Contra rationem

Из кухни донесся странный запах, и Аня нахмурилась. Ничего подгорать не должно было уж точно еще две минуты. Вручив полотенце и фужер Шаламову, женщина поспешила спасти праздничный ужин. Ничего катастрофичного не произошло – мясо из духовки она достала, правда, умудрившись обжечься, огонь выключила и сунула руку под холодную воду. – Ну что? – Евгений Андреевич появился в проеме двери, полотенце уже оказалось перекинуто через плечо, весь вид генерала говорил, что от всех приготовлений Женя уже устал, ему бы сесть к ноутбуку, отдохнуть. – Всё нормально, – Анна вернулась к плите, подула на кусок мяса и осторожно попробовала. – Вроде, готово... Она с той же вилкой подошла к Шаламову и, не позволяя взять столовый прибор из своих рук, прищурившись, ждала оценки её кулинарных способностей. – Съедобно, – согласился мужчина и, наткнувшись на её возмущенный взгляд, не удержался от улыбки. – Слишком мало, я не успел распробовать. Если дашь еще немного... – Не дам, – перебила Немчинова, отходя. – Твои приедут через десять минут, тогда и будешь нормально есть, а не так. Я тебе дала только для того, чтобы ты сказал, прожарилось или нет. – Деспот! – Женя засмеялся и забрал у Ани тарелки, которые она собиралась нести в комнату. – Иди уже переодевайся, я расставлю. Женщина улыбнулась и ушла в комнату, успевая, уходя, провести ладонью по широкой спине генерала. Скидывая домашнюю одежду, она прислушивалась к звону тарелок и ножей, надеясь, что ничего не разобьется. На кровати в подушках с самого утра почетное место занял большой желтый жираф с фиолетовым бантом на шее – подарок Жени на день рождения. Проснувшись и заметив животное, Аня долго хохотала, утверждая, что ни за что в жизни не подумала бы, что в сорок лет любимый человек, генерал, подарит ей мягкую игрушку. На вопрос, почему именно жираф, а не собака или, на крайний случай, слон, Шаламов таинственно улыбался и пожимал плечами, довольный, что Анюта подарок оценила. Выйдя из комнаты, Анна критически оглядела стол, поправила пару ножей, более выгодно повернула стоящие посередине розы и осталась в целом довольна. – Отлично. Женя, ты хлеб купил или как обычно? – Как обычно купил, – спокойно отозвался Евгений Андреевич, подходя и поправляя сползшую с плеча лямку платья Ани, задерживая теплые пальцы на шее женщины. – Красавица. Кажется, я не видел... – Я редко его надеваю, – она нервно провела ладонями по талии и бедрам, разглаживая невидимые складки. – Ты просто не запомнил, вот и всё. Женька... Мне страшно, – пробормотала Немчинова, касаясь локтя генерала. – Чего ты боишься? – он притянул её к себе, стараясь не помять платье и заглядывая ей в глаза. – А если твои думают, что это я виновата? – выпалила Аня и уткнулась лицом в грудь Шаламова. Евгений Андреевич засмеялся, гладя её по волосам. Но смех получился тяжелый, невеселый. Даже сегодня, в праздник, вот-вот должны прийти гости, они вернулись к неприятным мыслям. Ответить Женя не успел – в дверь зазвонили, и Аня кинулась открывать. В какой-то момент они разделились на две неравные части: мужчины остались в комнате, а Анна с Настей переместились на кухню. До них доносились громкие голоса, отдел обсуждал политику. Немчинова, морщась, составляла грязные тарелки в раковину. – Настя, хотите чай с тортом? – она обернулась к майору, улыбаясь и продолжая всё равно что-то делать. – Свечей не будет, а ребята, думаю, не расстроятся, когда не увидят двух кусочков. – А давайте! Мельникова опустилась около стола и подперла голову рукой. Она была к своему удивлению довольна вечером. Всё было настолько по-домашнему, все чувствовались именно «своими». Даже Богданов, до этого никак не вливавшийся в коллектив. Аня суетилась, подкладывая всем салаты, глаза светились от удовольствия, Евгений Андреевич не спускал с нее внимательного ласкового взгляда, весь вид мужчины словно утверждал: «Это моя женщина. Моя. И вы все, вы все ошиблись тогда. Она другая». И действительно, принимая подарки, Аня смущенно улыбалась, стараясь поскорее пройти этот этап. Настя видела, как Немчинова мимолетно касается пальцев генерала, передавая ему тарелку, как ревниво хмурится, обращаясь к нему. И ведь ревнует не к той же Мельниковой, что было бы логично, а ко всему отделу, словно боясь, что она всё же на втором месте. – Какая красота, – Настя благодарно кивнула, принимая тарелку с кусочком торта. – Я не видела нигде таких... – Из кулинарии, – охотно объяснила Аня, садясь напротив. И это тоже было правильно – сидеть на кухне и обсуждать рецепты («свое женское», – добавила майор), пока мужчины решали там устройство страны, готовые прямо сейчас кинуться в государственный аппарат и всё там перевернуть с ног на голову. Или с головы на ноги. Это зависело уже от их видения мира. Мельникова отпила чай и осторожно внимательно посмотрела на Анну. Вчера вечером Алексей всё же приехал к Анастасии. Пока он ужинал, психолог пыталась выяснить, что произошло в отделе. Нилов говорил мало и скупо – новый генерал никому не понравился, но понять, что это за птица и куда летит, пока не смогли. Что послужило причиной для отстранения Шаламова, так же было неизвестно. – Анна, может, я не вовремя... Сегодня день рождения, праздник, вы такая счастливая... – ... но потом мы поговорить не сможем, – со смешком закончила Немчинова. – Вы совершенно правы. А я, если честно, и сама рассчитывала сегодня с вами пообщаться. Так что, глупости. Время всегда время, если только не убеждать себя в обратном, – серьезно добавила она. – Что вы знаете о ситуации? – Практически ничего. Знаю, что в спецотделе новый начальник. – Генерал Дергунов, да. – Знаю, что вас понизили в звании. – Тоже верная информация, – жестко согласилась Аня. Улыбка исчезла, блеск в глазах, так весь вечер притягивающий взгляд и покоряющий всех гостей, погас. Немчинова смотрела немного насмешливо, так было намного проще. – Могу предположить, после чего всё это началось. – Предположите. Аня поднялась, оставляя недоеденный торт на столе. На подоконнике в углу за шторкой, не привлекая внимания, лежали темно-зеленая зажигалка и пачка сигарет, куда всё перекочевало с месяц назад. – Вы курите? – Анастасия удивленно посмотрела на женщину. – Если вас это смущает, то в данный момент нет, – Немчинова повертела в руках зажигалку и раздраженно отбросила её. – Но так, по жизни, да. – Ну, что вы, всё нормально, курите, я привыкла, – майор поспешно постаралась замять ситуацию. – Просто мне казалось, что вы... – Вам казалось, – невежливо оборвала Аня Мельникову. – Давайте не будем обсуждать чужие вредные привычки. Анастасия лишь кивнула, в очередной раз со вздохом отмечая, что у нее не получается общаться с советником юстиции. Все ребята к ней привыкли, работают, уважают, а майору постоянно хочется к чему-то прицепиться, выводит из себя поведение Немчиновой. – О чем это мы... – пробормотала Настя, возвращаясь к более тревожной теме. – Я знаю, что отдел не так давно расследовал похищение одной девчонки-студентки, дочери министра обороны. Так? Анюта кивнула, не глядя на Мельникову, палец скользил по стеклу, губы беззвучно что-то шептали, со стороны казалось, что она читает стихотворение. – «О чем поют воробушки в последний день зимы? Мы дожили, мы выжили, мы живы, живы мы!» – тихо процитировала Аня. – Настя, вы психолог, так объясните мне... Прочитала эту фразу-стишок недавно в одной из книг, неважно в какой. Запало, заело, как угодно называйте. Почему? Это же что-то детское... Отдел расформируют, – казалось, всё взаимосвязано – воробушки, отдел, день рождения, на котором надо обсуждать именно этот вопрос. – Расформируют. Не сегодня, так завтра. Или там будут только их люди, которым они могут доверять. Эта девочка – только случайность, вы должны это понимать. – Такое ощущение, что вам всё равно, – Настя фыркнула, комкая в руках салфетку. – Вы так спокойно обо всём говорите. Воробушки... За себя боитесь, вот и всё. – Конечно, – Аня спокойно кивнула. – Я переживаю только за себя. Вы до сих пор считаете меня врагом. Обидно... Что бы вы ни говорили, но ушли из отдела из-за моего появления. Увы, в наших структурах тяжело сработаться двум женщинам. Да и младше я вас, пусть на три года, но до недавнего времени была выше по званию, да и сейчас я выше вас... А это тяжело. Вы и предпочли бегство. – При чем здесь это? – медленно и холодно поинтересовалась Мельникова. – Вы и сегодня приходить не хотели. И не пришли бы, если бы Алексей вас не попросил, а ему вы отказать не можете... – Не лезьте в мою личную жизнь! – Настя не выдержала, какое право имела эта женщина вообще намекать ей на что-то? – Никто в вашу не лезет! Ни один сотрудник отдела не сказал вам ни слова, когда вы закрутили с Евгением Андреевичем. Хотя все предполагали, что ничем хорошим это не кончится. Вы, Анна, вы виноваты в том, что происходит сейчас! – Замолчите! Аня резко повернулась, рука зацепилась о стул, и он с грохотом упал на пол. – Замолчите немедленно! – Что тут происходит? Мужчины влетели на кухню и замерли. Аня с Настей не сводили друг с друга яростного взгляда. – Всё хорошо, – первая заговорила Мельникова. – Всё в порядке. – Да, – подтвердила и Анна, расслабляясь. – Мы просто разговариваем. – А шум? – Я неаккуратно повернулась... Женя, всё хорошо, правда. Просто... Немного поспорили. Вы же тоже не тихо общались о политике, а мы о своем, о женском... – Мы не кидаемся стульями, – Шаламов настороженно переводил взгляд с одной женщины на другую. – Женя, всё хорошо. Идите, сейчас будем пить чай. Когда кухня опустела, Аня посмотрела на Мельникову. – Простите. Я начала первая. – Не получается у нас с вами конструктивного диалога. Где у вас чашки, Анна? – на выходе Анастасия обернулась и улыбнулась. – Я не считаю вас врагом, Аня. Я не доверяю, это разные вещи.