Метаморфозы

Размеренный и умиротворяющий стук колес поезда отяжелил веки моей матери, и она наконец уснула. Казалось, в ту секунду ее сон сделал меня самым счастливым человеком на планете. Она спала, на ней не было вуали. Спала, словно беззаботный ребенок, утомленный от праздных развлечений и игр. Окно в купе было пыльным и с потеками от дождей. В дороге время останавливалось — начиналось безмятежное спокойствие. *** Тем временем хмельные выкрики слышались со всех концов зала. Молодые девушки с радостными лицами задирали свои длинные ноги до небес, в танце летали их кружевные наряды. - И вообще, я считаю, что ты занимаешься глупостями, милейший мой друг, - сказал мужчина в пурпурном сюртуке, эмоционально размахивая своей кружкой пива, - посмотри лучше, какие девочки! - его не сфокусированный от принятого алкоголя взгляд устремился на молодые тела танцующих работниц кабаре. - Семейная жизнь... Иногда тяжело, но так проще — есть кому тебя обслуживать, тем более, если ты женишься на Хелен Фордер. А для разнообразия, - второй мужчина окинул взглядом танцовщиц, - существуют такие заведения. Мужчина в пурпурном сюртуке икнул, встал и произнес: Давай, Руаль, давай выпьем! Твоё здоровье, Роберт! - Руаль сжал свою кружку бочкового пива и с силой ударил её о кружку товарища. Мужчина, называемый Руалем, вот вот станет моим отчимом. Я уже был с ним знаком — он приезжал в Абердин по делам, где и встретил Хелен. Наивную, несчастную Хелен, чье сердце прямиком присоединилось к владением этого человека. Но я сразу заметил кто он. Когда он был в костюме, трезв, гладко выбрит, и кончики его тонких усиков были подкручены — он создавал впечатление представительного банкира лет сорока. Он действительно был банкиром, но отнюдь не таким положительным, каким себя выставлял. Похоже, только я понимал, что он циничный грубиян и пьяница. **** Поезд прибыл в Лондон на вокзал Кингс-Кросс вечером. Уже было темно, и Лондон освещался огнями — электрическими огнями фонарей. Я вынес наш скромный багаж на перрон. Мы взяли кэб, горбатый худосочный кэбмен лет шестидесяти спрыгнул на землю, помог нам погрузить вещи и вскочил на козлы. Делал он это с удивительной легкостью. Обычно, когда едешь в кэбе к совершенно новой жизни, думаешь о будущем, предвкушая события и впечатления ближайшего часа. Я же размышлял о кэбмене, который покашливал, будто чувствовал на себе мои мысли. Интересно, есть ли у него мечта? Почему-то я сомневался, что он, проживший больше полувека мужчина, с детства мечтал стать кэбменом. Я напряг свое воображение и представил его юным пареньком, исполненным энтузиазма. Была ли у того юноши дама сердца? Добился ли он её руки? А может быть, он хотел быть моряком, когда его волосы еще были нежными детскими кудряшками, запачканными сажей. А вдруг он мечтал быть путешественником во времени? Эти и другие предположения всплывали в моей голове. Но этот человек, чье имя я вряд ли когда-нибудь узнаю, стал кэбменом. Вот что бы мы с матерью сейчас делали бы, если бы этот человек стал моряком, а не кэбменом? Если бы все кэбмены исполнили свои мечты, кто бы возил людей и их багаж? Тут я неожиданно понял, что все, что происходит со всеми нами — даже то, что нам отнюдь не нравится, и чего нам совсем не хотелось бы, абсолютно все — нужно для чего-то или для кого-то? Может быть, какое-то серьёзное изменение в моей жизни когда-нибудь кому-то окажет услугу в какой-то мелочи жизни? Или наоборот — из-за какого-то моего неосторожного поступка в самой мельчайшей мелочи в быту, через много лет может измениться чья-то жизнь? С этой стороны, стоит ли нам серьёзно задумываться над каждым своим шагом, над каждым своим движением — или будет разумнее оставить это дело проведению? Эти мысли атаковали мою голову, словно артиллеристы. Их прервала улыбка. Мамина улыбка. Тут я внезапно заметил, что она давно не плачет, но сейчас было что-то невообразимо прекрасное — она улыбалась! Держу пари, Хелен Фордер в тот вечер, в том кэбе улыбнулась так женственно, как никто не улыбнулся до сих пор, за всю историю человечества. Кэб остановился у поместья Руаля Уинтона. Как только мы остановились, энергичный кэбмен уже прыгнул на землю и принялся за наши чемоданы. В нашу сторону из дома бежал некто с кривыми ногами, громко дышащий и топающий, будто ему последние двадцать лет бегать не приходилось.