Борись или сдавайся

Я уже и не помню, о чем я думала, когда меня разлучили с семьей. Наверное, о том, что возможно это конец, и я больше их не увижу. Отца, во всяком случае, уж точно. Его, как распорядителя состязаний, известных как Голодные Игры, и верного сторонника президента Сноу, должны были публично казнить. Моей матери вряд ли что-то грозит. Она сама родилась в Дистрикте, да и кому ее смерть на руку? А вот моя участь, скорее всего, уже предрешена. Как только объявили об новых 76-ых Голодных Играх, я сразу поняла, что мое имя уже значится в списках главных претендентов на очень «гордое» звание -трибут. Как это эпично: дочь распорядителя игр умирает на арене! Для мести Дистриктов- самое оно. Но все решит Жатва. Возможно, мое имя и не вытянут. Тогда у меня появится шанс вернуться к матери. А там посмотрим. Но вот у кого не было ни единого шанса, так это у моей подруги- Медузы Сноу. Ее фамилия наверняка говорит вам о многом. И хотя она тоже думает так же, как я, но не подает виду, что боится. Говорит: не на арене, так где-нибудь на улице. Мало ли какой «несчастный» случай может произойти. -А так хоть на экране в последний раз покрасуюсь!- вот как она мне обычно говорила, при этом подмигивая. Но ее «выдутый из ниоткуда оптимизм» меня не заражает. Я реалист и привыкла смотреть на мир трезвым взглядом. И мой «трезвый взгляд» говорит, что мне конец. К тому же, как бы Медуза не храбрилась, я прекрасно видела, как у нее иногда дрожали руки. Вот вы, наверное, читаете все это и думаете: кто я? Где я сейчас? Что со мной происходит? Отвечу сразу, зовут меня Черри Голден, мне 17 лет, и сейчас я нахожусь в специальном здании, отведенному для содержания будущих трибутов. Насколько я знаю от одного очень доброго охранника, всего тут детей где-то около сотни. Не знаю, что будет с остальными, но завтра 24 из нас переедут в Тренировочный центр, где начнут подготовку к будущему месиву на арене. Извините, другого слова подобрать не могу. Не буду описывать комнату, где нахожусь, потому что я в ней вряд ли долго задержусь. За крохотным окном на стене уже была ночь, а значит, час Х приближается. Попытаться уснуть бесполезно, тем более, мою кровать явно придумал человек, не знающий, что такое мягкость, хотя бы элементарная. Вместо сна начинаю думать о матери, а затем мои мысли плавно переходят к нашим возможным менторам. Ими будут выжившие победители прошлых лет, а также некоторые доверенные лица и герои революции. Интересно, мой ментор будет стараться вытащить меня с арены или же будет с удовольствием наблюдать за смертью капитолийского выродка? Перед моими глазами возникает образ Китнисс Эвердин. Но нет, она навряд ли будет моим ментором. Я почему-то уверена, что ее трибутом станет Сноу. Ведь тогда Игры станут острее, ведь именно этого добиваются распорядители всех лет, включая и этот год. А впрочем, если даже мой ментор из кожи вон вылезет, чтобы помочь мне, это не принесет никаких результатов. Я не смогу одолеть противника в бою, так как я слишком худющая и физически неподготовленная. За последние дни я сбросила еще пару килограмм от волнений стресса и постоянного страха. Можно подумать, что и с моей обычной фигурой у меня отбоя не будет от спонсоров. Но, к очередному моему сожалению , я пошла не в маму. Она у меня настоящая красавица: прямые длинные рыжие волосы и зеленые глаза, широко открытые этому миру. Собственно говоря, она только за счет соей внешности, бархатного голоса и природной харизмы и покинула свой дистрикт и вышла замуж за моего отца в Капитолии. Мне всегда говорили, что я очень на него похожа. Сходства были: те же прямые каштановые, почти черные, волосы и эти узкие глаза, смотрящие на тебя то ли с укором, то ли с молчаливым одобрением. От мамы я взяла только цвет глаз. Так что вы поняли, шансов у меня не так много. После долгих размышлений, мне все же удалось уснуть. *** Проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо. Надо мной возвышалась чья-то фигура. Спросонья то и не поймешь кто. Но приглядевшись, я понимаю, что это мой добрый охранник Ллойд. Дай бог всем таких охранников. Он аккуратно помогает мне подняться, открывает передо мной дверь и проводит по коридору. Настоящий джентльмен. Перед тем как уйти , он тихо желает мне удачи. Я смотрю на него, пока он удаляется. Страшно хочется крикнуть, чтобы он помог мне, но преодолев себя, я бесстрашно открываю дверь. В комнате уже сидело несколько детей. Какая-то тетка взяла меня под руку и провела в один из углов, к ширме. Там она дала мне платье, все в узоре из цветков. Когда я его надела и повернулась к зеркалу, то увидела , что рукава-фонарики просто чудовищно огромные. Я почувствовала себя нелепо. Идти на смерть, так хоть достойно, а не с плечами- мини- парашютами! Я повернулась к той даме и хотела было попросить другое платье, но она уже усадила меня на стул и стала заплетать мне сзади колосок. «Дурацкая прическа»- подумалось мне.- «Зачем делать из меня вторую Эвердин? Но женщина как будто не замечала моего недовольного вида. Она лишь продолжала заплетать косу и петь себе под нос какую-то незатейливую песенку про мышонка и часы. Судорожно пытаюсь вспомнить, где же я ее уже слышала. Попутно начала смотреть на других. Лучше бы я этого не делала. Вся группа, кроме меня, была из детей 12-13 лет. Каждый раз, когда мой взгляд останавливался на ребенке, я вздрагивала, но старалась взять себя в руки. Достаточно было просто вспомнить ,где я нахожусь. На арене никто не будет жалеть о детях. Женщина сзади наконец-то закончила и теперь стояла, молча любуясь результатом. Оставшись довольной, она поспешила к другим детям. Тут я заметила, что все девочки одеты так же, как я, только цвета и узоры разные. Но зато у всех эти страшные фонарики на плечах и колоски на головах. Армия клонов. Мой взгляд снова переметнулся к женщине. Она все еще бегала между детьми, иногда останавливаясь, чтобы подправить кому-то платьице или причесать какому-нибудь мальчику его непослушную шевелюру. Все это она делала с таким вдохновенным лицом и торжествующей улыбкой, что мне началось казаться, что у этой женщины не все дома. Тут она повернулась и посмотрела прямо на меня. В ее взгляде была какая-то отрешенность и …ненависть? До меня еще дойти не успело, а она уже вернулась к своему занятию. Все бегала и бегала, все время кому-то что-то поправляя. Как товар на прилавке. Я снова вздрогнула. От этой ассоциации у меня мурашки пошли по спине. Я знала, что все равно встречу этих людей, желающих нашей мучительной гибели на арене, но все же надеялась. Что наша встреча произойдет не так скоро. Мне вдруг захотелось есть. Ладони вспотели, а в горле пересохло. В комнату заглянул мужчина и сказал, что всех уже собирают. После этого нас всех вытолкали в коридор, где и так не было места. Мы все медленно, но постепенно продвигались к входу в зал. Как только мне это удалось, я ахнула. Зал был просто огромен. Даже по капитолийским меркам. Из всего этого великолепия трибутам отводилась центральная часть. В правой части уже кто-то сидел, но я слишком далеко, чтобы предположить кто это: менторы или спонсоры. Я начала было проталкиваться к сидениям, но тут меня за руку ухватила чья-то другая, совсем маленькая рука. Мое сердце сжалось, и я повернулась. Это была маленькая девочка с черными волосами. Боже, эти фонарики больше ее головы! Это же просто смешно. Она была очень милая, но еще больше напуганная. Я сжала ее руку, и мы вместе сели на места. Наконец, когда наступила тишина, на сцену вышла женщина в фиолетовом парике. Оно даже представилось- Эффи Бряк. Господи, кто ее выпустил на сцену? Говорила она таким же приторным голосом: -Добро пожаловать на Жатву 76-ых Голодных игр!- Жатва началась.