***
Пришел в себя я, приблизительно через два часа, когда крохотная служанка уже хотела закрывать все пустующие комнаты на замок, но вскрикнула при виде меня. Только после того, как я отправился к себе в комнату, и посмотрел в зеркало, я понял, почему она так ужаснулась. Бледный как смерть, пустующий взгляд из-подо лба, растрепанные волосы и кровь на губах. Прямо чертов вампир, только серебряной палки в сердце не хватает. Хотя, возможно, она и есть, только глубоко внутри… Набрав полную ванну воды, я погрузился в теплую воду, и чуть было не застонал от блаженства. Пена, скрывающая мою ничем не выделяющуюся фигуру, запах вишневого геля для душа, и моя полупрозрачная душа не складывались воедино. Мысли вновь заполняли пустую, от переизбытка шока, голову. Не было вопросов вроде: «почему?», «за что?», «что со мной не так?», но все равно было слишком паршиво. Эта сделка, которая была выгодна только ему, могла решить мою судьбу. Втоптать свою гордость в грязь, или остаться на улице без гроша в кармане, и подыхать вместе с бомжами, зато с высокими моральными принципами. Мне всего 17. Умирать не хочу. Тем более таким путём. Но то, что он предлагает взамен на жизнь… И жизнью не назовешь. Он – муж моей сестры. Он – ее защита и опора. Если откажусь от этого, пострадаю не только я. А этого хотелось меньше всего. Тэён не виновата. Только не она. Она – смысл моей жизни. Она – луч солнца в той комнате, как бы банально это не звучало. Я должен защищать ее любой ценой, как тупой рыцарь стоять на месте, где ей угрожает опасность. Но лечь под ее собственного мужа, и если она узнает, сделать ей еще больнее, чем простое игнорирование от него… Это же будет предательство двух дорогих ей людей. Не хочу плакать. В любом случае, ей будет больно. И мне эту боль, как и полагается брату, придется сократить до минимума.***
Без стука, вламываюсь в комнату молодоженов, взглядом испепеляя каждый сантиметр этой обитель. Теперь оно мне противно до озноба в костях, ведь здесь живет моральный урод, что в любом случае запятнает честь нашей семьи. Впервые, наверное, за долгое время, я подумал о семье. Хах, забавно. Когда нависла угроза в виде похотливого петуха, я стал задумываться о том, как дорог мне миг, проведенный с этими тремя. Ведь в любой момент меня могли этого лишить. - Что-то не так? Чанёль? Сестра выбежала из-за двери, откуда валил пар, и, накинув на плечи халат, скрыла сексуальную ночную. Зря стараешься малышка Тэ, он явно тебе не по зубам. - Где этот хмырь? - Кто? - Муж твой, спрашиваю, где? Ярость уже переходила все границы, а еще и миссис Пак здесь со своими глупыми вопросами. Естественно, не виновата она, что ее муж кретин, но сорваться на ком-то нужно было. Ошарашенная моим тоном, она указала на шкаф. Длинная темная лестница вела в подвал, причем, хорошо обустроенный. Как я и думал. Ворвавшись в его личное пространство, о чем он, наверное, никогда бы не подумал, потому что не прикрыл дверь, я быстро нашел его за письменным столом, что-то рассматривая на ноутбуке. Удивившись моему вечернему визиту в пижамном костюме, он резко закрыл ноутбук, видимо, мне нельзя еще видеть то, на что он с таким любопытством смотрел, и просверлил меня взглядом. Вот не стоит. Злиться сейчас должен я. - Я согласен. Давай свой контракт. Эти слова, кажется, совсем выбили его из колеи событий. - Я дал тебе два дня для раздумий, отказаться потом – будет невозможно. Да и уж очень я хочу посмотреть на тебя тогда, когда в твоем теле будут бороться гордость и разум. Такие чувства доставляют мне некое удовольствие. Садист. Вот только не на того напал, дяденька. - А я уже принял решение, и менять его не собираюсь. Но у меня есть еще одно условие. Он кивнул, будто заранее соглашаясь. - Вдруг кому-то взбредет нарушить установленные рамки, тогда кто-то из нас немедленно покинет дом под любым предлогом. Если я не буду тебе повиноваться, то ты раскроешь все свои козыри, и выиграешь от этого, выставив меня за дверь. Но если ты причинишь моей сестре, хоть грамм боли, я лично проконтролирую, чтобы твои вещи летели со второго этажа быстрее звука. Вот честно, он не ожидал от меня такой уверенности в действиях, это читалось по глазам, хотя лицо, вновь не выдавало никаких эмоций. Наконец, вздохнув, он согласился, приписывая этот пункт на листок. Один вариант он вложил мне в руку, второй же лично подписал. Позже мы поменялись. Сделка заключена. Берегись, Бэкхён. Не думай, что я сгоряча все это подписал.***
Когда я чистил зубы, утром следующего дня, все-таки пришлось признать, что вчера ляпнул «согласен» сгоряча. Ведь эти два дня приставать он бы не стал. А так только ускорил падение своей самооценки и возвышению статуса ночной бабочки. Только с его-то характером, вряд ли это будет иметь отношение к ночи. Выдохнув, и отложив бедную щетку, которую насиловал, чуть ли не 30 минут, рухнул в не заправленную постель, чтобы хоть немного продлить блаженство сна. Но похоже не судьба. - Господи Чанёль, ваш отец вызывает вас к себе. – В комнате уже каким-то образом стоял среднестатистический мужчина лет 30, с зализанной челкой вверх, и кланялся моей постели. В этом мягком голосе я признал того человека, что встречал нас у дома, но стоило на него взглянуть, как слово «дворецкий» тут же отпадало. Изысканная рубашка фиолетового цвета с длинным рукавом, застегнутая на все пуговицы. Поверх нее тряпичный пиджак из легко мнущейся ткани, но на нем не было, ни складочки, до чего идеально и приторно. То-то в интерьере этого замка я чувствую что-то знакомое. - Хорошо, уже спускаюсь. Натянув джинсы и футболку, я быстро направился вслед за этим мужчиной, пока не одернул себя. Этот садист тоже может там быть, нельзя давать ему хотя бы повод, чтобы подумать обо мне не как о брате своей жены. Оставив этого приторного человека за дверью, я сменил свой наряд, стиль, прическу, - все, что можно было, сменил. Теперь, покрасовавшись у зеркала, можно и идти. Свитер до колен, потертые штаны неизвестно какого века, растрепанные волосы, и тапочки, как на рынке. Я кстати тоже не в курсе, откуда, они могли появиться в доме солидного человека. Как только се облачение увидел поджидавший меня шатен, он томно выдохнул, но, правда, промолчал. Хорошо. Догадливый. Спускаясь по лестнице, я все осматривался по сторонам, что самому не попасться зверю в лапы. На удивление было все спокойно, слишком спокойно. Даже подозрения появились. Впервые очутившись под лестницей, где располагалась обитель дьявола в виде моего старика, я даже ахнул. Сначала длинный коридор с множеством антиквариата, потом – небольшая приемная с секретаршей, черт возьми, прямо как в офисе, только еще напыщеннее, но по-домашнему. Через комнату уже и сам кабинет встречал с распростертыми объятиями. А в нем… Сидел отец, сестра, и этот…как его. - Проходи, сынок. Ну, я и прошел, правда, сначала очухавшись от этого теплого прозвища, которым меня никто и никогда не называл. Присев на диван, и не заметив косых взглядов всех присутствующих, я вопросительно поднял голову. - И так, дети мои, я собрал вас… Перебили эту ничуть не благоразумную речь смешки с трех сторон. Видимо, я не один посчитал его обращение к нам, как святого отца к исповедующимся. - Я все-таки продолжу. И так, совсем немного времени прошло с тех пор, как вы связали себя узами брака, - ага, и меня заодно, - но это еще не все преграды, которые вы должны будете преодолеть. – Он назвал брак – преградой?..- Например, одной из таких, сейчас является любовь прессы. Надеюсь, вы понимаете, что с журналистами нужно быть покладистыми, чтобы не оборачиваться назад при каждом своем движении. – Легкий смешок, и меня передергивает. Я еще не связывался с желтой прессой, и не планирую в ближайшие лет 20. Надеюсь, они не подозревают о моем существовании. – Вы должны на ближайшем благотворительном вечере представить нашу семью. Втроем. Последнее слово как приказ, от которого похолодели пальцы на руках. - У вас есть 4 часа на сборы. Время пошло. Вот что первым делом нужно сделать, когда тебя заставляют идти на скучнейшие посиделки богатых людей? Воспротивиться. Получить пинок под зад. И идти собираться. Все так и было. Сначала душ. Освежающий, чтобы не выглядеть сонным принцем. Потом, уход за волосами и выбор одежды. Ну, вторым мне заниматься не пришлось, поскольку Тэён подослала слуг, и те выбрали мне костюм, который будет в тон к ее платью. Чего-то я не понял, а муж ей тогда зачем? Опять на мне отыгрывается, коза. - Я готов. Сказал это в пустоту, и перевел взгляд на часы. Еще два часа до выезда. Зачем нам дали так много времени? На моральную подготовку? Господи, лишь бы меня пронесло на этом вечере, и он ко мне не лез. Убив свое время за просмотром новостей в социальных сетях, я все-таки вышел без 10 шесть. И не опоздал, и не рано. В коридоре никого не оказалось. Только, когда часы пробили 6, я не выдержал и высунул свой нос на улицу, притормозив у машин. Время безбожно подгоняло, а эта сладкая парочка даже не удосужилась появиться в назначенное время. Холоднее, что ли стало? - Чанёль, давно ждешь? Уж подольше вашего. Из-за двери вышла пара молодоженов, совсем не спешив на вечер, который уже вот-вот и начнется. Бесят. - Господа, не соизволите поторопиться? Поймав глаза, полные недоразумения, мне вдруг все стало ясно. У девушек свой счет времени. Хорошо хоть, что малышка Тэ не отойдет от своего личного украшения ни на шаг, из-за предстоящих гарпий на благотворительном аукционе, мне же легче. - Ой, кажись, ключи от машины оставила на полке. Я сейчас. Такой комок подошел к горлу, когда она предательски бросила меня на съедение своему мужу, что только и оставалось, шумно выдохнуть. - Да не съем я тебя, прекрати вздыхать. - А я пока что и не переживаю по этому поводу. – Оу. Заинтересовал? Главное, не взболтнуть ничего лишнего, и аккуратно намекнуть о том, что еще, по крайней мере, два дня я неприкосновенен. – У меня же в запасе целых два дня, в течение которых ты даже пальцем до меня не дотронешься. Почему его взгляд кажется таким удивленным, хотя ни одна мышца в это время не дернулась? Неужели, не ожидал от меня такой сообразительности? Ха! Я еще не так могу. - Значит, наша сделка начинается через два дня. – Он незамысловато поправил галстук, хотя тот явно не мешал. – Как скажешь. От одного такого тона в дрожь бросает. Вот почему мой язык никогда не может вовремя остановиться? Мазохист, ей Богу.***
Наша парковка в 50 метрах от главного входа была впечатляющей. Теперь я понял, почему Тэён все-таки не стала подъезжать слишком близко. Репортеры быстренько бы написали статью о ее купленных правах, в которых я даже не сомневался. - Ну что? Улыбка. Пошли. Чанёль, стой рядом, чтобы мое платье гармонично смотрелось с твоим костюмом. Все-таки ее упрямство иногда добивает. Схватив меня за руку, и притащив к себе с одной стороны, а мужа с другой, она довольная вышла в свет софитов. Я уже хочу отсюда уйти. Много популярных и значимых людей, пресса, журналисты из известных журналов, прямая трансляция на каком-то канале, ведущие… Бррр. Не люблю светскую жизнь. Много шума не по делу. Все-таки здесь собрались помочь несчастным людям, а не нарядами похвастаться. Тем не менее, пришлось на несколько минут замереть, и выдавить из себя, скорее оскал, чем улыбку. У двух мои братьев по несчастью все получалось гораздо лучше, они так хорошо играли влюбленную парочку, что так и хотелось выкрикнуть стае пираний, вроде этого: « Бэкхён – гей». Вот серьезно, я даже было подумал рот открыть, пока не увидел томный взгляд в мою сторону. Беда-а. Оказавшись в светлом и заполненном народом помещении, самые богатые платили взносы, не дожидаясь аукциона, потому что отчасти там продавались ненужные никому вещи. Но светские львы и львицы пытались завоевать внимание публики, даже под таким ангельским предлогом. Поэтому, на благотворительные аукционы, где точно были бы камеры, съезжались тысячи. А на самые обычные приемы для помощи детей, все несколько десятков человек. Только их и можно было уважать. Я только их и уважал. Вся семья двинулась в сторону столика с нашими именами и тремя стульями. Небольшой звонок, или удар гонга, привел всех гостей в чувства, и они тоже поспешили рассесться. Зал был огромным. Белые тона, в стиле модернизма, классическое украшение и минимализм добавляли изыска сему торжеству. - Дамы, и господа… Ведущий, который вышел на импровизированную сцену, сделал особый знак руками, и помещение, где от любой лампочки исходил максимальный поток света, вдруг накрыла темнота. Я уже говорил, что обожаю темноту? Не в этом случае. Все прожектора были направлены лишь на мужчину, который монотонно читал слова с листика, а все, что удавалось увидеть, находилось в 50 сантиметров от себя. Такой расклад, притом, что Бэкхён и Тэён рядом, меня не устраивал. Умудрился же сесть между ними. Теперь, налево пойдешь – сестру найдешь, а направо слиняешь – девственность потеряешь. Причем не ту, о которой мечтают с четырнадцати лет. Нет. - Что будем покупать, добры молодцы? - На что деньги захочу потратить, на то и будем. Я сразу повернул голову в его сторону. Стоп. С чего это вдруг, в его голосе такие нотки удовольствия? Не к добру это, не к добру. Жаль, что я не могу увидеть его лица, хотя, даже глядя на него, я точно не могу сказать, что он чувствует, или, о чем думает. Это просто не в моих силах. Наконец-то прозвучала торжественная речь, и первые лоты ушли как по маслу. Не было баснословных денег, потому что и предметы не отличались какой-либо ценностью, просто уходить с аукциона с пустыми руками – было признаком плохого тона. Так написано в книжке «Этикет дворянства». Чего люди только не выдумывают, чтобы стянуть денег с богачей. - 300$! Поскольку, этот голос я уже узнаю везде - машинально повернулся в этом направлении. Как и ожидалось, Бэк поднял свою светящуюся табличку с номером 26, и быстро опустил ее назад. Он отдает такую большую сумму за картину с парой мазков разных цветов. О, высокое искусство, дай же понять тебя! Почему невероятные картины на жилых домах, или просто стенах, считаются – вандализмом, а работы, выставляющиеся в музеях, на которых непонятные твари скачут туда-сюда, называют – искусством? - Продано, мужчине за 26 столиком. Вы заберете картину сейчас, или вам доставить ее по указанному адресу? - Сейчас. Поднимайся, вставай, и забери картину. Быстро. Ну вот, за что мне это? Уже собираясь послушно выполнять его приказ, я встал, как меня одернули обратно. - Не ты. Она. – Он глазами, чуть приподняв подбородок, указал на блондинистое чудо в дорогом платье, сидящее рядом. Похоже, на нас посмотрели все. Муж, приказным тоном, сказал своей жене забрать картину. Как будто, она была служанкой, которая не смела, ему перечить, или предметом дорогой мебели, которую можно сломать, и ничего не случиться. Повисла тишина. Видимо, Тэён не до конца поняла, что происходит. Да и все в этом зале тоже. Мне лишь только и оставалось, поворачивать голову то туда, то сюда, чтобы предпринять хоть какое-то решение. Я даже было подумал самому забрать картину, и сделать вид, что ничего не было, и всем привиделось, но меня останавливала нежная, но сильная мужская рука, схватившая меня за плечи. Наконец, моя сестра встала со стула, и с гордо поднятой головой, прошла между столами. Меня пугало, что все за ее спиной присутствующие, просто перешептывались, хотя раньше боялись и слово молвить против наследницы. Нет. Таким наплевательским отношением он погубит уважение, признательность, страх перед ней. Ничего не понимаю. Бэкхён так поступил еще три раза. Ваза, картина, глиняные поделки, и самодельное серебряное кольцо с мелкой резьбой. Все это стоило чести малышки Тэ. У меня чуть слезы не наворачивались, когда она в очередной раз с невозмутимым лицом ходила забирать эти экспонаты. Не представляю, как ей было трудно пересилить себя, и не начать истерику. Косые взгляды, осуждающее отношение, даже презрение за то, что она выполняет приказы мужчины, хотя некоторые из этого гнилого общества раньше считали ее феминисткой. Последующие 30 секунд, я просто сверлил его взглядом, пока на его благородном лице не засияла удовлетворенная улыбка. Нет. Это невозможно. Это что? Моя месть? Он мне отомстил. Отомстил так, чтобы мне действительно было паршиво. Я виноват перед ней. Это все из-за меня. Из-за моей наивности и веры в людей, теперь у сестры не будет настоящих друзей, и даже просто уважения с их стороны. Решил задеть за живое. У него это получилось. Даже если бы он заставил меня при всех этих людях и папарацци вылизывать ему ботинки, это не было бы так горько. Осознавать, что из-за тебя поплатился родной тебе человек, еще хуже. Когда он в очередной раз хотел поднять табличку, а это было видно по ее исходящему свету, я резко схватил его за руку, и притянул к себе. Так, чтобы он смог различать все мои эмоции. Прося, нет, умоляя, я смотрел на него и мотал головой, не в силах что-либо сказать. Он и сам все понял. Откинув в сторону это белую штуку с номером, он довольно расслабился на стуле. Победа. Да, он победил. Поиграв на всех чувствах, которые только возможны были. Да, я признаю, что был повержен своим же комплексом младшего брата. - Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, так легко не отделаешься. Бэк сказал это так, чтобы его слышал только я. Да даже, если бы кто и услышал, он бы не понял откуда идет этот звук, потому что в зале все еще было темно. Неожиданно в помещении запахло шоколадом. И не простым. А невероятно дорогим. Такой, папа привозил лишь на праздники из Швейцарии. Сказать, что у меня слюна текла по лицу, - ничего не сказать. Я все вынюхивал этот чудесный запах, потому что увидеть, кто же его взял, было чем-то нереальным. Только, когда мимо нас прошмыгнул парень с белым фартуком, я понял, что это – официант, и именно с его подноса доносится этот дурманящий запах. Не знаю, каким способ, но брюнету, который сидел слева, удалось схватить кого-то, и взять один десерт с подноса. Эгоист. Мог бы взять и три, раз так подфартило. Это оказались шоколадные кексы, размером в орех, полностью покрытые шоколадом. Напоминало конфету. Хотя запах теста я все-таки заметил. - Хочешь? Это он сейчас мне, что ли? Да я жизнь готов отдать за это произведение искусства! Но выдавать такое – нельзя. Поэтому, отделавшись неуверенным кивком, я уже потянул руки к неизведанной слабости. Меня привели в себя, ударом по кисти. Не скажу, что это было больно. Действие, которое показывало мне свое настоящее место. Унизительно. Но. Это же шоколад. Все можно стерпеть. Он протянул мне эту еду Богов сам. Без моей помощи, одним движением, он открыл мой рот, и запихнул туда коричневый комочек. Я прикрыл глаза от удовольствия. Это совершенство кулинарии начало таять во рту, едва туда попавши. Неистовый вкус дорого шоколада, правильный рецепт, удачное исполнение. Все это, сотворило просто невероятный десерт. За такое и душу Дьяволу можно продать. Но кое-что меня смутило. Когда это чудо практически растаяло во рту, в нем осталось что-то мягкое, но имеющее форму. Такой странной консистенции. И…движущееся? Когда я открыл глаза, не поверил им. В моих губах, наполовину, было засунуто два пальца Бэкхёна. Это было настолько неожиданно, что я просто не знал, что делать. Подушечками пальцев, он будто массировал мой язык. С похотливым взглядом, с явным желанием, и нескрываемым удовольствием. Это выбило из колеи событий. В полном зале людей, где вовсю шли торги, он занимался таким…со мной. То медленно вынимал их, оставляя влажные следы на губах, то засовывал, чуть ли не до глотки, вызывая у меня рвотный рефлекс. Наслаждаясь, унижая меня этим, и не задумываясь, что сестра сидит рядом, и может все увидеть, он просто продолжал играть с моим языком, параллельно облизывая своим высохшие губы. - Дамы и господа. Спасибо, за то, что остались неравнодушны, и пришли. Аукцион закончен. Вместе с этими словами, в помещении воцарился свет. Протерев глаза от яркого освещения, я осознал, что Бэк рядом уже стоит с невозмутимым лицом, и языком проводит по пальцам, испачканным в шоколаде. Которые только что были…во мне? От этого действия остались лишь воспоминания, влажные, припухшие губы и не скрывающий ничего, румянец. Я обернулся в противоположную сторону, и наблюдал за опустошенной сестрой. Она ничего не видела, судя по ее спокойному виду. Но. Эта отрешенность от мира и униженность, просто не давали покоя. Надеюсь, теперь, когда эта тварь заполучил то, что хотел, он постарается исправить ситуацию. А если не догадается, придется действовать самолично. Все-таки какой-никакой, а я – второй наследник нашей семьи. И у меня тоже имеются связи. Нужно восстановить репутацию властной стервы Пак Тэён, и вернуть потерянное. Завтра же этим займусь.