Денис Воронцов, навигатор, 25 лет

      Девушка в каюте Дениса уже не спала. Она сидела на койке, забившись в угол и поджав под себя босые ноги. Денис поставил тарелку с бутербродами на стол, спросил:       — Тебя надо в туалет проводить? — кивнул головой на дверь.       Девушка покраснела, опустила глаза и согласно кивнула головой, плотно замотанной в светло-зеленый платок.       Денис смотрел, как она робко выбирается из угла, изредка вскидывая на него блестящие темные бусины округлых глаз. Повадкой она напоминала мелкого настороженного зверька, которому очень нужно проскочить мимо дремлющего хищника. А невольно представляющий перед ней этого хищника, Денис прислонился к стене и, полуприкрыв глаза, наблюдал.       Девушка красивой ему не показалась. Лицо округлое, какое-то маленькое и мягкое, нос тонкий, прямой, кожа незагорелая, но и не светлая, а будто даже с каким-то зеленоватым отливом, может быть, из-за платка, над верхней губой темноватый пушок. Поверх пышных собранных в складки на щиколотках штанов не то мешковатое короткое темное платье, не то длинная рубашка — фигуру почти не видно, но та тоже какая-то вся маленькая и мягкая, полноватая. И вообще вся девушка была похожа на пухленькую девочку, причем, скорее из младшей школы. К тому же, она явно сильно стеснялась и боялась Дениса, но к санузлу рванула почти бегом и исчезла за дверью надолго.       Потом они вернулись в каюту, и Денис смотрел, как ест его подопечная. Ела она только сыр, хлеб и овощи, которые не касались мяса и колбасы. Отламывала от куска маленькие кусочки и отправляла в рот, который прикрывала ладошкой. Смотрелось это странно, будто он наблюдал за барханной мышью с Песчанки, однажды таких везли на „Ариадне“. Так же, маленькими частыми глоточками, часто поднося стакан ко рту и прикрывая рот другой рукой, девушка пила воду.       Нетронутые девушкой бутерброды Денис, немного подумав, отнес на третью палубу и передал в камеру Синеглазке и ее Индейцу.       Зашел в душ и вымылся, вернулся, проводил в душевую подопечную.       По пути обратно в коридоре столкнулись с пьяным Рэттом, который захотел было посмотреть девушку, но та спряталась Денису за спину и схватилась за ремень на джинсах. Ретту понравилась ее игра в прятки, он решил присоединиться и заглянуть навигатору за спину, но не удержался на ногах, повис у Дениса на руках. От пилота сильно пахло алкоголем, табаком и еще чем-то приторно противным. Дениса мутило от запаха, он чувствовал, что девушка жарко и тяжело дышит ему в спину, видимо, пытаясь прикрыться им еще и от запаха. Денис придерживал Рэтта и спиной вперед пятился до каюты, куда, как мышь в норку, тут же нырнула его подопечная. Потом пришлось провожать и укладывать Рэтта, что очень хотел рассмотреть „малышку в платочке“. „Я же ничего, я просто посмотреть, что она такая нервная-то…“ — сокрушался пилот, которого совершенно не слушалась живая нога, не желающая стоять на полу. „Вот смотри, железная стоит, а эта… не стоит. А у тебя стоит, навигатор?“ — наконец Рэтт перестал пытаться вставать с койки, чтобы тут же падать в разные стороны, заставляя навигатора упражняться в ловле нескоординированного тела, улегся на койку и захрапел.       Когда Денис пришел, наконец, к себе в каюту, девушка опять сидела на койке, забившись в угол и накрывшись с головой одеялом. А стоило Денису попытаться его у нее отобрать — раскричалась, отмахиваясь. Но потом узнала Дениса, покраснела и расплакалась.       Зато на верхнюю койку полезла сразу без споров, хотя и очень неловко. Денису ее пришлось сначала подсадить и, в конце концов, подпихнуть под мягкую, но очень приятно ухватистую корму.       Засыпая, Денис подумал, что так и не поговорил нормально с Мышкой, даже не выяснил, как ее зовут. Зато, пока она мылась, посмотрел, что по данным, взятым из бортового компьютера „Наследия Старков“, Синеглазку зовут Алиссандра Ыштван, а Индейца — Дерек Ыштван, им обоим по двадцать шесть лет, работают менеджерами по продажам в «Агротехпроммаркете „Бендер и Ко“» на Мине.       Утром выяснилось, что засунутая наверх Мышка не может слезть. Денису пришлось спускать девушку на руках, при этом она дрожала, хихикала от щекотки и краснела.       В туалет девушка хотела, но выходить из каюты боялась, мотала головой:       — Железная нога там. Страшно!       Рэтт действительно брел по коридору, придерживаясь стены и трагически постанывая.       — Когда ж я сдохну! — поприветствовал он напарника. — Уайтер вот больше жрет, но на него док уколы тратит, сам к нему ходит, и к этому Барби новому сегодня пошел. А мне, представляешь, сказал, что мне лечение не положено. Типа, я и так не сдохну. Где справедливость, навигатор?       Пилот, положившись на навигатора — точнее повиснув на нем — обрел в напарнике дополнительную опору, немного ожил и разговорился. Денис стоически внимал риторическим сетованиям.       Но около самого санузла Рэтта скрутило, он вновь начал зеленеть и давиться. И бурно извергся над унитазом, тут же обессиленно обмякнув. Автоматический робот-уборщик выполз из щели и принялся ликвидировать последствия весьма условной пилотской меткости.       — Когда ж я сдохну, — снова простонал Рэтт, реализовав второй позыв с навигаторской помощью уже точно по месту. — Везет тебе, ты эту дрянь вчера не пил… А меня потом и на покурить пробило… Проснулся, думал, совсем кони двину, так прихватило. Просто кранты. Дока вызвал, а он, такая паскуда, ехидничает, сходи, говорит, проблюйся — полегчает. Блин, у меня такое чувство, что я сейчас всю печень нахуй выблюю и мозги…       Денис молча выслушивал мученические стенания прислонившегося к стенке и запрокинувшего голову Рэтта. С бороды пилота капало, глаза закатились, показывая только мутные желтоватые белки в частой красной сетке сосудов, без навигаторской поддержки он бы уже сполз на трудящегося дискообразного робота. Дождавшись, чтобы Рэтт отдышался и опять немного ожил, Денис помог ему умыться и не утонуть в круглой раковине.       — Слушай, что-то я сегодня совсем в полный нестояк… проводи меня за пульт!       Денис посмотрел на пилота с сомнением.       — Только не в каюту, в пультовую! — капризно повторил Рэтт. — За штурвалом я точно не сдохну. Если б я вчера до пультовой дошел, я б сегодня в нормале был. Я ж, блядь, живу только, когда летаю. Будь другом, проводи. Меня ноги совсем не держат.       Денис закинул руку пилота на плечо и отвел того за штурвал, вновь изумляясь тому, как Рэтт заметно трезвеет по мере приближения к рабочему месту. Разместившись в своем кресле, Рэтт тут же полез под пульт, извлек неизменно хранимую там упаковку анальгетика, судорожно заглотил пару таблеток. Скривился и выковырял себе еще пару белых горошин, которые задумчиво покачал на руке, а потом тоже закинул в рот. Запрокинул голову и проглотил, дергая острым кадыком. Денис принес ему воды и оставил оживающего пилота в темной пультовой наедине с кораблем и забортной Вселенной. И позавидовал пилотской способности существовать только текущим моментом.       От кают экипажа раздался визг и матерная ругань. Примчавшийся Денис обнаружил раскорячившегося посреди коридора, держащегося за промежность Сундука и сердито мигающую красным сенсором свежезахлопнувшуюся дверь своей каюты.       — Йопт твою вошь, навигатор! Ты привяжи, что ль, свою психическую. Я вообще отлить шел. А эта тварь мне омлет в трусах приготовить решила. Кстати, ты не знаешь, кто ближний сортир уже загадить успел? Хочу заставить убирать вместо киборга, а то автоматике там на полдня работы.       Денис отрицательно покачал головой.       — Мне бы девушку все же до туалета отвести, может, подождешь, пока она…       — Да я уже и не хочу ничего. Только ты ее одну больше не выпускай! Еще раз так сделает, и ее либо убьют, либо трахнут. А может, и то, и другое.       — Если она еще раз тебе так сделает, может, и трахать нечем будет, — не удержался от шпильки Денис, наблюдая, как Сундук разглядывает ладони, наконец, отнятые от паха, и пытается посмотреть на ширинку через свое плотное выпуклое брюшко.       — Тогда просто убью, — веско пообещал Сундук и с искренней обидой пожаловался, убедившись в не потерянности достоинства. — Реально ж мимо шел, а она выскочила, налетела на меня, потом как завизжит… и коленом.       Денис Сундуку посочувствовал и вошел к себе. Мышка сидела на верхней койке и всхлипывала.       — Что случилось?       — Мне надо! Очень сильно хочется… Ты ушел, а там… И еще я слезть не могу, — совсем грустно пожаловалась она и расплакалась.       Денис вспомнил утренние хихиканья и решил просто встать под койку:       — Спускайся по мне, как по лесенке. Сможешь?       — Попробую, — жалобно отозвалась девушка. — А как?       — Спиной вперед, сначала встань коленом мне на плечо, обопрись рукой о голову, другую ногу опустишь и поставишь на руки, я их подниму, чтобы тебе было удобней. Потом поставишь на руки вторую ногу, руками возьмешься за плечи, и я опущу тебя на пол.       — А тебе больно не будет?       — Не будет.       — Я боюсь.       — Ты в туалет хочешь?       — Очень. Сильно, — девушка заскулила.       — Тогда слезай! — резко приказал Денис, и девушка, поскуливая, переползла коленкой на его плечо, подставленное вровень с краем матраса, вцепилась в волосы и жалобно захныкала. Потом все же опустила ногу на подставленные ладони. Когда девушка полностью сползла на него с койки, Денис начал медленно приседать, опуская ее, и Мышка заверещала, цепляясь за его волосы двумя руками. Но навигатор уже осторожно ставил ее на пол каюты. Выпрямился и утешающе погладил по спине.       — Кажется, я немножко описалась, когда ты… мне показалось, что ты падать начал… — потеряно пробормотала девушка, утыкаясь Денису в грудь. — Я испугалась и, кажется…       — Значит, вымоешься и постираешь свои вещи. А потом научишься забираться и спускаться сама. На стене есть приступка, — он, осторожно взяв за плечи, отстранил ее и посмотрел в доверчиво поднятые на него глаза. Девушка шмыгнула носом, сглотнула и кивнула.       Утренние гигиенические проблемы были успешно решены, общее душевное равновесие восстановлено. Денис принес Мышке завтрак, помня историю с колбасой, попросил кока сделать для девушки отдельно омлет без бекона и тосты с сыром.       Оставив девушку насыщаться, сходил в рубку, проверил Рэтта, громко храпящего, откинувшись в кресле, обнаружил в своем уютно свернувшегося рыжего киборга, убедился, что „Черная Звезда“ стабильно держит курс на нужную станцию гашения, уже подмигивающую маячком на приборах. Почти дойдя до жилого сектора, запоздало удивился, что киборг воспринял и понял недосформулированную отмашку: „Да я курс глянуть“, — как разрешение продолжить занимать рабочее место навигатора и просьбу краткого просмотрового доступа к управлению с пилотского пульта. Не впервые Денису казалось, что всеобщие жалобы на тупость этой рыжей машины исключительно преувеличены, и даже наоборот — уровень взаимодействия этого искина с окружающей средой и людьми приближен к самым продвинутым моделям искусственной личности.       Команда „Черной Звезды“ сползалась в столовую лечить подобное подобным. Благо, капитан заперся в каюте. Юнга переживал первое в жизни похмелье, значительно облегченное, но не устраненное полностью Доком, в своей. Все это Денис узнал от уже хорошенько похмелившегося, а потому повышенно общительного Седого, встреченного в коридоре. Техник добровольно взялся быть нянькой при юнге и решил посоветоваться с самым трезвым членом команды: провожать мальчишку в общую столовую или придержать его активность. Сам юнга рвался на подвиги, но его юный организм бунтовал и активности сопротивлялся. Денис дернул плечами, пробормотал: „Не знаю“, — и позорно сбежал от Седого с его дилеммой.       В каюте Мышка послушно и неуклюже пыталась залезать на верхнюю койку, пользуясь приступкой.       Проектировщики каюты явно рассчитывали на тренированного взрослого человека. Девушка пыхтела, пытаясь вползти на спальное место, цеплялась за матрас. Однако с третьего повтора процесс подъема и спуска оказался освоен. Мышка, несмотря на рыхлость, оказалась гибкой обладательницей хорошей растяжки. Было бы быстрее, если б девушка не воспринимала большую часть легких, подсказывающих прикосновений, как щекотку.       До Хативы оставалось больше трех суток. После утренних приключений и тренировки койколазанья Денису хотелось вытянуться на постели, закрыть глаза и отключиться на оставшиеся до гасилки два часа.       Но он посмотрел на притихшую, примостившуюся на краешке стула девушку и решил, что надо бы узнать ее имя, пока он нечаянно не начал называть ее „Мышкой“ не только мысленно, но и вслух.       — Как тебя зовут?       — Как будет угодно моему господину, — отозвалась Мышка и посмотрела на него с искренней отчаянной преданностью в круглых темных глазах.       — Господину? — удивился Денис.       — Мой новый господин и муж должен дать мне новое имя! Таков наш обычай.       Денис присел на край койки.       — А кто твой новый господин?       — Ты! Так сказал главный сильный злой человек, когда вы убили тех, кто вез меня к мужу и господину, — пушистые длинные черные ресницы немного подрагивали, тоненькие плотные щеточки бровей арками подчеркивали округлость глаз и щечек.       — Капитан велел мне заботиться о тебе в дороге, — осторожно проговорил Денис, — ты скажи мне свое старое имя, пожалуйста.       Мышка заметно расстроилась, по щеке побежала слезинка, а пухлые губы выпятились и задрожали.       — Гюзель, — она всхлипнула. — Это означает „красивая“. Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? Я буду очень послушной!       — Ты красивая, — искренне соврал Денис, — но… Понимаешь, — он старательно подбирал слова, не нашел и решил говорить прямо: — Капитан назвал за тебя сумму, какую я не могу себе позволить.       — Понимаю, — Мышка-Гюзель всхлипнула и вытерла глаза подолом. — За меня отдали большие деньги, почти шесть тысяч галактов, два моих брата смогут на эти деньги улететь на Внутренние Миры и пойти учиться… Жалко… Ты хороший, заботливый… Но ведь за меня платил большой жук, которого вы убили! Значит, вам я досталась бесплатно? — девушка посмотрела на Дениса с надеждой и тот покачал головой. Гюзель снова погрустнела. — Значит, я принадлежу вашему капитану? Плохо. Он — плохой, злой, сильный и страшный, — она опустила подбородок на грудь, сложила руки на маленьком, чуть выступающем животике и очень тихо добавила: — От него получатся плохие дети, не хочу…       Денис смотрел на Гюзель и думал про синеглазую Алиссандру, что была сейчас на третьей палубе, где-то в лабиринте пустых коек камеры. Когда отпущенная на свободу фантазия коварно поменяла девушек местами, и Денис понял, что Синеглазку он бы сейчас непременно обнял, утешая, думать дальше он себе запретил, запер Мышку в каюте и пошел в пультовую.       Гюзель старалась быть необременительной соседкой, тихой и послушной. Но общение с ней все равно очень утомляло Дениса — слишком живой она была и слишком искренне реагировала на все. Хуже всего было то, что, заметив усталость своего соседа по каюте, она, как Мэри с Хали-Гали, норовила ему помочь: помассировать плечи и шею, расспросить и посочувствовать, погладить по спине или обнять. И очень сильно расстраивалась, когда Денис вздрагивал от прикосновений, отговаривался „нормально“ от вопросов и резко отстранялся. Она не жаловалась и не упрекала Дениса, но тому все равно становилось неловко перед напрасно обиженной девушкой.