No name

А веселье тем временем было в самом разгаре. Куросаки Ичиго, чей пыл был умножен несчетным количеством выпитой жгучей "кислятины", косолапя и спотыкаясь на каждом шагу, целеустремленно грёб к возвышению, нелепо именующееся крошечной ареной для важных персон. жалкий островок-возвышенность, сколоченный на скорую руку из тонких фанерных досок, прогибался и жалостливо скрипел под весом слегка растерянного недо-шинигами. конструкция сей сомнительной постройки напоминала полый полусгнивший ящик для картошки. видно, подобных персон в сообществе душ давно не появлялось и шинигами давно не поднимали вопрос об улучшении сего атрибута. стараясь держать равновесие и одновременно выглядеть серьезным и внушающим доверие, он, то есть, Куросаки, посильнее запахнул юкату и демонстративно сжал в руке рукоять своего Занпакто. вероятно, по его мнению, так он выглядел гораздо круче. алкоголь, влитый накануне в неокрепший подростковый организм, который еще не привык к подобным потрясениям, ударил в голову и по сей причине Ичиго потерял всякую возможность контроля над собственным речевым аппаратом и лицевым нервом: губы то и дело растягивались в довольной и дурацкой лыбе. подбадривающее улюлюканье и веселый гогот пьяных в стельку шинигами действовал на Ичиго успокаивающим, релаксационным способом, но ничего вразумительного и членораздельного, кроме "Эгей, народ! Бухаем!" он так и не смог сказать, хоть и яростно рвался в эпицентр всеобщего внимания. на какой-то миг Куросаки даже стало стыдно за самого себя. но лишь на какой-то миг - алкоголь практически мгновенно и полностью искоренил зачатки всякой совести и стыдливости. попрактиковавшись еще немного в балансировании, Ичиго сполз с "Говерлы" и почапал к своему месту, поняв, что его пьяный восторженно-восхищенный лепет сивой кобылы все равно никто не слушает. не проняла, видно, чурбанов его речь пламенная. тяжелая рука, словно вылитая из бетона, резко опустилась на спину недо-шинигами и тот на мгновение подавился спертым воздухом. этот жест в исполнении Зараки Кенпачи с трудом и бунтарством поддавался анализу, так что, все шинигами, включая и Ичиго, исходили из невитеиватой логики, что, мол, если бы Кенпачи приспичило серьезно помахаться с Куросаки, то отдыхал бы тот во сырой землице. а это Кенпачи лупит просто так, по-дружески. Ичиго скрипя зубами нарочито медленно разворачивается лицом к здоровяку Зараки. на угловатом лице того, впрочем, как и всегда, застыла угрожающая гримаса зверинного оскала, но Куросаки да и все остальные понимают, что сейчас этот холодящий душу лик интерпретируется в широчайшую улыбку от уха до уха. Кенпачи доволен. капитан десятого отряда, Хитцугая Тоширо, буквально потонул среди многочисленных черных юкат. однако, несмотря на свой, казалось бы, на первый взгляд, юный возраст, пьет он наравне с заядлыми пьянчугами, при этом умудряясь оставаться при здравом рассудке. выглядит он более чем забавно вкупе со своим мальчишеским лицом и наполненной до краев пиалой с сакэ. каждый, кто сталкивался с ним впервые, по-началу принимал его за просто мальчишку, который шутки ради напялил на себя форму капитана. Тоширо давно привык к незамысловатым окликам себе в спину, хоть ранее это было более, чем просто удар по самолюбию. тут Мацумото совсем рядом, оставив своего капитана в собственном распоряжении, дабы у того, не приведи Господь, не случилась опухоль мозга от ее "бесполезной трепотни". прижимается со спины к задремавшему Ичиго, отчего у того моментом спадает всякая сонливость. Куросаки, хоть и не так давно знаком с этой пышногрудой обольстительницей, давно привык к ее выходкам, тем более ее выходки в сравнению с выходками Юруити - детский лепет. так что, его щеки затронул лишь легкий румянец. -"импотент", - в шутку шепчет Рангику ему на ухо, а потом разражается звонким смехом. чувствуя, что некогда более менее связные между собой мысли постепенно превращаются в хаотичную кашицу, а образы перед глазами теряют четкость, недо-шинигами решает сам для себя: время прикимарить. поддерживаемый неизвестными силами, которые чудом не дают ему растянуться на полу, Ичиго перебирает ногами, желая ретироваться из шумного места. вытащив, наконец-таки, свою бренную тушку на свет Божий, Куросаки, запнувшись, обращает свой взор на холодный бесстрастный лик луны. долго так простоял, раскачиваясь из стороны в сторону, прислушиваясь к веселому гоготу, перебирая в голове события минувших дней. сегодня все пусть пьют и веселятся, а завтра снова в бой.