Умершее воспоминание

Ведь никогда я не хотел, чтобы было так, как сейчас. Делал все, что мог, что умел, все для нее. Но случись повернуть время вспять, повторил бы все свои ошибки, потому что совершал их из любви к ней. Аль Квотион

      Я услышал свой протяжный вздох. Снова звонил телефон.       Да сколько, чёрт побери, это будет продолжаться?       Затолкав звонящий мобильный поглубже в карман рюкзака, я сердито стиснул кулаки. Неужели Мик возомнил, что если он будет звонить мне каждые пять минут, это поможет мне быстрее выбраться из этой чёртовой больницы?        — Девушка, — умоляющим голосом обратился я к незнакомке, находившейся за стойкой регистратуры, — милая, можно побыстрее?       Она положила ручку на стол и подняла на меня усталый взгляд.        — Молодой человек, я уже два раза повторила. Доктор Коннел не может принять вас сейчас, он в операционной.        — Я тоже повторяю вам во второй раз, хорошая моя, мне не нужно, чтобы доктор Коннел принял меня. Мне просто нужна его подпись вот здесь, смотрите.        — Я вижу. Вам придётся подождать конца операции, молодой человек, наберитесь терпения.       Не выдержав, я гневно ударил ладонями по столу.        — Да чёрт возьми! — Я бросил беглый взгляд на часы. — Ещё каких-то полчаса, и я опоздаю на свой самолёт до Лондона!        — Мне очень жаль, — сочувствующим тоном, но очень настойчиво произнесла девушка. — Я ничем не могу вам помочь.        — Да не нужна мне твоя помощь.       Я упал на мягкий бежевый диван и закрыл глаза. Господи, как же раздражает этот звон мобильного. Как же раздражают эти белые стены. Как же раздражает дурацкое безразличие девушки за стойкой регистратуры.       Не желая больше слушать без конца звонящий телефон, я достал его из кармана и гневно крикнул в трубку:        — Да!        — Логан, — послышался добродушный, но в то же время иронично-сердитый голос Мика. — Где тебя черти носят, друг мой?        — Я скоро буду в аэропорту.        — Скоро? Это когда? Через час?        — Через двадцать минут, — сквозь зубы процедил я. — Через двадцать минут я буду на месте.        — Через двадцать минут, Логан, мы с парнями помашем тебе ручкой из окна самолёта. Я хочу, чтобы ты сейчас же выехал из дома! — повысил голос собеседник.        — Я не дома, Микки.        — Да мне наплевать, где ты, я лишь хочу, чтобы через пятнадцать минут ты был в аэропорту!        — Смени тон, старый проект Диснея, — злобно прошипел я. — Ты не с бездомным в метро разговариваешь.       На том конце провода послышался недовольный вдох, и я прекрасно понял, что это означало. Я вывел Мика из себя. Не дожидаясь, пока на меня выльется его словесный понос, я быстро проговорил:        — Я приеду как только смогу.       И бросил трубку.       Феерично! Этот доктор со своей операцией, девушка, не желавшая помочь мне, и вечно недовольный Мик просто испортили мне настроение. К тому же неслабо разозлили. Я ненавижу сейчас весь мир, а больше всего — стены этой проклятой больницы.       Нет, надо взять себя в руки. Мне необходимо успокоиться.        — Ну, что? — вновь обратился я к девушке за стойкой регистратуры, но уже более дружелюбным тоном. Я внимательно глядел в её глаза, стараясь установить контакт. — Скоро закончится операция?       Она подарила мне безразличный, холодный взгляд и ответила:        — Не знаю.        — Всё. — Я резко встал на ноги. — Я больше не могу ждать ни минуты. Позовите доктора Коннела, пожалуйста!        — Вы что, глухой? Или слабоумный? Я не могу пригласить сюда доктора Коннела, он в операционной, у него сейчас серьёзная операция!        — А у меня серьёзный концерт в Лондоне, опоздание на который может стоить мне карьеры! Всё, что мне нужно, это чёртова подпись на этой чёртовой бумажке!       Девушка промолчала в ответ, сделав вид, что занята бумагами. Неужели в этом мире никому нет до меня дела?!       Ни слова больше не сказав, я двинулся по коридору прямо к выходу. Внутри пылал сильнейший пожар. Подумаешь! Обойдусь без этой подписи на справке о здоровье, неужели Мик не возьмёт меня без неё в Лондон?       Пока я шагал по длинному коридору, мысленно благодарил бога за то, что сегодня в больнице было не много посетителей. Разве что эта темноволосая девушка на скамейке в углу, которая время от времени делала маленькие глоточки кофе… Да и то я не уверен, что она обратила внимание на мои крики у стойки регистратуры.       И я тоже не обратил бы внимания на эту незнакомку, если бы она не схватила меня за руку, когда я проходил мимо.        — Что ещё? — рявкнул я, круто повернувшись. — Боже, да что вам всем от меня надо?       С мгновенье девушка смотрела на меня испуганными глазами. Но потом она тихо и осторожно заговорила:        — Извините... я просто хотела задать вам один вопрос.        — Надеюсь, это не займёт много времени, — произнёс я не слишком доброжелательно, полагая, что незнакомая девушка попросит мой автограф или захочет сделать со мной общую фотографию. Я даже слегка пригладил волосы, дабы не получиться на фотографии лохматым бродягой. Но незнакомка не оправдала моих ожиданий.        — Это не ваш кофе?       Я замер в нерешительности. Что за бредятина? Зачем я только заговорил с этой ненормальной? Ещё немного, и я, чёрт возьми, опоздаю на свой самолёт!       Повернув голову в сторону, я весьма некрасиво рассмеялся. Девушка с недоумением глядела на меня. Её вопрос в тот момент показался мне каким-то нелепым, даже придурковатым. Возможно, девушка всего лишь неудачно пошутила, но… Я не видел в глазах незнакомки никакой задорности и весёлости. Её взгляд был абсолютно серьёзен.        — Это что, шутка? — спросил я, прекратив смеяться. — Как вас зовут? Вы из Германии?        — Простите? ..        — Я говорю, тонким немецким юмором попахивает. Вернее, его полным отсутствием. Вы, мадам, решили меня разыграть?        — Разыграть? — всё с тем же недоумением переспросила девушка и покачала головой. — У меня этого даже в мыслях не было… Почему вы решили, что я смеюсь над вами?        — Да потому, что я своими собственными глазами видел, как ты пила этот кофе! С какой стати ты решила, что он мой?        — Но я не пила его, кофе стоял тут, на скамейке... Я решила, он ваш.        — Так, довольно, — резко сказал я, и девушка вздрогнула, — твоя странная попытка познакомиться окончилась неудачей. А теперь я должен идти, так что отвяжись от меня, больная.       Кажется, девушку сильно задели мои слова. Это я понял по её изменившимся глазам: они… они заметно потускнели. Небесно-голубой цвет плавно, почти незаметно сменился на грязно-серый.       Я тряхнул головой, чтобы прийти в себя и, чувствуя, как неслышный гнев заполняет всё моё существо, произнёс:        — Я хотел вам помочь, но теперь думаю, что вы запросто найдёте другого идиота, желающего от души посмеяться. Надеюсь, вы больше не займёте моего времени, и искренне желаю удачи.       Я продолжил свой путь, в душе дико злясь на себя из-за потерянных драгоценных минут.       Какой демон заставил меня обернуться в то мгновенье? Я больше не видел ту девушку, с которой разговаривал пару секунд назад, — на скамейке сидел человек, дошедший, кажется, до отчаяния. Её поза почему-то пробудила жалость в моей душе; по щеке юной незнакомки катилась одинокая слеза.       Я подошёл к ней. Девушка даже не посмотрела на меня.        — Это мой кофе, — сказал я твёрдым голосом.       Она подняла голову, и кажущийся каким-то наивно-детским взгляд устремился на меня.        — Что?        — Я взял его, когда шёл в больницу, — терпеливо объяснил я, — и, скорее всего, по рассеянности оставил его здесь... Из головы совсем вылетело. Давай его сюда.       Девушка взглянула на бумажный стакан, что держала в руке, и улыбнулась. Кажется, я ещё никогда не видел такой искренней улыбки…        — Спасибо, — произнёс я, приняв стакан из её рук, — кофе мне сейчас будет в самый раз.       Мне было до ужаса интересно, что вызвало в этой девушке такую искреннюю улыбку, почему она расплакалась, когда я собирался покинуть больницу, и почему она решительно не понимала, что этот кофе был не мой.       Но ответы на эти вопросы я искать не собирался. Времени и так было в обрез, а тратить его на бессмысленную болтовню было глупо.       Не знаю, кого мне нужно было благодарить — Всевышнего или молодого таксиста, который в считанные минуты домчал меня до аэропорта, — но я приехал как раз вовремя. К слову, я оказался даже не самым последним. На сей раз запоздалой пташкой был Карлос. Алекса привезла своего мужа в аэропорт за пять минут до начала посадки.        — Снова нашла его в том проклятом казино, — сказала она нам с парнями. — Кое-как его оттуда вытащила.        — Я почти выиграл, — вставил своё твёрдое слово Карлос. — Если бы ты приехала хотя бы на минуточку позже, я…        — Если бы я приехала хотя бы на минуточку позже, ты бы опоздал на свой самолёт, милый.       Карлос расплылся в виноватой улыбке и тихо сказал:        — Я люблю тебя.       Насмешливый взгляд был ему ответом.       Я бросил свой рюкзак в кучу других сумок и чемоданов. Сколько я не рассматривал людей, находившихся в зале ожидания, Мика найти не сумел.        — Куда делся наш Микки? — спросил я у Джеймса. — Отправился на поиски прекрасного?       Джеймс быстро улыбнулся и покачал головой.        — Что ты ему опять наговорил, Логан? Он был зол после вашего разговора.        — Просто он попал под горячую руку.        — А, — понимающе закивал друг, — попал под горячую руку. Как обычно.        — Нет, на самом деле. Так куда он делся?        — Да отлить пошёл, скоро вернётся. Где ты так долго пропадал? Я думал, нам придётся лететь без тебя.        — Ага, сейчас! Чтобы я пропустил концерт на родине Битлов, где можно купить самый вкусный кофе и самую мягкую выпечку? Да ни за что!        — Ох, отец небесный, опять ты о своей еде!        — Ну, хотя бы не о бренди. Это не я схвачусь за бутылку сразу же после того, как приземлюсь в Лондоне.        — Ты всё преувеличиваешь, Логс.       Дело в том, что Джеймс был просто без ума от бренди. Бутылочка «напитка для расслабления» у него была всегда с собой. Я всегда шутил над другом по этому поводу, Кендалл, Карлос и сам Джеймс хохотали. Но мы все прекрасно понимали, что это не смешно. Или с этим соглашались не все из нас… Джеймс наотрез отказывался признавать свою любовь к бренди в качестве злорадной зависимости.       Я ещё раз оглядел зал в надежде встретиться взглядом со взглядом Мика. Но его нигде не было.        — Я ездил в больницу, — не вовремя ответил я другу.        — В больницу? Ушам не верю. Ты всё-таки решился сходить к неврологу?        — С ума сошёл, что ли? Нет, конечно.       Я сразу вспомнил о загадочной девушке, с которой говорил в коридоре больницы. Сейчас, когда я окончательно успокоился и взял себя в руки, незнакомка не казалась мне безумным комиком. Наоборот, я вспоминал о ней даже с какой-то жалостью в сердце.        — Я ездил туда за подписью Коннела, а он, собака, даже не принял меня.        — Почему нет? Испугался твоих выходок?        — Заткнись, Джеймс. Он просто был на операции.       Маслоу рассмеялся.        — То есть ты напрасно проторчал в той больнице и ни за что нагрубил Мику?       Я не ответил.       Где же Микки? Думаю, мне стоило извиниться перед ним. Я знал, что этот крепкий мужик, с которым я знаком четыре года, мог запросто затаить обиду в своей душе и ни слова об этом не сказать. Я не желал становится инициатором нашей ссоры, к тому же, как известно, извиниться никогда не поздно.       Когда объявили посадку на наш рейс и мы с парнями принялись собирать сумки и чемоданы, к нам подоспел Мик. Мы обменялись с ним взглядами, ничего не выражающими.        — Никого не забыли? — осведомился он. — Ничего не забыли?        — Не парься, — поспешил успокоить его Кендалл. — Даже если что-то забыли, возвращаться всё равно уже поздно.       В самолёте мне досталось место у окна. Рядом сидел Джеймс, дальше — незнакомая девушка. Известный ловелас не упустил возможности пофлиртовать с ней. Я слышал её сладкий смех и ласковый шёпот Джеймса, сводящий с ума всех представительниц прекрасного пола.       Кендалл и Карлос сидели где-то позади. Я не видел их, но, разыскивая своё место, успел заметить, что рядом с ними сидел какой-то парень с довольно знакомой для меня физиономией. Сколько я не напрягал память, не мог вспомнить этого человека. Да и чёрт с ним.       Где же Мик? Я слегка приподнялся и оглядел салон самолёта. Поиски не оказались безрезультатными, я сразу же нашёл Микки, нас разделяли всего несколько сидений. Отлично. После взлёта я смогу подойти к нему и извиниться.       Через какое-то время стюардесса предложила нам напитки. Я взял себе банку кока-колы, а Джеймс заказал для себя и своей дамы сердца на сегодняшний вечер по бокалу шампанского. Девушка была совсем не против. Да… Наверное, сложно было устоять перед его шармом.        — А не рано ли ты начал спаивать свою спутницу? — поинтересовался я у друга.        — Завидуешь, волк-одиночка?        — Подыхаю тут от зависти.       Улыбнувшись, Джеймс шёпотом спросил меня:        — Что плохого в том, что я хочу угостить шампанским прекрасную леди?        — Что плохого? Одного бокала этой куколке явно не хватит, и тебе придётся разориться на целую бутылку. Потом ещё. И ещё, ну, это смотря на то, какой у неё аппетит. А знаешь, что в итоге? В итоге она тебе всё равно не даст.       Джеймс зашипел на меня и подарил своей новой знакомой виноватую улыбку.        — Не так громко, Логс, — тем же шёпотом произнёс он. — Она ведь может услышать.        — Правда?       Я вставил в уши наушники, дабы не слышать этих приторных комплиментов и этого неприятного переливающегося смеха. Отвернувшись к окну, я задумчиво уставился на белые, почти прозрачные облака. Они напоминали мне паруса невидимых лодок, что бороздили бескрайнее море лазурного небосклона.       Когда я проснулся, весь салон уже спал. Музыка в наушниках по-прежнему играла.       Я зевнул и потянулся, желая «пробудить» расслабленные мышцы. Тело задрожало.       Я огляделся вокруг себя. Джеймс спал, мечтательно склонив голову набок. В своей руке он держал руку новой знакомой.       Крадясь на цыпочках мимо спящих людей, я направлялся к месту Мика. Очень хотелось надеяться, что он не спит.       К счастью, он не спал. На коленях Мика лежал ноутбук, пальцы мужчины быстро бегали по клавиатуре. Глаза напряжённо всматривались в экран.        — Я тебя не отвлеку? — шёпотом поинтересовался я.       Микки взглянул на меня поверх очков и молча указал на место рядом с собой. Тут было не занято.        — Чем занимаешься? Ищешь в Интернете лекарство от бессонницы?        — Почти. Смотрю, как нам лучше добраться до нашего отеля в Лондоне.       Какое-то время я молчал, наблюдая за тем, как Мик внимательно рассматривает карту.        — Слушай, Микки, мне хотелось попросить прощения… Ну, за тот наш разговор по мобильному.        — Ладно, — коротко ответил он, не отрывая взгляда от экрана.       Я выжидающе смотрел на него. Что значит это сухое «ладно»? Он уже принял мои извинения или только собирается их услышать?        — Я прошу у тебя прощения, — снова начал я, понимая, что диалог заходит в тупик, — за свои слова. Я не хотел тебя оскорбить или ещё что-то, просто я…        — Не стоит, — прервал меня Мик и наконец взглянул на меня. — Я знаю. И всё прекрасно понимаю.        — Правда?        — Ну, конечно, Логан. Ты… как бы это помягче сказать? Ты не здоров.       Я сердито нахмурился и толкнул Мика в плечо.        — Что это значит? — спросил я, чувствуя, что вскипаю от негодования.        — Тише, друг мой, не нервничай. Не дай эмоциям взять вверх над тобой. Тебе надо смириться, не злись; прими наконец своё расстройство как душевную болезнь.       Он примирительно протянул мне руку, но я ударил по ней и воскликнул:        — Да заткнись ты!        — Тихо, — шикнул Мик и помолчал, прислушиваясь. — Люди спят, между прочим. А ты тут кричишь.       Я насупился и отвернулся к окну.       Наверное, не каждого человека могла задеть такая безобидная фраза. Действительно, что тут такого? На первый взгляд это просто дружеская шутка, так? Но таковой для меня она не являлась. В тот момент я был просто взбешён от этой самовольно выскочившей реплики Мика.       Но что служило причиной моего негодования? Ответ чрезвычайно прост. Дело в том, что я действительно не здоров и просто терпеть не могу, когда кто-то бесцеремонно напоминает мне об этом. В такие моменты я готов свернуть шею человеку, сказавшему мне такое, и мне всё равно — друг это, враг или же просто невинный человек, не подразумевавший под своими словами ничего плохого.       Сколько же боли и проблем доставило моё расстройство мне и моим близким, просто словами не передать. Мне было очень непросто справляться со своей душевной болезнью, но я старался. Мне уже до тошноты надоели тревожные, порой пугающие меня мысли; надоели эти скачки настроений — сейчас мне хочется признаться в любви всему миру, а уже через минуту я готов всадить пулю в лоб первому попавшемуся человеку. Было очень тяжело держать свои эмоции под контролем, я часто грубил, совершал резкие, необдуманные поступки. Один из них чуть ли не стоил мне свободы…       И меня просто бесило, когда люди пытались быть мягкими со мной, боялись сказать что-то не то, боялись меня обидеть. Я не хотел чувствовать себя не таким, как все, я хотел быть как все. Я хотел ходить с друзьями в бар, выпивать там, веселиться и знакомиться с новыми людьми… Но болезнь не позволяла мне сделать и глотка алкоголя, я считал это сочетание гремучей смесью. Алкоголь творил со мной невиданные вещи, потому я старался ограничить его потребление. Но рядом с нетрезвыми друзьями я чувствовал себя не в своей тарелке, а это, в свою очередь, дико злило меня. Эта безграничная злость выпускала наружу все эмоции, я часто психовал. Парни смотрели на меня, с сожалением понимая, что не могут мне ничем помочь, и пытались остудить мой пыл.       Да уж… Кто мне сможет помочь? Правда горька: никто не сможет. Мне казалось, что я никогда не смогу избавиться от своего психического расстройства, что я никогда не смогу вздохнуть полной грудью и понять, что голову больше не занимают тяжёлые мысли. И мне было чертовски грустно от этого, от своих размышлений, чувств и предположений.       Поэтому, наверное, я приходил в бешеную ярость, когда кто-то, пусть даже случайно, упоминал в разговоре о моей болезни. Это выводило меня из себя. Люди держали меня за психа и, возможно, полагали, что я даже понятия не имею, о чём они разговаривают. Но я всё прекрасно понимал и всё прекрасно чувствовал. Они думали, я бесчувственный и чёрствый, раз иногда позволяю себе такое хамство и такую наглость. Они были не правы. Я понимаю всё, что говорю и делаю, но иногда я просто не могу себя контролировать. Такое ощущение, что порой моим мозгом завладевает кто-то посторонний; в такие моменты я не чувствую себя в себе. К счастью, эти припадки быстро проходят, и я снова могу контролировать всё, что со мной творится.       Парни, зная о моём расстройстве, старались вести себя сдержанно рядом со мной. Они не повышали на меня голоса, даже если я был в чём-то не прав, никогда не давали мне повода для злости. Несомненно, я ценил их поддержку, но иногда она выводила меня из себя. В конце концов дошло до того, что я считал их поведение оскорбительным, а их отношение ко мне — ненастоящим, фальшивым.       Того же нельзя было сказать про Мика, нашего менеджера. Он выделялся своей безмятежностью, но иногда, как и все люди, мог вспылить. Микки не выделял среди нас кого-то, он относился к нам абсолютно одинаково, и потому в порыве злости мог наорать даже на меня. Поначалу это пробуждало обиду в моей душе, сам не знаю почему. Но потом, когда я понял, как все окружающие относятся ко мне, поведение Мика понравилось мне. Он никогда не говорил, что я болен, никогда не говорил, что я не такой, как все. Я был для него одним из четырёх подопечных, которому он время от времени предъявлял свои требования. И это мне нравилось.       В общем-то, к Мику у меня всегда было хорошее отношение, я уважал и ценил его. Иногда мог нагрубить (как, например, сегодня), но обиды быстро забывались и оставались в прошлом. Но когда Мик прямо в лицо сказал мне, что я не здоров… Что-то у меня внутри щёлкнуло, сдавило горло. Я чувствовал невыносимую обиду оттого, что единственный человек, не выделявший меня среди остальных, позволил себе сказать такое. И это нагоняло на меня тоску.        — Логан, — послышался шёпот Микки, и он тронул меня за плечо. — Ты что, обиделся на меня?       Я удостоил его ледяного взгляда.        — С какой стати мне на тебя обижаться? Мне кажется, ты всё правильно сказал.       Он слабо улыбнулся.        — Правда?        — Да. Ты верно заметил, что я псих.       Я встал с кресла и собрался было уйти, оставив Мика наедине со своей совестью, но тот схватил меня за руку.        — Если ты сейчас уйдёшь, между нами останется некая недоговорённость.       Я покорно опустился в кресло. Не знаю, что именно, но что-то заставляло меня повелеваться этому человеку. Было в Мике что-то такое, чего не было у многих людей, записывающих себя в ряды лидеров.       Микки взял чашку кофе и сделал глоток. Он внимательно посмотрел на меня.        — Кто сказал, что ты псих?        — Ты.        — Неправда, — довольно спокойно парировал он. — Никто тебя не называл психом.        — Ты прав. Но ты сказал, что я не здоров.        — Верно. Все мы не здоровы, Логан. Особенно это проявляется с возрастом. О, знаешь, сколько всего случается? Иногда спина болит так, что не разогнуться.        — У тебя-то спина болит? — с недоверием спросил я. — Тебе же чуть-чуть за сорок.        — И что? Разве возраст имеет значение? Будучи в твоём возрасте, я знаешь сколько всего перетаскал? Где я только не работал, чтобы заработать на жизнь… У меня потом такие проблемы со здоровьем были, что оставалось только ложиться в гроб и помирать.        — Чушь.        — Нет, правда. Сейчас старые раны зажили, но следы всё равно остались.       Какое-то время мы сидели молча. Мик пил свой уже порядком остывший кофе.        — Я надеялся, ты не примешь мои слова всерьёз.        — Ты никогда мне такого не говорил, Микки. И меня это задело.        — Знаешь, Логан… Всё когда-то бывает в первый раз.        — И, я надеюсь, в последний.       Мик утвердительно кивнул.        — Если тебе так хочется, то пожалуйста. Я не знал, что для тебя моя фраза окажется такой…        — Оскорбительной?        — Да.        — Унизительной?        — В точку.       Я вздохнул и произнёс:        — Я уже забыл.        — Это потрясающе. Только не забудь проследить за своими друзьями, когда мы прилетим в Лондон.        — Я всё помню. Смотреть, чтобы Карлос не заехал в казино по дороге, иначе он просрёт там все свои наличные; смотреть, чтобы Джеймс не открывал бутылку до начала концерта, потому что, сделав глоток бренди, он не сможет себя остановить; и, наконец, чтобы Кендалл не взял в рот ни сигареты вплоть до окончания выступления, ведь это сильно испортит его голос.        — Браво, Логан. Надеюсь, твоя мамочка тобой гордится.        — Несомненно.       Я так же тихо вернулся на своё место и, взяв в руки телефон, взглянул на время. До приземления самолёта в Лондоне осталось целых восемь часов.       Вот здорово было бы позвонить сейчас Чарис… Помнится, я уже несколько недель не пересекался со своей бывшей любовью. Но я не был абсолютно уверен, что она возьмёт трубку. Должно быть, она спит, ведь на часах около полуночи.       Ничего. Думаю, я смогу навестить её, когда мы вернёмся в Лос-Анджелес. Очень надеюсь, что в плотном графике, состоящим из бесконечных репетиций, тренировок и съёмок, я сумею выкроить время для посещения госпиталя, где и находится сейчас моя Чарис.       Мы приземлились в Лондоне в полночь. На меня навалилась дикая усталость. Хотелось поскорее приехать в отель и лечь спать.       Мы впятером шагали по зданию аэропорта и с шумом везли за собой чемоданы. Сзади плелись люди, которые летели вместе с нами. Все молчали: долгий полёт оказался утомительным.        — Логан, — услышал я позади голос Карлоса и обернулся. Друг догнал меня и спросил на ухо: — Тебе не кажется знакомым этот парень в зелёной толстовке?        — Карлос, я настолько сейчас устал, что…        — Знаю. Просто посмотри.       Вздохнув, я обернулся назад. Да, именно этот парень вызвал мой интерес, когда мы только садились в самолёт. Его лицо казалось мне чертовски знакомым, но время стёрло из моей памяти его имя. За всю жизнь я встречался с таким количеством людей, что даже не мог вспомнить, где мне доводилось пересекаться с этим парнем.        — Да, — сказал я Карлосу. — Он кажется мне знакомым. А что? Это так безумно важно?        — Этот парень сидел рядом со мной и Кендаллом в самолёте. Это Маверик.       Я остановился, услышав это имя. Маверик… Какое противное, кислое по звучанию имя. Маверик! Бывший ухажёр моей бывшей девушки. Да, меня больше ничего с ним не связывает, но сколько неприятных воспоминаний вызывает одно только имя. Маверик! Я уже потерял счёт нашим многочисленным дракам, которые имели место быть в прошлом. Как же это было глупо, бить морды из-за девушки. Да ещё из-за какой! Из-за Чарис!       Честно сказать, Маверик и послужил поводом для нашего с Чарис расставания. Он был безумно влюблён в мою девушку и решил сделать всё возможное, чтобы быть рядом с ней. Чего он добивался? Чарис не стоит и трети того, что происходило между мной и Мавериком. Мы люто ненавидели друг друга, и рационального объяснения нашему взаимному чувству я найти не мог. Нет, одно объяснение, конечно, было. И имя ему Чарис.       Должен признать, Маверик казался мне довольно неплохим парнем. Но ненависть, которая родилась в моей душе при первой же встрече с ним, не позволяла мне относиться к нему положительно. Сейчас я понимал, что всё это было бессмысленно. Я напрасно тратил на этого человека своё время и своё терпение.        — Я вижу, ты удивлён, — с усмешкой произнёс Карлос.       Я тряхнул головой, прогоняя прочь не самые приятные воспоминания, и зашагал вслед за остальными.        — Не особо, — равнодушно пожал плечами я. — Если бы ты не напомнил мне его имя, я бы о нём и не вспомнил.        — Правда? Но между вами двумя была такая… ярость…        — В том-то и дело, что была. Сейчас это в прошлом.       За окном я увидел чёрный блестящий лимузин, что уже ждал нас. Какое счастье! Каких-то полчаса, и я буду в мягкой уютной постели.       Но моя радость, ознаменованная предвкушением скорого сна, очень быстро омрачилась. Почти у самого выхода на улицу нас догнал Маверик и поравнялся со мной.        — Какие знакомые лица! — со сладкой улыбкой на лице воскликнул Маверик.       Карлос сдавленно хохотнул, и я толкнул его локтем в бок.        — О, привет, парни. — Маверик будто только сейчас заметил остальных. — Карлос, Кендалл, Джеймс, Рик.        — Мик, — проговорил наш менеджер. — Моё имя Мик.        — Доброй ночи, Мавс, — сдержанно поздоровался я. — Похоже, нам суждено было встретиться.        — Похоже на то. Каким ветром в Лондоне?        — Прилетел на международный кинофестиваль. У нас концерт.        — Интересно, — кивнул головой Маверик, и его кудри подпрыгнули. — А я вот прилетел сюда, чтобы встретиться с лучшими невропатологами этого города.        — Я даже не спрашивал тебя, что ты тут делаешь. Мне плевать.        — Вот как? Значит, на здоровье Чарис тебе тоже плевать?       Я замер. Какого чёрта этот осёл говорит о Чарис? Они что, до сих пор вместе? Нет, к Чарис я больше ничего не чувствовал, но меня безумно ранило то, что она по сей день встречается с Мавериком. С Мавериком, которого она предпочла мне!        — Причём тут Чарис? — спросил я.        — Лечение в Лос-Анджелесе уже не помогает ей. Можешь себе представить? Её невропатолог сказал, что не сможет помочь ей. И это после полугода интенсивного лечения!        — В чём дело? — не понимал я.        — Оборудование устарело. Так он сказал. Поэтому я решил найти хорошего доктора для Чарис в Англии. Если не повезёт, отправлюсь во Францию. Потом, возможно, в Германию. Хотелось бы ещё в Россию заглянуть, но…        — С каких пор тебя интересует лечение Чарис? — холодно спросил я. — За целых шесть месяцев ты ни разу не навестил её в больнице.        — Я звонил ей, к твоему сведению. У меня просто не было времени, чтобы заехать к ней. Её лечение должно меня интересовать, ведь я люблю её.        — Любишь? Тогда какие дела могли остановить тебя перед визитом в больницу к твоей возлюбленной?        — Это уже тебя волновать не должно. Меня знаешь что беспокоит? То, что о следующем этапе в лечении Чарис забочусь один я. Такое ощущение, что эта бедная девушка вообще никому не нужна. Особенно тебе.       Он сделал акцент на последнее слово, и это дико взбесило меня. Я изо всех сил рванулся вперёд, чтобы ударить этого нахала по морде, но Джеймс и Кендалл схватили меня с обеих сторон.        — Остынь, — скомандовал Маслоу. — Нам только мордобоев на глазах у папарацци не хватало.       Маверик самодовольно и весьма горделиво ухмыльнулся. Я слабо дёрнул руками, и парни меня отпустили.        — Вижу, ты всё ещё не избавился от своих психованных замашек.        — Радуйся, что ты пока хорошо можешь видеть обоими глазами, — сказал ему Кендалл. — Можешь говорить что-угодно, но учти, что от нас пятерых сразу ты не убежишь.       Маверик продолжал слабо улыбаться, но я заметил, что он с некой опаской сделал полшага назад.        — Ты действительно хочешь помочь ей? — спросил я, чувствуя холодное пламя неприязни в душе. — Или просто хочешь помотаться по миру в поисках доктора?        — Желания посмотреть мир мне у тебя не занимать, мистер певец.        — Ты уклоняешься от ответа на вопрос.       Он засмеялся.        — Да, я действительно хочу помочь ей. Чарис нужна помощь, которую она, к слову, ждёт и от тебя. Только ты виноват в том, что с ней приключилось.        — Я помогал ей все эти полгода! — повысил голос я, резко рванувшись к собеседнику. Кендалл и Джеймс зачем-то снова схватили меня за руки. — Я полностью оплатил её лечение, я отдал всю сумму до последнего цента! Я навещал её раз в неделю, но если мог бы, то делал бы это чаще! Я заезжал в её квартиру, чтобы немного прибраться и поухаживать за растениями! Я делал всё, что мог! А что сделал ты? Что, чёрт побери, сделал ты?!       Моё лицо покраснело от ярости, я учащённо дышал. Маверик в упор смотрел на меня.       Я чувствовал, как гнев разрывает меня изнутри. Мне дико хотелось припомнить Маверику все старые обиды и хорошенько навалять ему. Меня зверски разозлили его слова, он был не прав.        — Неужели всего того, что я сделал, ей мало? Что ей ещё от меня нужно, чёрт возьми?!       Маверик смотрел на меня надменным взглядом, затем тихо сказал:        — Ты бы мог просто быть рядом.       Парни молча ждали моей реакции. Я долгое время смотрел на бывшего соперника пламенеющим взглядом, и Кендалл с Джеймсом, поняв, что я не собираюсь выливать свою ярость на Маверика, отпустили меня.        — Пусть рядом с ней будет тот, кого она заслуживает. А заслуживает она как раз такого придурковатого парня, вроде тебя.        — Оскорбляя того, кого любил раньше, оскорбляешь самого себя. Тебе это известно?        — Очень знакомая фраза, Мавс. Но я не оскорбляю Чарис, даже наоборот желаю ей счастья. Но с другим. Не со мной.        — Звучит в какой-то степени благородно.       С улицы послышался продолжительный машинный сигнал: водитель лимузина просил нас поторопиться.        — Я чувствую усталость после полёта, — сказал я, протерев лоб рукой. — Так что мы с парням поедем в отель, если ты позволишь.       Маверик по-джентльменски уступил нам дорогу, и мы выбрались на улицу. Я весь кипел от злости, мне нужно было успокоиться.       «Маверик — сука, — говорил я про себя. — Сука, сука, сука. Просто тупая, бесцеремонная и самая последняя сука».       И это действительно помогло мне. Когда мы сели в лимузин, я уже не чувствовал ничего, кроме смертельной усталости. Скорее бы попасть в отель…        — Почему ты не записал номер той красотки? — спросил меня Джеймс, когда наш лимузин мчался сквозь ночные улицы Лондона. — Она же просто вешалась тебе на шею.       Я открыл глаза и взглянул на друга.        — Джеймс, я тебе тысячу раз повторял, что я больше не сторонник быстрых отношений.        — Знаю. Но в сердце я таил надежду, что ты всё же передумаешь.        — Какой смысл спрашивать номер у незнакомых дам? Я ведь всё равно не позвоню ни одной из них.        — Даже ради приличия?        — Даже ради приличия. И вообще, в чём смысл отношений? Шанс встретить истинную любовь — один на миллион.        — Но он всё-таки есть.        — Да, но не стоит искать любовь в каждой встречной девушке. Лучше любить одну всю жизнь, чем всех и сразу... Да и, в конце концов, любовь сама найдёт меня, когда придёт время.        — Ты что, выпил? — с усмешкой поинтересовался Кендалл. — Или тебя на ночь глядя тянет на философию?        — Я ненавижу Чарис, — признался Джеймс. — Она чертовски тебя изменила. Несколько последних месяцев я вообще тебя не узнаю. Ты отказываешься знакомиться с девушками, хотя раньше, стоило тебе только слово сказать, любая могла повиснуть у тебя на шее.       Я усмехнулся. Свет фар проезжающего мимо автомобиля на мгновение осветил салон лимузина, и я увидел уставшие лица своих друзей.        — Чарис здесь ни при чём, — пожал плечами я. — Просто людям свойственно меняться.        — А изменился ты как раз после того, как между вами с Чарис произошло то… то, что произошло.        — Может, оставим эту тему, Кендалл? — холодно спросил я. — Сначала этот Маверик, чёрт бы его побрал, теперь ты ещё. Зачем вспоминать то, что давно прошло?        — Нам просто до безумия интересно обсуждать твою личную жизнь, — огрызнулся немец. – Или, может быть, нас сильно беспокоит её отсутствие?        — Пусть оно тебя не беспокоит, — сквозь зубы процедил я, со злобой глядя на Кендалла. — Лучше займись своей собственной личной жизнью. У тебя вроде уже другая девушка? Кайли, если не ошибаюсь? Точно. Ну и как? Хорошо сосёт?        — Закрой свой рот! — повысил голос Шмидт, покраснев от злости. — Я не нуждаюсь в твоих комментариях!        — А я не нуждаюсь в твоих!        — Да замолчите оба, — скомандовал Мик. — Дайте мне хотя бы немного поспать!       Мы с Кендаллом покорно замолчали, но всё же продолжали обмениваться яростными взглядами.       День перед концертом я провёл точно в забытье. Я думал о нашей встречи с Мавериком и о его словах. Это было глупо, но мне начинало казаться, что он был прав.       Я и Чарис познакомились около двух лет назад. Произошло это благодаря нашему общему другу Дэвиду. Моё сердце пронзило странное чувство, когда я впервые увидел её. Стройная загорелая блондинка с потрясающими глазами, она сразу же покорила меня. Не знаю, была ли это любовь с первого взгляда, но я чувствовал к Чарис то, что не чувствовал прежде к другим своим пассиям.       И мои чувства оказались взаимными. Не сразу, конечно: мне пришлось хорошенько постараться, чтобы завоевать сердце моей новоиспечённой возлюбленной, и мне казалось, что это того стоило.       Мы были вместе счастливых и долгих полтора года. Да, у нас были прекрасные отношения. Видеться часто нам не удавалось, но раз-два в неделю я вырывался на свободу из своей озабоченной жизни. Я был счастлив находиться рядом с Чарис, я не жалел для неё ничего. Каждое свидание она получала от меня большой букет лилий, я знал, что она просто обожает их. Чарис часто баловала меня своей стряпнёй, она чудесно готовила. В основном наши свидания проходили в её квартире, и я был безмерно счастлив по вечерам сидеть напротив своей девушки и за обе щеки уминать вкусный ужин. Но эта идиллия длилась недолго.       Как-то у меня на работе был полный завал. Времени катастрофически не хватало, я не мог успевать сразу в студии и на съёмочной площадке. Я буквально разрывался между ними, спал в перерывах, а времени на Чарис у меня просто не было. Всё, что мне оставалось, это присылать ей любовные сообщения во время рабочего дня, посылкой отправлять букеты цветов, а ночью спать одному в холодной постели и видеть Чарис во снах.       И наконец, когда я смог выкроить из своего графика жалких полтора часа, я купил в цветочном магазине гигантский букет лилий и поехал к Чарис. Я намеренно не предупредил её о своём визите, мне очень хотелось сделать ей сюрприз.       И сюрприз удался. Только не для Чарис, а для меня. Ворвавшись в её спальню с радостной улыбкой на лице, я увидел их двоих — Чарис и Маверика.       Мне не хватит слов, чтобы описать бурю, поднявшуюся в моей душе в ту минуту. Как же это было оскорбительно и низко, видеть их в одной постели! Я не мог поверить своим глазам: Чарис изменила мне с моим единственным и ненавистным соперником! Я был вне себя от безумной ярости.       Это был неслыханный удар по моей любви к ней, по моему мужскому самолюбию, и я просто не сумел справиться со своими эмоциями, мои действия вышли из-под контроля. Пока я в весьма оскорбительном тоне выяснял отношения с Чарис, которая готова была разрыдаться от обиды и унижения, Маверик по-тихому удрал. Это было подло с его стороны и совсем не по-мужски. Но что было делать? Я не стал догонять этого негодяя, и потому основной удар пришёлся по Чарис…       Её поступок для меня оказался таким оскорбительным и позорным, что просто словами не описать. Я никогда не делал этого прежде, но… я поднял руку на любимую девушку. Да что там поднял? Я просто зверски избил Чарис.       В тот момент я не чувствовал себя в своём теле, мои мысли были безумно далеко. Я не понимал и даже не хотел понимать, что причинял зло своей возлюбленной. Я не чувствовал вообще ничего, кроме убийственной злости. Не взирая на умоляющие о пощаде крики Чарис, я не останавливался и продолжал причинять боль своей уже бывшей девушке. Сквозь слёзы она говорила что-то о том, что я сам виноват в её измене, мол, я мало уделял ей внимания, не понимал, что ей плохо здесь одной и прочий бред. Это злило меня ещё больше. Я всегда старался отдавать ей всего себя! Я искренне любил её и продолжал оказывать ей знаки внимания, даже когда у меня был завал на работе! Разве я вёл себя с ней неправильно? Разве я был для неё плохим молодым человеком? Нет, я отдал ей всё, что у меня было, а она просто оказалась низкой и неблагодарной сукой.       Мои удары не прекращались до тех пор, пока Чарис не потеряла сознание. Но и тогда, будучи всё ещё не в себе от ярости, я нанёс ей заключительный удар: пару раз пнул под рёбра.       Я пришёл в себя только после того, как выбрался на улицу и подышал свежим воздухом. Всё, что происходило до этого, плавало в неразборчивом тумане, да и вообще с того дня у меня осталось совсем немного воспоминаний. Окончательно осознав всё, что только что произошло, я бросился обратно в квартиру Чарис. Вся в крови, она лежала на разбитом кофейном столике. Я не мог на это смотреть и просто поверить не мог, что это с ней сотворил я…       Я взглянул на свои дрожащие окровавленные руки и ужаснулся. А что, если я её убил?.. Заметив ритмичные движения её груди, я немного успокоился. Она была жива.       Но то, что я сделал, было отвратительным! Это было самым ужасным и безнравственным поступком за всю мою жизнь! Какое-то время я сидел рядом с Чарис, в ужасе схватившись за голову, и пытался осмыслить свой поступок. Я чувствовал себя неконтролируемым чудовищем, недостойным находиться рядом с таким хрупким существом, как Чарис.       Но потом мысли просветлели. Я начал понимать, что Чарис заслужила это всё, она заслужила такое отношение. Долгих полтора года я считал её своим идеалом, она действительна была идеальна для меня во всём. Но, как оказалось, я видел её такой, какой хотел видеть. Она не сумела сберечь моей любви, и это было больнее всего. Мои искренние и сильные чувства оказались никому не нужны… Даже самому адресату этих чувств.       Именно поэтому я не спешил заводить новых знакомств уже целых шесть месяцев. Я знал, что после первого-второго свидания я мог запросто привязаться к своей новой знакомой… А это в мои планы не входило. Я больше не желал строить отношений, не желал снова быть обманутым. Я обжёгся, как любопытный кот, решивший зачем-то тронуть лапой огонь. Да, Чарис сотворила пожар в моём сердце, но и она же его потушила.       Пока Чарис была без сознания, я сидел рядом с ней на коленях и гладил её спутавшиеся волосы. Мне жутко хотелось, чтобы она пришла в себя, мне необходимо было поговорить с ней.       Очнувшись и увидев меня, сидящего рядом, Чарис испугалась. Она боялась меня. Девушка отползла в дальний угол спальни и, закрыв лицо руками, разрыдалась.       Я сидел молча и слушал её истеричные всхлипы. Сказать нам друг другу было абсолютно нечего.       После того, как Чарис полностью успокоилась и пришла в себя, я принёс ей воды и несколько раз попросил у неё прощения. Она в свою очередь извинилась тоже: в конце концов не у одного меня лежал грех на душе. Потом я помог Чарис умыться, мы вытерли кровь с пола, собрали осколки разбитого кофейного стола… К слову, мне это показалось очень символичным. Возникло ощущение, что я собирал осколки своего разбитого сердца.       Чарис пожаловалась мне на сильные боли в спине. Я настоял на том, чтобы она показалась доктору, и Чарис, забыв о своей боязни врачей, всё же согласилась поехать со мной в больницу.       Врач спросил, каким образом она получила эту травму. Мы с Чарис обменялись многозначительными взглядами, и она невозмутимо ответила: «Упала с лестницы».       Доктора выявили у неё сильные ушибы внутренних органов и травму позвоночника. Не желая слушать каких-либо возражений, они сразу же положили её на реабилитацию. Я чувствовал себя паршиво и поверить не мог, что всё это происходило наяву.       Я позвонил родителям Чарис, и мне пришлось рассказать им обо всём. Примчавшись в больницу, они обсыпали меня неприличными ругательствами и прокляли всё, на чём свет стоит, а мистер Порк и сам было набросился на меня с кулаками. Поподробнее расспросив врачей о состоянии их дочери и о долгосрочном лечении, что ей предстояло, родители Чарис заявили мне, что собираются подавать на меня в суд.       Я не мог спать из-за всего этого дерьма, что свалилось на мою голову. Нервы подводили. Я был сам не свой в это время. Но на этот раз удача оказалась на моей стороне. Всеми правдами и неправдами Мик отговорил родителей Чарис подавать на меня в суд. Я дал обещание полностью оплатить лечение своей бывшей, и такие обычно неподатливые мистер и миссис Порк согласились.       Я чувствовал себя бесконечно виноватым перед Чарис и потому считал своим долгом навещать её в больнице. Она ложилась на обследование и лечение каждый месяц и проводила в больнице две или две с половиной недели. Я не мог смотреть, как молодая и живая душа погибала в белых стенах этой дурацкой больницы. Я приезжал к Чарис сразу же, как у меня появлялась хотя бы минутка свободного времени. Конечно, я не забывал про её любимые цветы и её любимые фрукты: спелые яблоки, киви и ананасы. Я больше не чувствовал к ней ничего (как был сам убеждён), кроме жалости и вины, и потому наши свидания в белых стенах проходили как-то натянуто, не очень гладко.       Нас с ней не связывало ничего, кроме одного происшествия, о котором ни один из нас не хотел вспоминать. Мы остыли друг к другу, но этот случай связывал нас обоих невидимым нитями, будто мы были просто обязаны находиться рядом друг с другом, даже если это вызывало у нас жуткую неприязнь. Я бы с радостью забыл этот горький опыт и больше не вспоминал о нём, но больничная койка, к которой была теперь прикована Чарис, не позволяла мне. Будто я тоже был прикован к ней, будто она была моими вечными кандалами…       Концерт удался на славу. Я чертовски любил Лондонский кинофестиваль и даже мечтать не мог о том, чтобы выступить здесь. Публика с жаром аплодировала нам, и я был тронут, увидев такой живой и яркий всплеск эмоций. Не дающие мне покоя мысли о Чарис и Маверике постепенно покинули мою голову, и я смог в полной мере насладиться прекрасным вечером на улице прекрасного города.       После концерта мы заехали в какое-то кафе и, не желая привлекать к себе внимание, разместились за дальним столиком.       Но наши фанаты оставить нас в покое, конечно же, не захотели. Столик сразу окружили пищащие от восторга девушки разных возрастов. Нет, я ошибся: среди этой толпы людей встречались и парни. Несколько рук одновременно протянули мне мои фотографии, гул голосов упрашивал меня дать автограф. С разных сторон засверкали вспышки, и я зажмурился.       После такого мощного концерта и «Meet and Greet», что последовала за ним, на мои плечи свалилась необычайная усталость, разболелась голова. «Улыбайся фанатам даже тогда, когда из твоей спины торчит арматура, — вспомнил я слова Мика. — Даже если очень устал, даже если очень зол, не смей им грубить. Они любят тебя самой бескорыстной любовью».       Эти слова придали мне стимул, и я, искренне улыбнувшись симпатичной девушке, которая смотрела на меня с неописуемой радостью в глазах, взял в руки ручку и подписал первое фото.       Спустя час кучка людей, скопившихся возле нашего столика, наконец рассосалась. Мы с парнями, с облегчением выдохнув, повисли на своих стульях.        — Чёрт, как же я хочу есть, — устало произнёс я. — Где наше меню?        — Кажется, одна из фанаток утащила его, — сказал Карлос и беззаботно рассмеялся. — Да… Я видел.        — Я ничего не имею против наших фанатов и очень их люблю, — начал Джеймс, — но иногда их внимание немного… раздражает…        — Точно, — согласился с ним Кендалл. — Клянусь, кто-то из них ущипнул меня за задницу!        — Не льсти себе, — со смехом сказал я. — Там не за что щипать.       Джеймс, Карлос и Мик громко рассмеялись. Шмидт лишь иронично ухмыльнулся мне в ответ.       Мы до отказа набили свои животы едой. Усталость потихоньку проходила, я начал чувствовать себя лучше. Часы пробили полночь, и мы с парнями решили возвращаться в отель.       По дороге Джеймс предложил заехать в магазин и приобрести бутылочку-другую виски. На мой укоризненный взгляд он ответил: «Мы просто обязаны отметить удачное выступление!»       Уже через час мы вчетвером сидели в одном номере. Микки отказался пить с нами. Большой любитель сладкого, он взял в баре три заварных пирожных и удалился в свой номер. Ему хотелось позвонить жене и поделиться с ней своими эмоциями.        — Честно говоря, мне не очень нравится эта идея, — признался я и сел на пол рядом с Карлосом. — Вы же знаете, что бывает со мной, когда я пьян.        — Перестань. — Джеймс разлил по стаканам виски и протянул мне один из них. — Я не заставляю тебя пить всё.        — То есть вы трое, как обычно, будете в хламину пьяные, а я трезв, как стёклышко? Я так не хочу.        — Ладно. Тогда сделаем немного по-другому. Будем играть.        — Играть? — не понял я.        — Играть. Это развлечение называется «Я никогда не…». Я играл в неё с девушкой, которую хотел затащить в постель. Ну, знаете, во время игры возникают такие доверительные отношения и…        — Понятно, можешь избавить нас от подробностей, — прервал его Карлос и в нетерпении потёр ладони. – Ну, с кого начнём?       Джеймс и Кендалл одновременно указали на меня. Я удивлённо приподнял брови и, взяв в руки стакан с виски, задумался.        — Что ж… — вздохнул я, подняв глаза к потолку. — Я никогда не целовал девушку на первом свидании.       Маслоу молча выпил целый стакан виски.        — Эй, полегче, — попытался образумить его Кендалл. — Такими темпами ты быстро опьянеешь.        — Ну и пусть, — махнул рукой Джеймс и снова наполнил свой стакан виски. — Я просто чертовски хочу пить.        — Если хочешь пить, в холодильнике стоит минералка, — сказал я, кивнув в сторону холодильника.       Друг взглянул на меня и улыбнулся одними глазами.        — Ты же прекрасно знаешь, о какой выпивке я говорю. Карлос, твоя очередь.       Испанец, устроившись поудобнее, сделал глубокий вдох и сказал:        — Я никогда не пробовал водку.       Я, Джеймс и Кендалл одновременно поднесли свои стаканы к губам. Маслоу вновь опрокинул целую порцию.        — Эй. — Я ударил его по плечу. — Ты собираешься один выхлестать весь виски?       Он не ответил и, налив себе ещё, сказал Карлосу:        — Это очень легко исправить. Я следующий, что ли?       Мы втроем положительно высказались. Джеймс задумчиво посмотрел в сторону.        — Я никогда не дарил девушкам цветы.       Я, Кендалл и Карлос выпили.        — Как это не дарил? — поинтересовался я. — Совсем?        — Совсем.        — А почему?        — В детстве у меня была аллергия на цветы. К тому же зачем дарить ей какой-то вялый веник, если через два дня она всё равно его выбросит?        — И что же ты даришь? Бриллианты?        — Нет, — пожал плечами ловелас. — Просто угощаю вкусным ужином в дорогом ресторане. А что, это не соответствует общепринятым стандартам?        — Не бери в голову, — махнул рукой я. — Кендалл, ты на очереди.       Немец поставил стакан с виски на пол.        — Я никогда не называл свою девушку паршивой шлюхой.       Я весь покраснел от злости, но всё же сделал глоток виски. Джеймс и Карлос сидели неподвижно.       Я не мог поверить своим ушам. Шмидт делал это мне назло! И из-за чего? Чем я ему не угодил? Неужели всё это из-за его подруги Кайли, о которой я весьма нелестно отозвался во время нашей вчерашней поездки в лимузине?       Снова подошла моя очередь. Я уставился на Кендалла недвижимым взглядом и тихо сказал:        — Я никогда в наглую не пялился на девушек в стриптиз-клубе, когда у меня была своя.       Джеймс без вопросов осушил стакан, и Шмидт, слабо усмехнувшись, тоже сделал пару глотков.       Я уже не обращал внимания на то, о чём говорили Карлос и Джеймс, моё внимание было сконцентрировано исключительно на Кендалле. Я следил за его действиями, за его глазами и за тем, что он говорит.       Когда вновь подошла очередь немца, он бросил на меня ничего не выражающий взгляд и сказал:        — Я никогда не поднимал руку на любимую девушку.       Мои глаза налились кровью, казалось, из ушей вот-вот пойдёт пар. Джеймс ударил Кендалла по плечу, но тот, не сводя с меня насмешливого взгляда, небрежно произнёс:        — Не говори мне ничего, Джеймс.       Дрожащей от ярости рукой я поднёс к губам стакан и сделал большой глоток. Немец опустил глаза и еле слышно усмехнулся.        — Моя очередь, верно? — уточнил я, не отрывая своего пылающего взгляда от Кендалла. — Я никогда не получал по роже от своего лучшего друга.       Шмидт пьяно рассмеялся.        — А что ты так на меня пялишься, Логан? Я тоже никогда не получал.        — Нет, Кендалл, я думаю, тебе всё-таки стоит выпить.        — Не понял?        — Сейчас поймёшь.       Я поставил свой стакан на пол и без предупреждения набросился на Кендалла. Он опрокинулся на спину, и я, усевшись на его живот, схватил друга за воротник свитера.        — Что ты несёшь?! — кричал я, отчего на моей шее вздувались синие вены. — Ты что, вообще не соображаешь, о чём говоришь?! Какого чёрта ты напоминаешь мне о том, что давно прошло? Ты хочешь разбудить мою совесть? Не получится, чёртов кретин! С того самого момента не прошло и дня, чтобы я не думал о том, что сделал! Это приносит мне дикую боль, а ты ещё смеешь надо мной смеяться?!       Я наотмашь ударил его по лицу. Джеймс и Карлос кинулись к нам, в надежде остудить мой пыл.       Пока я один за другим наносил удары Кендаллу, Джеймс пытался завернуть мои руки за спину.        — Логан, отвали ты от него! — кричал Карлос, помогая Маслоу. — Оставь его в покое!        — Оставлю после того, как этот негодяй научится следить за тем, что говорит!        — Он уже усвоил урок! — громко сказал Джеймс. — Ещё немного, и этот мир лишится одарённого гитариста!       Но я, не взирая на крики друзей, продолжал избивать Шмидта. Тогда Маслоу положил обе руки на мои плечи и с силой оттолкнул меня назад.        — Да возьми ты себя в руки в конце концов! — накричал он на меня. — Держи под контролем свои эмоции! Кендалл не хотел тебя оскорбить, он просто пошутил. Ты же знаешь его глупое немецкое чувство юмора!       Кендалл тихо рассмеялся и вытер кровь, струящуюся из носа.        — Звучит немного оскорбительно, — сказал он, — но всё же спасибо за защиту.       Для меня были непривычны слова и действия друзей. Обычно они не вели себя так со мной, они старались быть обходительными и спокойными. Но сейчас что-то ударило в их головы, они изменились.        — Тоже мне защитник, — хмыкнул я и встал на ноги. — Сейчас же пойду в свой номер и лягу спать.        — А как же игра?        — Иди ты знаешь куда со своей игрой? — гневно спросил я Джеймса. — Я так и знал, что из этого ничего толкового не выйдет.       Я подошёл к двери и, коснувшись ручки, обернулся.        — Кендалл, извини меня. Я не хотел, чтобы всё вышло так. Но отчасти ты сам виноват, согласись. Ты бы хоть умылся, что ли…       Шмидт махнул рукой и кивнул.        — Спокойной ночи, — тихо произнёс я и, закрыв дверь с той стороны, прислонился к ней спиной.       Руки до сих пор дрожали от медленно отпускающего меня гнева. Я направился прямо по коридору, к своему номеру, и начал подумывать о том, что рюмочка бренди как раз смогла бы успокоить мои расшалившиеся нервы.