Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Спал Денис плохо. Долго не мог уснуть, а потом снился то отчим, которого Денис убивал, жестоко разбивая лицо, то опечатанная дверь, за которой было нечто-то невообразимо жуткое, то исключительно важное, и в зависимости от этого, она то преследовала его, оказываясь всюду, то ускользала, исчезая стоило к ней приблизиться.       К тому же, разбитая вчера о стену рука разболелась, и пальцы опухли. Пришлось обрабатывать воспалившиеся костяшки. Руфь принесла ему аптечку, предложила помощь, но Денис отказался, и девушка не настаивала. Это умение Руфи быть и заботливой, и исключительно ненавязчивой подкупало. Кроме того, она хорошо готовила, варила вкусный кофе и неплохо водила маленький флайер. Прощаясь на площадке перед космодромом Радостного, Денис искренне пожелал ей счастья и не менее искренне обещал всерьез подумать над предложением «дяди Шалвы» и написать Руфь.       В кармане у Дениса лежал конверт с универсальным межрасовым идентификационным документом на имя Дениса Воронтсова.       Имя и фамилию Дениса перевели на диалект, потом обратно на интерлингву, получив в итоге привычное Денису звучание имени, чуть измененное написание и совершенно иной цифровой код. Соединить Дениса Воронтсова, чья личность и принадлежность к человеческой расе была подтверждена в консульстве Федерации на криптонианской Прайме, с Денисом Воронцовым, менявшим паспортную карточку в двадцать два года во время стоянки транспортника на третьем Эдеме, можно было только тщательно сличив несколько баз данных с разных планет. Рожден новый Денис был на внешних мирах, гражданства Федерации у него не было, лишь бессрочный вид на жительство в пределах Федерации, счет в банке, положенные страховки, разрешение на оружие и управление транспортом. Денис по новому документу определялся как человек, мог и жить где угодно, и работать кем захочет. Карточка не была фальшивой, она создавала другую личность.       Благодаря Дяди Колиным гостям, Денис знал, что стоить подобная вещь должна очень дорого. Просто чтобы убраться с планеты хватило бы поддельного галактического паспорта, зарегистрированного в муниципалитете. Права и лицензия, страховки: медицинская и гражданской ответственности, счет, да еще и в чужой расчетной системе, создающей дополнительные сложности для проверок, закатанные в один кусочек пластика, требовали взаимодействия со многими структурами и потому стоили много дороже. Никто, кроме дяди Коли, на Мирке не стал бы так тратиться ради Дениса заранее и «на всякий случай».       Да, наверное, и никто, кроме Дяди Коли, не смог бы так запрограммировать УМИД, чтобы он признал Дениса за своего владельца — межрасовые опознаватели идентичности личности в качестве первичной биометрии использовали не папиллярный рисунок, а сложную совокупность анализа «первого касания». Карточка изменила цвет индикатора сразу, подтверждая — ее взяли очень похоже на то, как записано в базе данных — кто-то почти также трогал эталонный образец похожих параметров. Чем больше владелец пользуется своим УМИДом: трогает, носит при себе, демонстрирует, применяет для оплаты в терминалах, тем больше особенностей прикасающихся конечностей и движений, производимых ими, запоминает и систематизирует ее микропроцессор, и тем сложнее будет выдать себя за владельца УМИДа другому лицу. Владелец мог и перекодировать карточку — моторика могла внезапно меняться и у законного пользователя, в результате линьки или травмы. Но Денису цифровой код, записанный на бумажке, вложенной в конверт с карточкой, не понадобился.       Нужды в новых документах Денис не ощущал, опасности не чувствовал, внятных объяснений необходимости их применения не находил, но они были сделаны специально для него. В теории могли пригодиться, если б Денис попал в какие-нибудь неприятности со старыми… И Руфь очень мягко, просто и ненавязчиво убедила забрать «ценное имущество», которое оставили ей специально для Дениса.       Он назвал на проходной фамилию и получил брелок ключа от седьмого ангара. Денис догадывался, что там увидит. И пыльный корпус «Пятьсот-Веселого» не удивил Дениса, не вызвал ни столбняка, ни оторопи. После опечатанной квартиры он уже ждал чего-то подобного.       Денис коснулся сенспанели и снова ввел собственную фамилию в качестве кода открытия. Индикатор мигнул зеленым. Шлюз разблокировался и открылся, трап приглашающе скользнул к ногам. Спящий корабль был одновременно уютен и одинок. Денис прошел к капитанскому пульту, над которым развернулось, среагировав на датчик присутствия, виртокно.       Стоило сесть в кресло, изображение ожило:       — Здравствуй, Волчонок. Денис.       Он окаменел в кресле и вцепился в подлокотник: подобным образом, с легким отзвуком грустной и мечтательной нежности или чего-то, что можно было принять за подобные чувства, этот голос на его памяти звучал лишь однажды. Когда вместо «до свиданья», «учись хорошо» или какого-то нормального человеческого напутствия, услышалось: «А еще он рыженький», непредназначенное Денису. Жадно прислушиваясь к легендам Праздника и космическим байкам, Денис прятал в глубине души надежду на то, что неплохой навигатор все же нужен не абстрактной Вселенной, а Алексе/Алехе/Алешке Доу, Внучке или Последней Доу, Мелкой Бестии, Гончей, женщине, объявившей себя его матерью. Оказавшейся гораздо более знаменитой, чем мог предположить и представить Денис. Было во всем этом искушение «избранностью», «особенностью», но гораздо больше и сильнее было желание обычного человеческого тепла отношений, надежда на пресловутую нужность именно ей. Денису, когда он про нее думал, вспоминалась услышанная от нее же песенка: «И пусть кому-то так просто сходить налево, А после даже вспоминать не с руки, Но ведь была же она — Снежная Королева, Обещавшая весь мир и коньки».       Ничего, кроме училища и профессии навигатора, она ему не обещала, а обещание выполнила. Но песенка вспоминалась. Особенно после того, как на ПАД Ксо подсунула Денису чуть ли не терабайтный трактат какого-то ученого с Асцелы «Понимание особенностей поведения и психологии расы через исследование фольклорного и литературного вымысла», чтобы Денис меньше торчал за пультом, внушая неловкость остальной команде, и Денис начитался старых человеческих сказок. Сейчас человек, к которому у Дениса накопилось такое множество вопросов и признаний, смотрел на него с голограммы и вроде бы даже с намеком на теплую улыбку.       — Впрочем, ты уже должен вырасти в молодого волка. Может пока не слишком опытного, но сильного, умного и смелого, с характером, который не так просто сломать или согнуть. И честное слово, мне бы очень хотелось на тебя посмотреть. Не знаю почему Колька не выждал, пока ты не подрастешь и не заматереешь, но, раз ты видишь эту запись, значит что-то случилось, и жизнь повернулась не так, как я бы хотела и планировала.       Почему-то после руфиного «дяди Шалвы», пренебрежительная форма имени Дяди Коли неприятно резанула слух. Пусть тон был обычный и никогда раньше Денис не задумывался над проблемой имен и прозвищ, сейчас ему бы хотелось услышать что-то другое. Потом мелькнуло воспоминание: «Николай Сепенков» произносимое полицейским, и Денису показалось, что его царапают где-то внутри за грудиной — очень противно, мерзко и больно. Дядя Коля был «дядей Колей» только для Дениса, для самого себя и большинства знакомых «Колькой-Клоуном», а те, кто не добавлял к имени прозвище, говорили: «Колька». Именно сейчас это почему-то задело и обидело Дениса.       — На Празднике тебе должны были хорошо поездить по мозгам насчет монстра, с которым тебя угораздило связаться. Они правы. Тебя должны были предупредить, что я могу возжелать использовать тебя в своих интересах, а все, что могу тебе дать — это проблемы и неприятности. Так вот, это тоже правда. С одним «но». Проблемы и неприятности я люблю сама. И пока ты учишься, я как раз и займусь их решением и созданием, — Гончая на голограмме усмехнулась и лизнула губу, жест который Денис у нее видел очень редко, когда охотились на морволка, «гуляли» на Майе, — Если ты смотришь эту запись, значит, создание вышло лучше решения. Но тебя это не должно ни касаться, ни коснуться. Проблемы и неприятности — моя забота, в любом случае. То, что ты смотришь эту запись, в отношении тебя означает, что «Пятьсот-Веселый» застоялся в ангаре, и давно не был ни на Новом Оранжевом, ни на Втором Тетисе, ни на Зурбагане, ни на Велесовой Дреме. А он там наверняка нужен. Денис, я знаю, что ты еще очень молодой волк, не собравший свою стаю, но Фрайтон должен был дать тебе друзей. В одиночку ты не справишься и, я надеюсь на твое благоразумие, не станешь пытаться. Тебе обязательно нужны пилот и техник. Вспомни, кому из друзей ты готов вверить свою жизнь, и позови их с собой. Если ты не сможешь собрать себе команду под себя из друзей по Училищу, не набирай людей случайных сам. Обратись к Кольке, к Рыбе, Конраду, Везунчику-Домбровскому или Метелле, они помогут. Все контакты есть в базе «Веселого». Если ты еще не понял, то мои планы на тебя — это «Пятьсот Веселый» — ты его новый владелец, и новый его капитан. Тебе решать: будет ли этот корабль соединять с человеческой цивилизацией удаленные и отколовшиеся от нее миры, или ты наберешь себе полный экипаж, получишь лицензию и будешь работать на внутренних маршрутах. В любом случае, меня устроит тот факт, что этот корабль находится в хороших и честных руках. Базы контактов, маршрутов, координат и примерных сборок грузов, цен и расчета стоимости твоих услуг откроются без пароля по запросу. Инфранет, межпланетка, доступ новостным сводкам и картам, как регистровый, так и на портале «авантюры» оплачены бессрочно. Все необходимые документы оформлены. Если наберешь полный экипаж, то заявка на лицензию заполнена. Пошлина уплачена. Все документы — в серой папке в ячейке над этим пультом, — голос Гончей был привычно сух и лишен эмоций. Потом она замолчала, глядя в глаза Денису, и продолжила после паузы вновь потеплевшим тоном, — прошу об одном: будь осторожен. Береги себя. Мне бы хотелось быть уверенной, что у тебя будут славные дети и милые внуки. Удачи тебе, Волчонок-Дениска.       Изображение мигнуло. Картинка сменилась. На этот раз Гончая была одета и причесана иначе, лицо показалось Денису жестче, движения резче и четче, волосы темнее. Она вновь заговорила:       — Вот еще что, винтовку я оставляю здесь. Сейчас она мне скорее помешает, чем пригодится. Если решишь отдать первую каюту кому-то другому, переложи ее в тайник за камбузом или над шлюзом — они достаточно экранированы, чтобы она не считывалась сканерами таможен. Но не выкидывай. Некрологи по мне выходили много чаще реальной смерти, так что, быть может, я еще и вернусь за ней. Береги себя. И будь счастлив.       На этом запись закончилась. Денис сжал голову ладонями. Хотелось то ли завыть, то ли разбить что-нибудь.       Денис очнулся на койке в своей каюте, когда совершенно продрог. И не мог вспомнить как до нее добрался, зачем сбросил на пол куртку и сколько времени пролежал, уткнувшись лбом в сцепленные ладони.       Можно было бы вывести реактор из режима консервации и включить системы жизнеобеспечения. Денис даже дошел до машинного и постоял у пульта. «Сначала нужно осмотреть систему», — прозвучал в голове призрачный голос, бывший одновременно и голосом Гончей, и голосом самого Дениса.       Денис мог бы связаться с Макаром и Джимом, он был уверен: они бы не отказались от совместных с ним приключений. Или позвать Марусю и Даф, и вместе с ними найти пилота из общих друзей. Возможно, Миша бы отозвался, у Дениса был адрес его почты. Ожидая друзей, Денис мог бы пожить здесь, на стоящем в ангаре транспортнике или устроиться на месяц-другой на какой-нибудь корабль в маточнике. Это тоже было бы разумно, учитывая, что его просили убраться с планеты. Но и здесь на маленьком частном космодроме его бы тоже вряд ли кто-либо стал искать.       Можно было бы не торопясь обдумать предложение Руфи. Денис вспомнил о ней с теплом и признательностью, согреваясь в кают-компании чаем из термоса и бутербродами, которыми снабдила его девушка.       Денис оделся, прошелся до сторожа. Попытался его расспросить. Разговора не получилось.       — Ты табличку на входе видел? Что на ней написано читал? «Частная территория. Посторонним проход воспрещен». Что те еще знать надо? Ты с «Пятьсот-Веселого». Его стоянка в седьмом ангаре. Вот и иди туда. Бабы с «Пятьсот-Веселого» давно не было. Как давно? А тебе зачем? Так это тебе надо знать. А мне твое «надо» не надо. У меня своя работа. У тебя твои проблемы. Еще вопросы есть? А мне что? Пусть стоит в седьмом ангаре хоть сто лет, пока хозяин ангара не возражает. Кто хозяин? А тебе зачем? Значит незачем. Иди давай к себе и не мешай работать.       Денис вернулся на корабль. Опять постоял в раздумье над пультом механика.       Прошел в каюту Гончей. Открыл тайник, осмотрел шкафчики. Ничего кроме знакомой винтовки. Денис открыл кейс. Осмотрел высокоточное и супертехнологичное оружие. Собрал, примерился к прицелу, почувствовал, как легко и удобно ложится она к плечу. Приложил к виску и брови полоску нейроконтактного процессора, позволяющего осуществить выстрел реально со скоростью мысли, экономя те доли секунды, которые требовались на то, чтобы потянуть пальцем спуск механически, сигнал от мозга шел на механизм разгона заряда в момент захвата цели глазом. В теории Денис это знал от Шакса, но даже тот признавал, что использование такого оружия требует бешеного упорства в тренировках. Осмотрел еще раз, разобрал и почистил, хотя оружие и так хранилось в идеальном состоянии, убрал обратно в кейс. Винтовка была красивой, удобной и легкой, а в разобранном и упакованном виде еще и очень компактной. Выкинуть подобное произведение человеческого инженерного гения и искусства у Дениса не поднялась бы рука.       Он вернулся за капитанский пульт.       — Компьютер, настроить опознание лица оставившего последнюю видеозапись.       Виртоокно показало голографию Гончей. Денис удовлетворенно кивнул сам себе.       — Компьютер, если это лицо появится на борту, продемонстрировать ей следующую видеозапись. Проконтролировать просмотр. Приступить к созданию видеофайла, — Денис посмотрел на голограмму, представив перед собой знакомое спокойное лицо, глаза способные внушать инфернальный ужас, — Так вот, значит, вы какие, Доу, господа Некто, решаете за других — как им жить и что делать? Управляете, даря подарки и карая отступников, егеря, подкармливающие и охраняющие зверей в заповеднике, и охотники. Только я не зверек. Я не хочу в заповедник. Ясно тебе? Помнишь, я обещал набить тебе морду, когда вырасту? Я вырос. И я найду тебя, где бы ты ни была! Найду и тебя, и твои неприятности, раз они оказались тебе так нужны и дороги. И набью тебе морду! А если ты вернешься сюда раньше, чем я найду тебя, знай: твоя винтовка у меня. Взял ее в залог, верну при личной встрече. Кстати, в сейфе лежит МОЙ бластер, не выкидывай его. Он мне нравится, и тоже дорог. До встречи, Гончая. Доу.       Денис шел к монорельсу, засунув руки в карманы куртки и подняв воротник. Старый свитер и поддельные документы, наградной посмертный значок, винтовка. Достойное наследство. В голове звенело от космической пустоты и в этом леденящем ничто бесконечным рефреном крутилось, не понятно к чему всплывшее в сознании, когда-то услышанное то ли от Гончей, то ли в Училище, то ли от Гэрри и Рэма на ПАД: Ты вернешься за полночь, когда все дрыхнут в чумной стране, Дело пахнет осиной — вервольф, ты должен остаться извне. Последний твой серый брат собрал манатки и был таков, Здесь никто не вспомнит тебя, никто не узнает тебя в лицо до броска и молнии твоих зрачков. И то, что ты остался извне — это уже хорошо — Жить по полной луне… А все, что было, брось на дальнюю полку, Сдай в спецхран на тысячу лет. Браво, парень — ты становишься волком, Браво, парень — ты выходишь на след! И снова двенадцать унций в лицо летящего серебра, Но надо опять вернуться, забыть на время, кем был вчера. Но надо опять вернуться, когда вся ботва отойдет ко сну, Чтобы не дать им скатиться в яму, чтобы не дать им пойти в отходы — ты должен вернуть им свою луну. И то, что ты готов на прыжок — это уже хорошо — Жить по полной луне… Вытри слезы — ведь волки не плачут, Ни к лицу им притворяться людьми. Завтра снова полнолуние — значит Ты вернешься, чтобы вернуть этот мир.