Тематические драбблы

Ее первый раз В Мари было много странностей по мнению Нила, так что новая — уже не имела значения. Ну не нравятся девушке танцы — что поделать? Или причина в чем-то другом? В любом случае — стоило ярмарочному вечеру подойти к самой веселой для молодежи части — к удалой кадрили и легкомысленной польке, Мари тут же схватила его за руку, и потащила подальше от разогревшейся алкоголем и праздником толпы. Отвела его недалеко. В тень паркового кустарника, где была уединенная лавочка и пустынная прогулочная улочка, отделявшая скамейку от пестрой клумбы. Музыка и смех долетали и сюда, а Мари счастливо, расслабленно улыбалась. Щеки ее раскраснелись от быстрого шага так же, как если бы она танцевала, так что Нил немного потерял. Ведь именно ради этого зрелища парни зовут девушек танцевать... Ну... не только, ладно, он признавал. Да, он чувствовал досаду от упущенной возможности. Танцы — это что-то, что позволяло дотронуться до девушки, без упреков положить руки на теплую талию, крепче сжать ее ладонь в свое руке, а не только мимолетно коснуться пальцами. Быть так близко, чтобы чувствовать, каким мылом пахнут ее волосы, жар от тела. Почти сексуальные ассоциации. Этим ему не дали насладиться. Нил не сдержал досады, даже вслух коснувшись этой темы: - Не любишь танцевать? Девушка с готовностью, и, почему-то, смущением кивнула. Сжала губы сурово и даже угрожающе — он уже успел выучить — так она делала, когда сильно стеснялась. Интересно, когда он ее поцелует, тоже такое выражение лица заработает? Ну а Мари между тем решила пояснить: - Я наблюдала по вечерам в таверне, но никогда... я танцевала только с братом. Не уверенна, что могу сделать это на публике. Нил удивленно приподнял брови. Братца того он знал — пострашнее учителей в кадетском будет. Но чтоб сестренку даже на танцы не пускать? Она же девушка, ну! Порадовалась бы... Молодой солдат подавил улыбку (он Мари знал — подумает, что издевается), и встал рядом с сидящей девушкой, приглашающе протянув ей руку. Все как полагается, по форме — учтивый полупоклон, вторая рука по-военному за спиной и сжата в кулак. Мари смерила протянутую ладонь удивленным, хмурым взглядом. Нил весело улыбнулся: - Здесь никого, кроме нас. Музыка есть, публики нет. Потанцуем? Как назло он не прислушивался к мелодии, а потому не сообразил, что простенькая кадриль уже заканчивается. Вместо девушки в его руках ответом ему была тишина и усилившийся людской гомон. Мари грустно улыбнулась: - Сейчас будет вальс. Так что ты пролетаешь, Доук. Вальс я даже с братом не танцевала. Ой, ну как будто его учили сдаваться! Нил изучающе поглядел на нее сверху вниз и тихо проговорил: - А если я предложу тебя научить? Ты подаришь мне свой первый вальс? Даже в полумраке он увидел, как вспыхнули ее щеки. Девушка нахмурилась еще больше и отвела взгляд. Разведчик нахально, но с ноткой мягкости бросил: - Трусиха. Хорошо, что он так хорошо ее знает. Девушка вскинулась, вскочив на ноги и решительно вцепившись в его руку: - Я быстро учусь! Нил тихонько хохотнул, меняя положение их ладоней. Делая из железной хватки официантки нежную поддержку девичьей ладони — легкую, такую же соблазняюще-невинную, как готовящийся танец. Он слышал, как музыканты настраивают инструменты, и провел быстрый инструктаж, ведя ее за собой без музыки: - Положись на меня и следуй за моими шагами. Делай шаг тогда, когда делаю шаг я. Танец идет на счет три. Раз-два-три, раз-два-три. Попробуем? И... Раз... - два... - три... Раз... - два... - три... Поняв, что она приблизительно уловила шаги, он замычал самую простую мелодию вальса. Своих вокальных данных он не стеснялся, но и не гордился ими. Зато заработал быструю улыбку, промелькнувшую на сосредоточенном, даже сердитом от усердия личике. Мычал, вел ее, и... Музыка постепенно влилась в их танец, позволяя ему замолчать, вести ее и, одновременно, упиваться представившийся широтой маневра. Раз она не училась танцу раньше, то она и не знала, что его положено танцевать на расстоянии друг от друга, и прижиматься тесно телами — просто неприлично. Он прижал ее к себе, теряясь, каким из ощущений с сексуальной голодухи наслаждаться сильнее: мягкостью ее груди, ощущавшейся через корсаж и прижимавшейся к его груди, теплом ее мягкого, но упругого живота, ощущением ее двигающихся бедер рядом с его бедрами, или этим маленьким пространством между нелепо острыми, хрупкими лопатками, которые он чувствовал ладонью? Как ни странно — наверное все же лопатки — он чувствовал их движение пальцами и буквально как наяву видел, как будут шевелится эти голые лопатки в темной комнате. Вздрагивать от рывков, иногда раскрываться, сутулиться, открывая позвоночник и заглушая ее же стоны... Брр! Отвлекись, Нил! Он повернул резче, чем следовало, и неопытная девушка оступилась, немедленно пройдясь ногой по мыску его сапог. И тут же покраснела, нахмурившись так, что почти перестала казаться милой. Ему и эта ее черта нравилась — ему казалось милым то, как не мило она стеснялась и робела. Напоминала ему боевого, воинственного воробья. Нил хмыкнул и поторопился утешить, слегка похлопав ее по спине: - Чшш, все хорошо. Ты танцуешь в первый раз намного лучше, чем кадеты на уроках и некоторые барышни на балах. Давай: раз-два-три... Ее лицо расслабилось, было видно, что девушку приободрил комплимент. Нил снова повел ее, угадывая по знакомой мелодии, что впереди еще половина танца, а значит — еще пять минут близости ее тела. В этот раз он, чтобы не уноситься мыслями в сладкие дали, решил развлечь себя наблюдением за ее реакцией. Это ее первый танец. Первый раз так близко к мужчине, который не являлся ее родственником. Судя по всему — ей нравилось. Она отстранено смотрела куда-то в неопределенную точку за его плечом, слегка улыбаясь. Он чувствовал, как ее пальцы крепче сжимаются вокруг его, и как иногда, совсем легонько (но он замечал — его восприятие сейчас было острее, чем на вылазке) она гладила другой рукой его плечо. Едва касаясь пальцами, как могла бы погладить котенка по голове — самыми кончиками, нежно. Хоть ритм мелодии и был в самом разгаре, их шаги почему-то становились все медленнее, а тела — еще ближе. Пара мгновений, и они остановились, ничего не говоря. Оба были трудными людьми — Нил дерзким, Мари — прямолинейной. Если кто-то из них заговорит, они обязательно разрушат хрупкий момент грубостью слов. Казалось, что ни тот, ни другая иных слов просто не знают. Поэтому стояли молча, все еще в фигуре танца - держась за руки с одной стороны, с другой — с его ладонью на ее талии, и ее рукой на его плече. Нелепо. Прекрасно. А когда Мари мягко, так уютно и естественно, словно всю жизнь так делала, пристроила голову у него на плече, у него и вовсе чуть дыхание не замерло. Будь он трусом — так бы и было. Но Нил-то дерзкий. Поэтому и проговорил очень тихо, почти шепотом: - Я надеюсь, что ты решишь подарить мне еще какой-нибудь свой «первый раз». Мари... Какой первый раз ты мне подаришь?.. Он бы посмеялся над слюнявой глупостью, если бы слышал о такой истории в казарме. Но сейчас... ни его говорок с низким придыханием, ни тепло их тел, ни глупая поза, ни дурацкие слова, ни бешеное биение собственного сердца в ожидании пощечины — не казались ему глупыми. Наоборот. Что-то в этой томной невинности было горячее, почти как в спальне. Изысканнее из-за своей невинности. Какие-то мазохистские радости, право слово. А сейчас ему еще и по роже прилетит... Мари подняла голову, пристально и без улыбки глядя ему в глаза. Ведь знал, что сейчас стукнет, но как заколдованный стоял. Пусть бьет... Но Мари приподнялась на цыпочках и коснулась неожиданно мягкими, неожиданно нежными, нежнейшими губами его губ. Поцеловала! В ее первый раз...