его младшего брата, как мужика переклинило. Причем переклинило сразу и на всех. Я бы поняла, если бы он хотел покарать только Тобираму, как прямого виновника, но такие танки, как старший Учиха тормозами не оборудованы. В немилость сразу попал и Хаширама и вообще весь клан. Как итог, жизнь под откос, и погиб по-дурацки, не за что. И только когда помер и помотался по тому миру, не имея шанса на возрождение, поутих и задумался, а что он делал не так? А думалка на такие вопросы не рассчитана. Ну, хоть на Сенджу кидаться перестал.       Или Тобирама. Своей цели в жизни не нашел и посвятил свою жизнь служению старшему брату. Как итог, семьи нет, своей личности почти нет, ученики беспринципные и слабые, не умеющие смотреть на ситуацию со всех сторон или решать что-то без жертв. Нде-е-е, а ведь это только двое из моего окружения. О, а вот и пришли. Храмовый комплекс, больше похожий на монастырь, располагался в небольшом горном массиве, у подножия которого раскинулась пасторальная деревушка, до боли похожая на наши типично русские с бревенчатыми домами. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на наши дома они похожи только издалека. Вблизи же были видны традиционные раздвижные двери, покрытые рисовой бумагой. Просто основную часть строения облицовывали доски, а не привычные мне решетчатые сектора. Ну, оно и понятно, тут все же не Коноха, в которой снег выпадает раз в пару десятков лет.       По улицам чинно ходили парочки, носились румяные детишки, старики сидели группками у домов на лавках, укутанные в теплые вещи. Нашу колоритную компашку провожали удивленные взгляды. Детишки на мгновение замолкали, замирали, а потом быстро неслись к домам, прячась за заборы. Шиноби в нас не опознал бы только безнадежно слепой, глухой и тупой. Мадара поудобнее перехватил свою ношу одной рукой, другой проверив крепление кунаев на бедре. Братья инстинктивно взяли старшего Учиху в треугольник (Гаара за спиной, Наруто и Саске по бокам), Хаширама шел впереди, цепким взглядом параноика осматривая дома и жителей деревни, за ним, рядом с собранной Мито, топал Тобирама, положивший руку на неизвестно где добытую катану. И над всем этим безобразием парила моя возмущенная душа. Я то прекрасно видела, что жители просто сильно удивились нашему вооруженному до подштанников отряду, что инстинктивно постарались убраться куда подальше с нашего пути.       Главная улица, мощеная беловатыми овальными булыжниками, плавно переходила в подъем к храму, зигзагами взбирающийся вверх. Даже вблизи строения храма казались естественным продолжением горы. Если бы не курящийся то тут, то там дымок, да чужие мысли, доносящиеся из толщи камня, я бы даже не догадалась, что эти насыпи — дома. У ворот нас встретила величественная женщина средних лет в белых свободных одеждах. Она мягко улыбалась, как мать, встречающая своих детей после долгого путешествия. Ее аура переливалась теплыми золотистыми бликами. Я видела, что ей уже не один десяток лет. Возможно, она помнит даже Рикудо живым. Ее взгляд был направлен точно на меня.       "Я ждала тебя, милая моя", — в моей голове мягкими перекатами раздался женский голос. Вместе с этими словами она подплыла к Мадаре, держащим мою бессознательную тушку на руках. Она осторожно отвела с глаз серебристую прядь, выбившуюся из косы, кивнула чему-то своему и перевела взгляд теплых карих глаз на напрягшегося Мадару.       — Несите скорее ее в храм. Я не хочу, что бы моя ученица продолжала пребывать в состоянии полутрупа.