Таксист

                    Данис охреневал от самого себя. Не влюбился ли он в самом деле? Ему надо было, чтобы Ник был рядом. Тем более сейчас, когда одолевала бездеятельность под флагом ОРЗ. А Ник работал, и похоже, что на работе была запарка. Звонил раз в день, коротко интересовался самочувствием и что привезти. А когда приезжал вечером, то Данису приходилось разыгрывать спектакль в формате стендап на тему «Я болен и требую заботы», так как Ник каждый раз пытался уехать.       Днём, под мелькание телепередач, накатывали вредные мысли, типа: «Неужели и я гей?» Чаще всего удавалось себя уговорить, что вовсе не гей, что это такая дружба, был бы гей, уже бы раздвинул ноги. А он вроде как и не собирается. А тот секс у Ника на матрасе — и не секс вовсе, обоюдная дрочка. А то, что Ник — гей, так это ерунда, для дружбы это неважно, «лишь бы человек был хороший».       Правда, вечером вся стройная конструкция подобных убеждений рассыпалась. И Дан ломал комедию ради того, чтобы Ник его трогал, поил из кружки кислым лекарством, поддерживал, когда ему нужно было встать, готовил для него незатейливую пищу. Ночью тоже не спалось, Дан вслушивался в мерное дыхание Ника с раздвижного кресла. А утром подсматривал за обязательной тренировкой своего друга. В общем, какая-то подозрительная дружба вырисовывалась.       В понедельник пришлось звонить своей начальнице, мадам Кошелевой, сообщать о больничном, заочно организовывать работу вмиг осиротевшей Мариночке и, конечно, иметь беседу со своим другом — Валькой. Тот, услышав о болезни коллеги, ему даже позавидовал, ибо самому жутко не хотелось работать. Данис велел Шинкоренко приехать за ключами от «Перестройки».       Приехали сразу оба собутыльника по «Пиранье» — нашли повод свинтить из офиса. Одного больше интересовал вопрос, как бы встретиться с девушкой Лолой, другой жаловался на репрессии со стороны жены и тёщи после пятничного загула. Но сообщили и интересную новость:       — Прикинь! В «Перестройку» к Татаринову кто-то залез в субботу!       — Что-то украли, сломали? — фальшиво обеспокоился Дан.       — Не-а! Он там был, смог их шугануть.       — Их? Сколько же «их» было?       — Он говорит, что двое. Они днём работали, собирали мебель. А уже вечером Татарин зачем-то вернулся в клуб и сцапал там двух парней. Короче, была битва. Татаринову неплохо украсили фасад, но, очевидно, и он под сральник надавал хулиганью.       — Двое! Ну-ну! Удивляюсь, что не дюжина… Да и поделом ему! — томно отреагировал болезный. — На сигналку нужно было давно ставить заведение. Я вообще не понимаю, с какого перепуга вы повезли туда машины, если у него сигнализация не установлена.       — Почему ты решил, что не установлена? Всё у него установлено и нормально функционирует. Мы всё проверили! — возмутился Селезнёв. — Просто хулиганы там оказались, когда хозяин был внутри и сигналку отключил!       — Хм… странно. А хулиганов-то в результате задержали, опознали?       — Нет. Они удрали. Татаринов говорит, что вряд ли узнает их, понял только, что это молодняк, один в куртке, другой в дублёнке. Он даже ментов не вызывал, бесполезно же…       — Ну а объект-то как? Готов Татаринов клуб открывать?       — Да, завтра устанавливаем силовые. В среду работаем с инструкторами. У него сегодня солярий устанавливают. Короче, всё по плану.       — В районной газетке большое объявление напечатали. Татаринов сайт Матвеевскому заказал. Девчонки-инструкторы флаеры по почтовым ящикам в районе распихали. Двадцать пятого открытие: мастер-классы, раздача бонусов, ростовые куклы и Дед Мороз для ребятни.       — Да, мужик делает грамотно всё. Кто-то его консультирует, видимо.       — Вы-то на открытие приглашены?       — Я не пойду! Это же суббота! — расстроенно сообщил Валёк. — У меня добровольно-принудительные работы — генеральная уборка перед новым годом.       — Как так? Ты же этот проект вёл? — удивился Селезень.       — А давай я пойду! Достойно представлю немецкого производителя на отечественном празднике красоты и здорового образа жизни! — вызвался Данис. — Баннер наш принесу, речь коротенечко толкну! Заодно и льготный абонемент у Татаринова выклянчу.       — Ты же болеешь!       — За мной такой уход, что я буду здоров и весел к торжеству.       — Хорошо, я скажу Татаринову, что представитель от фирмы будет.       Обещание выздороветь он выполнил, а вот быть весёлым — как-то не получалось. И всё из-за Ника. Во-первых, вредные мысли одолевали. Во-вторых, сам Ник и раньше-то был не особо разговорчив, а теперь вообще умолк. Дан чувствовал, что тот хочет выговориться, выплеснуть что-то важное, но не решался. Несколько вечеров подряд Дан развлекал друга без умолку, забыв о больном горле. Рассказывал о своём детстве, о том, как учился, как на стажировку в Германию ездил, какие номера отчебучивал на отдыхе на Мальте. О себе Ник ничего не рассказывал, на провокационные вопросы только устало улыбался. Никаких домогательств не наблюдалось. До четверга.       В четверг Никита приехал очень поздно. Поставил на стол пакет с очередным соком и бананами. Увидел, что Дан практически здоров, даже сипа в голосе нет, и собрался уходить.       — Я очень устал, — объяснил не в тему Ник.       — Логично: устал, так нужно ещё минут сорок по городу колесить, потом поесть на полу и лечь спать на бугристый матрас. Или это сейчас намёк на то, что я своими базарами тебя добиваю окончательно?       — Нет. Просто… мне уже хватит. Пора это прекратить.       — Так! Быстро разделся и отправился в душ! Обещаю не донимать беседами. Более того, обязуюсь накормить и размять моего героя.       — В смысле размять?       — Ага! Вдруг заинтересовался? Иди в душ! Я столько макарон наварил, что съесть можешь только ты!       — А с чем макароны?       — С мясом, дружок, с мясом… Или ты думаешь, что я только знаю, как пакости всякие творить…       И Ник опять остался. Лопал макароны, слушал и смотрел сюжеты дневных телепередач, представленных в лицах, а на десерт ему было велено скидывать рубашку и майку и лечь спиной кверху. Для массажа. Его оседлали и стали мять, щипать, тыкать и колотить. Оказалось, что Данис неплохо чувствовал потребности мышц и умеет так нажать на позвоночник, что тот кряхтел от удовольствия. А потом самопальный массажист босыми ногами походил по рельефной спине, упругим ягодицам и бёдрам, помассировал пяткой плечи и шею. Ошибку совершил на финал: решил пощекотать пальцем ноги под мышкой. Подопытный не выдержал, дёрнулся и повалил на себя Дана, при этом тот локтем заехал в уже раненную бровь. Но встать и опять пошутить Дану Ник не дал: подмял под себя, накрыл тяжёлым телом и даже не целовал — медленно тёрся колючей щекой и мягкими губами о его лицо, уши, шею. Сковал своими стальными руками резко ослабевшие руки Даниса, оплёл его ногами. Только таким образом, ласково-радикальным, он заставил балабола заглохнуть и даже почти задохнуться то ли от страха, то ли от нежности.       В какой-то момент Ник ясно осознал, что уже стаскивает с Дана штаны и не вполне контролирует свои движения, ибо центр управления резко переместился из головы в пах. Он увидел испуганные глаза и удивлённый рот того, кто уже третью неделю выкручивает ему мозг. Ник остановился, вдохнул-выдохнул, навис над таким красивым лицом и тихо сказал:       — Данис, ты меня совсем не знаешь. Ты даже не знаешь мою фамилию! Мне кажется, что тебе она и неинтересна. Тебя вдруг увлёк новый опыт, новые удовольствия. А для меня это не просто удовольствия. Я уже нарушил все обещания, данные самому себе, перешёл все разумные границы. Хожу вокруг тебя как кот вокруг сметаны… Вместо дела думаю только о тебе! Это надо прекращать. Ещё немного — и я не смогу сдержаться, и буду для тебя «враз некрутым и неинтересным», как твой сосед. Я и себе буду противен, это уже мы проходили! Всё, хватит!       Ник скатился с Даниса, с дивана и, стараясь не смотреть на того, кому практически признался в любви, начал лихорадочно одеваться.       — Если я спрошу твою фамилию, ты разве мне ответишь? — Дану мгновенно стало холодно и обидно. — И это ты мне так элегантно сказал, что я веду себя как шлюха? Фамилию не знаю, а жопой верчу? И к чему эти сравнения с моим соседом? Он меня силой взял, я сопротивлялся как мог. А к тебе сам падаю! Ты, значит, нарушил какие-то свои каноны и зароки, а я так просто легкомысленный экспериментатор? Я не способен переживать и мучиться по поводу странной тяги к некоему таксисту?!       — Я не таксист! — Никита поспешно натягивал майку, носки. Он твёрдо решил уйти совсем, навсегда, и не слушать то, что ему говорит этот растрёпанный полуголый парень на зеброидном пледе.       — Не таксист я тебе боле! Не таксист! — Дан по-мультяшному жестикулировал и истерически заржал: — Вот и вали! А я найду себе другого таксиста! О-о-о-о… зеленоглазое такси! О-о-о-о, притормози, притормози!       — Вот и отлично! — Ник непрошибаем. — Не поминай лихом и, если я сделал больно, прости, я не специально.       — Ты трус! Понял? — последний аргумент Дана.       — Да, ты прав.       — Вот и иди на хуй!       — Ушёл! — И хлопнула входная дверь.       Дан подошёл к окну. Увидел, как Ник выбежал из подъезда, сел в «хендай» и рванул со двора, чуть не столкнувшись на выезде с белым «фордом» из известной службы вип-такси…       — Не таксист он, — проворчал Дан. — И действительно, где у него шашечки? Придурок! Влюбил в себя и продинамил. Ат-тлично! И только посмей вспоминать, переживать и фантазировать! — это он показал кулак себе в стекольное отражение окна. Отражение жалобно сжалось и сверкнуло накопившейся влагой глаз.

***

             К субботе нагрянула зима, коварно прикрыв холодным пухом всю городскую грязь. Повсюду засветились ёлки, хвастаясь новомодными гирляндами и дизайнерскими нарядами. В магазинах бушевала новогодняя истерия: скупались тоннами мандарины, ящиками — шампанское и баночками — ожидавшая свой звёздный час красная икра. Данис был в стороне от этой ежегодной лихорадки. Лениво подумывал, что надо бы купить маме мультиварку, брату — вискаря, Вальке — что-нибудь прикольное. Отгонял от себя мысли о том, где будет в сам Новый год. Всегда в последний момент он находил развесёлую компанию, пару раз практически незнакомую.       В пятницу он закрыл больничный и уже во второй половине дня был на работе, где его ожидал завал заявок и претензий вкупе с Маринкиными конфетками. Он делал вид, что воодушевлён и искрист, тем более что им всем полагалась неслабая премия, так как их контора заполучила неплохие бонусы от поставщика. Но всё было как-то фальшиво: шутки — вчерашними, кофе — безвкусным, благодарность от Кошелевой — неискренней, грудастая Маринка — приторной. Всё дело в кошках, которые скребли и скребли на душе. Суки!       Не забыл он и обещание, что дал Вальке, — побыть лицом фирмы на открытии «Перестройки». Съездил на склад, приготовил подарки от Carbon — эспандеры, скакалки и фирменные коврики, забрал из товарного отдела новенький баннер на стойке. Ехать в «Перестройку» не хотелось, от одних воспоминаний кошки на душе активизировались, но Данис решил, что пора вспомнить, что он не чувствительная барышня. Быть мужиком! Кошек нахер!       Договорился с Селезнёвым, что в субботу Олег довезёт его до «Перестройки» со всеми подарками, представит, наконец, Дана Татаринову, перетерпит там полчасика, а потом вместе поедут к «Пираньям»! Вернее, к Лолке. И всё нормально! И всё пройдёт! «Разгоню кошек по лузам, подцеплю какую-нибудь кралю, да и забуду всю эту херь!» Всю ночь так себя уговаривал. Поэтому с утра в субботу выглядел неважно. Но сдаваться на милость плохому настроению он не хотел. Сделал настоящую зарядку, принял ванну с солью, побрился, полежал с чайными пакетиками на веках, отшпарил чёрный костюм, надушился любимым «Фаренгейтом» от Диора, пригубил коньяка для вальяжности и почистил тяжёлую серебряную печатку для важности. И настроение сразу стабилизировалось.       Олег, как обычно, немного опоздал. Но на мероприятие они приехали вовремя, правда, не успели до всего действа подойти к хозяину. Но не страшно, после основных речей. Тем более что Татаринов был одет в костюм Деда Мороза, портить его сказочный имидж своим деловым видом было как-то не с руки. Людей было немного, однако с удовольствием останавливались прохожие, увидев ростовых крепышей и Деда Мороза со Снегурочкой, услышав весёлую музыку. Прибежали ребятишки, что-то кричали в ответ на загадки Снегурочки, водили хоровод вокруг искусственной ёлочки, получали подарки в виде больших конфет, завёрнутых в пригласительные в фитнес-клуб. Потом всех желающих позвали внутрь клуба, разрезали ленточку. Резал сам Рахманов, чемпион по пауэрлифтингу какой-то там Лиги. Внутри были и речи. Представители всё той же Лиги, человек от городской администрации, засланец магазина спортивного питания, ну и Данис.       Он сказал бодро, коротко и веско. Напоследок потребовал льготный абонемент. Олег торжественно передал Деду Морозу хлысты ковриков, а Данис подошёл с коробкой с эспандерами и скакалками.       — От наших немецких поставщиков вам подарок и пожелание успехов в бизнесе!       — Спасибо, — прохрипел Дед Мороз и почему-то сглотнул.       — Так получилось, что мы с вами так и не встретились, не познакомились, — продолжил светский разговор Дан и подал свободную руку для приветствия. Дед Татаринов нелепо молчал, уставившись на серебряное кольцо на протянутой руке. Пауза затягивалась. Данис понял, что что-то не то, что-то не так… Гости стараниями Снегурочки стали расходиться по залам на мастер-классы и экскурсии. А Дед Мороз продолжал тупить.       — Никита, это наш ведущий специалист, руководитель проектов Данис Русаев, — решил спасти ситуацию Селезнёв. — Он всегда был в курсе нашего сотрудничества, курировал работу Шинкоренко, помогал.       — Да, он очень помог, — тихо сказал Дед Мороз и, наконец, поднял на Дана глаза. — Спасибо.       Данис изменился в лице. Уличный румянец схлынул со скул. Коробка с бряком упала на пол. Только правая рука так и держалась на весу, но уже явно не для приветствия, она сжалась в кулак.       — Вот, значит, какая у тебя фамилия… — прошептал шокированный Данис.       — Вы знакомы? — удивлённо вставил Олег.       — Да! — И Данис зафигачил той самой правой рукой с печаткой на пальце в ту самую рассечённую губу, что скрывалась под пышными усами и бородой. И было уже наплевать, как воспримут окружающие сей скандальный жест. И было наплевать на то, что подумает Олег. И абсолютно наплевать на репутацию сказочного персонажа. Было ужасно обидно! И злость! И ярость! И желание орать благим матом! Орать: «Я осё-о-ол!» Всё сразу встало на свои места, и от этой определённости сделалось больно. Данис побежал вон.       За ним ринулся Селезнёв, но он был остановлен Татариновым.       — Я сам! Держи! — это он сунул ему в руки посох и, задрав полы длинного морозьего кафтана, помчался вдогонку.       Данис бежал куда-то во дворы, пару раз поскальзывался, перепрыгивал заиндевевшие скамейки. За ним нёсся Дед Мороз. Со стороны было похоже на какую-то игру, новогоднюю забаву. Если бы не шок в глазах одного и боль в глазах другого. Ник нагнал Дана на детской площадке, сцапав его за капюшон и повалив на снег. Тяжело дыша, накрыл его собой, прижал к земле.       — Это получилось случайно! Я не специально. Вспомни! Ты сам решил, что я таксист, и не дал мне слова вставить тогда! — кричал Ник в лицо Дану. А тот мотал головой, как делают маленькие дети, которые не знают никаких аргументов, кроме «не-е-ет». — Я не знал, как тебя остановить! И да! Я хотел быть с тобой, хотел тебя, поэтому молчал. Я не знаю, на что я рассчитывал! Прости!       — Ты тысячу раз мог сказать мне: заткнись! Я и есть Татаринов! А ты слушал мои детские вопли, ржал надо мной, использовал меня, влюбил в себя! Какое «прости»? Как ты мог?       — Я не ржал над тобой. Я хотел уйти…       — Ты лгал! Ты ебанутый врун!       — Я тебе не лгал. Просто не говорил правду.       — Это одно и то же! Ненавижу тебя!       — Не верю тебе! Ты только что сказал, что влюбился!       — Это не в тебя! Это в одного таксиста!       — Хорошо, я буду твоим таксистом. — И залепляет поцелуем губы Дана. Синтетические волосы от парика мешаются и лезут в рот, в нос. Дан отталкивает Ника:       — Убирай нахрен усы! Что люди подумают?       — Вряд ли что хорошее, — Татаринов стянул бороду и усы, остались только приклеенные седые брови. — Так лучше? — наклонился и ещё раз поцеловал притихшего Дана.       — Ник, какой я всё-таки лох!       — Какой-какой? Красивый, сумасшедший, прикольный… Пойдём, а то ты только переболел…       — Не переболел ещё… Только заразился. Эх ты, моя татарская смерть…       Бабулька, вышедшая из подъезда, воинственно подняла клюку и заголосила, увидев валяющегося на прилично одетом молодом человеке деда Мороза:       — Это чегой-то такое, люди добрые! Нажрались уже загодя! И такие вот засранцы подарки дитям дарют? А ну, пошли отсюда! Сейчас участковому позвоню! Хулиганьё!       Двое соскочили и побежали обратно к освещённому радостным светом фитнес-центру.       — С Новым годом! — пробасил Дед Мороз, оборачиваясь к бабке, и помахал ей бородой в руке.