Окровавленные ножницы

Не знаю, что на меня нашло, но мне жутко захотелось увидеть твоё лицо. Что ты там можешь прятать? Мои глаза переполненные любопытством и каким-то странным трепетом смотрели на тебя, а рука тянулась к повязке, которая начинала меня уже раздражать. Но мне не дали… Ты резко схватила меня за запястье и сжала его, не давая касаться лица. Твои руки, почему они такие холодные? Я испуганно уставилась на тебя, появившиеся морщинки на носу и опустившиеся брови подсказывали мне, что ты не довольна моей выходкой. Жаль… Ты подняла указательный палец и покачала им в жесте «нельзя». Мой взгляд опустился и я заметила красное пятнышко на рукаве твоего пальто. Кровь? - Откуда? – коротко спрашиваю, кивнув на пятно. Матсузаки слегка удивлённо посмотрела на рукав и закатила глаза. Я дала ей свой альбом, она, уже уверенно взяв его, начала что-то писать. «Порезалась» Я уже хотела сесть на кровать, но остановилась, увидев выступ на твоём боку. Словно что-то лежало во внутреннем кармане, причём довольно больших размеров. Но я решила промолчать. Все мои мысли были заняты другим. - Матсузаки, - ты смотришь на меня. – Извини, мне так не ловко… просить тебя об этом, но… помоги сбежать отсюда. Удивление твоих глаз зашкаливает. «В смысле?» - написала ты. - Я не хочу больше здесь находиться, пожалуйста, помоги мне сбежать, одна я не справлюсь, – умоляюще прошу я, сделав щенячьи глаза. «Когда тебя вылечат, то выпустят» Ох, и она о том же. Есть ли смысл просить её о помощи? - Я здорова! Наоборот, если я здесь останусь, то сойду с ума! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, умоляю, помоги мне! «Нет». Одно лишь слово резануло по сердцу, хотя я этого и ожидала. Но лучик надежды всё-таки теплился в сердце, а теперь он погас. Снова предательские слёзы покатились по лицу, я села на кровать и, скорчившись, обхватила голову руками. Я надеялась только на Матсузаки, ведь она так и остаётся не заметной, приходя сюда. Странно, не правда ли? - Матсузаки, я… - поднимая голову, начала я, но осеклась, увидев, что одна в палате. «Ушла», - подумала я с горечью и, устало падая на кровать, сжимая подушку у головы. На удивление самой себе я уснула. Не знаю до скольки я продрыхла, но когда проснулась, то на тумбочке уже стоял остывший завтрак. - Фу, опять эта бурда, – нахмурилась я, брезгливо поморщившись. Сколько можно кормить этой собачьей похлёбкой? Жидкая, со странным запахом и жирная до такой степени, что потом вяжет во рту. Как бы я сейчас хотела съесть нормальный вкусный завтрак. Есть эту гадость я так и не стала, обойдясь лишь куском хлеба. От нечего делать я начала рисовать. И заметила кое-что странное… Я снова хорошо и красиво рисую. Минут через десять я увлеклась, и уже с интересом в глазах выплёскивала на листы бумаги всё что со мной происходило. Я нарисовала и себя, и Миэ, и свою ссору с Миёко… и Матсузаки. И она получилась очень похожей, но я изобразила её с повязкой на лице, пыталась нарисовать и губы но, не зная, как они выглядят, не могла этого сделать. От увлекательного занятия, меня отвлёк звук открывшейся двери, подняв взгляд, я увидела своего лечащего врача и Миёко стоящую за ним. Я продолжала рисовать, стараясь не обращать на них внимания. Огава подошёл ко мне и сел рядом, разглядывая рисунок, над которым я трудилась. Он не знал, как начать разговор. - Чем занимаешься? – ну очень глупо начал, как будто он сам не видит. - Рисую, - безразлично ответила я, не поднимая головы. Огава что-то замычал, подбирая слова. - Ты где-то училась, довольно не дурно рисуешь, - спросил он меня. Я отложила альбом и посмотрела на него, решив начать разговор самой. - Вы что-то хотели, Огава-сан? - Да. Эм, Саюри, что ты вчера устроила? - О чём вы? – всё я прекрасно понимала. - Не делай вид, что не знаешь, – иронично сказал он. - Я сказала, что я думаю, - только сейчас стало стыдно перед Миёко, она ведь ни в чём не виновата. Захотелось извиниться. - Пойми, Саюри, мы хотим тебе… - Только добра? Я это уже слышала. Однако Огава меня продолжал раздражать. - Это правда, мы хотим, чтобы ты быстрее вернулась к прежней жизни. Я опустила глаза и снова взялась за рисунок. - Я уже никогда не вернусь к прежней жизни, - грустно прошептала я. – Но я абсолютно нормальная! То что у меня была истерика не значит, что я сумасшедшая. И ещё кое-что… - взглянула на Миёко. – Прости меня за все слова, что я тебе наговорила. В её глазах до сих пор плескалась обида, но вместе с пониманием. - Ничего, я представляю, как тебе тяжело, - тихо сказала она. Её перебил Огава. - Почему ты не поела? – спросил он, смотря на тарелку с вонючей похлёбкой. Я усмехнулась. - Вы сами эту бурду пробовали? Её же не выносимо есть. - Она очень питательна, как раз для пациентов. - Не-не, я такое есть не буду. Огава встал. - Мне пора, - коротко бросил он и вышел. Я взглянула на Миёко, конечно же, я понимала, что она до сих пор в обиде на меня. В руке она держала бутылочку с какой-то жидкостью, скорее всего с глюкозой. Девушка неуверенно подошла ко мне и протянула её мне, я недовольно покосилась на баночку. Миёко заметив моё возмущение, тут же залепетала. - Это глюкоза, она ничего плохого тебе не сделает… - Но зачем? Её же не дают душевнобольным, - как можно спокойнее произнесла я. - Просто ты ничего не ешь, должны же мы что-нибудь предпринять, а то потеряешь силы. Огава-сан как раз собрался менять меню на следующей недели. Миёко поставила бутылку на тумбочку, её взгляд остановился, на лежащем у меня на коленях альбоме. - Можно посмотреть? – спросила она, указав на него. Я кивнула и протянула ей альбом. Она начала смотреть рисунки, то и дело, улыбаясь и ахая. - А ты действительно великолепно рисуешь! – воскликнула она, шурша листами, но тут же она сощурилась, словно пыталась понять написанное. – А это что? Она показала мне страничку с надписью в углу «Матсузаки». Я, моргнув, взяла альбом и пролистала вперёд, ища рисунок своей подруги. - Это её имя, – сказала я, показав на рисунок. Миёко снова начала рассматривать моё творчество, с каждой секундой её глаза увеличивались. - Японскими легендами увлекаешься, да? – задумчиво протянула она. «Чего?» - подумала я. - Какие легенды? – растерянно пролепетала я, но Миёко была занята, рассматривая рисунок. - Ого! Не разу ещё не видела таких чётких и «живых» рисунков с Кутисакэ-онной. Словно это живой человек изображён. Я не могла понять, о чём она говорит, какая ещё Кутисакэ-онна? Может, она её с кем-то спутала. - Но это действительно живой человек, - возражаю я, смотря на Миёко. Медсестра взглянула на меня огромными глазами и расхохоталась. - Чего смешного? – воскликнула я. Прохохотавшись, Миёко сказала. - Это же легендарная женщина с разрезанным ртом. - Что? Какая ещё женщина? – взвизгнула я. Миёко задумалась, после чего покачала головой. - Не буду рассказывать, а то бояться будешь спать. - Не буду, меня уже ничем не напугаешь! «Есть такая легенда, что существует якобы женщина с разрезанным ртом, которая убивает детей. Лично я в это не верю, мне кажется, что это дети придумали, чтобы не ходить в школу. Она подходит к ребёнку и спрашивает «Я красивая?», если ответит, что нет, то убивает его, если да, то срывает повязку и показывает изуродованное лицо и снова спрашивает, красива ли она…» Крутились у меня в голове слова Миёко. Я была поражена, почему-то эта легенда нагнала на меня смутные сомнения. А стоит ли доверять Матсузаки? Вдруг она и есть эта женщина? Она носит маску, не говорит, у неё на рукаве было пятнышко крови, всё ведёт к тому, что она и есть Кутисакэ-онна. Но с другой стороны, она же нормально пишет и общается со мной, будь она маньячкой, она бы уже давно убила меня. Может это просто совпадение. Мне нужно как-то посмотреть, что у неё за маской, но так чтобы она этого не увидела. Тогда всё и будет понятно...