Навсегда перестал мечтать

Я поспал несколько часов, и мне больше не хотелось. Марк укутался в одеяло и лежал, мирно прикрыв глаза и сопя. Я посмотрел на него недолго и потом решил все же встать. Делать было нечего: на улице шесть утра, брюнет спал, а дел у меня никаких не намечалось. Только вот я решил попортить себе и без того хреновое настроение походом в соседнюю квартиру. Надо было Митю забрать, а то он там умрет от голода, ибо Марка в эту пещеру я больше точно не отпущу. Переступив порог квартиры, я снова почувствовал эту ауру и поежился. Даже с моей храбростью, силой и прочим-прочим неприятно тут находиться. Медленно иду по коридору и заворачиваю в комнату брюнета. В ней был срач, жуткий срач, и было противно ступать на пол, но пришлось себя пересилить. Плакаты, когда-то висевшие на стене над кроватью, валялись либо на полу, либо скомканные на кровати; фигурки, хранящиеся когда-то на книжной полке, валялись на полу по частям, и некоторые части были просто отломаны; простыня была в крови, и мягкая игрушка, чем-то похожая на кролика, тоже была в темных красных пятнах; на столе валялись различные бумажки, книги и много черных угольных карандашей. Но это не самое ужасное. Самое страшное и отпугивающие в этой комнате - новые подвешенные листки над кроватью. Да над какой кроватью, они были везде: на стенах, на столе, на полу, даже на потолке. И на них были нарисованы плачущие люди. Только на некоторых было написано просто мое имя, на других "мама", на всех остальных эти противные рисунки, которые хотелось содрать и выкинуть в окно. Айфон, когда-то подаренный мною, лежал на столе, и его экран был весь разбит, но, несмотря на это, он работал. Я его забрал с собой и еще решил забрать бежевого медведя, сидящего на кровати, и он, кстати, был полностью чистым. Не знаю, зачем, но я почувствовал, что лучше его забрать отсюда. Выделяется он из этого всего интерьера. В его шкаф я залез и краешком глаза просмотрел быстро его мерки. Такие же, как и были. Только не думаю я, что эту одежду он покупал недавно, ибо длинный кардиган в полоску я помню, ведь он был на нем, когда мы ездили на озеро, а этот момент из своей жизни я точно никогда не забуду. Митя нашелся на кухне, и он что-то там жрал из миски. Я его поднял, на что он замяукал, потянув свои лапы обратно к еде, но я не сжалился над бедным котом и понес его в свою квартиру. Там, опустив его на пол, я пошел переодеваться в приличную одежду и, сменив свой прикид, который состоял из одних спортивных штанов, я решил съездить в магазин. Сначала прикуплю одежды Марку, а потом и в продуктовый. Однако сейчас даже семи утра нет. Но кого это останавливало? На улице пусто, как будто все сдохли разом, на дорогах почти никого нет, и это такой кайф. Утренняя свежесть тоже радует, а вставшее солнце уже греет, потому что я в черном пиджаке. Открытый магазин с одеждой я все же нашел, и там как раз был размер брюнета. Только он был самым маленьким, а я первоначально хотел покупать на размер меньше, но увы. Хорошо, что хоть так повезло. В продуктовом я набрал целую тележку. Затарился на неделю, теперь можно сидеть дома и не выходить оттуда, пока еда не закончится. Сладкого я тоже взял, ведь до сих пор помню, что Марк очень любит вкусности и просто жить не может без них. В итоге вышло это все на два тяжелых пакета, и пока я нес эти дары природы, думал, что ручки сейчас оторвутся и все окажется на асфальте. А там же два десятка яиц, им не очень понравится такое столкновение с землей, и в свое недовольство они разобьются, а я останусь без яичницы. Домой я вернулся в одиннадцать и обнаружил, что парень все еще спал, а Митя обосновался на ковре у дивана в гостиной. Пакет с одеждой я оставил у входной двери, а сам пошел раскладывать эти огроменные пакеты. Надеюсь, что это все вместится в холодильник… Я немного удивился, когда понял, что купил точно все и ничего не забыл. Даже миску для кота купил и корм. Не очень похоже на меня, но, видимо, сегодня мне точно везет. После того, как все разложил, я пошел за пакетом с одеждой, а потом и в комнату к Марку. Он все еще невинно спал, сложив руки у своей головы. Я сел на кровать, положив пакет рядом с собой, и начал аккуратно трясти его за плечо, но он лишь смешно нахмурился, а потом и вовсе перевернулся на другой бок, не желая покидать лапы сна. Пришлось залезать на кровать, чтобы достать до него и снова потрясти, и это принесло свои плоды. Марк лениво приоткрыл глаза, пару раз моргнул и потом посмотрел на меня, все еще не думая, что находится в реальности. Брюнет немного поглядел на меня и протянул руку, касаясь пальцами моей щеки, а потом убрал ее, улыбнувшись: - Настоящий... - Ну не деревянный же, - хмыкаю, усаживаясь нормально на кровати. Парень принял сидячее положение и смотрел на меня, ожидая дальнейших действий или указаний. - Я тебе одежду купил. А еще сходил в твою квартиру и принес оттуда Митю, твоего медведя и телефон. У телефона надо бы экран поменять, а то на это смотреть страшно. Как ты его так? - Об стену. - Зачем? - Разозлился сильно, - он пожал плечами и отвел взгляд. Удивительно, конечно, что эта безделушка не разлетелась на детальки, а то у меня разлетелась. Но у парня удар слабый, и этим все сказано. - Есть хочешь? – он сначала сидит, думает, а потом слегка кивает. – Тогда одевайся и иди на кухню. Я буду там. Встаю, оставляя Марка наедине с пакетами, и иду на кухню, где уже вовсю маячил Митя у новой пустой миски. Стоило мне зайти, как он мяукнул, намекая на еду. Пришлось лезть за кормом и вывалить ему, услышав в благодарность только урчание и тихое чавканье. Брюнету я быстро сделал омлет и заварил чай со вкусом малины. Омлет успел поостыть, пока парня не было, и я уже решил идти за ним, когда он медленно зашел на кухню. Сначала он посмотрел на меня, а потом на стол и так же не спеша подошел к нему и сел. Добрые полминуты он сидел и смотрел на тарелку, ничего не говоря и не делая. - Не любишь омлет? – приподнимаю бровь вверх, и он поднял на меня свои глаза. - Нет-нет, - скороговоркой выговаривает и берет в руку вилку. – Спасибо. Хмыкаю и смотрю, как Марк будто по команде начал быстро уплетать свой завтрак. Пару дней, что ли, не ел бедняга? Эта необдуманная мысль не дала мне покоя, и я поинтересовался, когда парень закончил трапезу: - Когда ты последний раз ел? - Не помню… - задумавшись, проговорил Марк. – Позавчера… Или вчера… Или позапозавчера… - За тобой, вообще, кто-нибудь следит? – хмурюсь, смотря, как парень отводит взгляд. - Нет, - он заметно скуксился и сейчас смотрел на небо в окно. – Я живу один. - А где твои родители? – мой вопрос остался без ответа, и я сразу же понял - что-то точно не так. Все же информацию нельзя насильно вытаскивать, поэтому я глубоко вздохнул: - Хочешь еще чего-нибудь? - Не знаю… - А кто должен знать? – подхожу к холодильнику и заглядываю туда, ища что-нибудь вкусное, и когда мой взгляд цепляется за шоколадную пасту, я беру ее и достаю. Марку было совсем плевать, что происходит вокруг, он лишь смотрел в точку перед собой, а его пустые глаза ничего не выражали. Иногда становится интересно, о чем люди задумываются, когда их глаза становятся стеклянными. Я сделал ему парочку бутербродов и положил рядом с ним, ибо по-другому он никак ни на что не реагировал. Только на прикосновения. А трясти его каждый раз, когда он задумывался, мне не очень хотелось. Он сначала посмотрел на бутерброды, потом на меня, спрашивая, можно ли, и я ему заметно кивнул, пододвигая чай. С опаской, но он все же взял в руку батон и откусил немного, запивая чаем. Потом он расслабился и начал уже нормально есть. Его поведение очень настораживает. Его неуверенный взгляд, дрожащие руки, скованность во всем теле пугают. Такое ощущение, что его все это время, пока меня не было, держали в какой-нибудь темнице, куда не проникает ни луча света. Будто он все это время сидел дома, никуда не выходил и ни с кем не говорил. Будто его с каждым днем надламывали все больше. Или же он сам надламывался. Я хотел бы поговорить с ним, но, учитывая его вчерашнее состояние и сегодняшний крик ночью, его лучше не трогать. Он помнит меня, но, похоже, успел отвыкнуть от моих прикосновений, от моего общества рядом. Да о чем я говорю. Я на полгода уезжал, инсценировав свою смерть. Наверно, очень сильно хотел меня забыть и пытался, но тщетно. Судя по всему, он меня вообще никогда не забудет. Что-то я зазнался. Он сам сказал, что ненавидит меня, тогда с чего это вдруг он должен был страдать. После моей смерти надо было пляски устраивать и радоваться, что такой тиран, как я, наконец-то сдох. Я же ему так в душу насрал, постарался при этом. Так же издевался над ним, изнасиловал, окунул гордость в грязи и прошел по ней раза три, было даже иногда, что руку поднимал, унижал и шантажировал. Если бы все это сделали со мной, то я бы убил своего насильника. И убивал бы долго, мучая так, чтобы меня умоляли о смерти. Только почему-то Марк не такой. Я сделал себе кофе и сел за стол рядом с Марком, положив руку на спинку дивана. Он немного напрягся и перестал жевать бутики, но потом понял, что я ничего не собираюсь делать, и продолжил хомячить. - Хочешь куда-нибудь съездить? – спрашиваю, смотря на его спину. - Нет. - А прогуляться? - Неа. - Будешь целыми днями сидеть дома? - Да, если можно. - Нельзя. Не устал избегать общество? Ты общался, вообще, с кем-нибудь? – ставлю локоть на стол и подпираю рукой лицо. - С соседкой пару недель назад. А так все время с Митей. - Но он же кот. - И что? - Понятно все, - вздыхаю и беру его подбородок, поворачивая к себе. – Что с тобой случилось, пока меня не было? – Марк лишь опустил глаза и упрямо молчал. – Ты не хочешь мне говорить? - Не хочу, - отпускаю его подбородок, и он отодвигается от меня. - Больно надо, сам узнаю, - встаю и забираю кружки с тарелкой. – Поднимай свой зад. Съездим куда-нибудь. Посуду я кинул в раковину и проводил взглядом Марка, который аккуратно встал и пошел в коридор, а оттуда в спальню. Я уже был одет, и лишь надел свои туфли да взял ключи от машины с тумбочки. Облокотившись о дверь, я начал его ждать. Спустя несколько минут брюнет вышел в кедах и накинутой сверху толстовке. Я усмехнулся: - Там жара, ты не запечешься? - Нет, - односложно отвечает и встает рядом. Хмыкаю и открываю перед ним дверь, пропуская первым, и выхожу. На улице пекло, хоть голышом ходи. Сразу же захотелось обратно домой, где прохладно, или на озеро, чтобы искупаться. Не позавидовал я брюнету, который шел в теплой толстовке, но ему, по-видимому, было все равно. Не удивительно, что он бледный как поганка. Если на улице душно, то в машине вообще печка. Я открыл передние двери нараспашку, чтоб хоть как-то проветрить, и только потом тронулся с места. Парня же эта духовка совсем не волновала, как будто так и должно быть. Сначала я не знал, куда ехать, но потом решил потаскать его по магазинам. Лето, на улице духота, хочется купаться и пить много-много воды, а я еду по магазинам. Великолепно. Можно сводить его на фильм или засунуть в боулинг, или на каток, или протащить по магазинам. Я даже не знаю, куда он хочет. Может, все же надо было остаться дома? До моего любимого центра мы ехали прилично и всю поездку молчали. Марк смотрел в окно, на проносящиеся мимо предметы, и не желал ни о чем говорить. Рукава толстовки он то и дело опускал и прятал в них руки или же просто теребил молнию. Волнуется и нервничает, но виду не подает. Ноль эмоций вообще. Он не улыбается, отвечает совсем без эмоций, ходит мрачный, взгляд пустой. И это из-за меня? Неужели я его так поломал? Да быть такого не может. Он же сильный парень, и такой, как я, вряд ли должен был его слишком сильно задеть. А хотя… Я натравил на него всю школу, выставил геем перед всеми, лишил его достоинства. Наверно, у него теперь даже друзей нет, а одноклассники над ним последний год злобно подшучивали и показывали пальцем. А разве у него были до этого друзья? Только Макс. Так что он не должен был так убиваться от одиночества. Но что же с ним приключилось, что он стал водить лезвием по коже? Не думаю, что я стал спусковым крючком. Должно было быть еще что-то, что его так сильно задело. Но я даже представить не могу, что могло с ним случиться. Точнее, могу, но вариантов достаточно много, и хрен знает, какой из них верный. Марк мне вряд ли правду скажет, значит, придется находить нужную информацию самому. Первым делом я решил его засунуть на каток. Он не хотел, но пришлось его заставить, ведь иначе он всю жизнь таким проходит, как живая кукла. А мне такой Марк не нужен. Я ступил на лед первым и проехал до середины катка, наблюдая за тем, как брюнет аккуратно встает на скользящую поверхность. Встал и поскользнулся, но успел схватится за бортик, а дальше пошел бочком по льду. Меня это позабавило, и я, дразня, подъехал к нему и остановился с разворотом. Он глянул на меня из-под челки и пошел бочком обратно. Усмехнувшись, я схватил его за локоть и потащил за собой подальше от бортика. Парень сразу же потерял равновесие и начал заваливаться в разные стороны, но я его крепко держал, не давая упасть. Отъехав подальше и встав перед ним лицом, я взял пониже плеч и поставил его так, чтобы не шатался. Он на всякий случай ухватился за мои руки и немного подогнул колени. - Ты не умеешь кататься? – усмехаюсь, смотря, как парень цепляется за меня. - Да. Именно поэтому я не хотел сюда идти. - На роликах катался когда-нибудь? - Да. - Это то же самое. Только тут немного поскольже и возможностей больше, но в остальном то же самое. - Я не могу стоять нормально! – хватается за меня сильнее, когда я отпускаю его плечи. - А ты постарайся, - хмыкаю и резко отъезжаю от него. Марк кое-как остается стоять, но это получается у него с трудом. Протягиваю к нему руки, чтобы он подъехал ко мне, и жду, а он смотрит на меня немного озлобленно. Хоть какие-то эмоции. Держа руки как самолет, он медленно пытается катиться ко мне и кое-как преодолевает расстояние между нами. Когда он наконец подъехал ко мне и уже хотел схватиться за меня, я откатился подальше и с усмешкой посмотрел на него. Брюнет взглянул на меня с мольбой, но я слегка мотнул головой, и он, глубоко вздохнув, покатился ко мне. Я хотел снова же отъехать, ибо парень уже приблизился, но он неожиданно умудрился прыгнуть мне на шею, и я покачнулся, а потом упал назад вместе с ним. Чем выше – тем больнее падать, теперь я понимаю, что это означает. Посадка у меня была не из лучших, зато у Марка она была мягкой, и сейчас он лежал на мне, обняв за шею и спрятав лицо где-то на плече. Отлепить его было трудновато, но я все же смог, и он наконец выпустил мою шею из своих медвежьих объятий. - И вот что ты творишь? – фыркаю и, скинув в себя паренька, встаю. - Сам виноват! – я помог ему подняться, слегка придерживая за поясницу, чтобы не навернулся, как я. – Научи меня нормально кататься. Удивленно приподнимаю брови, смотря на его лицо, на котором потихоньку начали расцветать уже какие-то эмоции. Усмехаюсь и, наклонившись к нему, говорю: - Хорошо. Только вот просто так я ничего не делаю.

***

- Ты где? - Еду. - А не долго ли ты едешь? - Тише, солнышко, я скоро буду, - и скидывает трубку. Появилось дикое желание кинуть телефон об асфальт, но я сдержал свою ярость. Даня высадил меня у этого чертового центра пару часов назад, а сам уехал «по делам». Дома меня оставить было не судьба, да? Надо было выкинуть в каком-то чертовом центре, чтобы я там сдох от скуки и гигантского количества народа! Конечно, так же от меня лучше всего избавится. Фыркаю. Мне жарко, хочется в холодный душ и курить. А может все послать к херам собачьим и, наплевав на запрет о курении, пойти купить пачку сигарет и выдымить ее всю? Даня даст мне по жопе, но черт, как же я хочу порцию никотина. И нет, чтоб купить таблетки, чтобы избавление от этой привычки было не таким мучительным, надо мучить своего парня до такой степени, чтобы он потом бросаться на людей начал. И правда, зачем поступать иначе? Пусть лучше я буду психовать, ругаться, бросаться предметами и бить посуду, как беременная девушка. Подул несильный сухой ветер, и мои волосы полетели мне в лицо. Сука, обрежу их нахрен! Завтра же пойду в парикмахерскую и обстригу их. Слишком длинные стали, и сейчас, летом, с этими патлами жарко, а мучиться от зависимости и одновременно от жары я не собираюсь. Где этого козла черти носят? Едет уже полчаса, а я его жду на жаре, хоть и солнце сейчас медленно садится. Изменяет, что ли, мне ублюдок? Дела у него появились, видите ли. Знаю я такие дела, бля. Смотрю, как из магазина выходят люди. Они все идут куда-то, каждый занят чем-то. А что я? Я жду скотину, которая в прямом смысле слова кинула меня на улице, сказав «развлекайся». Поразвлекаешься тут. Увидев знакомое веснушчатое лицо, хочу окликнуть. Марка я не видел пару месяцев, потому что он никого к себе не подпускает. На звонки не отвечает, долбежку в дверь игнорирует, на улицу выходит чуть ли не раз в неделю и то в магазин, который находится через дорогу. Однако через несколько мгновений я замечаю рядом с ним другого человека. Глюки, или мне кажется? Знакомые голубые глаза смотрели на Марка и что-то ему говорили, а он нехотя отвечал, как будто его допытывали. - Арик? – громко спрашиваю, и парень поворачивает голову в мою сторону. Увидев меня, он схватил Марка и потащил обратно в центр. – Стой, скотина! Я быстро побежал за ними и, когда забежал в центр, увидел, как Арик затаскивает брюнета в толпу и потом исчезает в ней. Рыкнув, я рванулся за ними и, толкая людей, начал пробираться сквозь толпу. После несколько минут скитаний и толканий, я вылез из этой толпы и громко ругнулся, привлекая внимание прохожих. Телефон завибрировал в кармане, и я его достал. Даня. Неужели он, блять, решил приехать? - Что? - Ты где? - В центре я. Сейчас выйду, - фыркаю и сбрасываю. Снова пришлось тащиться через толпу, где меня хорошенько попинали, и как же я обрадовался, когда наконец вышел из этого чертового магазина. Увидев машину Дани, я пошел к ней. Залезаю в нее и ощутимо хлопаю дверью, а потом пристегиваюсь. Брюнет посмотрел на меня, а потом потянулся ко мне и поцеловал в щеку. - Солнышко, ты мне двери сломаешь такими темпами. - Засунь себе свое «солнышко» куда поглубже. И хватит меня трогать. - Какой грозный. Накажу сегодня, - отстраняется и садится нормально. – Домой? - Нет. Поехали-ка к Марку.