Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Летом Гончая снова появилась. Как и в прошлый раз — в первый же день после итоговой аттестации в школе. Одобрительно посмотрела на руки Дениса в неотмываемых следах смазки вокруг ногтей. Вместе с ним сходила к Шаксу. Тот заперся с гостьей в подсобке, потом они вышли.       — Мы сторговались. Ты со мной, — бесстрастно оповестила Гончая.       Тем временем Шакс протянул Денису в купонах торговой корпорации зарплату за две недели, прошедшие с последней получки, и новенький бластер в наплечной кобуре скрытого ношения. Помог пристроить его под курткой. Обнял.       — Береги себя, малый!       Денис улыбнулся.       — Спасибо.       «Пятьсот-Веселый» стоял в ангаре на космодроме.       Денису пришлось переодеться в защитный рабочий комбинезон и помогать с внешним осмотром энерговодов, кабелей, труб теплообменников и водоводов, других коммуникаций, сервоприводов, кожухов двигателей. Гончая вооружила его фонарем и просила светить то мощным узконаправленным лучом в конкретное место, то наоборот — поворачивать на широкое рассеянное освещение и запихивать в какие-то темные углы, подсвечивая снизу или сбоку переплетения трубок и кабелей или блестящие детали механизмов. Какие-то кожуха Гончая снимала и осматривала механизмы под ними. На каких-то — ограничивалась проверкой пломб. Как понял Денис из скупых пояснений, главное, чтоб все было цело, чисто и сухо, и что сейчас они ищут возможные обрывы, разломы, а также ржавчину или грязь. Не найдя ничего подозрительного, Гончая с Денисом вылезли из реакторного к пульту механика в «контрольной» зоне машинного отсека.       Гончая усадила Дениса в кресло, щелкнула тумблерами активации систем. Развернула меню управления, запустила полную диагностику, в соседнем окне открыла картинку «как должно быть», оставила Дениса следить за компьютером. Сама же с фонарем и тестером опять полезла к двигателям. После того, как Денис отрапортовал во вновь пристегнутый на руку комм следом за компьютером, что реактор и все системы корабля исправны и готовы к работе, Гончая пришла и распорядилась: раз уж он сидит за пультом, то пусть и начинает расконсервацию и разгон реактора. Встала за спиной, оперлась на спинку кресла.       Работать техником, выводящим звездолет из спячки, было тревожно, даже страшно, но пользуясь подсказками компьютера — не сложно. Машина делала все сама, Денису оставалось только соглашаться, поминутно оглядываясь на Гончую, которая будто дремала. Лишь однажды она вмешалась, отдернув руку Дениса, когда он пропустил пункт менюшки, перекрывшийся окном со следующим вопросом. Когда реактор вышел на расчетную мощность, аварийное освещение от аккумуляторов сменилось полным светом, корабль ожил, заработала вентиляция, зажурчала вода в трубах жизнеобеспечения. Почти неуловимо, но изменилась гравитация, видимо добивая до полного g мирокские восемьсот семьдесят девять тысячных.       Затем на полном предполетном осмотре и проверке Гончая вручила Денису планшет со списком диагностики сначала механика, а потом пилота, и опять заставила дважды лазить и осматривать корабль вместе с ней, отмечая галочкой каждый пункт. После, тягачом «Пятьсот-Веселый» выводили на поле на антигравах. Гончая управляла буксировщиком, Денис ходил с лазерным дальномером, вымерял расстояния и махал руками: проходит ли корабль в ворота, идет ли по разметке. Денис подозревал, что она бы справилась и в одиночку, но послушно ассистировал.       Выставленный на стартовый участок на опоры и отцепленный от тягача, «Пятьсот-Веселый» вновь дважды осмотрели: за механика и за пилота. Денис думал, что это какая-то бессмыслица, потому что ничего же не изменилось за час, и тем более непонятно — зачем дважды проверять одно и то же, просто записанное разными словами. Но расспросить не решился.       Еще более непонятным был последовательный запуск с пульта техника и с пилотского пульта полных предстартовых автоматических проверок. Уже после этого Гончая связалась со сторожем космодрома и предупредила, что они взлетают. Активировала лидар на слежение за небом. И начала предполетную подготовку, которая тоже началась с полной автоматической диагностики. Усаженному в соседнее с пилотским навигаторское кресло Денису казалось, что он уже наизусть помнит быстро мелькающие цифры. Взлетели они глубокой ночью.       После постоянно все объясняющего, рассказывающего и просто болтающего Шакса, с Гончей было неуютно. Короткие, негромкие, часто отданные вообще скупым жестом, бесстрастные распоряжения держали в напряжении: правильно ли понял, правильно ли делает, насколько это важно, зачем это нужно.       — Расчетное до прыжка три часа сорок восемь минут. Отбой, — распорядилась Гончая, уводя «Пятьсот-Веселый» с орбиты Мирка и направляя прочь из системы.       Кое-как раздевшись, Денис рухнул на койку и только тогда вспомнил, что ни поесть, ни попить за весь день, кроме завтрака, не удалось. Но глаза уже закрылись и открылись лишь на настойчивое пиликанье комма: «Девять минут до прыжка. Четыре минуты на душ». Больше всего удивило Дениса, что в душе он провел ровно четыре минуты и машинально засек время: в какое — вошел в душевую и в какое — вышел. Кофемашина на камбузе доделывала две кружки кофе, которые Денис и принес в рубку. В развернутом виртокне его ждали характеристики червоточины.       Этот рейс пошел по-другому. Все планы на рейс с графиком были в его комме, но нашел он их не сразу, а только на утро после первого прыжка. По-быстрому просмотрев данные по первой станции гашения, пока умывался и чистил зубы, Денис появился в кают-компании со стандартным докладом по изученной информации, Гончая рассеянно кивала, разогревая консервированную кашу на завтрак, и внезапно спросила, сколько слотов и с какими характеристиками выделено станцией для кораблей их типа. Этого Денис не посмотрел. И покраснел, потому что эта информация действительно важнее даты запуска, собственника, количества обитателей и прочей ерунды. Потом разозлился — она же наверняка все знала без него. И опять издевалась.       На следующей станции Денис управлял стыковкой и гашением из пилотского кресла. Когда борт транспортника стукнулся и проскрежетал по буферам порта, Денис испугался, оглянулся на Гончую. Но понять, о чем она подумала, не смог. Довелось Денису и поразмышлять над ветвистым рассеченном петлями деревом трассы, проверяя его после каждой новостной сводки.       Тренировки в кают-компании были теперь гораздо реже, но Денис на них практически отдыхал — общематематические, общефизические и отвлеченно химические вопросы и перекатывание Гончей через спину, как и выкручивание руконог до первого намека на боль, явно не могли закончится разламыванием «Пятьсот-Веселого» на части, как какой-нибудь неудачный разворот вблизи астероида, осуществленный из пилотского кресла или недозакрученный болт на системе охлаждения. Навигационные карты больше напоминали трехмерный бильярд и такого ужаса не вызывали.       На Новой Сибири, прохладной планете в отдаленном секторе, заросшей хвойными лесами, они сменили воду и воздух в системах жизнеобеспечения, фильтры и взяли контейнер грузов, как в прошлый раз на Шоарре.       Перегружались в прицеп на безвоздушном спутнике газового гиганта, где оступившийся на гребне скалы Денис попал в пылевое озеро, в котором при силе тяжести в четверть нормальной совершенно пропадало ощущение направления, верха и низа. Но какие-то обитатели в пылевой взвеси перемещались и задевали скафандр веретенообразными телами. Денис не удержался — с перепуга несколько раз выстрелил по движущимся теням. И будучи отловленным и вытащенным на твердую поверхность, получил от одного местных крайне обидную выволочку за необдуманную стрельбу. Мужик несколько раз повторил, что у идиота с лучевиком шансов сдохнуть больше, чем у дурака безоружного. Гончая жалобу на Дениса выслушала, согласилась с её справедливостью, но Шаксов подарок отбирать не стала. Просто по возвращении из города, скрытого под поверхностью Селены-Индиго, отвела Дениса к оплавленному стеклянистому кратеру. Оказалось, что иногда местная пыль воспламеняется и горит при сверхвысоких температурах. Страхом Дениса накрыло уже потом в шлюзе. Воображение внезапно превратило омывающий дезинфектант в охватывающее все вокруг пламя, представило спекающийся с кожей скафандр, и Дениса прошибло потом и затрясло. Отпаивая водой на диване в кают-компании, Гончая внезапно похвалила его за отсутствие паники. «Не бился, не кричал, пытался выжить. Молодец. Только оружие это не волшебная палочка. Нож, пистолет, бластер, станер и плазмомет и любые боевые приемы только инструменты выживания, а не гарантия спасения. Твои шансы на жизнь только здесь», — жесткий палец больно ткнул в лоб. Перед Денисом повисло виртокно с информацией, которую он просматривал сутки назад. Два абзаца, вытянутые Гончей из текста, были посвящены пылевым омутам, пылевым пожарам и пылевым червям — аномальной поляризации частиц, собирающихся в плотные структурированные движущиеся образования, распадающиеся после извлечения их из взвеси. «Запоминаешь, как выглядит текст, потом проверяешь: остались ли в картинке куски, не содержащие усвоенной тобой информации».       На Ярмарку они заворачивали и в этот рейс, но времени гулять по станции Денису, припаханному к техобслуживанию, на этот раз не дали. С Ярмарки до орбитальной станции в системе Лямбды Малой Медведицы с ними летел шумливый дядька, представившийся Козырем. Он предложил научить Дениса вскрывать замки и взламывать сейфы. Гончая неожиданно идею одобрила, а вот сам Денис заартачился. Тогда Козырь начал расписывать Денису побочные навыки своей науки, вроде развития точности моторики и внимания, интуиции и аналитического мышления. И соблазнил. С корабельным сейфом в рубке Денис возился почти два дня. От усилий, которые пришлось прикладывать к мелким инструментам взломщика, разболелись пальцы, и еще день Денис просто сидел и смотрел, как Козырь чинит раскуроченный замок. Сейф в каюте Гончей пришлось еще сначала найти. Как выяснилось, на «Пятьсот-Веселом» много тайников, которые когда-то сам Козырь и оборудовал. Рассказывая о контрабандных рейсах — бурном прошлом «Пятьсот-Веселого», взломщик похвалялся, что его тайники не находили даже опытнейшие ищейки галаполиции, и что каждый из них закрыт не так, как все остальные. Подбирая шифр на слух к очередному замку, открывшемуся за панелями, Денис втайне надеялся найти где-нибудь что-нибудь интересное. Но всем их уловом пока был кейс с плазменно-кинетической винтовкой в каюте Гончей.       На болотистой и лесистой планете со странным названием Велесова Дрема на шее Гончей повисла какая-то местная белобрысая девчонка и так и не отлипала до самого отлета. Видя, как девочка всюду ходит за его капитаном, держась за руку, обняв за талию и прижавшись лицом к спине, трется о плечо или пристраивается на коленях, а Гончая ласково гладит ее волосы и коротко дует в макушку, Денис неожиданно понял, что ревнует и завидует нахальной ласковости этой белобрысой. Когда капитан после каких-то слов, сказанных на ухо, вскинула девчонку на плечо и несколько раз звонко шлепнула по попе, а девчонка залилась счастливым смехом, Денис вообще ушел в рубку, развернул перед собой план рейса и начал перепроверять маршрут после отлета по последней навигаторской сводке в поисках причины ускорить вылет с Велесовой Дремы.       Зато на Лэндфрейе Гончая взяла его на охоту на морского волка в местных фьордах. Морским волком оказалась массивная, но быстрая зверюга с длинными лапами с перепонками и острыми зубами. Он с одинаковой ловкостью и быстротой прыгал по скалам и плыл под водой. А когда Денис ранил его, бросился на них и проломил пластиковый борт легкой байдарки, взятой у местных. Гончая добила его ножом в ухо и, вылизывая свою разодранную когтями зверя руку, лучилась удовольствием.       — Славная охота. Достойный противник.       Возвращались, петляя по каменным осыпям и кустарниковым зарослям. Гончая волокла остатки байдарки, весла и разделанную тушу и мурлыкала песенки, похоже, даже на местном диалекте, ее: «хэрр маннэли, хэрр маннэлли, трулёвэн и миг, фьо дэ ё бъюдэ со йана», — очень напоминала речь местных. Денис пытался примериться к ее размеренному легкому шагу, и никак не мог: тропы не было, ноги скользили и спотыкались о камни, путались в цепком и пружинящем, стелющемся кустарнике. Когда на закате мучительница объявила привал, Денис рухнул, как выключенный. Пока он отдыхал, Гончая принесла откуда-то снизу с берега дров, разожгла костер и опять куда-то исчезла. Вспомнив про зубы и когти бегающих по здешним скалам волков, оставшийся в одиночестве Денис подобрался, вытащил бластер из кобуры и уселся к огню спиной.       — Неплохо, — Гончая вынырнула из темноты внезапно и бесшумно. Денис, который чуть не выстрелил от неожиданности, смутился. — Серьезно. Неплохо. Сел хорошо. Если от хищников, — в местах где водятся люди, или случаются пожары, к огню большинство зверья не пойдет. Если же от людей, — то лучше не превращать себя в подсвеченную мишень. И, держа огонь на виду, сам держись в темноте. Второе неплохо — палить, не разобравшись, не стал. Но палец от гашетки держал далеко. Будь я врагом или зверем — выстрелить, разобравшись, не успел бы. Если берешь оружие в руки, будь готов его применить. Бластер «подержать» не вынимают. Но работать должны уши, глаза, голова и лишь потом рука. Выстрел начинается, когда ты услышал, учуял чужого, цель подтверждается глазом, оформляется в мозгу и исполняется рукой, но оценка происходит мгновенно.       Гончая пристроила над костром некое подобие полусферического ведра будто из бумаги, занялась нанизыванием ломтей мяса на прутики и размещением их над углями.       Комбинезон с терморегуляцией вроде защищал, но руки все равно немного мерзли. С заходом солнца температура заметно упала. А от огня веяло теплом и уютом, и держать ладони около пламени было приятно. Смотрел то на огонь, то отворачивал голову и смотрел в темноту, пока не начинал различать звезды над скалами и морем. Внизу с шорохом и ропотом ворочалось море, зажатое каменными берегами. От мяса шел дразнящий запах, в импровизированном котелке тоже что-то закипало. Денису хотелось прислониться боком к Гончей, чтобы стало еще спокойней и уютней, но он не решился.       — Гончая, а откуда ты все это знаешь? — спросил Денис, дожевав второй кусок мяса и запив его компотом из скрученного из коры стаканчика. Мясо было слегка сладковатым, а напиток в котелке кисло-солоноватым.       — Все знать невозможно. Уточни вопрос.       — Это — какие животные и растения съедобны, из чего разжечь костер… Как у тебя получается со всеми на их языке разговаривать… Ты откуда? С какой планеты? Где живешь?       — «Это», как ты выразился, про местных животных, растения и прочее я знаю частью от местных жителей, частью по собственному опыту. Ты же не думаешь, что я взяла бы тебя на охоту на неизвестного зверя в неизвестное место? Морволки здесь главные конкуренты людей в промысле фрейленей и рыбы. Если их популяцию не сокращать искусственно около человеческих поселений, они отгонят стада морских травоядных прочь от берега. Поэтому местные всегда рады, когда их гости еще и поохраняют пастбищные угодья от хищников, а я люблю хорошую охоту. Языки запоминаются в процессе общения. Изначально на Земле было языковое разнообразие, поэтому технически человеческие голосовые связки и весь речевой аппарат приспособлены к воспроизведению множества звуков, а слуховой аппарат — к их распознанию, так что главная языковая проблема — запоминание значений. Кстати, начать разговор первой мне непросто — надо перенастроиться на нужный речевой кластер. На вопрос «откуда» ответ может варьироваться в зависимости от подтекста. С распространением на последующие вопросы корректная формулировка такова: последняя планета, на которой я постоянно находилась долгое время, — это Праздник. До этого моим местом жительства значился Прометей. На текущий момент пункт постоянной дислокации отсутствует.       Ночевать у костра они не остались. Гончая тщательно затушила угли, прибрала стоянку, вручила Денису фонарик. Идти бездорожьем ночью было еще сложнее, чем днем. Даже если идти следом за Гончей, которая непонятно как выбирала дорогу в темноте. Когда над горизонтом поднялись две луны — ближняя полуосвещенная, большая и красная, и дальняя — зеленоватая — они вышли к силовой ограде поселка. Код прохода Гончая отправила с комма, и ближний генератор отключился, пропуская их. «Входит в станицу огненный ходя с лаем цепных собак, ветром и алыми крыльями за спиной», — напевала она, дожидаясь пока пройдет и чуть отставший Денис. Собаки лаем их приветствовали. А Денис отстал не потому, что совсем выбился из сил, хотя последние километры, когда уже ясно было слышно гудение силовой ограды и видны редкие огни поселка, дались ему сложнее всего, а потому что внезапно захотелось немножко задержаться в безлюдном мире чужой ночи. Где из темноты за тобой следят неизвестно чьи глаза, слышно море, скребущее скалы, и лица касается холодный мокрый пахнущий чужим миром ветер.       На Майе — планете, к которой летели через авшурский сектор, и гашению предшествовал целый спектакль от диспетчера с заламыванием лап и изображением плача, и Денис с удивлением узнал, что можно торговаться за тариф «но только здесь», и где они выгружали продовольствие, взятое на предыдущих планетах — Гончая «вывела» Дениса в джунгли «чисто пострелять». Обжитыми на Майе были околополярные зоны, а с субтропиков начинались влажные леса. В лесах располагались временные базы, добывающие древесину, каучуки и кучу разных ценных и полезных веществ растительного и животного происхождения, но для постоянного проживания джунгли считались слишком опасными. В последнем Денис убедился, когда за десять часов «прогулки» по «относительно зачищенному» участку сменил две батареи в бластере. Гончая сразу предупредила, что это будет полностью Денисова «охота», и вмешиваться она не собирается. И Денису пришлось самому вертеть головой, пытаясь понять, что именно из этого пестрого месива лиан, стволов, листьев и цветов в следующее мгновение оживет и прыгнет, пытаясь заглотить, скогтить, укусить или оцарапать. Но дважды Гончая все же вмешалась. Просто схватив Дениса за кисть с бластером, развернув оружие в нужном направлении и нажав гашетку пальцем Дениса. Один раз к ногам Дениса упала змея с сожженной головой, успешно притворявшаяся лианой, пока Денис не оказался к ней спиной, второй раз — обуглились хищные присоски орхидеи-паразита над головой Дениса.       Сидя на койке типового модуля на базе собирателей, поминутно потирая зудящее от снятой маски-респиратора лицо и рассматривая пропоротый в нескольких местах защитный комбез, Денис вспоминал «охоту». Гончая, дремлющая на соседней койке, внезапно спросила, не открывая глаз:       — Джунгли Майи считают самым агрессивным биоценозом в галактике, но у планеты всего пятый класс опасности. Почему?       Денис задумался.       — Умеренные и арктические пояса широки и безопасны?       — Еще.       — Джунгли агрессивны, но недостаточно опасны?       — Точно. Агрессия и опасность не синонимичные понятия. Как думаешь, кто самый опасный текущий обитатель Майи?       Ответ пришедший в голову отличали дерзость и нахальство, но после еще не рассосавшегося в крови адреналина «прогулки» очень хотелось продолжить испытывать судьбу. Тем более она начала разговор сама.       — Ты?       Гончая приподнялась на локте и посмотрела на Дениса. Цвет глаз было невозможно определить и рассмотреть, потому что все мысли только об одном — спрятаться от хищника. Денис поежился, вдоль позвоночника побежали мурашки.       — Ответ семантически неверен. Я не спрашивала про существ, находящихся на планете сейчас. «Обитатель» — это постоянный житель, — мгновение — и взгляд изменился, глаза перестали быть жуткими: обычные, стальные, холодные, внимательные и не выдающие никаких эмоций, — вопрос не снимается.       — Человек?       — Ответ верен.       — Потому что он технически превосходит все местные формы жизни?       — Нет. Потенциал человеческого тела: органы восприятия, разум, реакции, приспособляемость, выносливость и сила позволили бы ему выжить здесь и без скафандров, респираторов, защитных очков, бластеров и плазмометов, роботов и готовых жилых модулей. Пыльца вызывает лишь раздражение слизистых, сильное, очень болезненное и неприятное, но только тридцать два процента людей она доводит до летального отека гортани. Если дать себя оцарапать в сорока семи процентах случаев возможно скоротечное развитие бактериальной инфекции, но еще в древности с ней боролись прижиганием раны открытым огнем, кроме того открытое пламя применяли для остановки кровотечения. Заживало потом медленно, но способ реально применялся. Пищеварительный фермент заглота вызывает химические ожоги, но, чтобы он разъел кожу до глубоких слоев, нужно не менее трех часов. За это время человек способен зубами провести стимуляцию сфинктерного клапана. Девяносто восемь процентов за то, что глазные яблоки и открытые слизистые необратимо пострадают, но сохранение жизни и общей функциональности организма гарантировано.       Гончая цитировала астропедию, но в таком порядке и так строила фразы, что вместо жуткой майевской флорофауны Денису ясно представился человек. Голый, обожженный, изувеченный и безобразный, жуткий, покрытый язвами и рваными ранами, но живой и упорно идущий сквозь агрессивные смертельные джунгли к своей цели. Ужас, жалость, отвращение и гордость смешивались в Денискиной голове и заставляли представлять жуткий образ со все большим количеством подробностей. И внезапно он вспомнил, где уже видел такую картинку — реклама DEX-компани, которую крутили большие экраны перед поединками ГБЧР. «С задачей непосильной человеку справится DEX!»       — А киборги?       — Что «киборги»?       — DEXы! Их создали, чтобы любой из них заменил человека там, где от того потребуются все ресурсы. Значит, киборги опаснее людей?       — Люди могут вынести, пережить и преодолеть многое. Предел боли, потери телесной целостности и здоровья, которые может сознательно испытать и выдержать человек, стремится к состоянию полного физического уничтожения. И люди погибли бы как цивилизация и как вид, не регулируйся их героизм страхом. Страх — это индикатор опасности, боль — индикатор повреждения. Страх — это предугадывание, предчувствие боли. Эти два параметра при оценке текущей ситуации обеспечивают выживание и спасение человека, и каждого в отдельности, и как биовида, и как цивилизации. Никогда не игнорируй ни боль, ни страх — это сигналы, они обязательно требуют идентификации, оценки и реакции, но только в таком порядке. «Что болит?» или «Что пугает?», «Почему?» и «Что с этим делать?» — три вопроса, которые хранят твою, а иногда и не только твою, жизнь. У киборгов блокированы нервные узлы, отвечающие за восприятие боли биологическим мозгом и первичные реакции. Сигнал от болевых рецепторов уходит в процессор, поэтому DEXы не умеют чувствовать боль и бояться. И это главная слабость DEXов — неспособность к преданализу данных и иррациональному выживанию. Рациональные DEX не опасны иррациональным людям. Главная слабость и опасность людей — это способность придавать излишнее значение ничтожным сигналам. Падать в обморок от занозы на пальце, кататься в корчах от незначительного желудочного расстройства или бояться вымышленных опасностей. Неадекватная оценка реальных сигналов и идентификация сигналов мнимых — вот что тоже отличает людей от большинства разумных рас и животных. Люди способны выдумать опасность и бояться ее. И бороться с ней, уничтожая совершенно безвредные и неопасные объекты или провоцируя агрессию там, где ее не было. Вреда от этого во все времена было больше, чем пользы. Поэтому лишенные воображения киборги безопаснее наделенных таковым людей.       Гончая замолчала. Денис тоже проглотил остальные вопросы. Ему показалось, что фраза о борьбе с придуманной опасностью была произнесена не привычным негромким бесстрастным и спокойным голосом, а как-то иначе.       К разговору о страхах они больше не возвращались. Хотя Денису очень хотелось — Гончая посадила его пилотировать «Пятьсот-Веселый» при взлете с Майи. В атмосфере они попали в турбулентность, корабль кувыркнуло и развернуло. Дениса чуть не выкинуло из кресла, но Гончая будто и не нуждалась в работе гравитаторов, даже не дернувшись, она положила ладонь на штурвал поверх руки Дениса и выровняла траекторию. Когда звездолет задрейфовал на орбите, и автоматические проверки отрапортовали об отсутствии повреждений и стабильной работе всех систем, Денис выбрался из кресла мокрый от пота и совершенно обессиленный. Гончая сказала только: «Нормально взлетели», протянула ему кружку крепкого чая, а после отправила в душ.       На Тетис-Два к Рыбе тоже зашли. И снова были безграничный океан, парусный катамаран, веселый Рыба, который смеялся и рассеивал любые тревоги. Дениса больше не укачивало и было просто хорошо. Были большие белые животные с умными глазами, которые, проплывая под катамараном, приподнимали его, и которых Рыба, а потом и Денис гладили по шершавым шкурам. С Рыбой было гораздо легче и проще, чем с Гончей, хотя в нем тоже ощущалась та же скрытая подавляющая мощь, но в нем она была солнечной, беспечной и легкой. И когда Рыба с легкостью подкидывал Дениса, точно маленького и легкого ребенка, на вытянутых руках вверх, тот не ощущал себя беспомощным, как наверняка оказалось бы с Гончей. Это было просто весело.       Были они и на еще одной пиратской базе — астероиде «Джек-Пот», где на «Пятьсот-Веселый» сел мужчина в одежде монаха — сером длинном балахоне с капюшоном. Он учил Дениса отнимать бластер и использовать его не как огнестрельное оружие, а как кастет, бою на палках, коротких и длинных — подходящие нашлись среди запчастей, а еще сосредотачиваться и успокаивать сердцебиение и дыхание усилием воли. Не сказать, чтоб за пять дней перелета до Дейдре-четыре Денис достиг больших успехов, но быстро выровнять дыхание после тренировки у него теперь получалось.       Они возвращались на МирОк. Лето неумолимо заканчивалось. Денис не вытерпел за ужином:       — Возьми меня с собой!       — Куда? — Гончая подняла голову от пайка, и ее глаза плеснули в Дениса той невыразимой жутью, которую он уже видел.       — Не важно. Дальше. С собой. Мне все равно, кто ты.       — Напрасно. Неосторожно. И глупо наконец. Тебе осталось проучиться год. Закончить общую школу, получить паспортную карточку. Вместо этого ты собрался лететь неважно куда и все равно с кем. Не самый умный жизненный выбор.       — Тогда я закончу школу, получу паспортную карточку и пойду в наемники! Я не останусь на Мирке!       — «Слишком много развелось людей, которые хотят не работать, а стрелять друг в друга. Это гораздо легче, чем землю пахать или строить дома. Этакая профессия — человек с оружием. Никакого мастерства не надо: только умение целиться да некоторый запас храбрости. А храбрость без царя в голове — свойство совсем не редкое и присущее многим дуракам и мерзавцам. Вот и живут. Вроде бы есть в такой жизни интерес и романтика. И даже героизм. А главное — все, что надо, можно добыть с помощью оружия…» — полуприкрыв глаза, проговорила Гончая медленно, немного скрипучим усталым голосом, будто прокрутила запись.       Денис подобный фокус с чужими голосами в ее исполнении уже слышал — в разговорах с людьми, на погрузке или разгрузке, когда те пытались спорить и возмущаться, она внезапно останавливалась, прикрывала глаза и произносила несколько фраз, точно копируя голос собеседника. Собеседники, как правило, тут же тушевались и начинали оправдываться, что имели в виду совсем другое, или что тот раз последним не получился, а этот-то уж точно будет. Денис сделал вывод, что Гончая напоминала людям их реальные обещания или пожелания с прошлых встреч. Кого Гончая воспроизводила сейчас, Денис не понял, только от этих слов веяло какой-то просто доисторической древностью и правдой. Но отступать и сдаваться он не собирался:       — Я не останусь на Мирке!       — Хорошо. Не затягивай с оформлением паспортной карточки и аттестата. Отправишься на Праздник в училище. Станешь навигатором.       — Почему навигатором?       — Потому что во Вселенной предостаточно плохих пилотов и посредственных техников, а неплохой навигатор ей не повредит. И попроси Шакса погонять тебя на динамических мишенях. А то умение целиться в то, что быстро движется, у тебя пока тоже прихрамывает.       Гончая сосредоточенно пережевывала макароны с тушенкой. Денис понял, что разговор закончен, а другие варианты его судьбы рассматриваться не будут и обсуждать их бесполезно. По крайней мере с Гончей.       Про Праздник Гончая вспомнила практически перед дверью Дяди Коли, когда, как и в прошлое лето, провожала его до квартиры. Если в прошлый раз прощальным сюрпризом была карточка с зарплатой, то на этот раз зарплату Денис на ту самую предъявительскую карту переводил сам, с корабельного терминала, под наблюдением Гончей осваивая расчетно-банковскую программу. И подарком предпоследнего дня лета на этот раз стали четыре браслета.       — Это утяжелители. На Празднике средняя гравитация два и тридцать восемь сотых же. Носи их, даже если не станешь заниматься специально. И не волнуйся: даже если у меня не получится, то тебя доставят на место другие люди.       Развернулась и ушла она, как и в прошлый раз, не дожидаясь ответа, вопросов, прощаний и тому подобного.