Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      — Встать! — капитанская нога в мягком спортивном тапочке болезненно ткнула в ребра. Денис, выучивший уже нравы начальства, прижимал колени к животу и разворачиваться на новую порцию ударов не собирался. — Быстро спекся. Хлюпик, мамочкин сынок.       Команда поддержала капитана смехом. Однако достаточно робким, явно дающим понять, что заменять любимого капитанского партнера по тей-О никто не горит желанием.       Лежа, скорчившись на пружинистом коврике, Денис вспоминал.       — Встать! Встать! Кому сказал, ублюдок! — отчим кулаком бьет по лицу. Точнее, метит по лицу, попадает по предплечьям. На кулаке отчима намотана передаточная цепь. Она рассекает кожу на запястьях, когда отчим попадает по ним, поэтому Дениска старается удерживать в кулаках рукава старого свитера.       Вставать — ошибка. Отчим ударит в живот, в солнечное сплетение или в пах. Потом по шее и затылку. А потом Денис отключится, и, когда придет в себя, его будет долго и мучительно рвать, голова будет зверски болеть и кружиться, придется долго отлеживаться. Хорошо, если отчим поставит своему коту воду в миске, тогда Денису удастся добраться до нее, держась стены, и попить. Но в позапрошлый раз отчим забыл и про кота. Василию хорошо — у него тогда голова не кружилась, и из унитаза пить ему проще. А до санузла еще надо как-то доползти… И успеть уползти обратно на лежак в углу за шкафом, пока не заметил проснувшийся отчим. С похмелья отчим злой, но нарочно драться уже не хочет, и тут главное не попадаться ему на глаза. Не раздражать. Первую неделю будет совсем плохо. Потом ничего. Через пару недель перестанет мутить и маревно плыть, и качаться пред глазами… Свою ошибку позапрошлой отчимовой получки Денис повторять не собирался. Не подставляй голову, держи удар руками. Удар Денис держит. Сегодня держит. Отчим прозлится, устанет, еще выпьет и уснет. Тогда можно уйти. Нельзя уходить до прихода отчима. Если уйти или сразу спрятаться в свой угол за шкафом, то отчим будет бить мать и сестренку. Мать жалко. Сестренка маленькая. Поэтому Денис никогда не прячется. Он знает, что отчиму надо вызлиться, и, что кроме как на них, — Денисе с матерью и сестренкой — отчиму не на ком выместить обиду на несправедливый мир и злобу на него.       Отчима можно понять. Он инвалид. Он воевал. Его смяло, прижало и контузило завалившимся шагающим танком в гребанной жопе мира на Малых Котиках. Отдавило половину тела, отхреначило по самые яйца. В госпитале ему регенерировали ноги и оторванную кисть, но прижилась только одна нога. Со второй ногой и кистью руки у отчима возникла «гребанная несовместимость». В армию отчима вербовали по «упрощенному контракту, как частично пораженного в правах», и пенсия отчиму не положена. Поэтому он должен работать, чтобы кормить их, оглоедов. Поэтому мать должна работать по две смены в "Матушке Крольчихе". И поэтому тоже мать заслуживает трепки, ибо неизвестно от кого наблядована вторая паскуда. Поэтому отчима можно понять. И по всему поэтому Денис терпит. Терпит и держит удар.       Так было не всегда. Когда-то у Дениса был отец. Отец был техник на полицейском корвете. Он несколько раз даже брал Дениску в патруль. И тогда Денис тихо-тихо сидел в машинном. Там был яркий свет, много проводов и труб, много металла, разноголосо гудели двигатели и привода. Там было тепло. Денису понравился реактор, что толкал корабль сквозь пространство: большой, надежный, теплый и мягко урчащий (Василий, когда был сыт и приходил к Дениске на лежак, урчал похоже). Но однажды, когда отец не взял Дениса в патруль, полицейский корвет встретил пиратский крейсер. У крейсера больше пушек и мощнее броня. Полицейский корвет подбили. И воздух из пробоин ушел раньше, чем подоспели спасатели. Пиратский крейсер тоже ушел. А у мамы где-то лежит папин наградной знак: «Погиб, исполняя долг. Виталий Воронцов». И только Дениска иногда радуется, что «и не продать даже эту фитюльку — незаконно, да и нафиг она никому не нужна, ни на белом, ни на черном рынке, только место в шкатулке занимает».       А потом они сначала оставили орбитальную станцию при Дзете-два Рака, где они жили с папой, и где Дениске нравилось видеть два солнца в иллюминаторы, и перебрались на Дзету-один, но мама и там не нашла работы. Так они оказались на Мирке — мелкой, но густонаселенной, промышленной и при этом ужасающе бедной планетке, снабжающей соседние сектора целлюлозой, вискозой и полимерами. Работы, лучше сети заведений быстрого свидания Матушки Крольчихи, мать не нашла и здесь. Зато встретила отчима.       Отчим устал. Стукнул в стену. На поднятое лицо посыпались кусочки пластика. Вот от чего Дениска так и не смог заставить себя отучиться, так это смотреть на отчима, когда тот его бьет. Казалось бы — не смотреть и не так страшно. Но Дениска смотрел. Не в глаза, в лицо. В глаза смотреть не получалось, да и было опасно. Отчимов расфокусированный взгляд блуждал, а если его поймать, то отчимова ярость не затихала долго. Сейчас отчим устал. Шумно дыша, он пошел к столу, глотнул, обливаясь, шипучей жижи из жестяной банки и рявкнул:       — Жрать!       Из комнаты, отделенной от кухни и коридора пластиковой перегородкой, выпорхнула мать и быстро поставила перед отчимом саморазогревающийся контейнер с супом. Теперь Дениска мог уходить. Отчим будет есть и пить, потом опять пить, но, если ему не попадаться на глаза, драться он не полезет.       Оберегая начинающие отчаянно ныть и наливающиеся неподъемной тяжестью руки, Денис проскользнул к двери, ткнул подбородком в сенсор, боднув головой и навалившись плечом, отжал створку и выскочил на лестничную площадку. Спиной и затылком он тихонько вернул дверь на место. К рукам было уже не прикоснуться. И держать их на весу, и опустить было невыносимо больно. Денис скатился-сбежал по лестнице вниз, завернул за стояк мусороприемника, переправляющего несдаваемые отходы жилого моноблока в общественный утилизатор, привалился к стене и тут, зная, что никто его не услышит, тихо сквозь зубы завыл.