***
Лёжа на кровати в своей комнате, Итачи снова и снова прокручивал в памяти утреннюю тренировку. В нём проснулась тяга к знаниям, ко всему новому и интересному, за которую в своё время так хвалили его и в Академии, и уже после, когда он стал полноправным шиноби. Итачи размышлял, хватило бы у него умения, сил, таланта, чтобы создать завершённую форму Сусано — но тут же отвечал себе: нет. Для техники такого уровня нужен Вечный Мангекью, иначе слепота неизбежна, а его глаза по праву принадлежат Саске. «У него получится, — с удовольствием и теплом думал Итачи. — Брат и в самом деле имеет потенциал куда больший, чем мой собственный, а Мадара и стремление ни в чём не уступать Наруто-куну помогут ему этот потенциал развить…» Лёгкие пронзила боль, и Итачи, резко сев, закашлялся. Дышать становилось всё труднее, кровь быстро покрыла подбородок и стекала на одежду, но Итачи не паниковал: знал, что его час ещё не пробил. Он терпеливо дождался, когда закончится приступ, после чего достал из тумбочки жестяную коробку с медикаментами и методично проглотил несколько пилюль, которые Сакура дала ему для подавления проявления симптомов болезни. Вздохнув полной грудью, почти свободно, Итачи поднялся с кровати и, захватив с собой чистую водолазку, направился в ванную, чтобы умыться. Смерть не страшила Итачи. Он шёл к ней на протяжении многих лет, как к вожделенной цели, и был готов умереть ради того, что считал правильным. Единственное, что печалило — то, что он не сможет увидеть, как Саске станет сильнейшим воином в истории клана Учиха, как Наруто займёт пост Хокаге, о котором так мечтает, и друзья вместе приведут Коноху к процветанию, как сложатся отношения Дейдары и Хинаты, и что за путь выберет подрывник по возвращении домой. Подняв голову от раковины, Итачи посмотрел на себя в зеркало: смертельная бледность, тёмные круги под глазами, тусклыми, уже утратившими тот блеск, что отличал их когда-то. Эти глаза могли бы принадлежать старику — столько спокойствия, покорности судьбе в них было, — и очень неестественно смотрелись на молодом лице с редкими, тончайшими полосками первых морщин. Сильное тело, крепкие мускулы — но больные лёгкие, подписавшие всему организму смертельный приговор. Живой, деятельный ум — но что он может, когда человек умирает? Презренная беспомощность. Что толку быть гением, когда не можешь сделать ничего? Так было и с восстанием клана: он мог только наблюдать и плыть по течению, не в состоянии придумать, как спасти семью. А Шисуи смог. Не вмешайся тогда Данзо, он подавил бы мятеж на корню, и Итачи не пришлось бы идти на крайние меры. И почему его, а не Шисуи, называли в клане непревзойдённым гением?.. Смерть и в самом деле единственный выход. Единственный шанс хоть что-то сделать в своей жизни правильно. Передать Саске всю свою силу — лучшее, что он может не только как его старший брат, но и как Учиха Итачи, шиноби, до сих пор оставшийся верным сыном Конохи. «Итачи, у нас собрание в Тайной комнате». «По какому поводу?» — уточнил он, вытирая полотенцем мокрое лицо. «Не в курсе, предкам опять приспичило, — беспечно отозвался Дейдара. — Мы с Хинатой, когда гуляли, столкнулись с Первым — он сказал, что это срочно». «Хорошо, сейчас приду», — мысленно кивнул Итачи и натянул водолазку. Прихватив с собой пергаментный свиток с переводом главы, которую они с Дейдарой обсуждали утром, Итачи вышел в коридор. На своём пути ему не повезло столкнуться с Долорес; взяв его под руку, генеральный инспектор минут десять говорила о том, как сильно её беспокоит благополучие студентов и выработка у них верной жизненной позиции. Такой промывкой мозгов преподавателей она занималась регулярно, но из «преподавателей по обмену» доставалось обычно только Итачи: Сасори всякий раз с безукоризненной вежливостью, скрывающей язвительность, избавлялся от Долорес, а Анко просто ретировалась, едва завидев в коридоре розовое пятно. Тонкий голосок с придыханием был, как всегда, отвратителен, и расставался с Амбридж Итачи уже с болящей головой. Впрочем, это сущие мелочи, Итачи просто откинул их и вскоре уже спустился по трубе и миновал тоннель, ведущий в Тайную комнату. Как оказалось, даже несмотря на задержку, он ничуть не опоздал. Ещё не все шиноби собрались в древнем зале, однако по настроению присутствующих было понятно: произошло что-то серьёзное. — А, Итачи, — когда он подошёл, кивнул Хаширама. — Только тебя и ждали. — Только меня? — Итачи удивлённо вскинул бровь. — А как же остальные? — Больше никого не будет, — произнёс Мадара, прямо-таки прожигая его взглядом. Итачи снова посмотрел на всех собравшихся — серьёзных Первого и Второго Хокаге, раздражённого Мадару, хмурого Саске, сосредоточенную Сакуру, упорно глядящего куда-то в сторону Дейдару, руку которого крепко сжимала Хината, — и в душу его закралось нехорошее предчувствие. Положив свиток с переводом на стол, стоявший вплотную к одной из стен беседки, он повернулся к товарищам. — И какова причина собрания? — Ты — наша причина, — ответил брат. — Ты и твой план умереть. Нахмурившись, Итачи перевёл взгляд на Дейдару. — Не надо так на меня смотреть! — буркнул тот. — Да, я рассказал всё Саске, но это было правильно, да! — Правильно, — поддержала его Сакура. — И я жалею, что поддалась на твои уговоры и с самого начала не сделала это. — Вам вовсе не нужно вновь жертвовать собой, Итачи-сан, — мягко сказала Хината. — Я придерживаюсь иного мнения, — ровно ответил он, вернув утраченный на миг абсолютный контроль над эмоциями. — Преступления, совершённые мной, заслуживают наказания, и медленная смерть от болезни, я считаю, вполне соответствует тяжести… — Если б ты знал, как мне осточертела твоя постоянная ложь, Итачи, — процедил Саске. — Не пытайся оправдать всё угрызениями совести, я знаю, что ты задумал: отдать мне свои глаза. Ты понимаешь, что я ни за что не приму такой подарок, но считаешь, что, умерев, просто не оставишь мне другого выбора. — Саске… — Я больше не позволю тебе сбежать, брат! — яростно выкрикнул Саске, сжимая кулаки. — Ты больше не предашь меня и не бросишь, иначе — клянусь! — я не успокоюсь, пока не уничтожу твою драгоценную Коноху! — Осторожнее, юный Учиха, — прорычал Второй Хокаге, опасно прищурившись. Но Саске было плевать на него; он не отрывал от брата горящего, полного угрозы и мольбы взгляда — и Итачи, не выдержав, опустил глаза. — Я потерянный человек, Саске, с кровавым прошлым и без какого-либо будущего, — тихо произнёс он. — Ты не должен ради меня отказываться от силы Вечного Мангекью. — Почему же сразу отказываться? — вступил в разговор Первый, с теплой улыбкой наблюдавший за Учихами. — Мы с коллегами, — он хлопнул по плечам стоявших рядом брата и Мадару, в ответ очень похоже скривившихся, — придумали тут кое-что на досуге. Вернее, задумка эта у нас имелась уже давно, да вот всё шанса не было проверить гипотезу. — Речь идёт о полноценном обмене Шаринганами, — пояснил Мадара. — Я много думал о такой возможности после смерти Изуны и считаю, что должно получиться. — Полноценный обмен? — переспросил Дейдара. — Мы планируем пересадить Саске глаза Итачи и наоборот, — сказал Второй. — Они — родные братья, а значит, условие будет соблюдено и это вызовет пробуждение Вечного Мангекью. Итачи почувствовал, как сердце забилось быстрее. — Неужели такое возможно? — Мы полагаем, что да, — серьёзно сказал Мадара. — Но моя болезнь… — Не беспокойся об этом, Итачи, ведь за твоё лечение берётся лучший медик всех времён и народов! — бодро заявил Первый. — Поверь, всё будет хорошо. Глядя на товарищей, Итачи молчал. Ощущение радости, благодарности, облегчения волнами накатывали на него, руша холодные стены планов, унося их прочь. Пристыженный, раскаявшийся, обнадёженный, он низко склонил голову, зажмурил глаза, стараясь справиться с чувствами, но тихо прошептать всё равно смог лишь одно слово: — Спасибо. — Ну что, — Первый хлопнул в ладоши,— приступим? — Сейчас? — удивился Саске. — А почему бы нет? — пожал плечами Первый. — Мы уже всё подготовили. Жестом пригласив следовать за собой, он отвёл Учих к одному из тёмных закутков Комнаты, где стоял небольшой деревянный домик без окон с единственной дверью. — Так, Саске, отдаю тебя на попечение Сакуры, а я сам займусь тобой, Итачи, — сообщил Хаширама, останавливаясь на пороге. — Хорошо, — кивнул Саске. Сакура была сосредоточена, хотя и явно волновалась. Легко взбежав по двум ступенькам, Первый поманил всех за собой.***
Постепенно Итачи приходил в себя. Поначалу он лишь отстранённо слушал тихий металлический звон и плеск воды, доносившийся откуда-то справа, но затем ясность мысли вернулась и он осознал, что лежит на операционном столе, а его хирург сейчас, по всей видимости, моет свои инструменты. По старой привычке Итачи осторожно пошевелил пальцами, проверяя состояние своего тела. Плеск воды прекратился. — Быстро ты от наркоза очнулся, — произнёс Первый, подходя к столу. — Как себя чувствуешь? — Хорошо, — прислушавшись к своему организму, ответил Итачи. Он по-прежнему не видел ничего: повязка закрывала глаза. Желая снять её, Итачи протянул руку. — Не так быстро, — запястье сжали сильные пальцы. — Повремени с этим. Итачи подчинился и вновь лёг ровно. — Как Саске? — Он сейчас спит в соседней комнате, — отозвался Первый, возвращаясь к прерванному пробуждением пациента занятию. — Пересадка прошла успешно у вас обоих. После этих слов у Итачи отлегло от сердца, и он, совсем успокоившись, стал ждать дальнейших распоряжений своего врача. Первый, похоже, никуда не торопился; тщательно вымыв инструменты и сложив их, судя по всему, в какую-то коробку или ящик, он постоял некоторое время в бездействии, но его пристальный взгляд Итачи чувствовал кожей. Негромко вздохнув, Первый подошёл, просканировал его тело какой-то техникой и вынес вердикт: — Ладно, можешь снимать. Приглашать себя дважды Итачи не заставил и приподнял бинты. Свет поначалу ослепил его, и Итачи часто заморгал. Впрочем, глаза быстро привыкли, и перед взглядом чётко вырисовался некрашеный деревянный потолок; ещё мгновенье — и Итачи смог различить на нём каждый стык досок, каждую щель, каждый изгиб волокна. — Ну как? — полюбопытствовал Первый. — Очень… чётко, — признался Итачи, привыкая к новой, не расплывающейся картинке окружающих предметов. Повернув голову вбок, он увидел стоявшего рядом Хашираму в нарукавниках и медицинских перчатках, с забранными в хвост длинными волосами; в тёмных глазах Первого Хокаге светился огромнейший интерес. — Кстати, я немного подлатал твои лёгкие, — сообщил он, наблюдая за тем, как Итачи медленно садится. — Конечно, о полном выздоровлении говорить пока рано, но этого мы ещё добьёмся. Со временем. — Благодарю вас, Хаширама-сама, — со всей искренностью сказал Итачи. Но Первый покачал головой. — Не стоит, Итачи. Своими нынешними действиями я как будто стараюсь искупить ошибки прошлого… Поблагодари лучше своих друга и брата: они действительно это заслужили. — Обязательно, — Итачи перевёл взгляд на одну из двух дверей комнаты, которая, как он знал, вела в смежную операционную. Проследив направление его взгляда, Первый улыбнулся. — Можешь пойти, если хочешь. Итачи кивнул с благодарностью и, не спеша встав на ноги, подошёл к двери и раздвинул створки. Сидевшая на стуле Сакура подняла взгляд на него и нахмурилась. — Итачи? Ты почему встал? Ещё рано… — начала было девушка и сама поднимаясь с явным намерением вернуть пациента в горизонтальное положение. — Это я разрешил, — проинформировал из соседней комнаты Хаширама. — Сакура, — произнёс Итачи, — пожалуйста. — Ладно, — кивнула она, поняв, чего он хочет, и вышла, притворив за собой дверь. Проводив её взглядом, Итачи приблизился к столу, на котором лежал его брат. Саске ещё не пришёл в сознание, и Итачи, придвинув ближе стул, оставленный Сакурой, сел рядом. Рассматривая лицо брата, наполовину скрытое повязкой из бинтов, такое знакомое и родное, он вспомнил о том, что мог, даже должен был, по своему же плану, потерять Саске навсегда. «Я был уверен, что предусмотрел всё, — думал Итачи, — однако при этом забыл простую истину: каким бы идеальным ни казался план, никогда не стоит сбрасывать со счетов случайности и непредвиденные стечения обстоятельств. Я и представить себе не мог, что попаду в этот мир, который сблизит меня с Дейдарой настолько, что ему станет дорога моя жизнь; не предвидел, что Саске, отправившись по моим следам, желая отомстить, натолкнётся на тех, кто раскроет ему истину, что брат примет правду и простит меня. И в самом деле, какой после этого из меня гений?» Вздохнув чуть глубже и резче, чем до того, Саске свёл брови на переносице — видимо, наконец очнулся. Опёршись на локоть, он первым же делом попытался сесть. — Лежи, — мягко сказал Итачи, кладя руку ему на плечо. — Брат? — Саске опустился обратно на стол и повернул голову на звук его голоса. — Как всё прошло? — Хорошо. Полежи немного, потом можешь снять повязку. — Как твои глаза? — с некоторым нетерпением спросил Саске. — Уже чувствуешь разницу? — Видеть я стал однозначно лучше, — отозвался Итачи. Он понимал, как сильно брату хочется поскорее самому увидеть мир новыми глазами, но не знал, можно ли уже ему это позволить. Впрочем, Саске не стал долго ждать; его терпения хватило минуты на три, после чего он быстро, прежде чем Итачи успел его остановить, размотал бинты и поднял веки. Чёрные, как ночь, глаза, ещё недавно принадлежавшие ему самому, обратились к Итачи — и он улыбнулся, не удержавшись, видя в них блеск и огонь, давно и, казалось, навсегда пропавшие. — Твой взгляд изменился, — заметил Итачи. — Твой тоже, — ответил Саске, внимательно глядя на него. — Ну что, попробуем? — Давай. Не разрывая зрительного контакта, братья одновременно активировали Мангекью. — Сработало, — негромко сказал Саске, довольный и гордый. — Действительно, — умиротворённо произнёс Итачи.