Два мира. Том 1

      — Добро пожаловать! — услышав тихий перезвон колокольчика, бодро воскликнула официантка, разворачиваясь ко входу.       — Да, да, — проговорил, заглядывая внутрь придорожного кафе, Кисаме. — Принеси чая и поесть чего-нибудь.       — Сейчас, — кивнула официантка и поспешила на кухню; на резкость его тона она не обратила внимания и продолжила улыбаться. Такие девчонки, считал Кисаме, по-своему даже мудры: им постоянно приходится обслуживать путников, в том числе и шиноби, поэтому прекрасно знают, что грубят те в большинстве своём не от желания: тяжёлая жизнь и дальние переходы на голодный желудок ещё никому не придавали вежливости.       Прислонив к стене за столом в самом углу заведения Самехаду, Кисаме устроился на лавке. Он видел, как, пока жарилось мясо, официантка украдкой поглядывала на него: со смесью любопытства и некого более меркантильного интереса, но без брезгливости, хотя он и снял уже шляпу, и стало видно его лицо с голубовато-серой кожей и жабрами.       — Вот, пожалуйста, — подойдя, девушка выставила с подноса на стол чашку ароматного чая и тарелки с мясом, рисом и овощами.       Скользнув взглядом по овощам, Кисаме криво усмехнулся и хотел отодвинуть их от себя, но в последний момент передумал и просто кивнул официантке, отпуская её.       Только было Кисаме, уставший и голодный, взялся за мясо, его сочли нужным прервать.       «Ну как?» — прозвучало в его голове.       «Выглядит вкусно», — отозвался он, подцепляя палочками кусок.       Лидер на миг завис.       «Учиха Саске?» — осторожно поинтересовался он.       «Мясо», — хмыкнул Кисаме, отправляя еду в рот.       «Фу ты. Больше не пугай меня так, Кисаме».       «Да блин, Яхико, ты просто офигеть как вовремя, — проворчал он. — Я только пожрать сел».       «Ну прости уж, — протянул Лидер. — Проверка связи».       «Когда ж ты уже наиграешься?»       «Чую, никогда».       Кисаме усмехнулся. Такой вариант главы организации ему нравился куда больше, чем предыдущий.       «Ты вообще где сейчас?» — полюбопытствовал он, чтобы нескучно было жевать.       «Посреди какого-то леса, — откликнулся Яхико. — Хотя, у меня такое чувство, что вся Страна Огня — одна сплошная чаща».       «Ну почти, — мысленно засмеялся Кисаме. — Порой бывают островки цивилизации… Мы с Итачи-саном её всю исходили», — зачем-то добавил он.       «Знаешь, мне уже очень хочется познакомиться лично с этим вашим Итачи. А то что ты, что Конан постоянно о нём говорите».       «Ревнуешь?» — ехидно поинтересовался Кисаме, отхлебнув чая.       «Вот ещё, — фыркнул Лидер и спросил, явно чтобы перевести тему: — Ты уже нашёл след Саске?»       «Ну почти, — уклончиво ответил Кисаме. — Направление правильное, я уверен».       «Хорошо, — мысленно кивнул Яхико, — как будет что-то интересное, сообщи. И приятного аппетита».       «Спасибо», — отозвался Кисаме.       На «рыжего жмура», как добродушно окрестил Лидера Хидан, Кисаме не мог нарадоваться. За фразу из серии «Ну почти нашли» от Нагато подчинённых непременно ожидала бы головомойка, а Яхико на таких вещах не заморачивался. Конечно, особо затягивать с поиском Саске Кисаме и сам не собирался, но не мог не признать, что без постоянных напоминаний о необходимости поторапливаться с выполнением миссии жизнь стала намного приятнее.       Мясо в тарелке как-то неожиданно быстро закончилось, и Кисаме пришлось заказывать вторую порцию. Пока он ждал, его взгляд, бесцельно поблуждав какое-то время по пустой забегаловке, наткнулся на нетронутую тарелку с овощами. «И что Итачи-сан в них находит? — подумал он, беря палочками лист салата и придирчиво его разглядывая. — Трава травой, от такой жратвы и замычать недолго».       Сразу же представился напарник… мычащим. Кисаме стало смешно.       — Пожалуйста, — сказала официантка, ставя перед ним новую порцию. — А почему вы овощи не едите?       — А тебе-то какая разница? — спросил Кисаме без недовольства. — Всё равно ведь за них заплачу.       — Мне просто интересно, — пожала плечиками девушка. — Зачем-то же вы их заказали… точнее, не отказались от них, когда я принесла.       — Привычка, — хмыкнул Кисаме, отворачиваясь от неё.       Кисаме не соврал: останавливаясь во время путешествий в подобного рода заведениях, они с напарником делали почти всегда один и тот же заказ: рис для обоих, мясо для Кисаме, овощи и, в лучшем случае, какая-нибудь рыба для Итачи. Их шаринганистая светлость, видите ли, не ела мясо — хотя Кисаме просто не понимал, как можно не любить сочный стейк, в который так приятно впиваться зубами, ощущая, как по подбородку течёт жир, а иногда и кровь… А Итачи всё равно каждый раз, пока напарник наслаждался барбекю, жевал свою морковку с капустой, даже не представляя, похоже, как забавно это выглядит со стороны.       Любой нормальный человек, наверное, счёл бы его за такое полнейшим безумцем, но Кисаме вообще считал Учиху Итачи довольно забавным малым.       Протянув руку к чашке, Кисаме вдруг остановился, пытаясь понять, откуда это чувство, что чего-то не хватает. С минуту он думал над этим, а затем, вновь посмотрев на свою руку, понял: лака. Едва вернувшись на пост главы Акацуки, Яхико волевым решением отменил негласное правило о необходимости красить ногти, что и Кисаме, и Какудзу с Хиданом восприняли с энтузиазмом.       Отправив в рот очередной кусок, Кисаме подпёр рукой голову, предаваясь воспоминаниям о том, с чего вообще пошла эта эпопея с лаком. Началось всё в один далёкий вечер лет восемь назад. За окном лил дождь (что, впрочем, для Страны Дождя неудивительно), и на базе было весьма сыро и тоскливо. Лидера, конечно же занятого сверхважными делами, с ними как всегда не было, и в убежище находились, кроме Кисаме, ещё Какудзу, зашедшая по делу Конан, да Сасори с Орочимару.       Делать было решительно нечего, и Сасори предложил перекинуться в карты. На желания (в этом он не изменился совершенно: что тогда, что сейчас не играет ни во что чисто на интерес). Чтобы не помереть со скуки, пришлось согласиться. Отказался только Орочимару — словно знал, гадёныш, чем всё кончится! — но посмотреть всё равно остался.       В тот раз Конан разделала их в пух и прах: и опытного (к девяноста годам становишься опытным практически во всём) Какудзу, и самого Кисаме, неплохо поднаторевшего в таких вещах за время жизни по казармам Скрытого Тумана, и даже чёртова гения карточных игр Сасори. А девчонка вообще хороша: это надо ж было придумать в качестве желания, чтобы все проигравшие полгода ногти красили! Хотя это целиком и полностью вина Какудзу: едва взявшись за управление финансами в организации, он, тщательно проследив, кто на что тратит деньги (тоже имела место отдельная эпопея, закончившаяся боем между ним и Сасори с Орочимару), заявил, что Конан следовало бы вычеркнуть из расходов всякие бабские примочки, ибо «внешность для шиноби не главное, чем тратить время на макияж, лучше бы лишний раз потренировалась». Конан промолчала, но обиду затаила и решила отыграться таким образом: знала ведь, что товарищи, раз уж проиграли, желание выполнят.       В общем, и ладно бы, пережили, даже Сасори, хотя ему приходилось похуже других из-за постоянных подначек Орочимару. Но нет же — именно тогда в Акацуки угораздило прийти Учиху.       Кисаме ухмыльнулся. Да уж, Итачи в тринадцать лет был просто что-то с чем-то. Мальчишка в форме АНБУ Конохи, с покрытой кровью катаной в руках и маской непроницаемости и спокойствия на лице — уже тогда непревзойдённо гениальный и опасный… и страшно наивный в бытовых мелочах.       Итачи всегда был очень наблюдателен, сразу приметил, что все в Акацуки (даже Орочимару, хотя почему это делал он, никто так и не выяснил) красят ногти. Похоже было, что Итачи это всерьёз заинтриговало. Всё-таки у каждого из них послужной список — мама не горюй, а тут такая… хрень. В общем, любопытство с гордостью боролись в нём долго, почти месяц, а затем как-то раз, когда на базе остались только они двое и Сасори с Орочимару, взял да и спросил об этом.       Положение было, мягко говоря, неловкое. Как объяснить парню феномен лака на ногтях, не знал никто (по сути, никто и не предполагал, что он спросит). Кисаме тогда просто сделал вид, что крайне заинтересован потолком. Сасори тоже молчал, он из-за гордости своей не мог признаться, что сдул в карты девчонке. Тут, естественно, не преминул прийти на помощь Орочимару и объявил сосредоточенно внимавшему ему Учихе, что это, мол, традиция в организации такая, своего рода обряд.       Что самое потрясающее, Итачи поверил и на следующий же день, вооружившись баночкой лака, вежливо одолженной у напарника, принялся со всей своей педантичностью осваивать новый вид мелкой моторики. Собственно, когда парень час спустя предстал перед товарищами с идеально, точно по трафарету накрашенными ногтями, уже никто не нашёл, что сказать: Кисаме было просто ржачно, он из последних сил держался, а Сасори конкретно завис и молча разглядывал ногти Итачи. Орочимару же, гаденько ухмыляясь, посчитал за лучшее поскорее убраться с базы, пока его напарника не отклинило и он не дотянулся до своих свитков с марионетками.       Потому что все поняли уже тогда: единожды приняв что-то за постулат, будь то правила выживания или необходимость красить ногти, Итачи ни за что не отступится от этого. Чтобы убедить его в неверности правила, приходилось приводить кучу доводов, поэтому в случае с лаком Акацуки тупо забили: куда проще было смириться и перевести выдуманную Змеем традицию в разряд реальных, чем доказать парню, что это была лишь шутка (признаваться, что проиграли Конан, все они, даже Какудзу, упорно отказывались).       Впрочем, так с напарником Кисаме во всём: если Учиха Итачи за что-то взялся, врождённый перфекционизм не даст ему спать спокойно вплоть до момента безоговорочного достижения цели. Какой-то сенбон не идеально прям, а едва заметно загнут — на выброс. Катана затупилась — Итачи ни за что не ляжет спать, пока не наточит. После боя на плаще чуть приметное пятнышко крови — отстирает, чёрт возьми, а ещё нос наморщит и скажет Кисаме немедленно вычистить ошмётки врагов из Самехады.       В такие моменты Кисаме с себя просто диву давался: он, один из Семёрки Мечников, прозванный Демоном Кровавого Тумана — и вдруг слушается этого мальчишку безо всяких вопросов. Почему? Наверное, потому, что напарник сильнее его. А ещё умнее. И мудрее (не в быту, конечно, но в каких-то глобальных вещах уж точно). Потому что Кисаме с самого начала, с того их первого разговора об акулах, смерти и познании человеком своей истинной сущности проникся невольным уважением к парню, которого ему дал Лидер в напарники. Как шиноби Итачи производил неизгладимое впечатление, и Кисаме стало очень любопытно, в кого же вырастет этот тринадцатилетний мальчик, уже тогда рассуждавший, как Каге.       А потом пошёл быт — и вот тогда-то Кисаме по-настоящему открыл для себя Итачи. Для него, например, было совершенно нормально растолкать напарника посреди ночи только чтобы обратить его внимание на редкого зверя, звездопад или ещё какую подобную фигню. Или спросить что-нибудь из разряда «Зачем Самехаде рот и что у неё внутри?» или «Каково это, иметь жабры?». Или прийти во время отдыха на базе в комнату Кисаме и, обведя помещение неудовлетворённым взглядом, заявить на полном серьёзе, что испытывает крайнюю неловкость оттого, что напарник позволяет себе жить в таком бардаке.       Конечно, всё это пришло не сразу. Немало времени потребовалось двум нукенинам на то, чтобы притереться друг к другу, перестать воспринимать напарника как противника и потенциальную угрозу. По-настоящему доверять друг другу они стали лишь спустя года полтора или два совместной работы, но даже тогда Кисаме продолжал чувствовать, что Итачи имеет от него секреты. Впрочем, так осталось и по сей день; несмотря на то, что только перед Кисаме Итачи позволял себе быть хоть немного собой, не всегда держаться того образа холодного и безразличного отступника, что примерял на себя с самого момента вступления в Акацуки, Учиха по-прежнему продолжал хранить многие тайны.       Кисаме не винил его: быть до конца честным с кем-то, похоже, являлось слишком сложной задачей для Итачи, привыкшего справляться со всем в одиночку. Даже только придя в организацию, он никогда не просил поблажек или скидок на возраст. Когда же несколько лет назад стало понятно, что он серьёзно болен, Итачи фактически заставил Кисаме дать слово, что тот не скажет никому. И до сих пор об этом не знала ни единая душа, кроме Кисаме и Сасори, которого Итачи вынужден был посвятить в свою тайну: кукловод — единственный человек в Акацуки, способный помочь ему с лечением, а обращаться к посторонним нукенин, за голову которого дают целое состояние, просто не может себе позволить.       При воспоминании о Сасори Кисаме невольно нахмурился. Раньше он относился к тому, что кукольник лечит напарника, в целом спокойно, но теперь это вызывало у Кисаме смутную тревогу. С Сасори он знаком уже чёртову уйму времени и хорошо представляет, что от него можно ожидать — точнее даже, чего не стоило ожидать уж точно, а именно беспричинной доброты. Сасори во всём ищет выгоду для себя, и то, что он без каких-либо условий согласился помогать Итачи, казалось Кисаме по меньшей мере подозрительным, поэтому он никогда не ослаблял бдительности в отношении марионеточника. Сасори это прекрасно знал; ещё он наверняка понимал, что в случае чего Кисаме попросту переломит ему хребет, поэтому если даже и имел какие-то грязные планы, не решался претворять их в жизнь. Но теперь…       Кисаме раздражёно потряс головой. Он что, мать Учихе, чтоб такими мыслями париться? Напарник и сам с кукольником справится, не дурак ведь, сам всё про него прекрасно знает, да и осторожности ему не занимать…       Стоявшая возле стены Самехада вдруг зашевелила под бинтами чешуёй и тихо заворчала. «Что-то учуяла», — понял Кисаме. Поднявшись со скамьи, он положил руку на эфес — и довольно оскалился.       Быстрым глотком допив чай, он закинул меч за спину и, бросив на стол деньги, вышел из забегаловки. Внимательней прислушавшись к ощущениям Самехады, Кисаме направился, игнорируя дорогу, прямиком через лес, в погоню за источником чакры, привлёкшей внимание его меча.

***

      За прошедшие с их встречи три года Учиха Саске сильно изменился. Он больше не был тем самонадеянным мальчишкой, который, очертя голову, кинулся с Чидори и криками о мести на старшего брата, едва его завидев. Теперь перед Кисаме стоял настоящий шиноби, сильный и опасный, несмотря на возраст, не рвущийся в битву, но готовый дать отпор.       — Ну здравствуй, Саске-кун.       — Хошигаке Кисаме, — пацан говорил холодно, внимательно глядя на преградившего его команде дорогу Кисаме. — Что тебе нужно?       — Всего лишь поговорить, — отозвался Кисаме, всем видом демонстрируя миролюбивый настрой.       — Что-то Акацуки зачастили с разговорами, — хмыкнул светловолосый парень, показавшийся мечнику смутно знакомым.       — Дайте-ка угадаю, — Кисаме вновь повернулся к Саске, решив подумать, где видел его спутника, позже, — к вам приходил такой странный парень в плаще Акацуки и оранжевой маске, так?       — Так, — почти не разжимая губ, произнёс Саске, продолжая рассматривать потенциального врага.       — Не советую вам прислушиваться к его словам, — Кисаме был раздосадован тем, что Обито добрался до пацана первым, но виду не подал. — Он предатель и лжец, и доверять ему уж точно не стоит.       — Хочешь сказать, что мы должны доверять тебе?       — Тебе решать, доверять мне или нет, — пожал плечами Кисаме. — Но из солидарности с братом Итачи-сана хочу предостеречь от следования за Учихой Обито.       От него не укрылось, что при упоминании брата Саске чуть приметно вздрогнул, а в его глазах, пока ещё чёрных, колыхнулось какое-то чувство, совершенно неожиданное оказавшееся не ненавистью, но чем-то другим, не совсем понятным, более сложным.       — Учиха Обито?! — удивлённо воскликнул светловолосый парень. — Эй, Саске, то есть он типа родственник твой?       Саске не ответил ему, продолжая вглядываться в лицо Кисаме, пытаясь понять, лжёт он или говорит правду.       — Суйгецу, придурок, заткнись, — проговорила куноичи, стоявшая рядом с ещё одним членом команды — молчаливым здоровяком.       Кисаме повернулся к ним: наконец-то он вспомнил.       — Хозуки Суйгецу, — проговорил он, вполне дружелюбно оскалившись, — младший братишка Мангецу, мечника Семёрки. А ты очень повзрослел, я тебя даже и не узнал сразу.       — Я не только повзрослел, Кисаме-семпай, — сказал парень, уверенным движением выхватывая закреплённый у него за спиной огромный меч.       — Ты смотри, да это же Обезглавливатель! Всё ещё метишь в ряды Семёрки, Суйгецу?       — Просто хочу собрать все мечи, — отозвался он, хищно оскалившись и направив на Кисаме клинок. — И раз уж вы так удачно подвернулись, семпай…       — Суйгецу, — негромко, но очень внушительно произнёс Саске. — Довольно.       Парень цыкнул, но меч опустил.       — Мудрое решение, Саске-кун, — похвалил Кисаме. На ум пришла ассоциация, как напарник порой почти таким же тоном удерживал его самого от бессмысленных битв.       — О чём ты хотел поговорить? — проигнорировав его слова, осведомился Саске.       — У меня сообщение от Лидера Акацуки для тебя и твоей команды, — ответил Кисаме. — Надвигается буря, и имя ей — Учиха Обито. Этот шиноби в скором времени намерен развязать войну, целью которой станет осуществление его плана под названием «Глаз Луны».       — «Глаз Луны»? — переспросил Суйгецу. — Это ещё что за оно?       — По задумке Обито, конечной стадией плана станет погружение всех людей мира в Бесконечное Цукуёми, — по тому, как посерьёзнел Саске, Кисаме понял, что парень понимает всю мрачность данной перспективы. — По ряду причин Акацуки, как, собственно, и всем остальным, крайне невыгодно, чтобы ему всё удалось, поэтому мы охотимся на него. Сейчас Обито в бегах и ищет себе союзников…       — И ваш лидер считает, что его выбор может пасть на нас, — закончил за него Саске.       — Скорее уж конкретно на тебя, Саске-кун, — отозвался Кисаме. — После того, как исчез Итачи-сан, ты — последний живой Учиха, и для Обито было бы вполне логично попытаться привлечь тебя на свою сторону.       — Чего вы не можете допустить.       — Само собой. Я слишком долго проработал с Итачи-саном, чтобы не знать, как опасны бывают Учихи.       И вот опять — это странное чувство в глазах парня. Кисаме нарочно вновь и вновь повторял имя Итачи, чтобы посмотреть, когда же его брат сорвётся, чтобы узнать, что за цель движет им сейчас.       — Опасны, — негромко проговорил Саске, прикрыв глаза. — Ты прав, Учихи могут быть действительно опасны.       Саске вновь посмотрел на него — и у Кисаме мгновенно возникло желание отскочить подальше и обнажить меч. Но он всё-таки сдержался, позволил себе лишь кривую усмешку.       — О-о, так у тебя теперь есть Мангекью Шаринган…       — Можешь передать своему лидеру, — произнёс Саске, позволяя вдоволь наглядеться на его додзюцу, — что мы не станем присоединяться ни к Обито, ни к Акацуки. Моя команда сохранит нейтралитет, сосредоточится на своей цели и не станет вмешиваться в ваши разборки.       — А ваша цель — Итачи-сан, верно?       — Повторяю ещё раз: Така не лезет в дела Акацуки, Акацуки не лезет в дела Таки.       — Значит, «Ястреб», — протянул Кисаме. — Хорошее название для отряда.       — Надеюсь, мы поняли друг друга? — спросил Саске, дезактивируя Шаринган.       — Вполне, — кивнул Кисаме. Результат, конечно, не лучший, но для начала неплохо. — И в знак нашего взаимопонимания, Саске-кун, позволь мне избавить вас от хвоста.       Учиха метнул быстрый взгляд на куноичи.       — Девять километров на юго-запад, четверо АНБУ из Корня Конохи, — сказала она.       — Интересненько, — Кисаме прищурился. — И чем же это вы успели разозлить Корень, а?       — Саске чуть не укокошил Данзо, — охотно сообщил Суйгецу, не обращая внимания на осуждающие взгляды товарищей.       — Неплохо. Так, глядишь, Саске-кун, и до уровня Итачи-сана дотянешь.       Он на миг сжал и тут же разжал кулаки.       — Суйгецу, Карин, Джуго, — произнёс он, даже не обернувшись на свою команду, — идите вперёд, я вас догоню.       — Ты уверен, Саске? — с беспокойством спросила девушка, Карин.       — Да. Идите.       — Ладно, ладно, — махнул рукой Суйгецу, хоть и был откровенно раздосадован. — Похоже, веселье придётся отложить до другого раза, Кисаме-семпай.       — А ты забавный, — усмехнулся Кисаме, наблюдая за тем, как парень легко закидывает за спину Обезглавливатель. — Может, в следующий раз и в самом деле проверим, так ли ты хорошо владеешь этим мечом, как думаешь.       — Буду ждать с нетерпением, — оскалился Суйгецу и вместе с товарищами побежал дальше.       Лишь когда они остались вдвоём, Саске заговорил вновь:       — Что тебе известно об исчезновении Итачи?       Этого вопроса Кисаме ждал, поэтому спокойно ответил:       — Ничего сверх того, что знают все.       — Но вы продолжаете искать его и тех двух других?       — А чего это ты так забеспокоился, Саске-кун? Всё ещё хочешь попытаться убить Итачи-сана?       Он нахмурился.       — Какое тебе дело до наших с братом проблем?       — Ну, Итачи-сан — мой напарник и в общем-то меня устраивает, несмотря на все его закидоны. Так что, можно сказать, я забочусь о том, чтобы в его жизни было поменьше геморроя в виде малолетних мстителей.       Казалось, Саске был даже в какой-то мере удивлён его заявлением. Чуть приподняв бровь, он некоторое время смотрел на Кисаме, наполовину недоверчиво, наполовину заинтригованно, а затем сказал:       — Я хочу с ним поговорить.       Кисаме прищурился. Вот оно, то самое, что ему нужно.       — Поговорить? С чего это вдруг ты изменил своё решение, а?       На секунду ему показалось, что Саске безумно хочет рассказать. Но мальчишка всё-таки справился с порывом и вернул свою маску спокойствия.       — Передай главе Акацуки мой ответ. И скажи, что, хотя мы и не союзники, если вы поможете мне встретиться с братом, я смогу оказать вам ответную услугу.       — Я передам. И, как и обещал, укорочу ваш хвост.       Саске кивнул и, резко сорвавшись с места, побежал вслед за товарищами.       «А всё-таки он действительно похож на Итачи-сана», — с неожиданным удовольствием подумал Кисаме, направляясь в ту сторону, где Самехада чуяла чакру преследовавших команду Така шиноби.