Восходящее солнце

Глава 26. Подготовки шли около двух недель, так как собрать все свои силы за короткий срок не представлялось возможным. К тому времени уже наступил сентябрь, провозгласив царство осени на земле, пусть ещё и было совсем тепло. Появлялись первые осенние цветы, затмевая красотой последние остатки летнего сада, что ещё недавно благоухал, источая дивные ароматы роз и лилий. Невероятных усилий стоило подкупить евнухов: эти бессовестные то поднимали стоимость своих услуг до огромной суммы, то отказывались от затеи, боясь за плохой исход дела, но Керему и Мелеки, которая позднее тоже сообщила мне о грядущем покушении на жизнь Мехмеда, это удалось. Вскоре они сдались, приняв наши условия, но страх спрятался в их алчных душах, ведь каждый осознавал, насколько это опасно и чем может грозить неудача. Все мы надеялись на милость со стороны Аллаха, на его благосклонность, проводя свободные часы за молитвами. Я усилила охрану Мехмета, дабы не позволить плану "доброй" бабушки осуществиться ранее, чем она отправится к Всевышнему. И вот этот день настал. Именно сегодня всё должно было случиться, наш план обязан стать реальностью во имя жизни моего сына. Я не стала тратить время в пустую и решилась на отчаянный поступок. Впервые за столько лет заточения в каменных стенах холодного дворца, я вышла к морю, скрываясь от посторонних за широкими спинами своих слуг. Дорога к побережью была недолгой, может, лишь потому, что мои кони были быстрыми и выносливыми, словно имели на спинах огромные крылья, как у сказочных Пегасов. Стоило мне ступить босыми ногами на песчаный берег, как тут же появилась неведомая доселе лёгкость, чувство свободы разорвало оковы на моём сердце, позволило вдохнуть полной грудью и почувствовать свежесть морского бриза. Я сделала ещё шаг, и пальцы утонули в рассыпчатой поверхности побережья. Казалось, что они тоже стали свободны, как белые чайки, кружащие над водной гладью, то и дело тревожимой волнами. Неловко переваливаясь с ноги на ногу, я достигла самой кромки воды и ощутила, как прохладная морская вода коснулась ступней, со своим прикосновением забрав все печали и тяготы, утянув их в пучину вод. В памяти вспыхнул отчётливый образ корабля, которого убаюкивали волны в своих объятиях; неуютное, грязное помещение с крошечным отверстием, издалека напоминающим окно; Мустафа-рейс, так смешно разговаривающий на русском. И как он только справлялся с таким количеством строптивых девиц, безуспешно пытаясь обучить их правилам поведения? Стоит склонить голову перед его выдержкой, ибо не каждый смог бы вынести этот хор недовольных рабынь, среди которых была и я, русская девушка Надя. Мимолетной вспышкой пронеслось воспоминание о той мутной, жуткой воде из засаленной чашки, которой мне пришлось умываться; и о том куске ткани, что я нашла среди корабельного мусора, а после вытирала им лицо. Интересно, как же сложилась судьба Елены, моей старой подруги, с который мы вместе попали в плен, а потом и в гарем дворца Топкапы? Поговаривали, что она была отдана в служанки Ханзаде Султан, где приняла ислам и получила имя Ширин, которым её и до этого называли в гареме. Ширин была выдана замуж за санджак-бея Юсуфа Агу, но это не было точным свидетельством, ведь у Ханзаде было две служанки с таким именем. Лена потерялась среди остальных девушек, и я не смогла найти её. Дай Аллах, однажды поиски будут продолжены, а Елена объявиться, ведь я безумно соскучилась по ней, словно по родной сестре. Невозможно было поверить, что с той поры прошло уже 12 лет. Те ужасные дни боли и страданий остались позади, сменившись новыми мучениями. Если бы меня спросили, когда я испытала больше боли: во время рабства или после получения свободы от Падишаха, то я несомненно выбрала бы второй вариант. Смерть родителей и братьев стала жестокой силой, что разделила мою жизнь на "до" и "после". Счастье сменилось горем, заполонив всю душу, и не оставив в ней места для радости. - Турхан Султан? Нежный девичий голос вырвал меня из цепких сетей воспоминаний, и я обернулась, чувствуя, как прохладный ветерок ласкает гладкую кожу рук. - Да, Тиримюжгян. - Вы плачете? Я улыбнулась и с удивлением смахнула слёзы, которых совсем не почувствовала на своих покрасневших щеках. Ладони стали мокрыми, как после хаммама, а капельки нарисовали причудливый водяной узор. - Как видишь. Слишком много воспоминаний, Тиримюжгян, и каждое причиняет нестерпимую боль. Нет ни дня, когда бы я не помнила о гибели своих родителей и братьев... Один из них, Захар, умер прямо у меня на руках, истекая кровью... Он молил, чтоб я убила его, дабы прекратить эти муки; Захар сгорал в жуткой агонии, но не кричал, иначе б нас заметили татары, а терпел, стиснув зубы... Я научилась жить с этой болью. Девушка вздохнула и пригладила мои волосы, которые разметались по груди от встречного ветра, что дул откуда-то из-за горизонта. Я прикрыла глаза и поджала губы, снова ощутив неприятное чувство в груди. Перед глазами снова предстала картина смерти брата, который корчился в муках и изнемогал от боли, а я тщетно пыталась залечить его рану, вся вымазавшись в крови родного человека. - Султанша, нам нужно возвращаться во дворец. Вы ведь сами знаете, что должно произойти сегодня. Я неуверенно кивнула и окинула море прощальным взором, задержав глаза на несколько мгновений и вглядываясь в бесконечную даль, где уже переваливался за горизонт круглый диск солнца. Ветер стал сильнее и требовательнее и всё норовил сорвать с меня платок, который был слабо закреплён на макушке. Я наклонилась, отпустив фиолетовый подол платья, и зачерпнула ладонями немного морской воды, мгновенно притянув её к губам. Подол сразу же намок, коснувшись кромки воды, и шёлковая ткань крепко прилипла к босым ногам, отчего по коже пробежали мурашки и стало довольно холодно. - Спасибо, - сорвался с моих уст еле слышный шепот, обращённый к воде. Никогда не чувствовала себя настолько легко и непринуждённо; я будто бы отдала старый долг, который до этого долгие годы тяготил мне душу - ведь отчасти так и было. Поблагодарив море за то, что 12 лет назад выбросило меня на этот берег, усыпанный золотом и алмазами, я смогла заново научиться дышать. Но вот смогу ли я снова поверить в доброту и бескорыстность людей, смогу ли снова доверять им? Вероятно, что нет. В последний раз окинув глазами волнующееся Чёрное море, я схватилась за подол и оторвала ткань от кожи. Не чувствуя ног, я доковыляла до Тиримюжгян и, схватившись за её руку, двинулась к карете, что уже давно поджидала нас около холма... Женщина расцветает всего лишь один раз в жизни, подобно редкому, чудесному цветку. Но вот только если красота цветка зависит от обилия солнца и воды, то красота женщины - от любви, которой её одаривает мужчина. Чем более она любима - тем привлекательнее. Все они рождаются по-своему прекрасными, у каждой есть особый шарм, присущий только ей одной, но всё это теряется, если в жизни нет любви. Любовь движет всем на этой земле, заставляет менять многовековые обычаи, толкает на подвиги ради своих возлюбленных. Но была ли в моей жизни эта любовь? И сделала ли она меня счастливой и чертовски прекрасной? Кто теперь знает. На Родине у меня был молодой человек, с которым нас хотели поженить ещё с раннего детства, его звали Фёдор. Мы всё ждали, когда мне исполниться 13 или 14, дабы наконец стать одной семьёй, а до этого я даже смотреть в его сторону боялась - нельзя, стыдно это для русской девушки. После нападения татар наши надежды и мечты превратились в прах. Но можно ли это назвать любовь, или Ибрагим был моим единственным возлюбленным? ************************************************ Во дворце было тихо и спокойно, но стоило мне сделать шаг в сторону ташлыка рабынь, как эти неугомонные подскочили и зашушукались, безумно обрадовавшись приходу своей любимой султанши. Они выстроились в длинную шеренгу и склонили головы, а я величавой походкой прошествовала мимо них, великодушно одарив девушек своей улыбкой. "Смотри, наша Турхан Султан... Какая она красивая!.. Интересно, когда госпожа снова присоединится к нашей беседе и поиграет с нами на музыкальных инструментах?.." - этот оглушающий шепот раздавался со всех сторон; гарем гудел, словно пчелиный рой, отчего у меня тут же разболелась голова, и я поспешила оказаться в своих покоях. Апартаменты встретили меня тишиной и прохладой. Златокудрая Гевхерхан сидела на подушках около пустого камина и вышивала что-то серебряными нитями - их блеск был виден даже на большом расстоянии. Я стянула платок с головы и вздохнула, чем привлекла внимание дочери, которая даже не заметила моего прихода. Она подскочила с места, откинув в сторону позолоченные пяльца, и почтительно склонила голову. - Валиде, простите, я не заметила Вас, - раздался нежный голос девятилетней султанши, которая тут же подняла глаза и подошла ко мне, помогая снять накидку. - Ничего страшного, моя луноликая Гевхерхан, - я обхватила лицо дочери ладонями и улыбнулась, отчего та сразу же засияла от счастья. - Моё сокровище, родная моя госпожа. Как же я люблю тебя, счастье моё! - И я люблю вас не меньше, матушка, - Гевхерхан Султан резко изменилась в лице - в глазах появилась тревога. - Вам уже лучше? Я слышала от Нур Хатун, что этим утром Вам нездоровилось, Валиде... - Да, жутко болела голова. Лучше-то мне стало, но стоило только пройти через ташлык, как тут же боль вернулась. Дочь усмехнулась и поправила аккуратную диадему, что украшала её голову. - Вы должны гордиться тем, что девушки так сильно любят Вас, ведь не каждую султаншу они одаривают такой любовью! - Ты права, Гевхерхан... Я бы хотела отдохнуть и немного поспать. - Хорошо, Валиде, я выйду на террасу, дабы не мешать Вашему сну. - Спасибо, моя золотая. Султанша подошла к камину и подхватила пяльца, вместе с ними удалившись из комнаты, а я тем временем легла на мягкую постель, постепенно ощущая сладость объятий Морфея... ********************************************** Я уверенной походкой направлялась к покоям Валиде Султан, а сзади меня, в хвосте, плелась Тиримюжгян. Подол платья развевался и взлетал в такт широким и быстрым шагам, что казалось, будто я не иду, а лечу по коридору дворца Топкапы, словно птица. Керем сообщил, что всё идёт по плану и ни у кого не возникло никаких подозрений, так как весь гарем спал мирным сном, а стражники получили вместе с ужином внушительную дозу снотворного, размешанного в щербете. Теперь настала моя очередь вмешаться, так как я не собиралась убивать Кёсем, прежде не взглянув ей в глаза, в её бессовестные карие бездны. Двери тихонько приоткрылись, и я осторожно протиснулась в узкую щель, мысленно поблагодарив Аллаха за тонкую талию. В покоях было темно, и только слабый свет трёх свечей позволял хоть что-то различать в этой мгле. Мой взгляд пал на три тени, стоящие в центре апартаментов, так как они двигались, а слух уловил еле слышные стоны. Это была Кёсем, которая явно не ожидала такого вторжения посреди ночи, безмерно доверяя своим стражникам. Она дёргалась и не желала сдаваться; во рту у неё был кляп из белой ткани, а руки евнухи старательно связали в запястьях. Увидев меня, Махпейкер оживилась и ещё сильнее стала дёргаться в руках моих слуг, но они крепко держали тучную женщину, не давая возможности вырваться. Её глаза вспыхнули ненавистью, ладони сжались в кулаки - гречанка упорно не хотела верить в то, что пришёл конец её султанату. Я жестом приказала евнуху освободить рот султанши и гордо вздёрнула подбородок, довольно ухмыльнувшись. Ага выполнил мою просьбу и вытащил тряпку изо рта Кёсем, откинув её в сторону. Слюна потекла по подбородку Валиде Султан, отчего она стала похожа на бешеную собаку, которая вот-вот нападёт на свою жертву и разорвёт в клочья. - Турхан... Русская рабыня Надежда, - прошипела Махпейкер и зашлась в жутком кашле, через некоторое время притихнув. Я сделала шаг в её сторону, не переставая ухмыляться, глядя на побеждённую стальную Кёсем. - Да, это я, как видите. Вы думали, все Ваши козни сойдут Вам с рук? А я ведь предупреждала, госпожа, что не моя кровь прольётся в этой борьбе, а Ваша! Не стоило воевать со мной. А теперь Вы прячетесь в сундуке, дабы мои слуги не достали Вас... как жаль, не правда ли? - я состроила наигранную жалость и всплеснула руками, чем вызвала бурный поток слов и оскорблений из уст гречанки. - Я знала, что ты станешь моей головной болью! Говорили же мне, что русские рабыни хитры, но безумно красивы... А я хотела сделать сыну достойный подарок, выбрав тебя, грязная девчонка! - Кёсем фыркнула и плюнула на пол, словно показывая этим, насколько ей противно говорить обо мне. - Это ты убила Ибрагима! Ты! Ты подстроила заговор против него, Турхан! - Может, я и участвовала в этом, но сама ничего не начинала первой... Да и к тому же, я успела сотни раз пожалеть об этом... - Ты убийца моего сына! И меня ты хотела убить, но вместо этого отравилась Озге Хатун! Ведьма! Только сейчас я вспомнила, что так и не нашла того, кто покушался на Кёсем, тем самым подставив меня. Глаза заслонила пелена, я снова ощутила забытый вкус поцелуя Ибрагима и улыбнулась. - К сожалению или к счастью, это была не я. Но раз уж Вы так обвиняете меня во всех смертных грехах, то и я расскажу Вам кое-что, - я выдержала театральную паузу, накаляя воздух до предела, и продолжила. - Вы думаете, что султан Мурад умер своей смертью? Как жаль, Вы так долго были обманутой! Его устранил родной брат, Ибрагим убил своего брата ради престола! Довольны такой правдой? Махпейкер открыла рот и изумлённо распахнула глаза, не зная, что и сказать. Слеза скатилась по щеке и упала с подбородка женщины, которая словно замерла, услышав такую новость. - Не может быть... - Ещё как может, Госпожа, - я сделала ещё шаг к Кёсем, оказавшись возле её лица. Она стояла на коленях у моих ног, такая жалкая и беззащитная, и куда только делась вся её спесь?.. - Я помню смерть Гюльсур... и знаю о том, что вы хотите убить Мехмета... Но чем Вам навредил мой сын? Он же Ваш внук! - Какой внук?! - закричала Валиде Султан, снова придя в ярость. - Это не внук! Ты и твой щенок не можете управлять государством, вы не достойны престола великой Османской империи! Империя - это я! Я выше Сафие и Хюррем! Мехмету никогда не стать истинным правителем, потому что он сын такой мерзавки, как ты, Турхан! Я не на шутку разгневалась и подняла кулак вверх, вглядываясь в пустые глаза Махпейкер, к которой испытывала лишь презрение. Не отрывая взгляда от её лица, я усмехнулась и томным голосом проговорила последнюю фразу: - Прощайте, Махпейкер Кёсем Валиде Султан! Да здравствует Валиде Турхан Хатидже Султан! Я разжала кулак и выставила ладонь вперёд, что было знаком для евнухов. Они набросили толстую, шёлковую веревку на шею Кёсем и потянули концы в разные стороны, лишив султаншу возможности дышать. Махпейкер раздирала кожу шеи до крови в попытке оттянуть и убрать верёвку, извивалась всем телом и отчаянно хватала воздух ртом, но безуспешно. Я смотрела на неё без тени эмоций, словно передо мной был не человек, а тряпичная кукла; зато госпожа в свои последние минуты была полна ненависти и злобы: она глядела на меня безумными глазами, в глубине которых затаились все её нехорошие чувства ко мне. Постепенно силы стали покидать султаншу - женщина уже не так яро боролась за жизнь, руки ослабли и перестали превращать шею в кровавое месиво. Валиде Султан испустила свой последний вздох, подобно шипению гремучей змеи, а в глазах навеки застыл неподдельный ужас и страх смерти. Непобедимая Кёсем была повержена, а долгая и полная загадок жизнь гречанки Анастасии бесславно оборвалась. Её бездыханное тело рухнуло к моим ногам, а я застыла в ужасе, осознавая, какое жуткое событие только что произошло...