Если ты есть, позволь жить!

Ветер свистел в ушах, беспощадно трепал длинные чёрные как смоль волосы, бросал в лицо горсти мокрой земли. «Беги, дочка, беги», — звенело в ушах. И она бежала, не разбирая дороги, бежала навстречу неизвестности, навстречу новой, пока что совсем новой для неё жизни. Песнь ветра не прекращалась. Напротив, к ней присоединилась монотонная дробь дождя, усиливающегося с каждой секундой. Но ни он, ни шальной ветер не смогут остановить ту, которая потеряла родителей в эту страшную роковую ночь; ту, что теперь всем юным девичьим сердцем желала мести — жестокой, до боли жестокой мести, которой раньше и не видывали. Глаза, залитые слезами и дождём, стали плохо служить своей худощавой, с искажёнными отчаянием, но такими милыми чертами лица хозяйке. Девушка опустилась на траву, беззвучно рыдая, растирая мокрыми ладонями по лицу слёзы. «Ненавижу! Я вас всех ненави-и-ижу!» — пульсировало в голове, больно отзываясь там, в душе и сердце, а затем вырвалось из дрожащих губ и мелодичным, наверное, даже детским голоском понеслось по лесу, заглушая рёв непогоды. — Я ненавижу вас, слышите? Вы дорого за это заплатите. Мама, папа и ты, мой маленький Адриано, я вам обещаю — нет, я даю слово семьи вождей: я отомщу за вас. А лес тоже бушевал, рокотал и злился. Казалось, даже природа была солидарна с девчонкой, и немудрено: все мы дети земли, только вот одни дают жизнь, а другие отнимают, и нет никакой справедливости, а есть лишь жестокая, суровая реальность да дорога, которую начертила судьба. Вот и идёшь по ней, закаляя себя разочарованиями, утратами, предательствами и становясь после этого немного черствее. Да вот только нельзя совсем отдаться в руки безысходности и отчаянию, так как можно превратиться в ужасного безжалостного убийцу, подобного им, этим существам, у которых нет сердца и души. Закончился дождь, да и слёзы тоже высохли. Нет, плакать всё так же хотелось. Да только сил уже не было, а потому она поднялась и медленно пошла дальше. Спустя какое-то время девушка осознала, что новую жизнь собирается начать абсолютно без денег, вещей и документов. Следовало повернуть домой. От этой мысли стало нестерпимо жутко. Перед глазами снова предстали бледные, безжизненные лица близких и его почти дьявольская улыбка. А глаза... Да, этот до жути странный цвет она никогда не сможет забыть. Он провожал её лукавым взглядом, говорящим: «Я все равно тебя достану, девочка». Окно и довольно большое расстояние до земли не были преградой. Не смутила даже боль, пронзившая всё тело. Да вот только не похожа она на простой удар. Завладев нижней частью тела, она набирала обороты, разгоралась, буквально огнём пожирая всё естество. Тысячи иголочек вонзились в руки, пальцы, побежали по спине, животу, груди. Но прислушиваться к новым ощущениям не было времени, и девушка побежала прочь из родного дома, из милой деревушки, скрытой в дремучем лесу. Нет, дорога домой пока закрыта. Ей нужно начать всё с нуля, с самого начала. Дорога вывела беглянку к узенькой речушке. Здесь можно было сделать привал, умыться, кое-как привести себя в порядок. Посмотрев по сторонам и не найдя ни одной живой души, девушка собралась сбросить грязную одежду и... «Нет, этого не может быть! Я же ещё не должна! Я не могу, мать не учила, запрещала! Она сказала, что это может быть смертельно опасным!» Но увы. Она была той, кем могли становиться её предки, той, кого боялись те, кто мог без труда загубить человеческую жизнь. Она стала животным, самым обычным животным, только с человеческим разумом, проблемами и переживаниями. Вдалеке послышались всплески, походившие на мерное, ритмичное волнение. Кто-то сюда направлялся. Ей стало страшно. Вдруг она не сможет себя контролировать и сделает что-то плохое тем, кого они любят и с кем живут бок о бок? Нет, конечно, она не станет пить их кровь или убивать — она просто может сделать что-то не то, ведь сила, что принадлежит ей, — безгранична. «Нужно спрятаться». Пока она выбирала укрытие, маленькая резиновая лодочка причалила к берегу. — Папа, смотри, какая большая! «Нет, нет, мальчик. Со мной нельзя играть. Я опасна, пока что опасна». И она снова заплакала.