Перерождение

Думала, все это в прошлом осталось, но это все повторялось, видимо, это судьба… О, судьба: та, что подобна спирали. Даже начав все сначала, она продолжает путь. Мы переместились на пять лет вперед, где мне было уже тринадцать. Я вспомнила, что, в целях уменьшить шанс моего побега, день рождения перенесли на январь. Это середина зимы, и в этих местах бывает очень холодно. Немного глупо, я спокойно переносила любую погоду, ну, почти, но мне сказали, что в январе я и родилась. Только зачем его на лето перенесли — непонятно, лезть в это дело я не собиралась, и не было дозволено, хватило документов, подтверждающие сей факт. К слову о переносе, теперь я отчётливо чувствовала все то, что и тогда, переживала все заново, всю боль и горечь детства, которого не было, попутно снимая «розовые очки», которые держались на мне более двух лет. Но это еще не все, не наступил тот переломный ответ, который изменит мою судьбу. Я чувствовала, что он близко, только вспомнить не могла, и мы здесь, чтобы я вновь это увидела. В один из последующих дней рождения я попросила свою личную небольшую мастерскую в комнате в обмен на остатки свободы, которые имела, позволяющие выходить за пределы пост-контроля. Забавно, как раньше я суетилась, чтобы туда попасть, а теперь так просто готова отдать это право. Эта идея сразу была отвергнута матерью, но в самый последний момент она изменила свое решение, что было уже не впервой, это касалось и многого другого для моего саморазвития. Также я была названа в одном из престижных университетов самым юным выпускником, окончив их программу в девять лет, а в одиннадцать уже получив учёную степень. Затем, получив компьютер последней сборки того времени, я смогла наконец воплотить свои идеи в жизнь, не без помощи мастерской. Вот поэтому за столь короткий срок я смогла взломать систему безопасности и камеры, которые окружали меня. Могла наблюдать за передвижениями каждого, попутно составляя расписание их действий, при этом оставаться незамеченной. Камеру в своей комнате я легко обманула, изменив на ней время, а потом, когда надо было, вырезала лишнее и зацикливала какой-то момент, не вызывающий подозрений на сторонние действия. А скрывать было что. На протяжении пяти лет я планировала побег как в американских боевиках, только мне не нужна была ложка, чтобы вырыть себе путь к спасению, но это лирическое отступление. Здесь же было посложнее, это уже не фильм. Надо было контролировать каждый шаг, не только «родителей», но и остальных, выстроив цепочку действий каждого. За все время она не менялась в основном, но ни в одном правиле не без исключения, и оно случилось. Шанс, благодаря которому я могла выбраться, шанс, который не даст моему потенциалу сгнить вместе с этим местом. Терпеть не могла человечество, потому что считала себя одним из лучших его представителей и знала, насколько я плоха. И как же ошибалась тогда. В тот день мать с отцом должны были впервые за долгое время покинуть дом, пункт их назначения не выяснила, но, как они сказали, им нужно было сделать ремонт в доме, и родители поедут выбирать материал. И они, конечно, не как все нормальные — выезжают пораньше, чтобы не ждать в очередях и выхватить лучший товар — им же приспичило поехать в девять вечера. Мне было всё равно, это их тараканы, я же полностью себя отдала подготовке к побегу. Было все, начиная от усовершенствованных сигналоглушителей, которые позволяли камере видеть то, что мне было угодно, но только не меня, исключение — моя комната, где я поставила зацикленную версию обычных посиделок за компьютером. Ну, а закончим, пожалуй, едой на дорогу и карточкой с деньгами. К еде же я была достаточно привередливой. Мой организм не переносил плохой пищи и часто попросту отвергал ее. Практически не доедая, я вечно злила этим мать и получала соответствующее наказание. Вдобавок мне вводили каждую неделю какой-то препарат неизвестного происхождения через шприц в районе лопаток, отличающийся от своих сородичей из аптек. Я пыталась разобрать состав, но даже сравнить его с чем-то я не могла, у меня не было ничего похожего. Ну, а симптомы как у обычных снотворных: сперва слабость, затем сон. Поэтому с неутолённым интересом мне пришлось бросить это дело и вернуться к обычным, всё равно я в этом бессильна. И вот, настал день, когда птичка покинет клетку. Но страх был — страх быть отвергнутой обществом, ведь испытав горький опыт пару лет назад, я не хотела возвращаться к нему вновь. Но об этом думать некогда, на счету была каждая секунда. Родители отъехали строго по расписанию в девять, идеально. Наблюдать за удаляющейся машиной из окна и думать, что видишь их в последний раз — просто непередаваемое чувство, только тонуть в своих мечтах совершенно нет времени. Итак, камеры наблюдения были заранее взломаны, поэтому проблем с передвижением практически не будет, не считая охранников у поста. Желательно их просто обойти и не трогать, но на крайний случай я приготовила снотворное, чтобы вколоть им его. Только здесь есть вероятность того, что могут поднять тревогу. Это не дом, а тюрьма какая-то, а я особо опасный преступник. Преодолев без труда территорию дома и оказавшись у своей последней преграды на пути, я оглянулась назад — в сторону дома, а внутри меня зарылось мелкое сомнение. Если здесь меня ненавидят всего пара человек, то во внешнем мире — весь людской род. Но за пределами у меня есть шанс изучить жизнь и банально свое тело, здесь мне этого просто не позволят. Вот уже подходя к знакомому дереву, я почуяла шестым чувством, что здесь не одна. Развернувшись и оглядевшись вокруг, я остановилась, пытаясь бегло найти нарушителя. Не могло же мне показаться, ведь я сразу же уловила своим носом постороннюю личность, причем его запах был чужд и не знаком мне ранее. Теперь, услышав посторонний звук позади, в миг вытащила из-под куртки пистолет Desert Eagle, я всегда отдавала предпочтение этому виду оружия — мощное, при хорошей меткости хозяина с одного попадания отстреливает полголовы, хоть и имеет маленький магазин в семь пуль. Но я была уверена в себе, и это более чем достаточно. И вот, погрузившись в свои мысли, не заметила, как около одного дерева стоял мужчина. И как же он попал на периметр, он точно не из нашей охраны, я всех их на лицо помнила. Быстро и без лишних вопросов, вроде: «Кто ты?», я навела прицел на него. В момент, когда я уже надавила на курок и выстрелила, только потом я поняла, что промахнулась. Но не просто так, ведь парень пропал из поля зрения, а я же потеряла равновесие от чего-то мощного толчка. Оказавшись на сырой земле и опешив всего на секунду, я в получила в комплект к первому второй удар в спину и этим же местом врезалась в дерево. После такого у нормального человека должны были быть серьезные повреждения, вплоть до перелома и парализованности тела. Со мной же все проще, мне это не нанесло ни малейшего вреда, лишь боль на одно мгновение. Встав на ноги и прицелившись в никуда, я стала прислушиваться, и ответ последовал уже быстро: — Хм, и какого черта такая малявка еще на ногах? Вопрос прозвучал прямо за моей спиной, но, как только я развернулась и ударила пустоту, уже никого не было. — По запаху ты человек… — снова заговорил незнакомец сзади, но на этот раз я его поймала взглядом, обернувшись. — А живучестью походишь на нас, гулей. Наконец я повеселюсь. После сказанного тот хищно облизнулся, и его глаза приобрели цвета, не свойственные человеку. Глазные яблоки почернели, радужка глаза налилась цветом крови, и еще эти трещины… Передо мной стоял гуль, нет сомнения. Я изучала их, хоть и раньше не видела, читала только в газетах и интернете, опиралась на новости из этих источников, собирала все, что только можно. Они обладают сверхчеловеческой силой, скоростью и регенерацией. Питаются мясом людей, иногда дело заходит вплоть до каннибализма. Их главное оружие и в то же время защита — кагуне, которые поделены на четыре вида. Некоторые из тех, что я смогла увидеть были просто прекрасны, могли напоминать что угодно, а другие же — омерзительны и бесформенны. Только у меня была теория, что они сами могут выбирать их форму. От моих мыслей меня отвлек этот грубый тон. — Эй, знаешь, я обычно не играю со своим ужином, но сейчас так хочется, тем более слышать девственно-чистые крики детей для меня просто наслаждение, — нахально поделился тот своими планами насчет меня. — Ты же не против, да? Тут же в районе его копчика начало появляться что-то наподобие красного хвоста. Бикаку тип — выраженными минусами не обладает, уступая только скорости укаку типа — это всё, что мне известно. — Как же я не перевариваю тех, кто задаёт бессмысленные вопросы, на которые уже располагают ответом. Лишь сотрясают воздух и тратят не только своё время, но и время своего оппонента, — иронично подметила я эту оплошность, которая всегда меня всю себя изнутри вымораживала, бесполезная трата время, которое можно было потратить на более важные дела. — К тому же, вредно на ночь кушать. Это ему явно не понравилось. Люди, возможно, даже эти гули так инфантильны и предсказуемы, все их чувства написаны на их лицах. Лучше держать их под замком, чтобы никто не узнал, какой ты. Первая атака не заставила себя ждать и пришлась в районе плеча, хоть у меня и очень хорошая реакция, я еле увернулась; всё же он не человек, вдобавок капюшон, натянутый до глаз, немного затруднял данную ситуацию, который чудом еще не спал. Он не должен был видеть мои волосы и глаза, последние были скрыты за солнцезащитными очками. Если увидит, так называемых «охов» и «ахов» не избежать, также подпитываемых неприязнью и презрением. За своими переживаниями я упустила второй удар, и он угодил уже в другое плечо. Не дав через силу себе крикнуть от внезапной боли, я сразу же схватилась за этой место. Струи крови стекали по руке вниз, окрашивая землю и траву в ненавистный мне алый цвет. Но боль опять же была недолгим моим напарником и ушла, как и предыдущая. — Аах… — гуль поднес кагуне ко рту и слизал часть крови с него, сразу же на его лице замерло выражение полной растерянности. — Что за потрясающий…хочу…еще, — одержимо крича, он лихорадочно стал слизывать остатки крови на кагуне-хвосте. — Еще! Дай мне еще! От его криков мне уже конкретно плохело. Тем временем я заметила, что из раны перестало лить в три ручья, приподняв рукав, я увидела, что уже почти все зажило. От глаз гуля это явно не скрылось. — У человека не бывает такой регенерации, но запах как у людей, даже лучше, ты… — Я не одноглазый гуль, я спокойно могу есть обычную еду. За моими очками с капюшоном скрывалось выражение, которое не сулит ничего хорошего. Эти слова я почему-то не могла сдержать, чертов язык без костей. Хоть я и не раз задавалась вопросом, почему я не такая, как все, но узнать эту тайну на территории этого места мне не позволено. Но на самом деле мне не особо хотелось походить на этих лицемеров, и все же… Я не собираюсь здесь задерживаться, и никто меня не остановит! Ему не понравились мои слова, он не счел нужным отвечать и пошел в атаку. Уворачиваться стало гораздо легче. Возможно, поставив перед собой твердую цель, ты добиваешься намного большего. Только, похоже, даже природа была против меня, хотя если я родилась такой, то вопрос себя исчерпывает. Корни деревьев нарушили мой баланс во время уворотов, отклонившись чуть-чуть в сторону не по плану, я нарвалась на кривой удар противника в сторону виска, но успела подставить руку, и она приняла основной урон. Отлетев на все добрые 10 метров и столкнувшись с дубом, я только сейчас почувствовала жгучую боль, которая перешла уже по всему телу, но это не от удара. На месте, где раньше была рука, теперь — кровавая каша, отдаленно напоминающая кисть. От одного лишь прикосновения к пострадавшему месту по телу пробегали словно все пятьсот тысяч вольт, хотя обычный человек уже бы потерял сознание от болевого шока. Конечно же, я даже здесь умудрилась отличиться. Тут на меня нахлынули чувства, которые никогда раньше не затрагивали, — чувство нечеловеческого голода. Потому что только сейчас я унюхала приятный запах этого гуля, от которого горло неприятно сводило от пустоты, а живот ныл в мольбах о пропитании, о новом и столь желанном. Сказать, что эта новая потребность меня пугала, — значит, ничего не сказать. Хотя уже был случай, только не знаю… Тем более, как тот говорил, что, возможно, я не человек, но у гулей от их же сородичей просто, смело говоря, блевать тянет. Тут меня схватили за шкирку и швырнули к очередному дереву, чувство боли яро заглушало чувство голода. Из-за него я даже не заметила, как капюшон плаща спал с головы и дал свободу моим волосам, которые успели отрасти до колен и всегда являлись причиной моего стыда. Что ж, осталось дождаться реакции, которую мы давно уже проходили — презрение, отвращение и прочее. — Что за… Ну все, началось… — Да ты же… Боже… Половины слов я уже не слышала, мне все равно НА ВСЕ. — Зараза… Нет… Ничто не имеет смысла, кроме своей цели… Мой взгляд упал на руку, которая приняла тогда удар, интересно… Что… — Я же пробовал твою кровь… что же…станет со мной?.. Невозможно… Ладно бы обычная царапина заросла, но это… Моя рука… Почти восстановилась… — Убирайся… Даже трогать тебя… Ты не… Точно… Я точно не человек и не гуль… «Ты не человек, а это человеческий мир». Что… Кто это говорит? Все вокруг сменилось на беспросветную тьму, только она. «Какая глупость, верить людям, не будучи при этом человеком». Не надо, я больше этого не вынесу… Слезы, у меня слезы? У меня ничего нет, ни друзей, ни дома. И только тихие приближающиеся сзади шаги… — Исчезни тебе… Тебе не место… Обернувшись, я увидела себя и только себя. Больше ничего нет. — Теперь-то ты понимаешь, мне не место в этом мире. — Что же мне делать? — Это просто… Ее глаза стали гореть алым светом и появились характерные для гуля трещины, но глазные яблоки, они обычные… И улыбка, полная тщеславия. — Преврати этот мир в мой! У меня есть сила сделать это. Она протянула руку. — Выбирай, жизнь твари и умереть собачьей смертью или… — Ты что там бормочешь, монстр? Убивай всех, кто будет мешать тебе… Создай себе условия для жизни! И я сделала выбор. Протянув руку навстречу тому, что уже потом не отменю и, возможно, пожалею об этом, но прямо сейчас… — Похоже, ты смирилась со своей судьбой. Умри, монстр! Гуль, сделав резкий выпад вперед, нацелился на голову, намереваясь одним махом снести ее так, чтобы меньше заразы на него попало. Так он думал. Но приблизившись практически вплотную, он понял: это его роковая ошибка, возможно, и последняя в его жалкой жизни пресмыкателя. — Вместо того, чтобы бежать, я завалю тебя прямо здесь и сейчас, отброс. Вот так вспыхнула алая искра Токио…