Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Когда на пороге появилась Гончая, Денис обрадовался — только сейчас он понял, что слова про «других людей» беспокоили его. Он внезапно осознал, что покидает МирОк. Не только планету, но и квартиру, и Дядю Колю. И что уже знал это всю осень, зиму и весну. «Навсегда» или надолго, в любом случае эта страница его жизни сегодня перелистывалась.       — Готов? — сухо спросила Гончая, и Денис отрицательно замотал головой, хотя еще два дня назад была собрана сумка и получен расчет от Шакса, повернулся к Дяде Коле.       — Я провожу, — тот натягивал рубашку на майку.       Они стояли на стоянке около серого прокатного флайера. Гончая по другую сторону машинки, а Денис рядом с Дядей Колей. Неожиданно Денис заметил, что они одного роста и схожего сухого телосложения, только Дядя Коля лыс и стар.       — Совсем взрослым стал, Воронок, — Дядя Коля обнял его, а потом отстранил на вытянутых руках, оглядел внимательно. — Я ведь тогда и не думал совсем, что ты таким вырастешь. Да что там, вообще не думал, что буду вот так тебя провожать… Взрослого совсем. В нормальную жизнь. Ты уж давай там, живи. Живи, Воронок, и живи лучше, чем я, счастливей, чтоб все не зря было.       Глаза у Дяди Коли влажно блестели, и он снова обнял Дениса. Денис прижался, чувствуя тепло и знакомый алкогольный запах, слова не шли, щипало в носу. МирОк должен был остаться в прошлом, разрешение на учебу от матери на два оставшихся до совершеннолетия года лежало в кармане вместе с паспортом и аттестатом, больше здесь его ничто не держало. Так должно было быть, и они с Дядей Колей это знали. В ближайшие четыре года Денис сюда не вернется, да и потом — если только случайно.       — Спасибо, Дядь Коль, — Денис сдержался, не всхлипнул, только уткнулся в плечо. — Спасибо.       — Давай, давай, долгие проводы — лишние слезы, летите уже, — спасая Дениса от подкатывающих слез, подтолкнул его к флайеру Дядя Коля. — Мне, старику, плакать не позор, а тебе не зачем, Воронок. Будь счастлив. Удачи.       — Спасибо, Дядя Коля, — снова повторил Денис и полез во флайер.       Терпеливо ждавшая, пока они напрощаются, Гончая махнула рукой отошедшему в сторону Дяде Коле, закрыла купол и свечкой подняла машинку. То, что флайер летит не в ту сторону, Денис понял далеко не сразу. Слишком сильно ушел в собственные переживания.       — В Решеты, — ответила на невысказанный вопрос Гончая, когда он начал настороженно озираться и пытаться заглянуть в виртокно с картой.       Космодром недалеко от Решет был больше, чем тот, что у Радостного. Новее была разметка на поле, работали метеостанция и местная диспетчерская вышка. Они оставили флайер на краю поля, подошли к небольшому черному истребителю-спарке.       — «Хромая Блоха» — представила Гончая кораблик, открывая шлюз паролем — комбинацией символов, подтвержденной отпечатком пальца.       — А почему… — начал Денис.       — Потому что «Блоха» быстрее и груз мы не везем.       «Хромая Блоха» была маленькой. Рубка — она же все жилое и рабочее пространство, из обстановки два пульта, два кресла, широкий диван и миникамбуз с кулером, микроволновкой и посудомойкой, плюс санузел с ионным душем и реакторный отсек. Но летала она и правда очень быстро. А Денис начал думать, что знает почему у Гончей такое имя. Он и на «Пятьсот-Веселом» привык видеть, как планеты приближаются, на глазах разрастаясь от точки до мячика, но сейчас ему казалось, что этот «мячик» летит в лобовое стекло стремительно как снаряд. Они покинули систему и вышли на расчетную точку прыжка за несколько часов. Гончая, откинувшись на спинку, сидела за штурвалом, управляя с кажущейся небрежностью и расслабленностью. И глядя на нее, можно было подумать, что звездолет висит на орбите, и от пилота требуется лишь редкая корректировка естественного движения. Денис, который год назад управлял «Пятьсот- Веселым» сам, не мог понять, как ей это удается. Она и генерировала червоточину и ныряла в нее с той же ленцой, тихонько мурлыкая песенку.       Денис проверял готовую трассу после каждого гашения, но сводки по работе станций были благоприятны. Правда, характеристики черных дыр и участков космоса, через которые проложила курс Гончая, местами откровенно пугали. Будто она проткнула иглой трехмерную модель Галактики и через эту дырку начала прошивать освоенные сектора. Дважды они проходили вблизи пульсаров, и Денису казалось, что силы Вселенной пережевывают его вместе с кораблем: ощущались перепады гравитации и скачки ускорения, будто тело взбалтывали и крутили как белье в стиральной машинке. Гончая Вселенную игнорировала. И в виртокне, развернутом перед Денисом, реальный курс почти не отклонялся от намеченного. Участки трассы, на которых «Хромой Блохой» управлял автопилот, и то колебались сильнее. Сектор с метеорной угрозой они прошли, не снижая общей скорости, хотя «Блоха» вертелась так, что гравитаторы не справлялись. И пристегнутому к дивану Денису хотелось попросить вообще их отключить: возможно полная невесомость оказалась бы более милосердна, чем кувыркающееся искусственное тяготение. Последнюю червоточину Денис тоже перетерпел, сцепив зубы, на диване. К его удивлению сразу после выхода скорость начала сбрасываться. Он почувствовал это по вибрации и гулу двигателя, а перебравшись в кресло увидел, как «Хромая Блоха» догоняет скопление ледяных метеоров и зависает над ним. Впереди-слева махрилась протуберанцами белая звезда, под ними искрился космический лед. Планет пока не было видно.       Планет около Звездеца вращалось три. Ледяной шар Красотки за первым метеорно-астероидным поясом, ближе к звезде розовый газовый гигант с выводком спутников Лапуля и Праздник. Влияние Лапули причудливо выстроило орбиты астероидов между собой, Праздником и Звездецом, превращая внутрисистемную навигацию в трехмерную головоломку с взаимопроникающими движущимися кольцами. Система была аномальной, но относительно стабильной. Густо-голубой Праздник встретил их таможенным сканером и долгим ожиданием на орбите разрешения на посадку. Денис узнал, что депатрид Алекса Доу прибыла на Праздник с целью реализации родительского права на обучение ребенка по месту бывшего гражданства и что он, оказывается, крестный сын Гончей согласно официально задокументированному обряду, проведенному в Малом Раю.       — Сын? — Денис дождался окончания сеанса связи.       — По религиозному обряду, но в Федерации есть планеты, где это равносильно юридическому усыновлению, вторичному. А возможность выучить детей за счет государства была одним из условий моего отказа от гражданства по соглашению с правительством, когда Праздник стал пригоден для жизни на нем нормальных людей.       — А до этого кто жил?       — Те, кого не жалко. Праздник — натуральная аномалия. Планета породила в себе элементы, способные создавать вокруг себя гравитационное поле, не связанное с реальной массой. До открытия системы Звездеца всеми учеными считалось, что искусственный синтез полей по фрисско-шерианской технологии — единственный способ создавать гравитатор и антиграв. И человечество в своих космических устремлениях так и будет зависеть от чужих рас, так как само освоить производство оказалось не в состоянии. Но Мироздание доказало, что оно весьма изобретательно. Пока не было полной карты Гондваны (местный суперконтинент, а острова пока еще не освоены) тут можно было сделать неосторожный шаг и быть размазанным по камням тридцатью "же" аномальной зоны: близким месторождением положительной полярности. Или наоборот — отрицательная полярность могла подбросить вверх метров на двадцать, не спрашивая — умеешь ли ты летать без крыльев, — Гончая усмехнулась. — Весело проживались и электрические бури над анобтаниумом. Плюс местная атмосфера хоть и кислородная, но стихийные сгущения озона — это еще самая безобидная подлянка, которую она может подкинуть. Изотопы и самые причудливые комбинации атомов в молекулы всего что можно и нельзя — любимый фокус этого чудного места, которому забыли рассказать про теоретическую химию и физику. И тем не менее флора-фауна тут успешно доразвилась до семь-С и тоже очень «дружелюбна». Сейчас города и шахты благоустроены, закрыты куполами. Континент картографирован, частично био- и терраформирован вручную, месторождения разрабатываются. Планета открыта для посещения. Разве что первая волна «колонистов», которых на самом деле никто не спрашивал, хотят ли они тут жить, когда их сбрасывали сюда одноразовыми десантными модулями, ощутимо мешает применять законы Земли, — слишком много у них оказывается прав, слишком многим приходится с ними делиться. Проще договариваться о лояльности или о выселении с Праздника. И, как видишь, в этом есть свои плюсы. В любом другом месте Галактики поступить тебя в Летное Училище или Академию стоило бы заметно больших сложностей и затрат. А для последней еще и на два года высшую школу пришлось бы искать. Так что не привередничай.       От диспетчера космопорта Фрайтона пришло разрешение на посадку, и Гончая небрежно уронила «Блоху» навстречу планете. Садились они в излюбленной манере Гончей — вроде бы стремительное, будто даже неуправляемое, падение, — если смотреть за борт или на приборы — почти незаметное внутри корабля, заканчивающееся едва ощутимым мягким касанием взлетно-посадочной площадки.       Летное Училище Фрайтона располагалось в двух кварталах от космопорта, так же прижавшись к прозрачной мембране городского защитного купола, но Гончая взяла в аренду спортивный флайер. Сверху территория напоминала парк с рекламной голограммы. Корпуса ЛУФ: светлые и зеркальные параллелепипеды и загогулины вольготно рассыпались по огороженному физической, имитирующей кованную, и силовой оградами пространству с серыми ровными ленточками дорожек, квадратами и прямоугольниками стоянок и взлетно-посадочных полей, которые частью располагались внутри городского купола, а частью — за пределами, с аллеями из аккуратно подстриженных деревьев и кустов. Они сели перед корпусом, стоящем на границе города и территории училища. Табличка над дверью на унилингве и трех диалектах сообщала, что это «Летное Училище Фрайтона имени Олафа Йафсона, корпус № 1».       Ориентируясь по стрелкам, добрались до двери с пришпиленным листочком вторичного пластика «Приемная Комиссии». Гончая решительно отодвинула дверь и вошла. Денис шагнул следом.       — Что, не видите, — нет приема! — раздраженным хором приветствовали их три крепких девушки, сидящие вокруг стола с чашками и тортиком.       — Вижу, что вы не работаете в рабочее время, — спокойно ответила Гончая.       — А это не ваше дело! — тут же взвизгнула одна из девушек, вторая - убрала под стол торт, а третья — чайник.       — Не мое, — так же бесстрастно и спокойно согласилась Гончая. — Мы пришли подать документы на поступление по квоте. Вы оформите поступление, или мне требуется сходить к Рихе Эвею?       — К Змею?! — ахнула светлоглазая девушка, прятавшая торт, и тут же заткнула себе рот кулачком, пробормотав, — ой, бл…       Гончая улыбнулась, и девушки засуетились, окончательно ликвидируя следы чаепития и открывая веера виртокон над столами.       — Давайте документы, кто поступает? Вы с братом?       Гончая усмехнулась, протянула девушке папку с Денисовыми документами, подтолкнула Дениса к стулу:       — Разбирайся сам. А я пойду дойду-таки до Рихи Змея, а то, если не поздороваюсь, он и меня не простит, и на тебе отыграется.       — Вот же ж черт! — переглянулись девушки и втроем вразнобой спросили Дениса: — Настучит? Заложит? Сдаст?       — Маловероятно, — Денис пожал плечами.       — Черт-черт-черт! Давай сюда свои документы, — девушка притянула к себе еще несколько виртокон и зашуршала клавиатурой.       Несколько минут слышалось только негромкое щелканье клавиш.       — А я говорю — чаи гоняют, что я, своих аспиранток не знаю?! — послышался громкий голос из-за двери, ответная негромкая реплика Гончей была неразборчива, потом снова зазвучал громкий голос: — Принято! С меня обед в столовой, если эти вертихвостки не флиртуют с твоим парнем! — дверь резко открылась: на пороге стояли Гончая и похожий на нее старик — такой же невысокий и сухопарый, смуглый, только очень морщинистый и с буйной копной седых волос.       — Оба-на! Я проспорил, — тут же заявил он.       Девушки сосредоточенно изображали работу.       — Так, вертихвосточки мои, как наши скорбные дела обстоят? Мина, ты уже закончила с молодым человеком? — Старик подошел к столу девушки, которая как раз рассматривала Денисов аттестат.       — Уже заканчиваю, сэр.       — Сэр Рихард, — светлоглазая, закусывающая кулаком ругательство и фразу «к Змею?!», оторвалась от виртокон и окликнула старика. — А на довольствие с первого августа оформлять?       — Что за вопросы, Региночка? Мальчик у нас - инопланетчик, значит берем с дополнительным месяцем адаптации, — Старик повернулся к Денису: — ты только учти, это на Земле первое августа — ближе к осени, а у нас орбита и наклон не субземные и не синхронизированные, и тут начнется самый пик лета. Но ничего, в общежитии у нас климат-контроль работает. Кстати, будем знакомы, Рихард Элизбар Эвей, ректор местной богадельни, — старик протянул Денису руку, тот встал и пожал ее.       — Эй, так не пойдет, а представиться?! — возмутился Рихард Элизбар Эвей. — Где ответный бодрый рапорт «Денис Воронцов, курсант-навигатор»?! Тебе что, еще не сказали, что я все про всех знаю, но люблю убеждаться, что пока не впал в маразм?       Денис смутился. Он решительно не понимал, как себя вести, а девушки дружно захихикали.       — Денис Воронцов. Будущий курсант-навигатор.       — Почему это будущий? Мина, ты что, еще не закончила?!       — Закончила, закончила. Вот, подтверди отпечатком, — девушка подсунула Денису виртокно со сканером,       Денис ткнул в него пальцем. Где-то под столом у Мины зажужжало, та нагнулась. Протянула Денису папку с документами и теплый пластиковый бейджик. — Все, курсант, через шесть недель заселение в общежитие и начало адаптационного курса.       То ли от волнения по поводу нового места, то ли суеты, которую привнесло появление ректора «Змея», то ли сказывалась повышенная гравитация, сильно затруднявшая любое телодвижение, хотя в городе, благодаря аномалии, она была всего в один и семь же, но у Дениса немного расплывались мысли, и голова казалась ватной.       — Потри уши, — тихо сказала ему Гончая, когда он отошел к ней. Денис послушался, помогло — в голове прояснилось.       — Так, раз я из-за этих притворюх проиграл вам обед, придется идти вас кормить! За мной! — Рихард Змей решительно махнул рукой и направился куда-то по коридору. Гончая и Денис направились следом.       Привел их Змей, действительно, в пустую столовую, и их там, действительно, накормили обедом. Змей разговаривал с Гончей, припоминая разные случаи, та отмахивалась или отвечала, но их беседа выглядела совершенно непонятной для Дениса: «Кидает, значит, Руви гайку, та как подпрыгнет, а тут зеленка… Не ну ты ж помнишь, а Алеха?», — «Риха, не заливай. Ничего та гайка не прыгала, там всего-то на минус ноль пять было пятно», — «Да ни фига себе пятно! А кто зеленку в него швырнул?! А?! Вся ушла ведь!», — «Фигня, вопрос реакции».       Денис ломал себе голову над парадоксом, почему, хотя он почти на полголовы выше и Гончей, и Змея, они не воспринимаются маленькими, как отчим, а ему кажется, что он смотрит на них все время снизу вверх. Наконец, наговорившись о своем, эти двое вспомнили про него.       — Ты себя особенным не считай, потому что с ректором поручкался и пообедал, — внезапно, переключившись с какого-то смешного случая, рассказываемого Гончей, на Дениса, обратился к нему Рихард-Змей. — Алеха тебе подтвердит: это лишь потому, что со всеми квотчиками у нас не по паре миль общих проходов и налетов наберется. А то, что ты из своих, так значит я только строже следить буду. Один неуд — и разжалую из курсантов в уборщики! Так и знай! Никаких троечек за просто так или томный взгляд тут тебе никто не поставит! Регинка тоже из наших будет, а на третьем курсе загремела из космолетчиков в планетарщики, даром, что ее папаша меня три дня на горбу до периметра волок. Я твой аттестат посмотрел. По всем предметам нижняя кромка жалости. Только тут не школа муниципальная, халявить не выйдет!        И, не дожидаясь ответа, вновь резко сменил тему, повернувшись к Гончей:       — Вы, кстати, сейчас куда? В общагу парня я досрочно определить не могу, извиняй, но привыкнуть к Празднику ему надо. Или загнется. Да и Румель… узнает, что парень твой, и живым с него не слезет, тут уж тоже извиняй — раз ты выживалку не взяла, то кроме Румеля у меня специалистов нет. Рувим и Русик — в геологическом, а Бореев в политехе преподает.       — К Вагутцу на остров.       — Ох и сурова ты мать, Алеха!       — Ничего, Денис упрямый парень, освоится. И «неудов» у него не будет. Вот увидишь, он у тебя еще на «хорошо» по профильным наработает.       — Что хочешь сказать, он как ты — летать раньше и лучше, чем читать, писать и на унилингве говорить научился? Так тем интересней! Спорим? На коньяк. Сирианский!       — Спорим.       — Слышал? Курсант Воронцов? Для меня теперь валить тебя по профилю прямая выгода — не только ты в уборщики пойдешь, а еще и сама Алеха мне тридцатилетний коньяк аж с Сириуса притащит! Понял?       — Так точно! — Денис встал и выпрямился.       — Ух ты, а курсант-то мне ничего достается. С понятием. Первого августа жду. С полуночи заселение, в полдень построение. Время расчетное стандартное. На местное не перебивай, или лучше еще одни часы заведи.       — Заведем, — Гончая поднялась из-за стола, Змей тоже встал, с кухни прикатился робот-уборщик. Ректор проводил их до флайера, игнорируя Дениса и смакуя свои или общие с Гончей истории, намеченные обрывочными фразами.       После Училища они посетили супермаркет, где Денису купили поляризационные солнцезащитные очки, серебристый плащ с капюшоном и защитный спрей от ультрафиолета. Электронные часы с двумя окнами для времени и календарей - местного и земного или «стандартного» - они тоже купили.       — Повернись, — они вылетели за пределы купола города, и теперь под ними мелькали деревья и поляны редкого леса, прорезанного широкой рекой. Дениса заметно прижало к креслу, снова начала наполняться мокрой ватой голова, и похолодели руки. Повинуясь голосу и руке Гончей, Денис повернулся, подставляя ей затылок. Жесткие сильные пальцы прошлись под волосами, болезненно вдавливаясь в череп.       — Планета не самая приятная, но тебе здесь учиться и жить. Поэтому начнешь осваиваться и привыкать. В Училище поблажек не будет. Змей курсантам вместо папы. Очень строгого. Так что будь с ним поосторожней и лишнего не откровенничай. Змеем его прозвали давно и не случайно. Поначалу часто может голова кружиться и сознание плыть, тогда можешь уши сильно растереть, а лучше ляг и полежи, приподняв ноги. Это с непривычки. Реакция на перебор "же". Кровь до головы плохо доходит. Ты молодой, сердце здоровое, так что не бойся — адаптируешься. Лучше? — Гончая убрала руку с его затылка.       Денис кивнул. Ощущение навалившейся тяжести осталось, но руки согрелись, и голове стало легче. Под ними был уже океан, флайер перестал вилять, пошел заметно ровнее и быстрее. Потом на горизонте показался берег. Флайер резко мотнуло. Гончая чертыхнулась, перехватила управление у автопилота, выравнивая машинку, и развернула перед собой карту, пестрящую синей, оранжевой и желтой штриховками.       — Если плохо или просто тяжело — откинь спинку и вытянись.       — Я в порядке, — Денис с интересом вглядывался в приближающийся каменистый обрывистый берег.       На длинном мысу теснились несколько строений. Денис узнал автоматическую метеостанцию, маяк и вышку связи. Они сели на расчищенной площадке недалеко от метеостанции и обложенного голубоватыми плитками камня типового домика с солнечными батареями на крыше. От него подбежал мужчина в серебристом плаще. Гончая откинула купол, и легко, будто насмехаясь над местной гравитацией, перемахнула через борт. Мужчина замер, откинул капюшон, а потом распахнул объятья и, подбежав, облапил Гончую.       — Тъяксана реднека, шабуц мне на фаску! Алешка! Живая! Какими ветрами? Ты ж вроде как фьюить! — выпустив Гончую из объятий, он изобразил рукой устремленный вверх зигзаг.       — Фьюить-фьюить. Парня привезла. В ЛУФ.       — Опа! Ты эт как это? Когда успела?! Что, правда, своего?!       — Долго ли умеючи, — усмешка, — своего. Нашла вот себе… Крестничка.       — А… Ну тоже неплохо. Только вы не задерживайтесь, вроде чисто все пока, но давайте-ка под крышу. От греха.       — Денис, помочь?       — Сам, — Денис выбрался из флайера сам, хотя тяготение здесь было заметно выше чем в городе, и на любое движение требовалось гораздо больше усилий.       — Денис, это Вагутц, — представила Гончая Денису хозяина, когда они вошли в дом. — Ты поживешь у него до начала занятий — во-первых, привыкнешь, во-вторых, он научит тебя ориентироваться. Да и вообще, поможет, если что.       — И помогу, и научу. Кстати, санузел налево под лестницу, а наверху спальни, если нужно.       Санузлом Денис воспользовался, а в спальню не пошел, решив, что вполне справляется с силой тяжести. Прошел в комнату, где Вагутц, развернув на голопроекторе карту, рассказывал что-то Гончей. Сел на стул у стола. Вагутц и Гончая обернулись одновременно.       — Лучше ложись.       — Да-да, вот сюда на кушетку.       — Я в порядке, — снова повторил Денис. Тело было тяжелым. Веки и голова тоже. Казалось, стоит лечь, и сразу уснешь. А хотелось послушать, о чем они будут разговаривать. Денис уже несколько раз тер себе уши, но помогало ненадолго. Сосредоточиться не получалось.       — Ноги подними повыше, — услышал Денис, чувствуя, как его укладывают на кушетку, поднимают ноги, подсовывая под них подушку. В нос ударил резкий запах, Денис чихнул, открывая глаза, но сесть Гончая не позволила:       — Лежи, а лучше засыпай.       Глаза и правда закрывались, уже на грани сна Денис услышал, как Вагутц переговаривается с Гончей:       — В порядке он, сам серый, губы синие…       — Зато упрямый! Долго продержался?       — Семь часов почти.       — Ого. Ну точно упрямый. Поди, за то и выбрала?       — За то и выбрала. А еще он рыженький.