Если ты есть, позволь жить!

Будь ты хоть самым сильным, самым могущественным существом, судьба изловчится да подбросит испытание, прохождение которого может стоить многого. Враг, которого ты ждёшь, из дальних далей оказывается тут, под носом. Да и не враг он тебе вовсе, а так, случайно сыгравший с твоей жизнью злую шутку. Как только ступили на нашу улочку, Марк резко остановился, к чему-то прислушиваясь и напряжённо вглядываясь в ночную темноту, которую то и дело пронзали эти странные вспышки. - Что ты имел в виду, говоря о том, что кому-то сейчас плохо? Сама не знаю почему, я говорила шёпотом, как будто боялась потревожить звенящую тишину, которую даже ветер не смел нарушать. - Пообещай мне, Ренесми, - друг резко повернулся ко мне и крепко стиснул руку, - если придётся драться… - Хватит, Марк! Не маленькая давно! И я помчалась со всех ног, не разбирая дороги, подгоняемая дурным предчувствием, страхом перед неизвестным врагом и крепкой, хотя и не совсем понятной обидой на друга, ведь он, казалось бы, просто хотел защитить и уберечь. Но с этим я решила разобраться позже. Сейчас же ноги несли к нашим домикам, свет окон которых я видела уже довольно отчётливо. Ничего похожего на столпотворение, какие-то страшные битвы, которые я представляла, не происходило. Всё так же сверкали разноцветные огоньки гирлянд, то тут, то там слышались позвякивания посуды, звук работающих телевизоров, смех, разговоры… праздничную атмосферу портили только вспышки… «Да ведь они исходят из дома дедушки!» Я на трясущихся ногах запрыгнула на крыльцо и ввалилась в темную прихожую, тут же пытаясь услышать и увидеть всё происходящее. - Несси, милая, папа всё-таки рассказал тебе? Но я уже не слышала бабушку, а точнее, была сбита с толку рецепторами обоняния, которые сигнализировали, настойчиво указывали на сладковатый, переливающийся оттенками животной и человеческой крови запах. Ноги, которые будто бы налились свинцом, несли меня в зал, где, как казалось, запах был особенно сильным. И вот когда я переступила порог, ведомая то ли страхом, то ли ещё чем-то непонятным, то зажмурилась, зажмурилась крепко-крепко, будто бы надеясь, что, когда глаза открою, всё изменится. Уйдёт паника, от которой меня уже начинало колотить, будто в ознобе, уйдёт этот удушающий запах, а самое главное, уйдёт страшное понимание того, что здесь и сейчас находится кто-то, кому очень плохо и кого я знаю слишком хорошо, кому буду желать помощи всем сердцем, несмотря на наши порой слишком разные взгляды на жизнь. *** Тягучий, как кисель, вязкий туман обволакивал, отнимал возможность вдохнуть полной грудью, от чего становилось нестерпимо больно. А может, дело не в тумане? Что же произошло? Но подрагивающие ресницы сомкнулись, на пушистую щёку скатилась крошечная слезинка, а измученное болью тело расслабилось, даря облегчение и надежду на сон или полузабытьё. «Беги, беги, дочка!» - в голове зазвучал такой родной голос. А может, он был рядом, не в воспалённом агонией боли воображении? «Мама, как же хочется бежать, но куда, к кому?! Я должна отомстить за вас, я должна выяснить всё об этом подозрительном парне, с которым связалась Несс… Несс? Кто она?» Мысли путались, беспорядочно сменялись чем-то другим. Но ведь надо было сконцентрироваться на той, главной «Ах да, ещё недавно я хотела стереть её и этого парня с лица земли, как и тех, кто положил всех вас, не задумываясь, не колеблясь. Я должна… Но боже, как больно, мама! Я, видимо, не справлюсь. Я хочу, но сил нет. Говорят, мы, двуликие, можем помочь себе, правда? Ты же мне рассказывала… Или только обещала рассказать? А если всё слишком серьёзно? Если тебя подстрелили, как самое настоящее животное, есть ли спасенье? Есть ли хоть самый маленький шанс? Если ты есть, позволь жить, господи! Я не хочу, я не могу, я не должна умереть! Позволь жить! Позволь… жить!..» Снова тело пронзает острая боль, подобная той, что была при первой трансформации, да только терпеть её невыносимо! Боль рвёт, корёжит и без того измученное серьёзным ранением тело, приступ кашля отнимает последние силы, позволяющие зацепиться за мысленную цепь, которая и так ускользает, как и сама жизнь этой сильной, а в то же время ещё совсем слабой девушки. «Дайте же, дайте же мне этот шанс! Прошу вас, вы же можете. Я хочу, я слишком хочу жить! Господи, если ты есть, позволь, позволь же…» И снова туман, снова эта нечеловеческая пытка болью, раздирающей болью, которую даже врагам желать не хотелось бы. *** - Если бы она могла превратиться. В какой раз повторил эту фразу дедушка, я не знала. Я даже не знала, сколько мы просидели на кухне, глядя в никуда, в пустоту, царившую в наших душах и сердцах. - Мы обязаны ей помочь, - я резко встала и опрокинула стул. - Животных тоже лечат, так ведь? Выстрел в спину - это ведь не приговор. Дедушка, - я вцепилась в руку Карлайла, - возьми самое сильное обезболивающее или что там ещё нужно, вынь пулю. Это же элементарная операция... Губы подрагивали и говорить дальше было трудно, да и не знала я ничего. Что ещё могу сказать? Хотелось помочь, хотелось действовать, что-то делать… И где-то в глубине сознания я понимала, что и дедушка, и вся семья не оставили бы просто так умирать могущественную двуликую, но обида, необъяснимая обида овладевала мной всё сильнее и сильнее, истязая. Разрывая в клочья остатки здравого смысла. - Несс, - он погладил меня по сжавшимся на его ладони пальцам, - всё ты правильно говоришь, да вот только… - он вздохнул. Видимо, постоянный контакт с людьми укрепил всё то, что для человечества кажется жизненно необходимым. А может, он и не растерял этих привычек вовсе со времён обращения. - Двуликие ограждают себя от воздействий представителей нашей расы. Тем самым Агнесса неосознанно вредит сейчас себе, отнимая необходимую для борьбы силу, находясь во второй сущности; но также она навредит и мне. Стоит только попытаться принять какие-то меры… Безвыходность, безнадёжность окончательно лишили меня возможности думать и осознавать масштаб происходящего. Я буквально захлёбывалась жгучей яростью; злость на близкого человека, который всегда казался рассудительнее, мудрее всех членов семьи, а может, где-то даже отважнее и смелее многих, захлестнула меня. - Да ты просто трусишь, ты боишься какого-то энергетического толчка в бок! Да, своя шкура дорога, но ты медик, ты клятву давал, ключевое слово которой «не навреди», и что?! - Вспышки стали слабее. От неожиданности я даже вздрогнула, ведь так увлеклась гневными речами, что присутствие папы показалось чем-то невозможным. - Рана слишком серьёзная, Эдвард, да и в полную силу Агнесса ещё не вошла. Она не сможет долго бороться, да и, видимо, помочь себе тоже не сможет. - Помочь? – на лице папы отразилось неподдельное удивление. – Хочешь сказать, что во власти силы двуликих есть способ исцелять себя? - Что-то вроде того. Понятное дело, в таких серьёзных случаях даже их безграничные возможности не помогают, но она бы могла превратиться, при помощи энергетических воздействий остановить внутреннее кровотечение, а дальше можно было бы помогать ей самыми простыми способами… - Но излечить себя от пулевого ранения она не сумеет, – мама прошла к столу и, сев на корточки рядом, взяла мои похолодевшие руки. «Дайте, дайте мне хоть маленький шанс», - зазвучал в голове чужой голос. - Она просит помощи, а вы… Глотая слёзы, я кинулась в зал, где на диване лежала умирающая подруга, к которой я успела сильно привыкнуть и привязаться. - Агнесс, милая, как, как мы можем помочь тебе? Я уткнулась носом в мягкий кошачий мех, не заботясь о безопасности, хотя, по словам дедушки, могла пострадать, ведь мы, по сути, являемся врагами друг другу. Агнесса вздрогнула, а зелёные глаза, медленно открывшись, говорили столько всего, и столько боли в них было, что сердце моё сжалось, превратилось в маленький, сильно щемящий комок. - Главное - что-то придумать для родителей, они ведь так любят меня. - Ты будешь жить, слышишь? – зашептала я в самое ухо подруги. - Не перебивай, мне тяжело вести мысленную беседу… Приступ кашля прервал её, а потом понадобилось время, чтобы она снова открыла глаза, осмысленно посмотрела на меня и продолжила: - Андрея не вините. Он простой человек, который подстрелил странную дичь в здешних лесах. Снова кашель стал мучить её, а на мохнатых губах выступили мелкие пузырьки крови. - Как же так вышло, Агнесс? Как ты, моя могучая девочка-кошка, не уберегла себя? Но она не отвечала, лишь тихо, прерывисто плакала, а потом, судорожно вздохнув, затихла, и, наверное, если бы мои сверхчувствительные уши не уловили, что сердце девушки уже не бьётся, я бы просто подумала, что она устала и сон, а не смерть, сморил её. POV Марк А последняя вспышка, последний выброс энергетического ресурса был самым сильным. Наверное, если бы это было горячим, как огонь, оно бы устроило вселенский пожар, но, к сожалению, такие вспышки могут видеть только наши сверхчувствительные глаза. Интересно, почему именно двуликие так сверкают, когда им плохо? Может, это как-то связано с двумя абсолютно разными существами, которые уживаются в одном человеческом теле? Я вылез из сугроба и, обойдя дом, снова вернулся в снежный окоп в саду доктора Каллена. Честно признаться, сам не знаю, зачем я сидел здесь, чего ждал. Смерть этой сильной кошки должна была радовать меня, заклятого врага этой популяции, но должного чувства не наблюдалось. Я и не горевал, конечно, но и закатывать веселье, лучиться счастьем желания не было. И, хоть я заталкивал эту истину куда подальше, всё и так было очевидным. Как радоваться, если твоему другу сейчас плохо, если эта девчонка-полувампир перевернула все взгляды на жизнь? Но уж если я признался, что Нес дорога мне, стало быть, друга надо как-то поддержать, чем-то помочь ей. Но чем? Что ты, Марк, ведущий отшельнический образ жизни, можешь дать этой девочке, что привыкла жить под защитой сплочённой семьи; девочке, которая, возможно, переживает сейчас самую первую трагедию в жизни? Да, ты утащишь её в лес, скроешь от всех глаз, невзгод, воспоминаний, и что дальше? Она будет не жить, а существовать в созданном тобой укрытии, терзаемая этими самыми воспоминаниями, ведь душу не укрыть, не защитить, пока доблестный «доктор время» не исцелит её… Я сидел в куче снега, бессмысленно пересыпая из ладони в ладонь микроскопические кристаллики, будто бы это занятие могло привести в порядок мысли или направить их в правильное русло, чтобы придумать что-то важное, что сможет помочь ей, этой уникальной, порой слишком доброй и наивной девчонке. Да что не придумай, всё равно всё кажется пустым, ненужным, бесполезным. Несс потеряла подругу, которая ещё недавно желала смерти ей, её семье. Но, чёрт подери, я сам не успел понять, как мы смогли за столь малый промежуток времени научиться сосуществовать все вместе? Как я из кровожадного монстра стал… как они там говорят? Вегетарианцем. Слух уловил тихий хруст снега. Кто-то вышел из дома. Я быстро поднялся на ноги и отправился на звук шагов. Вскоре, хоть глаза ещё не видели идущей где-то впереди фигуры, я твёрдо мог сказать, кто неспешно шагал по дороге, порой останавливаясь, видимо, вслушиваясь в тишину ночи. Я ускорил шаг и поравнялся с Эдвардом, который заметил меня далеко не сразу. Было видно, что мужчина подавлен и сбит с толку, что он, как и я, разрывает себя мысленными терзаниями. Ясное дело: его дочь, родная кровь, страдает. Какой-то укол ревности пробежал по моему естеству, ведь мой отец никогда не переживал о сыне, а может, и не любил вовсе. - Эдвард, - голос прозвучал, как мне показалось, слишком громко, - как обстановка в доме? Конечно же, спросить хотелось, как там Ренесми, но я снова поступаю не так, как привык, чего-то боюсь, сто раз думаю, прежде чем спрашивать. - А ты сам как думаешь? Он даже не обернулся, просто продолжил медленно шагать в сторону леса. Я побрёл рядом, совсем не ведая, о чём спрашивать дальше, что сказать. - Марк, - мужчина резко остановился, и, если бы моя реакция не была молниеносной, я бы впечатался в его спину, - увези Ренесми отсюда, далеко увези. Знаешь, вы можете отправиться в Форкс. Надо будет проверить, всё ли там хорошо, я имею в виду, с нашим особняком, с нашим домиком… Поживите немного там. Ей надо прийти в себя, понимаешь? Она подавлена, расстроена… Она не верит нам, не верит тому, что мы были бессильны, и теперь мы вряд ли сможем помочь ей излечиться от горечи потери. О деньгах не беспокойся. Марк, слышишь? - Эдвард с силой сжал мою руку. - Я доверяю тебе самое дорогое, парень. Он замолчал и впервые за время нашего, если можно его так назвать, диалога, посмотрел на меня. В глазах было столько боли и мольбы, что я, не колеблясь, не уточняя каких-то мелочей, сказал: - Как скажете, мистер Каллен. Мы уедем с Ренесми.