Правильных больше нет

      Константин вошел в широкий холл, едва освещенный старомодной люстрой. Несмотря на размер пространства, обставлено оно было скупо: стойка обслуживания да пара кресел, обитых искусственной кожей. Одно-единственное окно закрывала массивная решетка и ветви напольной кариоты. Мужчина чувствовал себя здесь некомфортно, словно зашел в чужой дом. А это была баня общественного типа. Нерешительно размотав клетчатый шарф, психолог внимательно и медленно осмотрелся, ища хотя бы гардеробщицу. Однако взгляд натыкался лишь на пустую лестницу и не менее безлюдную площадку, ведущую к закрытому дворику. Проглотив подкативший ком, он уже хотел крикнуть кого-нибудь. Но его определи: - Ты рано.       Мужчина вздрогнул, ладони взмокли, взгляд устремился на лестницу. На верхней площадке стоял он: заводила, вожак компании, известный по кличке Добер. На нем была лишь простыня, обмотанная так, чтобы открывать идеальный пресс и V-образные мышцы низа живота. Его темные короткие волосы были растрепаны, по груди скатилась одинокая капля. Константин еле находил в себе силы даже дышать лишний раз. - Поднимайся, - бросил парень, проведя ладонью по волосам, еще больше их взлохматив.       Психолог поднялся на ватных ногах, словно проходя через влажный и тяжелый туман. Миновав лестничный пролет, нерешительно остановился на предпоследней ступеньке. Он смотрел куда угодно, лишь не в глаза этому самоуверенному парню. - Че встал? Особое приглашение нужно?       Константин медленно поравнялся с ним, чуть опустив голову. Юноша ухмыльнулся. - В глаза смотри!       Ему пришлось повиноваться. Взгляд парня тут же вспыхнул таинственным пламенем, ямочки на щеках стали отчетливее. Но так же быстро все пропало, Добер резко развернулся, показывая следовать за ним. Сердце Константина встрепенулось, забилось чаще, разгоняя кровь по венам с фантастической скоростью.       На ходу расстегнув пальто, мужчина не глядя кинул его на вешалку. Предводитель маленькой банды привел его в помещение с примитивной отделкой и зеркальным потолком. Везде была сосна: столы, стулья, большая скамья и ящички. Даже голова оленя на стене была из мелких хитро сложенных дощечек. Отличалось только массивное кресло, обитое клетчатой тканью, стоявшее как трон в начала стола. У парней была "поляна накрыта": шашлыки, пара салатов, раки, чипсы и обилие разного алкоголя. Из динамика телефона доносилась музыка, смесь басов и дрели. В комнате витал запах пота, пива и эвкалипта. Парень-заводила направился к креслу, вальяжно развалившись на нем. Две его шестерки хищно посмотрели на мужчину. Он же присел на небольшой табурет, так, чтобы его хорошо видели все трое, и сам он мог их хорошо рассмотреть. Странное дело, когда ты далеко и не имеешь возможности ежедневно встречаться с этими персонажами, их лица смазываются и теряют индивидуальность. Но как только ты здесь и сейчас, они набирают резкость, и возникает четкое чувство: не спутаешь. Ни с кем и никогда. Это касалось не только Добера.       Второго парня звали Кирилл, но отзывался он только на Колю. Тонкий, как спичка, весь разрисованный татуировками, знатная половина которых выцвела и потеряла форму, вечно вздернутый, как сыч. И глаза у него под стать птице: огромные, с расширенными зрачками. Только в них плескалась абсолютная пустота, ни намека на глубокую мысль. Коля настоящая шестерка, без главенствующего он никто и ничто. Такой парень всегда вызывает у умудренных людей неподдельное раздражение и откровенное презрение. Константину он не нравился, но у него не было права выбирать. И тем более, Кирилл обладал все же энергией, которая в определенном направлении имела положительный эффект.       Третий, Шир, настоящая "темная лошадка". Даже сейчас психолог не мог понять, о чем думает этот парень, медленно потягивая пиво из массивной кружки. Его лицо было гладким, как у восковой фигуры, выцветшие брови и длинные обесцвеченные ресницы - все казалось каким-то ненастоящим. Словно копия из принтера, в котором кончались цветные чернила. Короткие волосы местами были ржаво-рыжего цвета, прилизанные гелем, тонкие белесые губы сверкали, как намазанные блеском. Линии мышц были как отутюженные. Что уж говорить о характере. Он его просто никак не проявлял. Даже когда общался с приятелями, всегда что-то еле заметно менялось. Подстраивалось под настроение собеседников, окружающую обстановку. Зиновьеву это не нравилось: в любую секунду он мог выкинуть что-то. Главное - что?       Парни совершенно не обращали на него внимания, разговаривая о своем. Мужчина поправил ворот нейтральной футболки поло, внимательно следя за лицом Добера. С его милости обычно все и начинается. Да, этот парень определенно родился с даром управлять и подчинять. Константину это нравилось, это его притягивало. Но ни в коем случае не стоило проявлять инициативу, пытаться ускорить неизбежное. Колени мужчины чуть задрожали, мысль, что он будет снова подчинятся, выгибаться в сладкой муке, не давала ему покоя. - Выпей.       Он вздрогнул, когда перед ним оказалась рюмка. Пахло травами и спиртом. Молча приняв подачку, он придвинулся к столу поближе. - Тост, товарищ профессор! - издевательским тоном произнес Добер. - За ночь, - спокойным и ровным голосом произнес мужчина.       Раздался звон соприкоснувшихся рюмок. За первой пошла вторая, третья, четвертая. Константин ощущал, как становился мягким и совсем податливым. Взгляд стал плавающим, как неустойчивый парусник в штиль. Ноги сами собой раздвинулись, пальцы рук постукивали в ритм музыки, которая уже не казалась такой уж раздражающей. Когда Добер подошел к нему, внутри с резким щелчком взорвался шарик жара. - Снимай.       Зеновьев послушно стянул с себя футболку, оставшись с голым торсом. Юноша ухмыльнулся, схватив его за волосы, потащил на пол. Мужчина послушно опустился на колени, подняв жаждущий взгляд к лицу Добера. - Расстегни штаны и приспусти трусы.       Коля поднялся из-за стола, чтобы видеть получше. Гаденькая улыбка сверкала на его лице. Шир даже не смотрел в сторону уже почти обнаженного мужчины. - Дрочи.       Мужчина зарделся, сжав кулаки. Пощечина была не слишком сильной, но ощутимой. Парень-вожак оскалился, схватив его за подборок: - Будь послушной сучкой, - нежно проворковал он. - Ты знаешь, как нам это нравится.       Константин кивнул, опустив ладонь. Внутри все горело, только коснись и пламя вырвется наружу. Зажмурившись и прикусив губу, мужчина начал ублажать себя. Он всеми фибрами ощущал, что на него смотрят. Похотливо, хищно и с абсолютным чувством власти. Коленки болели - явно останется парочка царапин и синяков, спина затекла в неудобном положении. Кулак скользил вверх-вниз, механически, как у тех извращенных японских роботов. Ладонь парня легла ему под подбородок, ощутимо сжав шею. - Делай это так, чтобы мы захотели тебя трахнуть. - Брось, Добер! - подал голос Коля. - И так горячая суч...       Увидев взгляд главаря, шестерка почтительно умолк. "Не стоит мешать ему", - с возбуждением подумал Константин. Да, власть - это то, что нужно по жизни Доберу. Он родился в мантии короля, даже если её никто не видит. От подобных мыслей он завелся ещё сильнее. Раздвинув пошире ноги, максимально выгнувшись на встречу парню всем телом, Зиновьев стал водить ладонью более плавно по заметно эрегированному органу. Пальцы заскользили по дуге, почти не касаясь нежной кожицы. Константин прикусил губу, издав предательский вульгарный вздох. Второй рукой он провел линию от живота к груди, помогая себе ещё больше завестись. Кожа тела местами покраснела, лоб засверкал от меленьких капель пота. Рука на шее сжалась сильнее. От ощущения нехватки воздуха, что при учащенном дыхании стало еще острее, у психолога закололо внутри. Мягко, наверное, такое же ощущение у мыши, когда змея вонзает тонкие клыки ей в артерию. Нет боли, лишь онемение и жалобный посыл инстинкта самосохранения. В этом был свой извращенный момент удовольствия. - Хватит.       Зеновьев чуть ли не взвыл. Ему осталось всего чуть-чуть, чтобы кончить. Но это было бы слишком просто, верно? Добер сорвал с себя простыню. Константин с чуть приоткрытым ртом, вожделенно смотрел на его достоинство: длинный, чуть загнутый, не без дефектов, конечно, но все равно лучше, чем у многих. - Уже рот приоткрыл, молодец, - почти нежно проворковал главарь.       Он приблизился, поводил по губам психолога налившийся головкой, оставляя влажную линию от щеки. С боку возник Коля, не стесняясь обнажился, пристроившись рядом. Шир же продолжал сидеть за столом, с таким лицом, как будто смотрит вечерние новости. Казалось, что просто из чувства "за компанию" он присоединялся к процессу. Зеновьева это бесило, но как говорилось раньше: кто он такой, чтобы выбирать.       Добер всаживал ему в рот, как паровая машина. С ритмом, размахом. По подбородку скатывалась слюна, Константин еле успевал сглатывать, кашляя, когда член упирался в нёбо. Полностью освободившись от штанов и белья, он стоял на одном колене, чтобы второй рукой ласкать шестерку. Коля придерживал его за волосы, иногда ускоряясь или глубже насаживая. Освободившись от главаря, психолог начал делать минет ему. Уже не с такой страстью, но стараясь, по крайней мере. Двух толчков хватило, чтобы Коля излился. Сперма была на редкость горькой, мужчине захотелось выплюнуть и запить чем-нибудь. - Открой рот. - Добер снова схватил его за шею, заставив запрокинуть голову.       Константин послушался, открыв его как можно шире. Два пальцы скользнули внутрь, упершись ладонью, и стали двигать туда-обратно. Зиновьев зажмурился, пытаясь сдержать позывы. - Хороший мальчик. - Парень отпустил его, похлопав по щеке. - Раньше тебя тошнило, как малолетку.       Константину пришлось проглотить скопившуюся слюну, вкусовые рецепторы жгло неприятным вкусом. - Пить, - попросил он. - Неа. - Юноша поманил его пальцем. - Давай-ка сюда свой зад.       Мужчина послушался. Все нутро тянулось к этому парню, желая потакать в любой садистской просьбе. Когда сильная рука брала его за горло, он острей всего чувствовал себя в безопасности. Добер не может его убить, но сможет защитить, если потакать ему. Чувство защищенности, смешанное с извращенным желанием быть слабым - так определял эту странную манию психолог. Он был болен фетишем пажизма, ему нравилась роль невольника, роль сексуального слуги, готового в любое время помочь своему господину. Откуда это взялось в нем? Даже долгие разборы не могли дать ответ.       Психолог лег грудью на стол, прогнувшись в пояснице. Добер с силой развел его ягодицы, облизав губы. - Отличной видок, - он хмыкнул, - для твоего возраста. Хочешь, чтобы я тебя трахнул?       Влажный член главаря скользнул по коже, остановившись на спине. Жар, исходивший от органа, дразнил, мужчина невольно потянулся бедрами. - Можно?       Константин вздрогнул. Шир наконец-то подал голос. Как же этот парень был заторможен! Или просто терпел до определенного момента? - Давай, - бросил парень, с силой шлепнув Зиновьева.       Холодная смазка и горячая кожа - непередаваемые ощущения. В отличии от Добера, Шир сразу попал куда нужно. Константин стонал под ним, поддаваясь бедрами. Юноша двигался в нем короткими рывками, прижимая его к столу своим весом. Когда перед лицом появился другой член, мужчина поддался. Вместе с толчками, почти в унисон во рту по языку скользил другой. Неважно, кто это был из двоих, в Константине разрывалось безумное желание. Он сам начал подмахивать обоим, ускоряясь. Когда Шир вышел из него полностью, не смог сдержать стон разочарования. Его резко подняли со стола, подтащив к креслу. Коля пихнул его на сидящего Добера. Мужчина без лишних слов залез на его достоинство, желая продолжить незаконченое. - Подожди-ка! - Пальцы юноши растянули его шире. - У нас есть для тебя дельце поинтереснее.       Сознание плыло по волнам, спотыкаясь о собственные мысли. Константин не сразу понял, что с ним будут делать. Но когда Коля попытался затолкать свой член в него, когда там уже был главарь, мужчина вскрикнул: - Не надо!       Ему стало больно. Ещё больнее, чем в первый раз. Даже обилие смазки не могло облегчить страдания. А Коля все пытался в него войти, беря силой. Внутри было ощущение, что-то вот вот порвется. - Пожалуйста! Остановитесь! - Константин пытался слезть.       Но Добер обхватил его локтем, сжимая шею, второй рукой прижимая к себе. Шестерка так вжимался в него, что было почти не продохнуть. Мужчина еле сдерживал слезы, наворачивающиеся от ужасной боли. - Ребят, хорош. Порвете нахуй.       Коля отстранился, удивлено, с плохо скрываемым раздражением смотря на Шира. Добер же задумчиво провел рукой по животу мученика. - Ладно. Тогда я первый.       Парень начал входить в него с удвоенной скоростью. Но Константина уже не тревожила боль, он полностью отдался чувствам. В мысли в голове растворились, как таблетка аспирина. Осталась лишь похоть. Волна жара скопилась внутри него, ноги подкосило. Сдавленный крик удовольствия вырвался наружу. Из-за обильной разрядки его трясло, а внутри все сжалось. Добер кончил следом. Настала очередь Коли, но Зиновьев уже был в полуотключке. Секс с ним сейчас напоминал совокупление с тряпичной куклой. Но эти двое были не так принципиальны и с удовольствием воспользовались им. Внутри все хлюпало, по ногам катились липкие капли. Но они и не думали "остывать". Снова Добер, во рту Шир. Потом наоборот, пыхтел сзади Коля. Мужчина тихо усмехнулся, проваливаясь в мягкое лоно забытья. "Как кролик..." - Константин отключился полностью.