Умершее воспоминание

Однажды душами сроднимся, Ты тихо позовешь меня. И в небе полуночном загорится Созвездий новая семья. Роман Подзоров

      Бар, что находился на первом этаже отеля, не изобиловал большим разнообразием выбора. Поэтому я взял себе на завтрак два заварных пирожных и кофе.        — За какой столик принести заказ? — поинтересовался молодой бармен.        — О, благодарю. Я поем в своём номере, если это возможно.        — Конечно.        Он подал мне разнос, на котором уже стояли чашка кофе, тарелка с пирожными и сахарница. Я поблагодарил бармена и направился к лифту.        Пока я ждал кабину, которая должна была доставить меня на седьмой этаж, решил получше разглядеть отель. Вчера я был слишком уставший, чтобы рассматривать здание, в котором нам предстояло прожить целых два дня.        Кремового цвета обои, большие окна, занавешенные плотными бежевыми шторами, мягкий красный ковёр, ведущий прямо к лифту, — всё это создавало приятную домашнюю обстановку. Не хватало только тёплых тапочек на ногах и горящего камина у окна.        Было раннее утро, поэтому людей на первом этаже отеля было мало. Разве что на диване сидела пожилая семейная пара, они о чём-то мило беседовали.        Наконец двери лифта плавно разъехались в стороны, и я вошёл в кабину. Я уже нажал на кнопку седьмого этажа, как из коридора послышался торопливый женский голос:        — Молодой человек, подождите, пожалуйста!        Я выставил ногу вперёд, чтобы не позволить дверям лифта закрыться. Передо мной возникла невысокая светловолосая девушка и приветливо мне улыбнулась.        — Спасибо. — Она вошла в кабину. — Какой вам этаж?        — Седьмой.        — Какое совпадение! Мне тоже.        Мы одновременно потянулись к кнопке седьмого этажа и так же одновременно отдёрнули руки. Девушка рассмеялась, я лишь улыбнулся.        Когда лифт двинулся с места, я незаметно рассмотрел свою попутчицу. В руках она держала бумажный стаканчик с кофе.        — Какой кофе любите? — спросил я, желая занять время, что мы должны провести в этой кабине.        — По-венски, — ответила она с улыбкой. — А вы?        — Редко пью кофе, но в основном беру латте. Великолепный кофе, правда?        — Совершенно верно. Иногда я беру капучино, тоже чудесный напиток, знаете?        — Да, но я…        Внезапно остановившаяся кабина лифта заставила меня оборваться на полуслове. Мы с попутчицей настороженно переглянулись.        — Нажми на кнопку седьмого этажа, — попросил я её. — Вдруг сработает.        Девушка коснулась кнопки пальцем, но лифт не продолжил своё движение. Тогда на кнопку нажал я. Результата не было. Последующие нажатия на эту злосчастную кнопку всё равно не заставили кабину поехать вверх. Я гневно ударил по клавиатуре кулаком, и незнакомка подпрыгнула на месте от неожиданности.        — Чёрт бы побрал этот отель! — сказал я и, присев на пол, поставил разнос рядом с собой. — Ни пожрать нормально нельзя, ни до номера добраться!        — Без паники. Сейчас я нажму на кнопку вызова мастера, и нас вытащат отсюда.        — Сейчас семь утра. Какой нормальный мастер приедет сюда в такую рань ради того, чтобы починить лифт?        Она села рядом со мной и вздохнула.        — Как-то вы пессимистично мыслите.        — Настроение с утра испорчено.        — Нужно уметь видеть что-то хорошее даже в самых плохих вещах.        — И что ты здесь видишь хорошего?        — Ну… у нас появилась возможность познакомиться поближе.        Я окинул девушку равнодушным взглядом. Конечно, мне только новых знакомств не хватало…        — Если я спросил тебя о твоём любимом кофе, это не значит, что я хочу с тобой познакомиться.        Незнакомка, кажется, обиделась. Я взял с тарелки одно пирожное и внимательно рассмотрел его.        — Терпеть не могу заварные пирожные, — с усмешкой произнёс я.        — Зачем же вы взяли целых два?        — Друг их любит. Думал угостить его, но… Хочешь пирожное?        — Нет, благодарю, — равнодушным тоном ответила она.        Я вздохнул и откусил пирожное.        — Ладно тебе, не злись, — сказал я с набитым ртом. — Я не всегда такой. Просто не выспался сегодня.        — И часто ты не высыпаешься?        — Часто. Примерно семь дней в неделю.        — Да… Не позавидуешь такому плохому настроению… Оно весь день такое?        — Не знаю. Я не слежу за этим.        — Сочувствую твоим друзьям.        — О, они уже привыкли.        — Правда? И девушка твоя? Она тоже привыкла?        Я пожал плечами и сказал:        — Когда у меня появится девушка, обязательно у неё спрошу об этом.        Незнакомка подвинулась ближе ко мне и взяла с тарелки другое пирожное.        — Извини, — произнесла она, кусая лакомство, — наверное, я задала тебе бестактный вопрос…        — Не бери в голову.        — Значит, ты одинок?        Я понял, к чему клонит девушка, и решил свернуть с этой дороги.        — Нет, почему же.        Она с недоумением нахмурилась.        — Но ты же сказал…        — Сказал, — прервал я собеседницу, — а что тебя удивляет? У меня нет девушки. Но есть молодой человек.        Девушка подавилась пирожным и начала кашлять. Я сидел с невозмутимым видом и продолжал есть свой завтрак.        — Ой… — вымолвила до сих пор безымянная незнакомка. — Извини, я… просто я подумала… вернее сказать, я даже не могла подумать, что ты… Извини…        Она покраснела от смущения. Я тихо рассмеялся и положил руку ей на плечо.        — Не бери в голову. Так как тебя зовут?        — Са… Сабри… Знаешь, это уже не имеет никакого значения. — Она поспешно встала на ноги и принялась рассматривать панель с кнопками. – Так, наверное, пора выбираться отсюда. Где же тут кнопка вызова мастера? Где эта чёртова кнопка?        Я широко улыбнулся и сделал глоток кофе. Скоро, я думаю, мне можно будет выпускать пособие «Как избавиться от девушки за две с половиной минуты».        Пока мы с парнями ехали к центру города во всё том же лимузине, я думал о своём одиночестве. После болезненного расставания с Чарис я больше не думал о том, чтобы завести новые отношения. Но придерживаться своего решения быть волком-одиночкой тоже оказалось тяжело. Вокруг было слишком много девушек, готовых отдаться мне по первой же моей просьбе, вокруг было слишком много соблазна... Что мне оставалось делать? Я вёл себя обходительно с каждой из девушек и не позволял себе зайти дальше комплимента по поводу красивой причёски.        И меня это вполне устраивало. Мне нравилось чувствовать себя свободным и ни от кого не зависящим, но Джеймс… Джеймс никак не мог смириться с этим, он просто негодовал по этому поводу. Поэтому друг прикладывал все усилия, для того чтобы найти мне вторую половинку.        — Ты выглядишь мрачновато, Джеймс, — заметил Мик, когда лимузин остановился на светофоре. — Натяни улыбку, мой друг. Неужели ты хочешь, чтобы твои фанатки видели тебя таким?        Маслоу плотно сжал губы и бросил на меня презрительный взгляд.        — Дело не в моём настроении, Микки, — сказал ловелас. — Просто я всё понять не могу, как этот идиот может игнорировать женские взгляды.        Я рассмеялся, поняв, что Джеймс говорит обо мне. Вернувшись в номер после своего утреннего приключения, я рассказал друзьям о своём новом знакомстве. Кендалл и Карлос приняли мой рассказ со смехом, а Джеймс обвинил меня в неприступности и холодном равнодушии к женщинам.        — Если я не разделяю твоих взглядов на жизнь, это ещё не значит, что я идиот.        — Взгляды на жизнь — это одно, с этим спорить не буду. Но девушки… Мик, можешь себе представить? Утром он познакомился с прелестной дамой, застрял с ней в лифте на целый час и сказал ей, что он из другой команды! Понимаешь? Как так можно, чёрт возьми? Почему рядом со мной находится человек, слепой к женским прелестям?!        Я снова засмеялся. Джеймс со своими риторическими вопросами вызывал во мне только веселье. Я даже подумать не мог, что человек может с такой страстью навязывать свою точку зрения другим людям.        — Какие оценки ты получал по физике в школе, Джеймс? — поинтересовался я у друга.        — По физике?        — Ты же знаешь, что однажды сгоревшая вещь больше никогда не сможет гореть вновь? Это факт.        — Ну?        — Что – ну? Не дошло? Я не могу заставить своё сердце вновь пылать любовью, потому что оно уже сгорело! Уже никто не в силах сотворить пожар в моей душе!        — Стой, стой, стой, — замахал руками Маслоу. — Не хочешь ли ты сказать, что до сих пор любишь Чарис?        Я равнодушно передёрнул плечами. А сердце в груди чуть не разорвалось на части, стоило мне только услышать её имя.        — Я ещё сам не решил, — грустно произнёс я. — Хочется надеяться, что нет.        — Конечно, нет, — решительно заявил Джеймс. — Ты не можешь по-прежнему любить эту шалаву, предавшую твою любовь!        — Полегче на поворотах, Джеймс. Ты всё-таки о моей бывшей говоришь.        Друг лишь фыркнул в ответ.        — Кендалл, что у тебя с носом? — поинтересовался Микки, только сейчас заметив ссадину на большом немецком носе.        Шмидт коснулся своего носа костлявой рукой и посмотрел на меня. Я безучастно отвёл взгляд.        — Ты вчера рано ушёл спать, Микки, — сдержанным тоном заговорил Кендалл, — и многое пропустил.        Наш менеджер заинтересованно смотрел на него.        — Ну, мы с Логаном кое-что не поделили. Вот и всё.        — Кое-что не поделили? — с усмешкой переспросил я. — Да у тебя же просто рот не закрывался!        — Да, хочешь, чтобы я раскрыл его снова?        — Друзья, — вмешался Мик, — давайте не будем портить друг другу настроение перед выступлением. А вам, Логан и Кендалл, ещё вместе лететь в самолёте. Не напрягайте друг друга.        Мы ехали к небольшому скверу, где собирались спеть под гитару несколько песен. Это мы делали ради своих лондонских фанатов, которые не смогли увидеть наш концерт на вчерашнем кинофестивале. Вход был абсолютно свободный. Мы ни цента не получим за своё выступление, но нашей наградой будет счастливый блеск в глазах довольных поклонников.        В салоне вместе с нами ехали два незнакомых бугая. Это были наши секьюрити на сегодняшний день. (Да, фанаты фанатами, а удвоенная безопасность никому ещё не мешала.)        — А вы чего так легко одеты? — озабоченным тоном спросил Мик, будто он был нашим многодетным, но довольно молодым папочкой. — На улице октябрь!        — У меня есть шапка, — с некой гордостью ответил Кендалл. — Я надену её, чтобы не простудиться.        — Давай взглянем правде в глаза, — с усмешкой сказал Карлос, — ты взял её с собой не для того, чтобы твои уши не замёрзли, а для того, чтобы спрятать свои немытые волосы.        Мы с Джеймсом засмеялись.        — У меня вчера не было времени на мытьё головы! — со смехом оправдался немец. — Зато мои ушки будут в тепле, а вы замёрзнете, как дворовые собаки.        — Почему же, — заметил любитель игровых автоматов, — у меня есть мех на капюшоне. Накину его на голову, вот и всё.        — А что насчёт вас, Джеймс и Логан?        — Я согреюсь пением, — слабо обнажив зубы, ответил Маслоу. — Я абсолютно равнодушен к холоду, когда занимаюсь любимым делом. К тому же я надел тёплую толстовку.        — Тогда я буду танцевать, чтобы не остекленеть от холода, — усмехнулся я и взглянул в окно. — Да ладно вам, парни, на улице не зима, не замёрзнем!        — В Лондоне минус десять, между прочим.        — И?        — Наши лос-анджелесские организмы не приспособлены к такой погоде!        Лимузин остановился у скверика, где уже собралось приличное количество народу.        — Тогда нам придётся приспособить их к этим условиям за очень короткое время. — Я надел кожаные перчатки и вздохнул с непонятной тоской, всё ещё не отпускавшей меня.        Когда мы закончили, на улице уже стемнело. Мне сильно не хотелось возвращаться в отель, собирать вещи и сразу же ехать в аэропорт. Хотелось остаться здесь ещё хотя бы на час, хотелось чуточку дольше смотреть в эти глаза, наполненные восхищением и бескорыстной любовью. Я был счастлив понимать, что заставляю других людей радоваться, это приносило мне неимоверное удовольствие.        А на улице было действительно холодно. Ближе к вечеру я уже не чувствовал своих ног, холодное дыхание обжигало грудь. Наши с парнями голоса в конце концов сошли на нет, и нам пришлось распрощаться с преданными поклонниками.        Мик купил каждому из нас по чашке горячего чая, чтобы мы смогли согреться. Наш лимузин одиноко стоял за каким-то домой, в дали от глаз фанатов.        — Мне кажется, я никогда больше не смогу петь, — просипел Карлос и поставил чашку с чаем на столик. — Но всё равно это был чудесный вечер.        — Если бы не этот собачий холод… — с досадой захрипел Джеймс, — мне кажется, я мог бы остаться на целую ночь!        — И тебя совсем не смутило бы то, что в три часа утра у нас самолёт, — хмыкнул Микки и взглянул на наручные часы. — Самое главное, чтобы вы не заболели.        — Без паники, — поспешил успокоить я друга дрожащим, постоянно срывающимся голосом. — Завтра прилетим в Лос-Анджелес, прогреемся на солнце и будем здоровы, как стадо быков.        —Это было бы потрясающе. — Затем Мик обратился к нашему водителю: — Барни, вези нас обратно к отелю. Мы должны успеть поспать и собрать вещи до двух часов ночи.        — Зачем спать? — поинтересовался красноносый Кендалл и зевнул. — Я совсем не хочу спать.        — У аэропорта нас будут поджидать папарацци. Ты же не хочешь, чтобы в Интернете появились твои не самые удачные фотки?        В самолёт мы сели в четвёртом часу, рейс немного задержали. Меня бросило в жар, когда железная птица поднялась в небо, затем закружилась голова, появился насморк. Я сказал об этом Мику. Он поведал мне, что Джеймс тоже пожаловался ему на плохое самочувствие, и нас с Маслоу отсадили на дальние места салона.        — Закажите себе чай с мёдом и постарайтесь поспать, — посоветовал нам менеджер. — Я бы не стал отсаживать вас подальше от Кендалла и Карлоса, но я не хочу, чтобы вы заразили и их тоже. Поправляйтесь, друзья мои.        Когда стюардесса принесла нам чай, мы с Джеймсом звякнули чашками и сделали по глотку.        — Будем здоровы, — сказал я.        — Я думаю, это всё из-за смены климата, — высказал своё предположение друг и, обернувшись назад, положил на колени свой рюкзак. — Не желаешь принять немного лекарства перед сном?        Маслоу достал из рюкзака бутылку бренди, и я укоризненно покачал головой.        — Смотри, как бы тебе от этого не стало ещё хуже.        — Хуже от бренди? — засмеялся он. — Чувак, мне от этого никогда хуже не становилось. Будешь или нет?        — Нет. У меня и так голова зверски болит.        — Ветер в Лондоне, конечно, холодный. Как люди там живут?        — Да и солнца почти не видно. У них, наверное, настроение не к чёрту.        — Это да. Я бы никогда не променял наш солнечный Лос-Анджелес на этот серый сгусток мрака.        — Тебя никто и не заставляет. А если бы, скажем, в Лондоне жила Вайнона? Ты бы переехал туда?        Джеймс сделал большой глоток бренди прямо из бутылки и на какое-то время задумался.        — Нет. Я бы приехал за ней в Лондон и увёз бы с собой в Лос-Анджелес.        Когда мы вернулись в город ангелов, Джеймс уже чувствовал себя как огурчик. А вот я на поправку не пошёл.        — Вот видишь, — говорил Маслоу, прижимаясь небритой щекой к бутылке с бренди, — мой верный друг меня ещё никогда не подводил. Тебе стоило тоже выпить, как думаешь?        — Тебе помог не бренди, — упрямо повторял я другу, — а твой организм. Ты же крепкий, как скала. К тому же спортом занимаешься. А я…        — А ты просто не захотел лечиться.        — Ненормальный, — тихо проговорил я и поставил свой чемодан на колёса.         Ох, поскорее бы добраться до дома и лечь в родную тёплую постельку…        Но проснувшись утром в своей кровати, я не почувствовал себя счастливым. Горло жутко болело, возникало ощущение, что оно скованно колючей проволокой. Тело горело, у меня поднялась температура.        «Чёртов Лондон, — сокрушённо думал я, нарезая дольками лимон, — и почему там так холодно в октябре?»        Я позвонил Мику и сказал, что заболел и не приеду сегодня в студию. Менеджер справился о моём самочувствии и пообещал привезти ко мне парней. Я наотрез отказался. Во-первых, я чувствовал себя просто отвратительно, а во-вторых, мне не хотелось, чтобы ребята заразились от меня.        Вечером я проснулся весь в холодном поту. Градусник показывал высокую температуру, но меня одолевал озноб. Чай, что стоял на столике рядом, уже остыл. Я решил сделать себе ещё, но звонок в дверь заставил меня передумать.        Пока я спускался по лестнице, держась дрожащими руками за перила, в дверь продолжали звонить. Голова раскалывалась от этого звона, и я готов был с размаху ударить того, кто стоял за этой чёртовой дверью.        — Сюпри-и-и-из, — синхронно протянули Мик, Карлос, Джеймс и Кендалл, как только я распахнул дверь.        — Я же сказал…        — Я знаю, — оборвал меня Микки. — Но мы не смогли позволить тебе скучать тут одному.        — Я вовсе не скучаю, — прохрипел я и направился к гостиной. — Карлос, прикрой дверь, а то сквозняк. Спасибо.        — Мы тут тебе принесли кое-что, — зашуршал пакетами Кендалл. — Яблоки, апельсины, тортик, мёд… О, ещё холодный чай. Но, как я вижу, ты уже пил сегодня чай.        Я взглянул на гору чайных пакетиков, что расположилась на кухонном столе, и невесело усмехнулся.        — Как самочувствие, мужик? — поинтересовался Джеймс, хлопнув меня по плечу. — Выглядишь, честно говоря, неважно.        — У меня температура, не сумел сбить её. А так я проспал целый день… Поэтому чувствую себя довольно бодро.        — По тебе не скажешь, — усмехнулся Карлос. — Ты вызывал врача?        — Зачем? Это просто простуда, к завтрашнему дню всё пройдёт.        — Я бы на твоём месте не был так уверен, — покачал головой Мик. — Ты сильно хрипишь, это слышно даже самому неопытному терапевту. Моя жена, помнится, тоже так хрипела. Она была больна пневмонией.        — Решил запугать меня?        — Нет, друг мой, просто настоятельно рекомендую тебе обратиться к врачу. Простуда это или не простуда, он сам тебе скажет. Мы не медики, а потому ничем тебе помочь не сможем.         Я, стараясь не делать резких движений, медленно опустился на диван.        — И вы не боитесь, что я вас заражу?        — Все за одного, — пожал плечами Карлос. — Раз уж болеть, то вместе.        — Ладно. Тогда прошу вас на кухню, отведаем вкусного торта, который, наверное, уже ждёт не дождётся своей неминуемой кончины.        Утром все мои надежды на скорое выздоровление разбились, как хрустальная ваза. У меня появился отвратительный кашель, который вызывал боль в груди с левой стороны. Меня не могло это не насторожить, а потому я сразу же позвонил врачу.        На вызов приехала полудряхлая старушка с белыми, как снег, волосами. Глядя на неё, я не мог понять, как она ещё может передвигаться самостоятельно, на вид я дал бы ей лет девяноста с хвостиком.        — На что жалуетесь? — спросила она по-старчески добрым голосом и взглянула на меня сквозь толстые стёкла очков.        — Заболел, — полушёпотом произнёс я и прижал руку к горлу. — Высокая температура, раскалывается голова, больно кашлять…        — И давно это у вас?        — Сегодня второй день.        Она без лишних слов послушала моё дыхание и принялась записывать что-то в своём блокноте с отрывными листочками.        — Где же вы умудрились так заболеть? — спросила она, не поднимая на меня взгляда. — На улице тепло, почти как летом.        — Вчера утром я вернулся из Лондона. Там погода, знаете ли, немного иная.        Она продолжала что-то строчить.        — Это обыкновенная простуда, да? — спросил я, желая нарушить затянувшуюся паузу. — Я так и думал. Вообще я…        — Не говорите ничего, — строго произнесла старушка, и я покорно умолк. — С вашим заболеванием вам не стоит лишний раз открывать рот.        Я смотрел на неё недоумевающим взглядом.        — Вы молодец, что так скоро обратились за помощью врачей.        — Я что, умру? — задал я глупый вопрос.        — Бог с вами, молодой человек! С чего вы такое взяли?        — Просто вы так говорите, будто счёт уже на дни пошёл…        — Боюсь, в Лондоне вы умудрились подхватить воспаление лёгких. Но не пугайтесь, это заболевание легко лечится. Я пропишу вам курс антибиотиков. Медсестра будет приезжать к вам каждый день на протяжении двух недель, а дальше посмотрим, как дело пойдёт.        Я задумчиво смотрел в окно.        — Скажите, а от пневмонии умирают? — спросил я.        — В незначительных процентах случаев. А зачем вы интересуетесь?        — Иногда мне кажется, что легче помереть, чем жить на этом свете. Порой всё настолько надоедает… Другой дороги всё равно нет. Рано или поздно мы все ляжем в землю.        — Сколько вам лет?        — Двадцать пять.        — Вы ещё слишком молоды, чтобы думать о смерти! — Она сделала последние записи на листочке и шумом выдернула его из блокнота. — Люди, всерьёз болеющие пневмонией, молят бога продлить их жизни ещё хотя бы на день. А вы грезите поскорее умереть, хотя в вашем случае эта болезнь не причинит вам большого вреда.        — Вы уверены?        — Абсолютно. Я работаю врачом больше сорока лет и перевидала столько разных случаев, что и не сосчитать. Думайте только о хорошем, молодой человек, и, может быть, уже через несколько недель вы пойдёте на поправку.        Сделав мне укол, старушка распрощалась и уехала. Я лёг на диван и уставился в потолок, размышляя над всем сразу и не думая вообще ни о чём одновременно.        На следующий день я проснулся в два часа после полудня. Снова один в большом пустом доме. Некому слова сказать, не с кем посмотреть телевизор. Снова один…        Недолго думая, я решил позвонить Джеймсу. Казалось, что я не выдержу больше ни минуты наедине с самим собой в этой безмолвной тишине. Казалось, что я сойду с ума от своих же собственных мыслей.        — По-моему, ты выглядишь уже лучше, — заметил друг, когда я открыл ему дверь.        — Чем же лучше? Бледный, как лунный свет, к тому же у меня такие круги под глазами… Мне кажется, их из космоса можно увидеть.        — Когда мы приезжали к тебе день назад, ты выглядел куда хуже.        — Ещё хуже? Даже представить боюсь, каким тогда был мой внешний вид…        Я предложил другу чай, но он отказался и потряс в воздухе бутылкой бренди.        — Выпьешь со мной? — спросил Джеймс, доставая из серванта хрустальные бокалы. — Это пойдёт тебе на пользу.        — Нет, я не буду смешивать алкоголь с антибиотиками.        — Антибиотики? Тебе прописали уколы?        — Да. Жутко неприятная вещь, я скажу.        — Ты ставишь их себе сам? — с удивлением произнёс ловелас и налил бренди в фужер.        — Ты что, спятил? Ко мне через час медсестра приедет.        — Оу, — с дьявольской улыбкой вымолвил он. — Может, зря я второй фужер убрал? Как думаешь, она согласится выпить со мной?        — Рано радуешься, — усмехнулся я, — ещё посмотрим, какая сестричка приедет. Вчера у меня была старушка лет девяноста, не меньше.        — Медсёстры моложе, я тебе обещаю.        — Зачем мне твои обещания? Это же не я собираюсь распивать бренди с незнакомой дамочкой.        — Слушай, мужик, а куда она будет укол ставить?        — Не знаю. Куда ей захочется, туда пусть и ставит. Вчерашний врач поставила в плечо.        — М-да. Может, попросишь новую медсестру поставить укол тебе туда?        Я рассмеялся, но тут же закашлялся. В груди снова болезненно закололо.        — Это ещё зачем?        — Затем, бестолочь! Неужели ты упустишь возможность предстать перед молоденькой медсестрой во всей своей красе?        — Да не нужно мне это, Джеймс! Я тебе тысячу раз повторял одно и тоже, чёртов ты ловелас!        Он с равнодушным видом выпил бокал бренди.        — Ты какой-то ненормальный, — заключил он. — К тебе сейчас придёт секси медсестра, а ты непоколебим и упрям, как баран!        — Какого ты ко мне привязался, а? Почему ты вечно лезешь ко мне с этим?! Твои вечные упрёки у меня знаешь где сидят? Чёрт возьми! Почему ты не пристаёшь к Кендаллу и Карлосу, почему не достаёшь их этим?        — Потому что у них обоих есть дамы, Карлос уже окольцован, если ты не забыл! А у тебя никого нет, уже полгода как. Слушай, а может, скажем твоей медсестре, что это я больной? Пусть она мне укол сделает, а не тебе, толстокожий ты кретин.        — У тебя на заднице мышцы стальные, медсестра иглой их не пробьёт. Та, скорее всего, погнётся.        Маслоу засмеялся, и я улыбнулся ему в ответ.        Когда мы досматривали какую-то комедию, идущую по телевизору, в дверь раздался звонок.        — Иди открывай, больной, — с усмешкой сказал Джеймс и расстегнул верхние пуговицы своей рубашки.        — Застегнись, Дон Жуан, а то опять простудишься. В конце концов она пришла не к тебе, а ко мне.        — Ага, уже ревнуешь её ко мне?        — Просто чертовски!        Я открыл дверь, и передо мной выросла невысокого роста девушка с тёмно-русыми волосами. Она окинула мою прихожую взглядом и вежливо спросила:        — Логан Хендерсон, я правильно поняла?        Я утвердительно кивнул и впустил её в дом. Девушка вошла и втащила за собой большой чемодан, наполненный разными и такими нужными медицинскими штуками.        — Разрешите вам помочь? — по-джентльменски предложил помощь я.        Она улыбнулась, но вежливо отказалась.        — Меня зовут Эмили Катчер, — представилась девушка и завернула в гостиную. — Я буду вашей… Ой. Здравствуйте.        — Добрый день, — с обворожительной улыбкой поздоровался друг и, встав, подошёл к моей медсестре. — Я Джеймс, лучший друг Логана. Так кем вы там ему будете..        Он протянул ей руку, желая поцеловать тыльную сторону её ладони, но Эмили лишь дружелюбно кивнула. Маслоу сильно это удивило.        — Я буду вашей медсестрой, — вновь обратилась ко мне девушка и поставила свой чемодан на пол. — Вас что-нибудь беспокоит?        — Кашель. И боль, вот здесь, — я положил руку на левую грудь и тяжело вздохнул. — Сегодня утром болели ноги, но я выпил таблетку, и всё прошло.        — Давайте договоримся, мистер Хендерсон, вы больше не будете пить никакие таблетки без моего одобрения.        — Договорились. Так что насчёт моей боли в груди?        — Вы уверены, что это болит не сердце?        — Абсолютно уверен.        — Тогда спешу вас успокоить, — Эмили села на диван и элегантно закинула ногу на ногу, — боль в груди скоро пройдёт. Такое часто бывает при пневмонии.        — И долго мне придётся лечиться, мисс Катчер? Хотелось бы поскорее выйти на работу.        — Не нам с вами это решать, мистер Хендерсон. Для каждого срок лечения строго индивидуален. Я проколю вам курс антибиотиков, который прописала вам миссис Сникс, а дальше посмотрю, что смогу сделать. На работу скоро выйдите, не переживайте.        — И ещё кое-что. Можешь называть меня просто Логаном.        Мисс Катчер посмотрела на меня и улыбнулась.        — Тогда для тебя я просто Эмили.        Затем она принялась изучать содержимое своего необъятного чемодана.        — Непросто вам, наверное, ежедневно таскать этот агрегат с собой? — поинтересовался Джеймс, явно раздражённый недостатком её внимания.        — Я езжу на машине, — коротко ответила Эмили.        — На своей? Целый день за рулём?        — Нет, — продолжала лаконично отвечать медсестра, набирая в шприц отвратительную на вид прозрачную жидкость, — я езжу на служебной машине.        — Наверное, это сильно утомляет.        — Не сильно, — пожала плечами Эмили и достала из пакетика тонкую и острую иголку. Я вздрогнул, увидев это.        — И много у вас вызовов за целый день?        — По-разному бывает. Сегодня ваш друг у меня первый.        Она вставила иголку в шприц и несколько раз ударила по нему пальцем. Потом медсестра направила иглу к потолку, и из неё выстрелила слабая струйка лекарства.        — Ложись на живот, Логан, — произнесла Эмили со вздохом. — Обещаю, больно не будет.        Джеймс сдавленно засмеялся.        — У тебя, кажется, кончился бренди, — сказал я другу.        — И что?        — А то! — Я толкнул Джеймса по направлению к выходу, и он, спотыкаясь, побежал к прихожей. — Иди сходи за новой бутылкой!        Продолжая тихо смеяться, он ушёл из дома, демонстративно хлопнув дверью.        Я бросил на Эмили извиняющийся взгляд.        — Не обращай на него внимания, — сказал я и лёг на диван. — Даю слово, больше он нам не помешает.        Через неделю мне стало гораздо лучше. Настолько, что я смог самостоятельно приезжать в больницу к Эмили, чтобы она ставила мне уколы. Она говорила, что я удивительно быстро пошёл на поправку, и меня это радовало. За целых семь дней, проведённых в тоскливом одиночестве, я успел соскучиться по работе. Не терпелось вернуться в студию и на съёмочную площадку.        Когда я в очередной раз проводил время в коридорах всё той же больницы, мне на глаза попалась подозрительно знакомая девушка. Эти тёмные волосы, голубые глаза… Откуда я её знаю? В памяти всплывали какие-то отдельные моменты, за которые можно было ухватиться, но они сразу же шли на дно. Мне никак не удавалось вспомнить, где я видел эту девушку. Может, где-нибудь на концерте? В толпе фанаток я мог запросто разглядеть её. Нет… Я видел слишком много дам во время выступлений, чтобы так хорошо запомнить внешность этой незнакомки.        Белые стены больницы освежили мою память, и я в одно мгновение вспомнил эту девушку. Вспомнил, как я был чертовски зол на весь мир, когда мы с ней встретились. Вспомнил, как некрасиво нагрубил ей лишь из-за того, что она спросила, моим ли был тот стакан кофе, что она держала в руке... Да, это точно была та странная, но чем-то манящая к себе незнакомка.        Она сидела на скамейке в противоположном углу коридора. Вокруг никого не было, только я и она, прямо как в тот далёкий день. Я встал со скамейки и медленно приблизился к девушке. Она подняла голову и взглянула на меня.        — Удивительно, как судьба иногда сводит двух людей вместе, правда?        — Да, наверное… — неуверенно произнесла девушка. — К чему вы сказали это?        — Просто я не ожидал увидеть вас снова. Тем более здесь.        — Но мы раньше не встречались.        Я осёкся, допустив версию, что я мог просто ошибиться. Но потом повнимательнее рассмотрел девушку. Нет, я точно не мог ошибиться. Я не смог бы перепутать её внешность с внешностью другой незнакомки.        — Вы не помните меня? — удивился я. — Даже так?        Я сделал поворот вокруг своей оси и взглянул на собеседницу сердитым взглядом.        — Как вас зовут? Вы что, из Германии? Попахивает тонким немецким юмором, а вернее, полным его отсутствием.        Девушка смотрела на меня, удивлённо хлопая глазами. Я почувствовал себя неловко. Либо она действительно не узнала меня (в чём я сильно сомневаюсь), либо она снова пыталась пошутить и выставить меня полнейшим идиотом…        — Это слегка пугает меня, — сказала незнакомка тихим, но приятным голосом. — И… Я даже не знаю, что сказать.        — Вы правда не помните меня?        Она отрицательно замотала головой. В её глазах была всё та же серьёзность, что и полторы недели назад.        — Извините, — кое-как выдавил я. — Наверное, я всё-таки ошибся.        — Ничего страшного, молодой человек. Со всяким такое может случиться.        Я отошёл на пару шагов и, облокотившись на стену, принялся внимательно наблюдать за девушкой. Какая странная и интересная личность! Она была загадочной и таинственной, хотелось смотреть на неё часами, наблюдать за её действиями, следить за речью… Давно я не встречал таких людей, от которых за километр разит чем-то загадочным, даже можно сказать сказочным.        Через какое-то время моя незнакомка посмотрела на меня оживлённым взглядом и сказала:        — А всё-таки...       Но снова замолчала: из кабинета, напротив которого сидела моя таинственная незнакомка, вышла светловолосая девушка. Я опешил, когда увидел её, эта дама была просто поразительно похожа на Чарис! Я даже сначала хотел окликнуть её по имени, но вовремя осёкся. Не хотелось бы, чтобы моя незнакомка во второй раз сочла меня сумасшедшим.        — Мы можем идти, Эвелин, — сказала «Чарис».        «Значит, её зовут Эвелин», — сразу сообразил я. Эвелин… Чудесное и очень приятное на слух имя. Оно полностью характеризует своего носителя: такое же необычное и чертовски запоминающееся.        — Что сказал доктор? — спросила Эвелин, будто совсем забыв о том, что до этого хотела что-то сказать мне.        — Ничего хорошего, — выдохнула «Чарис». — Всё как обычно. Следующий визит он назначил на субботу. Я учусь в эту субботу, но постараюсь успеть, чтобы привезти тебя сюда. Поедем домой, мама с папой, наверное, уже заждались.        Они вдвоём двинулись вдоль коридора. Я смотрел им вслед. Походки у этих девушек были чем-то схожи, и мне в голову пришла мысль, что они сёстры. Удивительно разные, но всё-таки чем-то похожие…        Я вышел из медпункта только через час. Эмили, сделав мне укол, велела какое-то время не вставать, поэтому мне пришлось провести на кожаной кушетке добрые шестьдесят минут. Я лежал на животе, и мы с Эмили говорили. Мы даже не заметили, как за этим разговором прошло время.        — Ещё день, и мы закончим курс антибиотиков, — сказала моя медсестра, когда я собирался уходить. — Тебе становится всё лучше, и, я думаю, скоро мы с тобой расстанемся.        — С одной стороны это хорошо, с другой — не очень. Мне кажется странным, что я больше не буду видеть тебя каждый день.        — Но мы можем видеться где-нибудь ещё. Где-нибудь, только не в стенах этой больницы.        — Да… Но до этого у нас был веский повод для того, чтобы встречаться…        Я вышел из медпункта и достал из кармана розовый стикер, на котором был написан телефон Эмили. Безжалостно разорвав бумажонку, я бросил её обрывки на пол. Нет, я не позвоню Эмили, и мы больше не увидимся с ней. Я не собирался нарушать свою бесценную свободу, сковывая себя узами отношений. А я прекрасно знаю, к чему могут привести частые встречи! Нет, надо сделать шаг назад, пока не стало слишком поздно.        Сестра Эвелин буквально толкнула меня в бездонную пропасть воспоминаний. Я снова начал думать о Чарис — много думать о Чарис; и в конце концов я решил навестить её. Сейчас был конец месяца, и она как раз лежала на обследовании.        Покупая фрукты и цветы, я всё никак не мог прогнать из головы образ своей бывшей. Эти светлые волосы, привлекательные кудри, яркие, завораживающие глаза… Всё это казалось мне таким родным, таким близким, что я до сих пор не мог поверить, что мы с Чарис больше не вместе. Да, это было так. Хотя с момента нашего расставания прошло больше полугода…        Но я просто не мог понять, почему в моей душе сохранились чувства к этой девушке. Я старался убедить себя, что мы с ней больше никем друг другу не приходимся, что мы давно остыли друг к другу, что между нами больше ничего не может быть. Я мог убедить себя. Но моё сердце никого не слушало. И именно поэтому, может быть, я сторонился отношений с другими девушками: глубоко в душе я всё же хранил верность своей единственной и неповторимой Чарис.        Когда я вошёл в её палату, она сидели на кровати и читала. На ней был уютный домашний костюм, на ногах — пушистые тапочки.        — Логан… — проговорила Чарис, и на её лице просияла слабая улыбка. Она медленно закрыла книгу и отложила её в сторону.        — Привет, Чарис.        — Я не ждала, что ты приедешь.        — Почему?        Она пожала плечами.        — Ты не навещал меня уже около месяца, и я подумала…        — Что? — прервал её я. — Что ты подумала?        — Что ты забыл обо мне.        Я положил на кровать пакет, до отказа набитый фруктами, соками и йогуртом, и протянул Чарис букет лилий. Она с благодарностью приняла его.        — Я был немного занят, поэтому не мог к тебе приехать.        — Что-то случилось?        — Это не стоит твоих переживаний. Сначала я был в Лондоне, потом приболел немного… Сейчас пошёл на поправку и решил навестить тебя. И вот я здесь.        — Сильно болел, милый?        Она нежно погладила мою ладонь, и я, сам не знаю почему, убрал руку. Да, я был счастлив снова видеть Чарис, но её прикосновения… Они оказывали на меня странное влияние, даже, можно сказать, делали больно. Мне хотелось чего-то большего, чем этот простой дружеский жест, но я прекрасно понимал, что это «большее» уже невозможно. И это глупое слово! "Милый"… Чарис называла меня так, когда мы с ней ещё были вместе.        — Что-то не так? — обеспокоенно поинтересовалась она.        — Нет… Всё так.        Чарис какое-то время смотрела на меня, потом её брови приподнялись вверх, и она сказала:        — Я всё поняла, Логан.        — Что ты поняла?        — У тебя кто-то появился, правда? Поэтому ты так сухо и отчуждённо относишься к моим прикосновениям, к моим словам?        Я долго молчал, не зная, что ей ответить. Если скажу «нет», Чарис может принять мой ответ в качестве какого-нибудь прозрачного намёка. А что, если она продолжит вот так вот касаться меня, ласково ко мне обращаться? Что, если я потеряю голову и снова погружусь в эту бездну?..        — Да, — вдруг выдал я и сам себе удивился. – Да, Чарис, ты права. У меня есть кое-кто.        Она искренне улыбнулась.        — Видишь, это не так уж и сложно, правда? Я рада, что ты нашёл свою вторую половинку.        — Да, я тоже.        — Просто мне казалось, что до этого наши отношения были какими-то напряжёнными. Мне было неуютно. Мы вроде не вместе, но мне так странно видеть тебя рядом и… не целовать тебя. Даже не обнимать.        — Я долго привыкал к одиночеству. Если честно, меня даже тошнило, когда я ужинал едой из фургона.        Чарис засмеялась, и я грустно улыбнулся. Подумать только, что делает с людьми время! Ещё вчера, казалось бы, наши отношения были такими доверительными и нежными, а сейчас мы говорим совсем как чужие друг другу люди.        — Одно осталось неизменным, — сказала она и взяла в руки букет лилий. — Ты до сих пор приносишь мне мои любимые цветы…        — Да… Знаешь, это как-то автоматически получается. По привычке. Я уже сам полюбил эти лилии.        — А твоя девушка какие цветы любит?        Я хотел было спросить, какая к чёрту девушка, но вовремя остановился.        Немного замявшись, я ответил:        — Я ещё это не выяснил. Пока что придётся покупать для неё лилии.        Скоро Чарис сказала, что ей нужно выйти. В минуты её отсутствия я стоял у окна и, наблюдая за осенним, низко висевшем солнцем, думал о наших с ней отношениях. Они были какими-то запутанными, непонятными, и чем лучше я старался понять их, всё бессмысленнее они мне казались. Всё было сложно, хотя, казалось бы, куда проще? Что может быть прощу пустоты?        В дверь раздался торопливый стук, потом она распахнулась, и я услышал мужской голос:        — Дорогая, ты тут?        Это был доктор. Молодой, ещё зелёный доктор. Я посещал эту больницу полгода, но ни разу не видел здесь его. Мы с ним долгое время смотрели друг на друга уничтожающими взглядами, затем я сквозь зубы процедил:        — Чарис здесь нет.        Молодой человек вошёл в палату и прикрыл за собой дверь.        — А где же она?        — Вышла. Скоро будет.        — А вы ей кем приходитесь, позвольте узнать?        — Это так важно для её лечения?        — Это, чёрт возьми, важно для меня.        Я уже хотел ответить ему что-нибудь грубое, как в дверях появилась Чарис. Доктор, увидев её, сразу же привлёк к себе и поцеловал в щёку. Очевидно, он хотел показать, почему для него было так жизненно важно узнать, кем я прихожусь Чарис. Что ж… Это интересно.        Чарис оттолкнула от себя доктора и с опаской взглянула на меня.        — Что такое? — не понял парень и положил руку на её талию. — Почему ты отвергаешь меня, малыш?        Я чувствовал, что начинал краснеть от ярости и негодования.        — Не сейчас, Дейл. Не сейчас.        Дейл бросил на меня пылающий ненавистью взгляд, и я с вызовом поднял подбородок.        — Я его ни разу здесь не видел, — хмыкнул он. — Кто это? И что он тут делает?        — Слушай, — выдохнула Чарис и повернулась к доктору лицом. — Выйди на пару минут. Пожалуйста. Нам с ним нужно поговорить.        Дейл презрительно ухмыльнулся, но всё-таки вышел. Чарис молча взглянула на меня.        — Чёрт возьми… — проговорил я, схватившись за голову. — Лёжа один, в большом пустом доме, я тысячу раз проклинал себя, этот чёртов Лондон и эту дурацкую болезнь, потому что из-за неё не мог быть с тобой! Я забивал себя в угол мыслями о том, что ты лежишь здесь одна, скучаешь, и тебе даже некому слова сказать. Я чувствовал себя таким виноватым, что мне хотелось застрелиться! Я просто места себе найти не мог, постоянно думая о тебе и о твоём положении. Потому что если бы не я, тебя бы здесь вовсе не было!        — Логан…        — Заткнись, паршивая сука! Я ни о чём тебя не спрашиваю!        Я часто дышал и не мог прийти в себя от охватившей меня ярости. В палате было душно, я задыхался — то ли от гнева, то ли из-за плотно закрытого окна.        Чарис стояла с низко опущенной головой и еле сдерживала слёзы.        — Я думал, ты здесь страдаешь, — продолжал я, — думал, тебе плохо без меня. А у тебя уже другой! К тому же это твой лечащий врач! Что сделала с тобой жизнь! В кого ты превратилась? Признайся, ты с ним только на то время, что проведёшь в больнице? А на остальное время у тебя есть другой кавалер? Да? Да? Да?!        — О чём, ты Логан? — Голос Чарис сильно дрожал. — За кого ты меня принимаешь?..        — Кем ты себя выставляешь? Боже, да это просто уму непостижимо!        Я большими шагами направился к двери.        — Разве есть что-то плохое в том, что я нашла своё счастье? — тихо спросила она.        — Мы с тобой были по-настоящему счастливы вдвоём. Мы с тобой! А не ты с Мавериком, не ты с Дейлом и не ты с… кого ты там ещё себе нашла?        Чарис больше не сдерживалась, она рыдала.        — Ты обвиняешь меня непонятно в чём! — говорила она сквозь слёзы. — Между нами давно ничего нет и больше никогда не будет! Ты сам сказал, что у тебя есть девушка, и я порадовалась за тебя, Логан. А ты… Почему ты не можешь просто порадоваться за меня?        — Да потому что ни черта я не рад!        — А что нужно, чтобы сделать тебя счастливым? Что? Когда я узнала, что ты нашёл свою вторую половинку, я подумала, почему я не могу быть счастливой? Меня тоже убивает наша разлука. Представь себе! И я тоже страшно мучилась все эти полгода, да! Думаешь, ты один страдаешь, Логан? Думаешь, тебе одному больно? Как бы ни так!        Я не выдержал и со всего размаху залепил Чарис звонкую пощёчину. Девушка упала на кровать и, схватившись за щёку, в голос разрыдалась.        — У меня никого нет, — медленно выговорил я, чувствуя, как краснею от гнева. — Удивительно! Ты узнала о том, что я в отношениях и сразу же, буквально в ту же минуту решила закрутить роман с этим Дейлом? По-моему, ты немного завралась, Чарис!        — Пошёл вон! — закричала она, указывая на дверь рукой. — Пошёл вон отсюда, я больше видеть тебя не хочу!        Чарис взяла букет лилий и сердито бросила их мне.        — Никогда больше не возвращайся сюда, Логан. Никогда, слышишь?        Я в ярости бросил букет на пол и демонстративно притоптал его ногами.        — Это, — указал я на уже никому не нужный веник, — моя любовь к тебе.        В коридоре я столкнулся с Дейлом. Он схватил меня за воротник и гневно спросил:        — Почему она кричала?        — Иди сам у неё спроси, заодно и помощь окажи, ты же доктор.        — Стой на месте, ублюдок, я сейчас вернусь.        Дейл вошёл в палату.        — Да иди ты к чёрту, — тихо сказал я и, пытаясь прийти в себя, двинулся прямо по коридору. — Иди ты к чёрту вместе со своей Чарис, придурок.