Навсегда перестал мечтать

— Приятно познакомиться, меня зовут Валентин, — после моих слов брюнет пятится, удивленно распахнув глаза. Я же начинаю сокращать между нами расстояние, и Марк жмурится, когда касается спиной стены, а я подхожу вплотную. — Неужели боишься меня? — спрашиваю, замечая, как он вздрагивает. — Быстро ты сдулся. Я думал, что ты еще мне немного подерзишь, но ты меня разочаровал, — вздыхаю и отхожу от него, складывая руки на груди. Парень приоткрывает глаза, недоверчиво смотря на меня и прикусывая губу. Усмехаюсь, видя, как он поглядывает на дверь, и сразу комментирую: — У тебя не получится сбежать. Да и не думаю я, что ты искал хоть какие-то зацепки, чтобы потом позорно сбежать. Я хочу тебе кое-что предложить. — А у меня есть право выбора, независимого от того, что ты мне предложишь? — хмурится и встает в ту же позу, что и я. — Право выбора есть всегда, — хмыкаю. — Так вот. Ты хочешь увидеть Макса? — Допустим. — Могу тебе предложить съездить со мной в то место, где я его держу. — И что это тебе даст? — То, что вы наконец поймете, что вашего друга уже не вернуть. Как и не выиграть эту игру, в которой у вас поражений и потерь намного больше. — И почему я должен согласиться поехать в очевидную ловушку? — А потому, что вместо тебя я могу забрать твоего милого невинного друга. Митя же, да? — Марк моментом бледнеет, но пытается не показать своей реакции на шантаж. — Знаешь, я очень люблю наивных овечек. Особенно сдирать с них шкуру, — хищно улыбаюсь, пытаясь воспроизвести не наилучшее впечатление. Это у меня удается, потому что брюнет смотрит на меня испепеляющим взглядом, не смотря на страх и бледность лица. — Ты вкурсе, что ты ублюдок? — выплевывает мне в лицо. — Ага, я знаю. Не ты первый мне это говоришь, и не ты последний, — беру его за руку, выше локтя, и тащу к выходу. — Надо поторопиться, мы ведь не знаем, через сколько сюда явится твой хахаль, верно? Марк фыркает, но послушно идет следом. Останавливаемся возле барной стойки, и брюнет подходит к своему другу, говорит, что ему срочно нужно уехать со мной. Митя непонимающе смотрит, а потом, грустно вздохнув, отворачивается и начинает смотреть в свой стакан с коктейлем. Вывожу Марка из клуба и грубо запихиваю в машину. Он молча садится на переднее сиденье и пристегивается, а я, быстро обойдя машину, сажусь на водительское. Выезжаем быстро из города благодаря тому, что нет пробок. Марк смотрит в окно и пытается не замечать моих взглядов, направленных в его сторону. До пункта назначения, как до китайской границы, поэтому я включаю радио и прибавляю звук. Спокойно едем, я даже включаю печку, чтобы Марк не замёрз, но он неожиданно начинает меняться в лице. — Остановись, пожалуйста, — просит, и я резко торможу, понимая причину его плохого самочувствия. Он быстро отстегивается и резко выпрыгивает из машины, захлопнув за собой дверь, а потом сгибается в три погибели у сугроба. Сижу и жду, пока его отпустит, иногда посматривая на дорогу. Марк разгибается и залезает в машину, пристегиваясь обратно и устремляя измученный взгляд вперёд. — Полегчало? — достают с заднего сидения бутылку с водой и протягиваю ему. — Немного, — открывает и делает несколько небольших осторожных глотков. — Не знал, что тебя укачивает в машине, — выруливаю на дорогу, кладя обратно бутылку с водой. Брюнет глубоко вздыхает и прикрывает глаза. — Плохие источники информации? — ломано усмехается. — Скорее всего, раз я не узнал о такой вроде бы не значительной мелочи, из-за которой весь мой салон мог бы быть уделан, — фыркаю, представляя, что было бы, если Марк не попросил остановить машину. — Попробуй подремать. Ехать все равно далеко, а тебе делать нечего. Поспи лучше. — Я постараюсь, — отворачивает голову и закрывает глаза. — Мне нужен не процесс, а результат. Так что спи. Когда мы приехали, я грубо потряс Марка за плечо. Он вздрогнул и резко распахнул глаза, непонимающе смотря на меня. Потом он слегка встряхнул головой и вышел из машины. Поднявшись на крыльцо, я открыл дверь и чуть не упал от того, что мне бросилось что-то на шею. Хмуро смотрю на Юру, который лишь пожимает плечами: — Я ничего не смог сделать. Сам попробуй его удержать, — говорит и, развернувшись, уходит. — Я проконтролировал, чтобы с ним ничего не случилось и теперь могу спокойно отдыхать. Макс повис на мне, даже не заботясь о том, что я не закрыл дверь и что с улицы дует холодный ветер. Я его чуть чуть продвинул и, пропустив Марка, закрыл все же дверь. Брюнет смотрел на обнажённого блондина с такой болью, что казалось, будто он сейчас заплачет. — Макс? — зовёт он, но парень даже не шелохнулся, продолжая прижиматься ко мне и тереться. Марк же даже не подозревает, что Макс даже своего имени не помнит. Игнорирование блондина ещё сильнее ударило бедного брюнета, и он, с неверящими глазами, смотрел на то, как Макс тащил меня на второй этаж в спальню, не забывая называть меня хозяином. В спальню мы вошли втроём. Блондин все просил одного и того же, хвостом вился вокруг меня, но я его усмирил, поставив в угол. Это наказание знаменито уже как две недели. За любой косяк парень оказывается в окружении двух стен и одиночества. Это его усмиряет, и он перестаёт делать ляпы. — Что с ним? — спрашивает Марк, присаживаясь на кровать. — А я говорил, что его уже не вернуть. У него амнезия, — говорю, наблюдая за реакцией брюнета. Он бездумно смотрел в пол, пытаясь переварить информацию, но, видимо, у него это плохо получалось. — И что ты со мной сделаешь? Изнасилуешь и убьешь или попросту убьешь? — выдыхает парень, прикрывая глаза. — Вообще я надеялся, что ты будешь умнее и что ты сбежишь от меня, когда тебе представиться такая возможность. Я разочаровался. — А ты бы дал мне сбежать? — Дал. Я не хочу, чтобы ублюдок, который за всем этим стоит, испортил ещё одного человека. Но, как видишь, ничего уже не поделать. Отсюда ты точно не сбежишь, — подхожу к нему, а он поднимает затравленный взгляд на меня. — Не могу все никак понять, что в тебе такого нашёл Арик. Вроде бы обычный, только немного смазливый. Никаких особенностей. — А разве во мне можно что-то найти? Я пустышка, — отвечает, смотря прямо мне в глаза. — Очень хорошо, что ты понимаешь свою никчемность, — кладу одну руку ему на плечо. — Желаю тебе удачи от всего сердца. Выберись из всего этого дерьма живым, — одним отточенным ударом отправляю парня в нокаут и сразу же зову Юру. Пока мужчина бежит до комнаты, я рассматриваю лицо брюнета. Ничем не цепляется. Есть, конечно, красота, но на любителя. И эти ребяческие веснушки… — Блондинку в подвал, парня передать в руки Антона. Он лучше меня знает, что делать, — отдаю распоряжения и выхожу из комнаты. Сейчас, скорее всего, перехватят Арика. Тот миленький рыжик сто процентов доложил обо мне Арику, а тот, судя по всему, точно не будет поступать разумно. Слишком читаемо, слишком все просто. Этот сброд поймать — как нефиг делать. Каждый цепляется друг за друга, каждый что-то испытывает к друг другу. Эти чувства как раз и делают близнецов такими уязвимыми. Никогда бы не мог подумать, что Даниил Левикин сопьется из-за какого-то левого милого парня. И уж точно я никогда бы не смог подумать, что ради такого, как Марк, Аркадий Левикин не подумает о своей прекрасной эгоистичной жопе. Я ожидал слишком многого от близнецов. Не будь они связаны по рукам и ногам «чувствами», то выследили бы меня и моего заказчика меньше чем за день. Деградация… Хотя о чем это я. Сам на эти грабли наступал, но благо, что это в прошлом. Я получил свой жизненный опыт и теперь знаю, что баловаться любовью не стоит. Лучше совсем забыть это слово… — Блондиночка? — захожу в подвал, оставив приоткрытой дверь. — Хозяин? — Макс приподнимается с импровизированного лёжа, потирая глаза. Подхожу к нему и присаживаясь на карточки. — Я пришёл попрощаться. — Что? — блондин сразу испуганно схватился за меня. — Почему мы должны прощаться? Ты хочешь уйти? — Я не хочу, но мне надо уйти. И тебя мне пора оставить. Многого ты натерпелся от меня, — обнимаю парня, касаясь губами его лба. — Если честно, то мне очень жаль, что я так поступил с тобой. Мне не следовало отыгрываться на тебе. Ты меня, конечно, сейчас плохо понимаешь, но когда ты вспомнишь, то вряд ли сможешь меня простить. — Я тебя всегда прощу, — всхлипывает, цепляясь за мою рубашку. — Когда ты вспомнишь, ты пожалеешь о своих словах. Я ужасный человек для тебя и то, что ты увидел малую часть моей доброты, никак не поможет. Да и не проявлял я к тебе особую доброту. Так что даже лучше станет, если я возьму и уйду. — Нет. Не уходи, пожалуйста! — Не стоит здесь разводить драму. Если получится, то мы ещё встретимся, только ты будешь смотреть на меня не так, как сейчас, — глубоко вдыхаю и отстраняюсь. Макс смотрит мне в глаза, глотая слёзы и закусив губу. Очень милый. Идеальный. Идеальный, но скучный и бесхарактерный. Я не подчинил, а сломал. Целую на прощание. Поцелуй с привкусом его слёз и отчаяния. Он хватается за меня, как только может, и я понимаю, что это все потому, что он привык ко мне. Как собака к хозяину. Боится потерять, боится стать никому ненужным. И я плохо поступаю, бросая его, но так будет лучше. Даня вернёт его себе, поможет вспомнить и все будет в порядке. Своих грехи я как-нибудь замолю в церкви, если раньше этого не сдохну где-нибудь от руки какого-нибудь ублюдка. Конечно, я ничего не исправлю, стоя на коленях и молясь, но, надеюсь, я перестану винить себя за свою проклятую несдержанность. И так хочется извиниться перед Мишей за испорченную жизнь, но мои извинения не стоят и дохлой собаки. Встаю и, не оборачиваюсь, выхожу из комнаты, плотно закрыв дверь за собой. Поднимаюсь по лестнице, думая, какой же исход примут сегодняшние события. Очень интересно за этим понаблюдать, но увы и ах, лишний раз мне лучше не мелькать перед стаей бешенных псов. Шкура мне моя нужна целостная, а не дырявая. Горечь так и остаётся на языке после поцелуя. Это будет мне напоминанием, что не стоит влюбляться в игрушки своего авторства.