***
«Искал людей, а нашел проблемы на свою… ногу, — проскочила в затуманенном болью сознании мысль и поспешно скрылась, испугавшись моего дикого воя сквозь стиснутые зубы». — Какой урод поставил здесь долбаный капкан?! — орал я, пытаясь разжать зазубренные тиски капкана, плотно обхватившие тонкую лодыжку. Одуревший от боли, я кричал, плакал, пытался силой выдернуть ногу, и все это приводило к ужасным результатам: лодыжка была «в мясо» в прямом смысле этого слова. От одного взгляда на полученное месиво, меня замутило. Слава богу желудок был пустой и меня не вывернуло, но от увиденного я закричал еще сильнее, правда на этот раз стараясь не двигать ногой, чтобы не разворотить лодыжку еще сильнее. Боль была не просто сильная. Адская. Усугубляло положение еще и осознание того, что сам я не выберусь. Если меня никто не найдет, я так и умру здесь. Если не от потери крови, так от голода уж точно. Было жутко страшно. Спустя полчаса метаний, я настолько устал, что у меня не было сил даже подняться на руках. Я просто лежал, прижавшись щекой к прохладной, приятно пахнущей земле, раскинув конечности и тихонько подвывал на одной ноте, роняя крупные слезы. Я уже почти ничего не осознавал и просто выл, как подбитая собака, когда услышал шум продирающегося сквозь густую «пшеницу» человека. А может и не человека. «Вот вылезет сейчас какой-нибудь монстрик — будет вообще шикарно, — подумал я, не совсем осознавая, что происходит». Видимо, человек (или все-таки нет?) шел наугад, не особо представляя, где я нахожусь, потому что шорох постоянно слышался с разных сторон. Спустя еще несколько мгновений я понял, что это действительно люди и их двое. Послышались переругивания и споры, а затем шорох послышался уже с двух сторон. Осознав, наконец, измученным сознанием, что если я сейчас ничего не сделаю, есть шанс, что меня так и не найдут. Собрав последние силы, я перестал бесполезно выть и рыдать и громко, как только могло уже порядком уставшее горло выкрикнул: — Я здесь! Я хотел подбросить вверх лежащий рядом камешек, но у меня не было сил просто оторвать руку от земли, не то что что-то ей поднять. Оставалось только надеяться на хороший слух спасателей. Вскрик все-таки получился слабоватым. Пшеница справа от меня зашумела и зашевелилась, и на притоптанную мной в яростном порыве вырваться «полянку» выскочил подросток лет пятнадцати-шестнадцати. Одет он был странно: грязно-коричневого цвета холщовая рубашка (даже не трогая ее руками, я понимал, что сделана они из грубой ткани), такого же цвета широкие, бесформенные бриджи, еле прикрывающие острые коленки, большая бесполая соломенная шляпа и босые ступни. От облегчения у меня потемнело в глазах, и я уже плохо помнил, как парень кого-то позвал, и как чьи-то аккуратные пальцы осторожно, не касаясь раны, сначала ощупали пострадавшую конечность, а затем быстро освободили ее от тисков капкана. Окончательно мое сознание потухло, когда кто-то очень сильный поднял меня на руки и куда-то понес, тихо бормоча себе под нос что-то успокаивающее.***
Не знаю, сколько я проспал, но проснулся я действительно отдохнувшим. Единственное, что напоминало о произошедшем со мной «приключении» — легкая ноющая боль в мышцах, но это терпимо. Устав просто лежать и ждать, пока кто-нибудь придет, я выполз из-под легкого одеялка и с небывалой легкостью встал на ноги, с удивлением отметив, что на месте жуткого вида раны лодыжку обхватил слегка розовый, безобразный шрам. «Это сколько ж я провалялся? — мелькнула в голове шальная мысль». Мелькнула и пропала, когда мой взгляд упал на висящее прямо напротив кровати маленькое зеркало. Не веря своим глазам, я подошел ближе и недоверчиво коснулся рукой холодной гладкой поверхности, в которой отражался безмерно удивленный и напуганный… мальчик. До боли знакомый мальчик: с буйными медно-рыжими кудряшками и просто огромным количеством веснушек, покрывающих все лицо, с по-детски округлыми щеками, пухлыми губами и широко раскрытыми от удивления и осознания карими глазами. Он ошарашено смотрел из зеркала, а у меня в голове возникали давно забытые воспоминания из прошлого, оставшиеся только на фотографиях в старом альбоме, о моем самом первом посещении школы. Тогда именно этот испуганный, нерешительный маленький мальчик так же смотрел на меня расширенными от страха глазами из огромного зеркала в прихожей, теперь уже моей, квартиры. Именно в этот момент я осознал, что маленькие руки и ноги, невысокий рост, внезапно ставшие слишком большими штаны и рубашка и писклявый голос — все это не глюки с похмелья, а вполне себе суровая реальность. Что я давно уже не у себя дома и, думаю, даже не в своем мире. А что, я всегда верил в параллельные миры. Видимо, перечитал я все-таки в детстве фэнтези. Немного придя в себя, я смог, наконец, трезво оценить ситуацию, в которой оказался: маленький мальчик, неизвестно что за мир, что за время, что за люди меня нашли и что мне им говорить, когда они придут проверить, не проснулся ли я… Как назло, не дав мне придумать никакого мало-мальски полезного плана, дверь справа от меня слегка скрипнула и немного приоткрылась, впуская в комнату две темные лохматые макушки. Сверху мальчишечью, а под ней — девичью. Как ни странно меня они не заметили, хотя я прекрасно их видел. Увидев расправленную пустую кровать, мальчик сурово нахмурился и о чем-то крепко задумался. Выглядело это забавно. Думал он секунд пять, пока девочка снизу не подергала его за свисающие шнурки на вороте широкой рубашки, привлекая внимание: — Может, стоит позвать папу? Или хотя бы братика? — испуганно спросила она у него. — Нет, мы сами его найдем, Бет. Папа сейчас занят, а братик… ну ты знаешь… — он понизил голос до еле слышного шепота, — колдунствует! — Карвер, мама же просила не говорить этого вслух, — зашикала на него девочка, которую видимо звали Бет. «Так, минуточку. Она назвала его Карвером? А он ее Бет? Бет — это же сокращение от «Бетани», не так ли?» Меня вдруг внезапно прорвал такой дикий смех, что я не удержался и неприлично заржал, выдав этим свое присутствие двум близняшкам. Головы испуганно нырнули обратно за дверь, а спустя еще секунду послышался громкий топот детских ног и писклявый крик «Папа! Папа! Он монстр!». А я все смеялся и смеялся, осознавая, что из всех возможных миров (а их несомненно много, я считаю) меня закинуло именно в тот, канон которого я знаю чуть ли не наизусть. Да еще и в семью самого Защитника Кирквола! Вот уж действительно — Судьба развлекается! Из глаз уже во всю лились слезы, а смех все не прекращался. Он толчками вырывался из груди, не давая даже вдохнуть нормально. Я осел на пол и с остервенением принялся колотить по своим коленкам, чтобы хоть как-то заглушить эту ужасную истерику. Смех как обрубило, когда левую щеку словно обожгло огнем. Подняв заплаканные глаза на стоящего передо мной на коленях того самого подростка, что нашел меня в зарослях пшеницы, я самым настоящим образом разрыдался. С подвываниями, прямо как тогда на поле от осознания возможной смерти. Тогда мне было страшно. Теперь мне стало просто жутко. Я протянул тоненькие, дрожащие ручки и крепко обнял парня, прижимаясь к нему всем своим хиленьким тельцем и получая крепкие ответные объятья. Совсем один в этом недружелюбном, средневековом мире, со своими жестокими законами, устоями и моральными принципами. Взрослый парень в теле маленького мальчика. Сопливый мальчик с сознанием полностью самостоятельного молодого человека. Вот попал-то…