When I died and woke up

      Мне было семнадцать, когда умерла мама. Единственное, что давало хоть какое-то утешение – она умерла быстро, без мук. Просто «раз!» и нет человека. Как будто кто-то там «наверху» просто щелкнул пальцами и оборвал чью-то незначительную жизнь. Просто так, не задумываясь. Хотя, «быстрая смерть» это тоже какое-то сомнительное утешение. Смерть она и есть смерть, а уж быстрая она или долгая и мучительная — не столь важно. Для меня это не утешение.       Отец тогда оправился быстро — не прошло и года, а в наш дом, спроектированный, между прочим, мамой, чуть ли не каждые две-три недели заселялись его новые пассии, заменяя уже не нужных старых. Причем самая «взрослая» из них была старше меня, дай бог, лет на пять-шесть. Никогда не думал, что отец до такого докатится.       «Ну это сугубо его личное дело» — думал я и старался не лезть в его отношения, пока весь этот дурдом «Ромашка» на выезде не затронул меня самого.       Когда очередная его шлюха, с которой у него была, несомненно, «чистая и светлая любовь», внезапно словно взбеленилась и потребовала, чтобы я немедленно съехал из «их с Костечкой» дома, я собрал манатки, забрал у отца ключи от старой квартиры, которую родители, к слову, почему-то не продали, как только выдалась возможность, и, чуть ли не плюнув в лицо этой раскрашенной «блондинке», со скандалом и громкими матами покинул горячо любимый мной дом.       Конечно, вскоре я сильно пожалел об этом. Старая квартира оказалась совсем не такой, какой я помнил ее по далеким, затуманенным воспоминаниям из детства. Естественно, в ней ведь совсем никто не жил аж целых пятнадцать лет! Она просто пустовала все это время. Хотя, возможно это потому, что там больше не было той теплой, уютной атмосферы, которую всегда создавала мама, куда бы не приходила и где бы не оказывалась. Да и никогда уже не будет, я думаю. Она была поистине светлым человеком. Таким, каким мне никогда не стать.       В общем переезд был тяжелым и затрудненным, к тому же, необжитостью квартиры. Но я справился. Да-да, справился, и спустя пару недель квартира сияла чистотой и приобрела более или менее приличный вид: на полках стояли любимые книги, на окнах висели светлые шторы, мебель была освобождена от противопыльной пленки, на рабочем столе валялась всякая канцелярщина и уже старый, видавший виды ноутбук.       У меня было много возможностей приобрести новый. Хотя, возможность-то была всего одна — обеспеченные родители. Но я почему-то не хотел ей пользоваться. Не потому что не хотел тратить деньги родителей (тратить их деньги я умел и любил), просто он мне нравился. Не знаю чем. Вроде и тормозил уже конкретно, и поиграть на нем было практически не во что, но за что-то я его любил.       Короче говоря, спустя какое-то непродолжительное время я уже вполне прекрасно устроился и поживал себе в гордом одиночестве, вспоминая отца раз в месяц, когда на карту деньги приходили. Откупался он от меня, конечно, солидными суммами, тут уж ничего не скажешь, но лучше бы он хоть раз в месяц звонил и спрашивал как у меня дела — приятнее было бы. Но нет, так нет.       Жил я так почти год, периодически устраивая шумные «движухи», пока не исполнилось мне ровно двадцать три года. Не знаю, как так вышло, но именно в этот день, а точнее ночь, я, напившись, как последняя свинья, и оприходовав какую-то левую молоденькую брюнеточку, неизвестно каким образом попавшую на этот «праздник жизни», уснул где-то под столом и никогда больше не проснулся… в своем мире.