Pas de Deux

Понедельник, 13 августа 1984 г.

Накрахмаленная белая рубашка. Серый галстук. Начищенные до блеска черные туфли. Глубокий вдох. Шерлок рассматривал свое отражение, разглаживая несуществующие складки на рубашке, и пытался успокоить нервы. Руки беспокойно подрагивали, когда он пытался завязать галстук. Он поправил твердый воротничок белой рубашки, скрывающий под собой красные метки на шее; напоминания о прошлой ночи. Его губы еще были припухшими; он провел по ним указательным пальцем, морщась - слишком чувствительные. Глаза сияли дикостью и безумным желанием. Ему казалось, что на лбу вот-вот проступит красное клеймо, рассказывая всем о его безнравственном поступке. Но нет. Он оставался Шерлоком; просто Шерлоком. Прижав пальцы к вискам, он сильно зажмурился, стараясь очистить разум и сосредоточиться на программе для прослушивания. Coupé de pied, правая нога вперед на четыре, grand jeté… голова начала кружиться. Он сделал глубокий вдох, задержав воздух в легких, и сосчитал до трех. Шерлок нервно взглянул на часы, выдыхая: восемь тридцать семь. Джон опаздывал уже на семь минут, что сильно настораживало: это было не в его стиле. Закинув рюкзак на плечо, он в последний раз взглянул в зеркало и спустился вниз по лестнице. Раннее солнце пробивалось сквозь белые облака, заливая кухню ярким светом. Легкий ветерок врывался в открытое окно, играя в волосах Шерлока, когда он склонился над столом, надкусывая кусочек тоста. Маленькая любопытная пчела влетела в комнату, взяв курс на вазу с гортензией на подоконнике, усаживаясь на ароматный цветок. Шерлок наблюдал, как она копошилась, собирая пыльцу и поглощая сочный нектар. Он не был уверен, как долго находился в своих мыслях, но когда поднял глаза, то увидел, что был не один. - Джон? – с облегчением выдохнул Шерлок. Но облегчение мгновенно исчезло с лица, заставляя отхлынуть кровь и оставляя его мертвенно бледным. Лицо Джона было черным – не синим, не фиолетовым – припухшим, – покрытым синяками. Он молча уставился в пол, опустив руки по швам и сгорбив плечи. Казалось, он был очень расстроен, неподвижно стоя в центре большой кухни. - Джон? Джон? Какого черта? Что случилось с твоим лицом? Ты в порядке? – Шерлок сорвался с места и подскочил к парню, раскинув руки в стороны. Но когда его пальцы скользнули по ткани джемпера, Джон сделал шаг назад, покачав головой. - Не надо, - прошептал он, закрывая глаза. От него волнами расходилось напряжение. Его обычно игривые, мальчишеские черты внезапно стали обеспокоенными и отстраненными. Уголок его темных губ был рассечен, а под глазами мертвым грузом висели тяжелые мешки. Шерлок замер. Что-то неправильно. Что-то ужасно, ужасно неправильно. - Джон? Пожалуйста, скажи, что случилось! – взмолился Шерлок высоким от волнения голосом. Он шагнул вперед, вновь пытаясь сократить расстояние, положил руку Джону на плечо и слегка потряс его. - Джон? Джон? - Я сказал, не надо! – закричал Джон, не обращая никакого внимания на руку Шерлока, и сделал еще шаг назад. Он не отрывал взгляда от пола, но теперь его руки яростно сжимались в кулаки. Джон всегда так делал, когда был чем-то сильно расстроен. Шерлок отступил, не в состоянии понять происходящего. Потрясение и боль буквально сбивали с ног. Он чувствовал, как сердце бьется где-то в пятках. Его губы дрожали. - Джон… пожалуйста… - прошептал он, в уголках глаз предательски закололо, - ты в порядке? Тебе больно? Пожалуйста, скажи, что все хорошо… Джон сделал глубокий неровный вдох, медленно поднимая голову. Его глаза, враз лишившиеся тепла и любви, безучастно смотрели в глаза Шерлока. Это невозможно было выносить. Шерлок почувствовал резкую тошноту. Желчь поднималась в горле, а на шее выступили капельки пота. Одинокая слеза скатилась по щеке, капнув на идеально отглаженную белую рубашку. - Шерлок… - выдохнул Джон, закрывая глаза и сжимая челюсти. Он сделал глубокий вдох. - Шерлок, нам не стоит больше видеться. - Что? – голос Шерлока дрогнул. Воздух, казалось, полностью вышел из легких с одним пораженным выдохом. Он внезапно почувствовал, что у него кружится голова. - Но… но почему? Я не поним… что случилось? - Нам не стоит больше видеться, - повторил Джон с невозмутимым лицом. Его глаза были совершенно пустыми, смотрящими в никуда. - Нам нужно расстаться… я бросаю тебя… Мир перестал вращаться… На секунду Шерлок подумал, что сейчас упадет… Он не мог сделать ни вдоха. В груди вдруг стало слишком тесно. - Но ты же любишь меня… - возразил Шерлок, слезы снова наворачивались на глаза. - Нет, - одна слезинка упала с ресниц Джона, мгновенно разбиваясь о шею, - не люблю. Шерлок хотел ударить его, правда хотел; ему хотелось добавить еще синяк между этими черно-синими отметинами, омрачавшими его лицо. Нет… Он не любит… Ему хотелось подойти, захватить Джона в объятия и вытереть слезинку, что дрожала на его реснице… упасть на колени, обнять его лодыжки и держать, кричать и никогда не отпускать… Он хотел найти того, кто причинил Джону боль: отомстить, но в тысячу раз хуже. Но… Джон врал ему… Джон не любит его и никогда не любил. Боль была слишком сильной, чтобы Шерлок мог ее вынести. - Тогда уходи, - прошептал он. Боль исказила бледное лицо, всхлипы отчаянно рвались наружу. Слезы тихо стекали по щекам, задерживаясь на челюсти, словно капли дождя на краю крыши. В глазах щипало. В груди болело. Болело его сердце. Он чувствовал себя использованным и выброшенным, словно ненужная вещь; бесполезный и никчемный. - Я сожалею... - прошептал Джон. Слезы блестели на его длинных ресницах. Он уже развернулся к выходу, готовый покинуть этот дом. - Я сказал, убирайся! – всхлипнул Шерлок. Его плечи яростно подрагивали, а грудь тяжело вздымалась. - И не смей говорить, что сожалеешь! Шерлок сел на пол, рядом с вазой гортензий на подоконнике, и горько заплакал. А одинокая пчела так навсегда и осталась в своем цветочном гробу.