Happy? New Year!

Развинчен пластик посуставно, и елка убрана к херам. Сфасован новогодний хлам. Где ангел, купленный недавно? Начну за шторами искать. Сердито двигать меблировку. Найду - а он нахмурит бровку, рванется глупо удирать. Он будет маленький, с ладонь, и трепыхливый, словно сердце; он будет верещать, вертеться, наощупь нежен, как вигонь. Насыпать ломкого безе в детальку куклиных сервизов. И ангел, алчностью пронизан, набьет за щеки весь резерв. Потом запросит молока - и непременно чтоб грудного. Я откажу, хоть мне не ново. Задам кудряшкам трепака. Он на сухарницу вспорхнет, вздохнет и взглянет серебристо. Я повелю сказать про пристань, судьбу да жизнь наперечет. Он станет долго говорить - а я кивать по-бабьи стану, и мучать вырез майки драной, и удивляться, и хамить. Он станет долго говорить - а я издергаюсь душою, грядущее тревожно строя - прошедшее устав таить. Он станет долго говорить - а я немного поумнею. Я стану звонче и слабее, не разучаясь гнезда вить. Он станет долго говорить. А я всплакну - слегка, не стыдно; слеза, спускаясь нитевидно, умерит ангельскую прыть. Он пожалеет. Подлетит, нашепчет в ухо утешений, подскажет жернова решений, укажет пальцем на зенит. А я решу: пожалуй, хватит. И форточку раскрою вдрызг. Впущу капельных первых брызг. И ангел поплохеет статью. Он предвесенья заглотнет. Сомлеет, словно с хлороформа. Заснет униженно, покорно, привыкший к снам длиною в год. Я вытру стол, побью посуду. Сгружу безвольного паскуду в коробку - крыльев б не измять. Он будет в неге пожимать облатки слабою рукою. Его неласково прикрою. Замечу: вечер стар и квел. Через секунду позабуду о том, что ангел мне наплел.