Слишком холодно

Но Альбус так и не заснул окончательно. Тепло и тишина убаюкивали и расслабляли, а сознание всё барахталось на границе между сном и явью, снова воскрешая в памяти события дня и сплавляя их воедино с вымышленными образами. На тёмном бархате светлел, словно светился, силуэт Скорпиуса, делая его похожим на одно из хогвартских привидений. Альбус невольно подметил, что ему все-таки удалось справиться с первыми двумя пуговицами, и теперь рубашка с привычно закатанными до локтей рукавами чуть сползла с плеча, смешно изогнув измятый, с одной стороны поднятый воротник. И не было ничего красивей, чем этот гротескный чёрный-белый узор из полосок — волн белой ткани и залёгших в складках теней. Скорпиус так и уснул сидя, прислонившись лбом к столбику кровати. Альбус неловко пошевелился, прикидывая, удастся ли ему подтянуть одеяло повыше так, чтобы не разбудить Малфоя, осторожно приподнялся. Ладонь машинально легла на лоб, проверяя, нет ли температуры — слишком уж остро сознание реагировало на мелочи. Всё вокруг дышало сонной тишиной. Альбус огляделся в сумраке, словно впервые видел эти едва различимые очертания портьер и тёмную громаду каменного потолка. Чуть не рассмеялся, вспомнив, что где-то много метров над ним, в одной из самых высоких башен лежит сейчас в тишине кабинета мёртвый преподаватель. Разлагается себе спокойно. Альбус закусил губу, чтобы не расхохотаться в голос. И никто не знает об этом. Роза все выходные наверняка просидела над дополнительным заданием. Эльфы принесут завтрак Трелони в башню. Как вообще такое может быть? Она умерла, а ей все ещё готовят любимую… сырную запеканку. Впрочем, Альбус понятия не имел, что на самом деле любит Трелони… ну, кроме хереса. А сейчас так вообще — уже ни-че-го не любит. Поттеру таки удалось выбраться из жаркой хватки одеяла. Он встал и осторожно попытался уложить Малфоя на его же кровать — чуть не уронив, неуклюже обнимая обеими руками. Малфой не проснулся, только завозился, устраиваясь удобнее: — привычно перевернувшись на бок и положив руку под голову. Альбус присел на край кровати и вздохнул. Казалось, утро никогда не наступит. С тоской он разглядывал опостылевшую темноту, убеждая себя, что зябкая, дрожащая дымка предрассветных сумерек нового дня вот-вот прогонит ночь. Зная, что в спальне Слизерина нет ни одного окна. И наконец, измученный, уставший, он зажмурился и, как и Малфой немногим раньше, привалившись к столбику кровати, мгновенно ухнул в бездну… Только для того чтобы через полчаса, вздрогнув от испуга, вынырнуть из водоворота образов и чувств — под назойливый аккомпанемент будильника. Только для того, чтобы открыть глаза и встретиться взглядом со Скорпиусом… и понять, что, в общем-то, больше ничего говорить и не нужно. Малфой сел в кровати, потёр виски руками и кивнул — непонятно кому, просто соглашаясь с собственными мыслями. — Странно так… Трелони никогда не спускалась в Большой зал, редко выходила из башни. А я всё равно оглядываюсь, будто жду, что вот-вот увижу её, — не выдержал Альбус, когда они сели за Слизеринский стол. Малфой с очаровательной улыбкой помахал стайке девочек из Рейвенкло, украдкой огляделся. — Не похоже, чтобы кто-то знал о случившемся, — спокойно сказал он. И если бы его сейчас видел Драко — испугался бы, так его сын в этот момент походил на Люциуса. Вместо ответа Альбус с тоской уставился на еду в тарелке. Он не ел почти сутки, поэтому практически не чувствовал голода, только неприятную, тупую резь в желудке. Отщипнув край булочки с цукатами, Альбус с трудом прожевал его. Несмотря на терпкий, тёплый запах свежей выпечки, казалось, что во рту кусок резины. — Так не бывает, — снова повернувшись к Скорпиусу, прошептал он. — Громадная разница между тем, что произошло, и тем, что я чувствую. Кажется, что меня разорвали на куски — какая-то часть до сих пор не верит, что такое могло произойти. Другая — живет в том мгновении, когда я поднимался в башню, только ещё опасаясь будущего, только ещё предполагая и строя догадки. А ещё одна — стоит и смотрит на то, что я натворил. Не в силах уйти. Не в силах думать. И я раз за разом проживаю всё это… — Ал, один вопрос… Как сильно ты разбавил сыворотку? Альбус растерянно заморгал. — Там было много меньше предельной концентрации, потому что алкоголь… — Сколько точно? — Две пятых. — А в бутылку добавил… — Три капли. — В литр хереса. Если бутылку ещё не нашли, то нет и шанса, что след остался. А теперь послушай… Знаешь, что говорит наш тренер? «Главное правило хорошего игрока — доигрывать, держаться до конца, даже если уже пропустил сто квоффлов и сделал сто ошибок. А реветь будешь после, в душевой». Поэтому заткнись и доедай булочку. * * * — Рыжая, привет. Преимущественно многолетние невысокие растения, представляют собой либо… — Поттер… …нерасчленённое на отдельные вегетативные органы слоевище… — У меня к тебе просьба. …либо травянистые стебли с мелкими листьями. — Естественно, иначе тебя бы здесь не было, — Лили отвлеклась от книги. — Учти, я не стану делать за тебя зелья. Потому что не хочу, чтобы ты провалила экзамен. — Тогда потрёшь мне спинку в ванной? — невозмутимо поинтересовалась Инсе. — Дура, — только и смогла ответить Лили и отчаянно покраснела. Представила. — Ну что тебе стоит помочь мне с зельями?.. …настоящих корней нет, растение прикрепляется к почве несколькими ножками, что позволяет при неблагоприятных условиях передвигаться на незначи… — Пожа-а-луйста… — Хватит, Торесен. Займись делом. — Я и пытаюсь. Зелья… — Нет, ты пытаешься заставить меня сделать их за тебя. — Я же не сказала, что пытаюсь сделать зелья самостоятельно… Я пытаюсь сделать их единственным возможным для меня способом… с привлечением, так сказать, дополнительных средств. — Очень остроумно. — Я же стараюсь быть милой и всё такое, — совершенно серьёзно заявила Инсе, заслужив раздосадованный взгляд Лили. — Хорошо, займусь делом, — она достала из сумки чистый конверт и пергамент. — Письмо? Хочешь помириться с Панси?.. — Нет, просто… извинюсь и верну ей Омут. И надеюсь, у Панси хватит выдержки меня не простить. — Хватит, не сомневайся. Прощают когда любят, а Панси любить не умеет. — Сейчас уже да, наверное, — вдруг согласилась Инсе. — А когда-то умела, ещё как. — Что случилось? — Этот человек умер, — немного неохотно ответила Инсе. — И теперь Панси только лелеет и бережёт его память. Лили вздохнула. Все кругом кого-то любят. Всегда так. У мальчиков есть особенные девочки, которых они каждый раз в мечтах спасают от драконов, у девочек… ну, тут легче. Полшколы наблюдает за Альбусом, а оставшиеся — за Скорпиусом. Учитывая возросшую популярность последнего, сейчас перевес наверняка в сторону Малфоя. А Лили не повезло. Потому что для любви нужно хоть чуточку восхищения и тайны. Скорпиуса она недолюбливает из-за Розы. Брата же знает с пелёнок — интересно, смогли бы все эти воздыхательницы воздыхать с той же силой, если бы, как и Лили, видели объект своих мечтаний свалившимся (не без помощи Джеймса) в бочку с драконьим навозом… или отчаянно вытирающим сопли о рукав рубашки после очередной взбучки от мамы… Наверное, в этом и есть то, настоящее. Когда смотришь на нечто растрёпанное, всклокоченное, напускавшее слюней на подушку и оглушительно сопящее… и дохнешь от умиления. И поправляешь одеяло, и садишься на пол у кровати, стараясь не дышать, и смотришь, смотришь… протягиваешь руку и осторожно-осторожно гладишь воздух рядом, не решаясь коснуться. Боясь сломать и разрушить. Тоже хочется вот так. Ну хоть когда-нибудь. К кому-нибудь. Везучая Уизли… — Хуже всего, конечно, то, что у меня теперь нет работы. Лили вздрогнула. Она и забыла, что Инсе здесь. Вообще на мгновение так замечталась, что перестала соображать, где находится. — Значит, проведёшь каникулы в Хогвартсе? — Ну а куда я ещё денусь-то, Поттер? — глядя на вытянувшееся лицо Лили, Инсе рассмеялась. — Это не так страшно, как кажется. Я все шесть лет оставалась здесь. В Большом зале обычно ставят с десяток огромных ёлок, до самого потолка… Знаешь, что я сделала на третьем курсе? Прокралась туда ночью… посидела на директорском месте, положив ноги на стол. А потом ещё забралась под ёлку и долго-долго смотрела вверх, разглядывая переплетающиеся ветки. — Весело, конечно, — так же кисло кивнула Лили. — Просто я с самого детства привыкла, что Рождество — семейный праздник. И ты должен отмечать вместе с кем-то близким, обязательно. И… ну, я подумала, что… может ты. Пауза. — …поедешь со мной в Нору? — она быстро глянула на Инсе, но тут же снова склонила голову обратно. — Неужели настолько жалко? — Что? — Тебе — меня. — Брось. Просто не хочу, чтобы ты страдала тут в одиночестве… — Не уверена, что в одиночестве мне хуже, чем в толпе твоих родственников, — чуть улыбнулась Инсе. И Лили мгновенно ухватилась за протянутую соломинку. — Вот видишь, значит, мне тебя нисколечко не жалко. Будешь страдать от избытка общения в Норе исключительно из-за моих эгоистичных соображений, как нужно отмечать Рождество. «Потому что если я пытаюсь подойти с добрыми намерениями, позаботиться или побеспокоиться — ты тут же выбрасываешь все колючки разом». Инсе хмыкнула. В её случае это можно было расценивать как согласие. — Отлично! — Лили вскочила с места. — Пойду отправлю сову маме, — и она выбежала из зала так быстро, что грозный возглас мадам Пинс, оборвавшись на полуслове, осиротело повис в воздухе. Инсе вздохнула. Значит, очередное «слабо» за домашнее задание. В лучшем случае «удовлетворительно», если просидеть над учебником ещё полтора часа. Не хотелось. Нацарапав на полях конспекта злобную мордаху неизвестного существа с огромными клыками, она побросала тетради в сумку. Еще не решив, пойти на ужин пораньше или отнести вещи в башню и поваляться в спальне с книжкой, она вышла в широкий коридор, ведущий к летающим лестницам. Из примыкающей галереи вдруг послышались голоса, в одном из них Инсе мгновенно различила строгие интонации МакГонагалл. От неожиданности Инсе замерла, и, почему-то испугавшись, с невиданным проворством юркнула за рыцарские доспехи. Голоса приближались. Мимо быстро прошла группа незнакомых волшебников в форменных мантиях, а следом за ними появились директор и профессор Лонгботтом. Он был чем-то очень расстроен. — Это настоящее пророчество, Невилл! — шикнула МакГонагалл, они остановились прямо напротив ниши, где, стараясь не дышать, пряталась Инсе. — И ты прекрасно знаешь, к чему привели два других. Поэтому я хочу, чтобы авроры проверили всё, прежде чем дело получит огласку. Поппи утверждает, что это естественная смерть, — если считать нормальной многолетнюю дружбу Сивиллы с хересом. Профессор неловко кашлянул. — Откуда в вас столько цинизма, Минерва?.. Профессор Трелони не виновата, что… Профессор МакГонагалл тяжело вздохнула. — Я знаю и скорблю по ней. Понимаю, предвидение — неконтролируемый дар. Но, оглядываясь назад… эти пророчества сбывались только потому, что все вокруг не сомневались в их истинности… и подчас сами же и исполняли, своими руками. Только потому, что слепо верили. Теперь, стоит мне хоть на секунду вспомнить, что она наговорила Альбусу месяц назад… бедный мальчик! Стоит мне представить, что даже какая-то часть из этого окажется правдой… и я чувствую огромное облегчение, что Сивилла больше не сделает ни одного истинного предсказания. Потому что, когда две испуганных второкурсницы вдруг вбегают ко мне в кабинет с криками «профессору Трелони плохо!», а потом рассказывают, что произошло… Я всегда вспоминаю о тех временах, которые больше не должны повториться. — Когда будет заключение из Аврората? — Сегодня вечером. — И есть основания подозревать кого-то? — Нет, — МакГонагалл слабо улыбнулась. — Просто… старики умирают. Как Гораций. До сих пор не верится, что его больше нет с нами… Но я пойду, нужно ещё кое-что успеть сделать, и меня ждут. — А пророчество? — вдруг тихо спросил профессор Лонгботтом, когда директор уже сделала несколько шагов. Та развернулась и отчётливо, больше не прячась за шёпотом, произнесла: — Я в них не верю. Преподаватели давно ушли, ученики потянулись из библиотеки на ужин, а Инсе всё стояла, прислонившись лбом к холодной железной спине рыцарского доспеха. * * * — По результатам домашнего задания я решила освободить нескольких учеников от сегодняшней практической работы. Уизли, Голдштейн, Торесен и Поттер — замечательные эссе, «превосходно», можете идти. Не забудьте приготовить ингредиенты к следующему занятию. Инсе на мгновение почувствовала укол совести — ей было даже лень переписать готовое эссе, когда немногим за полночь маленький сыч Лили принёс его прямо в спальню. Затем, поняв-таки, что не получит ещё и очередное «удовлетворительно» за практическую часть, она с облегчением вздохнула и улыбнулась, поймав неодобрительный взгляд Розы. Та, конечно же, знала, что без помощи Лили тут не обошлось. Рядом Поттер, низко наклонившись к Малфою и поглядывая на доску, спешно подсказывал порядок действий и нашёптывал правильные ответы на дополнительные вопросы. Инсе теперь почему-то постоянно обращала на Альбуса внимание. Раньше она, в отличие от остальных, даже не считала его особенным. И если для многих он был прежде всего сыном Гарри Поттера, то для неё — Альбусом, мальчиком, с которым они вместе ехали в поезде в самый первый год учёбы. Но теперь, зная от Панси, в чём именно заключались пророчества Трелони, и зная, что героем следующего стал именно Альбус… Инсе начинала понимать, что он вовсе не так прост, как кажется. И дело не в умениях, способностях и характере… а в том, что было в нём что-то такое, что отличало от остальных, делало его сильнее. О скоропостижной смерти Трелони, кстати, сообщили сегодня за завтраком. «Просто старики умирают. Как Гораций», — сказала МакГонагалл профессору Лонгботтому. Всё внутри сковывало льдом, когда Инсе вспоминала эту фразу — если Трелони умерла так же естественно, как и Слагхорн… Это значило, что кто-то другой пытается докопаться до истины. Может, Панси нашла ещё один путь?.. Но она не могла попасть в Хогвартс. Узнать бы это пророчество… Ещё через мгновение Инсе поняла, как это сделать. Лили частенько жаловалась, что Роза все субботы торчит на Прорицаниях. Увидев, как Уизли выходит из кабинета, Инсе поспешила за ней, уже зная, куда именно. В библиотеку, куда ещё? Я думаю, что скоро сойду с ума от невозможности что-либо изменить… повлиять хоть на малейшую часть… себя, моего окружения, мира, и дело даже не в том, что я не могу спасти тех, кто уже умер, а в том, что я не могу сделать так, чтобы не умирали другие… не могу жить так, чтобы сделать не напрасной их смерть… — Довольно… романтично. Роза подскочила от неожиданности и поставила кляксу прямо в центре страницы. Недовольно глянув на Инсе — та вальяжно плюхнулась на скамью рядом, Роза захлопнула тетрадь с дневником и отодвинула в сторону. И сама отодвинулась. — Как дела? — невозмутимо поинтересовалась Торесен. — Что тебе от меня нужно? — не очень-то доброжелательно буркнула Роза. — Обойдёмся без банальных вежливостей? И правильно. Я хотела тебя спросить, — продолжила Инсе, словно не замечая, что её прошлая реплика осталась без ответа. — Помнишь… примерно месяц назад, когда Альбус и лапо… Малфой пришли на Прорицания… Трелони что-то сказала Поттеру. Очень похожее на настоящее Пророчество. Мне бы его узнать. — Зачем? — Роза сделала вид, что пропустила «лапочку» мимо ушей. — Вообще… дело в том, что она очень нравилась мне… Роза скептически хмыкнула. — Нет, ты не думай, правда. Я только на занятия не ходила, потому что способностей нет никаких… как с зельями. А поскольку я занимаюсь журналистикой по большей части, то решила написать о ней статью, — вдохновенно играла в дурочку Инсе, мешая выдумку с крупицами истины, зная, что именно так получается правдоподобней всего. — Я не собираюсь никому разбалтывать. Просто, если узнаю, мне будет легче написать что-то достойное. Ты не знаешь, но Сивилле Трелони постоянно приходилось доказывать, что у неё есть дар предвидения. Её даже не хотели принимать на работу, потому что всем требовалась рядовая предсказательница — погоды, например. А однажды Трелони сделала очень важное пророчество, но оно оказалось настолько важным, что ей просто запретили о нём говорить. И ей снова пришлось отчаянно бороться за право преподавать… «Ох, ну что за чушь я несу?», с этой мыслью Инсе посмотрела на Розу, пытаясь понять, удалось ли хоть чуть-чуть расположить к себе Уизли. Та вдруг понимающе кивнула. — Тебе правда для статьи? — Да. — Хорошо. На самом деле, пророчество почти никто не слышал с самого начала, потому что Трелони стояла рядом с Альбусом и что-то объясняла. А потом сказала… что увидела смерть его отца, и что на ладони у него кресты… а у Альбуса нет смерти, потому что… она сама придёт за ним, — Роза почему-то смутилась. — И всё. Инсе постаралась скрыть разочарование. Совсем не похоже на другое пророчество, точное и понятное — «на исходе седьмого месяца родится тот…». Особенно последняя строчка — «нет смерти, потому что она придёт сама». Это уже либо никому не нужный символизм, либо намёк на то, что смерть — живое существо. — Как думаешь, что это может значить? — вдруг спросила Роза. — Если уж и значит что-то, то настолько нехорошее, что я и думать не буду на эту тему. — Ну, если я тебе больше не нужна, то… — Ухожу-ухожу. Спасибо. Сделав несколько шагов, Инсе вдруг остановилась. — Уизли, я знаю, что тебе не нравлюсь, да и не стремлюсь к этому. Но… хочешь совет, который тебе не даст даже самый лучший и преданный друг?.. Роза фыркнула, но всё-таки повернулась к ней. — Двигайся. — Что?.. — В прямом смысле этого слова. Делай что-то, если больно. Плохое-хорошее, неважно. Не принимай в себя чужое — не читай книги, ты наверняка уже наизусть выучила всё в этой секции, а вытащи наружу своё — напиши с десяток романов и тонну стихов. Научись вязать и свяжи тысячи шарфов, рисуй картины, даже если не умеешь рисовать вовсе, вырасти какую-нибудь герань к весне. Или схвати уже его тёмной ночью и сделай всё, что хочешь сделать, если нельзя иначе. Проходя мимо шкафов к выходу, Инсе почти до самого последнего ряда слышала, как отчаянно плачет Роза. * * * — Ты ешь. Это хорошо. Альбус кивнул. — Почему так долго? Неужели опять… Скорпиус сел рядом, разглядывая покрасневшие руки. — Именно. Она снова заставила меня драить котлы без волшебства. А потом парту, потому что мой филин якобы на неё нагадил. Малфой порылся в сумке и достал конверт. — От родителей. Спрашивают, не хочу ли я на каникулах с ними во Францию. До сих пор не могу понять, что они там забыли, чтобы ездить туда через год. Лучше уж на море куда-нибудь… или в Румынию, на вампиров посмотреть. — А не хочешь к нам в Нору? Не то дружеское предложение, не то отчаянная просьба. — Вообще… я уже пообещал Асаби, что буду с ней. «Гарпии» вылетели из Чемпионата. Там вообще непонятно что творится. Глава Департамента подал в отставку, его заместитель отменил сразу несколько игр, лично отобрав команды для Кубка Британских Островов, — быстро объяснил Скорпиус, только надеясь, что Альбус не рассердится. В конце концов, тот сам виноват, что так вляпался. — Ну и здорово. Возьмём Асаби с собой, — очень мягко, совсем не по-Альбусовски пожал плечами Поттер. — Думаю, ей понравится в Норе. Моя мама шесть лет играла в «Гарпиях», так что им будет о чём поговорить. — Серьёзно? — Малфой задумчиво посмотрел на кляксу, которую только что поставил на ответе, зачем-то ткнул в неё пером, словно надеялся, что чёрное пятно на белом пергаменте куда-нибудь денется. Само. И этот кошмарный Альбус хоть когда-нибудь (вдруг?) перестанет вести себя так, будто вообще не понимает, что творит и зачем. Всё чаще казалось, что у Поттера в голове какой-то коварный план, шахматная комбинация, просчитанная на сотню ходов вперёд, а он, Скорпиус, не понимает ничего, чувствуя, что находится рядом с хаотично движущейся частицей, меняющей траекторию, скорость и заряд — с плюса на минус — в одно мгновение. Ну, что сейчас-то случилось? Как он может мило улыбаться и предлагать познакомить Асаби с родителями, если ещё неделю назад от одного звука её имени морщился и кривился?.. — Я спрошу, — наконец ответил Малфой. — Будет хорошо, если так она отвлечётся и забудет… — Да, — Альбус залпом выпил целый кубок тыквенного сока и едва слышно добавил: — Забыть — прямо таки первостепенная задача. Скорпиус всё равно услышал. * * * — Сколько? Ты серьёзно? — хохотнул Рон. — Ты представь, что тут будет. Одних детей — Хьюго, Роза, Альбус, Джеймс, Тед с Мари-Виктуар, Доминик, Лили с подругой, да еще и Малфой со своей девушкой. Семейное Рождество в духе Уизли — в тесноте, да не в обиде. — Зато мама счастлива. Ты бы видел, как она улыбалась, когда я сказала, что приедут все. После смерти отца я вообще не помню, чтобы она так радовалась. Пообещала испечь фирменное печенье. Страшно подумать, как ей одиноко, — Джинни прерывисто вздохнула и поджала губы, чтобы не расплакаться. — Слушай, ты драматизируешь. Мы же всё время рядом. — Знаю, просто тяжко почему-то. Всё кажется… что это последнее Рождество, когда мы вот так соберёмся вместе, а потом дети закончат школу, у кого дела, у кого работа… И снова лет на десять «извини, я не могу», «нет, мы уезжаем в Египет», «я на работе, дорогая, срочное дело». И так смешно и точно Джинни скопировала поттеровское «дорогая», что Рон невольно улыбнулся. Догадываясь, как часто она слышит эту фразу.