Виновата звезда

Приторно белые стены давили на Марко. Неизвестность — это то, что ждёт футболиста прямо сейчас. Выжила ли она? Все ли с ней в порядке? Как она себя чувствует? Как ребёнок? Он ведь такой малыш ещё, он может не выдержать этого всего… — Майер! Что с Майер? — спросил он у медсестры, которая с каменным лицом перекладывала документы с одной стопки в другую. — Майер? Та, что попала к нам после аварии? — спросила она почему-то, хотя итак знала ответы на все его вопросы. — Да, та, что в аварию попала, — он стукнул кулаком по регистрационной стойке и нетерпеливо расстегнул второй рукой свою куртку. — Она в палате под номером шесть, она жива, это всё, что я могу Вам сказать. Остальное Вам может подсказать только доктор, он должен быть у неё в палате, — подытожила она и взяла в руки ручку. Дослушав ответ медсестры, Марко направился в палату, благо номер он запомнил, и, кажется готов был принять реальность. Или не готов. Он не понимал, к чему он вообще сейчас готов, а к чему нет. Почему он вообще бежит на поводу у неё, у её жизненных ситуаций? Он ей — никто, она ему — больше чем никто. Почему он всегда предает себя и бежит за ней, попутно кладя хер на остальных? Остановившись около нужной палаты, мужчина сглотнул ком и вздохнул. Она жива — быть может этого достаточно? Зачем ему знать что-то большее в этом мире? К чему ему все это? Ребенок. Да, он точно должен переживать за малыша, которого она носит под сердцем. — Ангелика, — проговаривая её имя он вошел в палату. Он изучил глазами всю палату, он осмотрел Ангелику, лежащую с открытыми глазами, наполненными слезами. В её руке была капельница, которые она так ненавидела и искреннее боялась, избегала. — Ты в порядке? — тихо спросил он и сглотнул этот огромный ком в горле. Ему было тяжело сейчас что-то сказать, что-то такое, что могло бы её ободрить и успокоить. — Марко, вся жизнь пронеслась перед моим лицом, я видела всё. Я видела то, как я погибаю, а ты все еще ненавидишь меня за все то, что я сделала тебе. Я предала тебя, я не заслуживаю тебя вообще, никак. Ты был подарен мне самой судьбою, ты был моею луною, что освещала мне путь по жизни, а я, идиотка, променяла тебя на какие-то звёзды в небе, коих миллиарды, — сказала она и всхлипнула. Голос предательски дрожал, и она не пыталась этого скрыть. В эту самую минуту она была самой настоящей. — Я жалею, что я так поступила с тобой, я жалею, Марко, — сказала она и вытерла рукавом свои слезы. Почему она именно сейчас говорит эту речь? — Ангел, дорогая, — сказал Марко и подошел к её кушетке, на которой её расположили доктора. Внешне она была немного покоцана, но, в целом выглядела неплохо. — Марко, я знаю, что ты никогда меня не простишь, и это твоё право. Я не могу тебя удержать ребёнком, я ничем не могу тебя удержать. Но, я хочу, чтоб ты знал, что я жалею, я раскаиваюсь и прошу у тебя прощения, — сказала она и встала, несмотря на то, что в её руке находилась капельница. — Стой, стой, — сказал мужчина и взял её за плечи, чтоб она не сделала шаг ему навстречу, в противном случае — она сделает себе больно. — Я не хочу стоять, — сказала она и убрала его руки со своих плечей, и сделала этот болезненный шаг к нему на встречу, даже не обратив внимание на то, что эта противная капельница была максимально натянута и причиняла ей боль. — Мне важно, чтобы ты был рядом, чтобы ты простил меня, — сказала она в сердцах и кинулась его обнимать. — Ангелика, успокойся, — попросил он и сделал шаг назад, чтоб ослабить натяжение капельницы. Когда он обнял её в ответ, он почувствовал, что девушка оперлась на него и поджала ногу, очевидно, что ей было больно. — Я тебя простил. Давно простил и отпустил. Я отпустил все то, что ты и Марио сделали, — сказал блондин и погладил её спину. Он понимал, что девушка в эту минуту крайне ранима, и его слова могут её убить прямо тут, и прямо сейчас. — С ребёнком все хорошо? — спросил он у неё и провел пальчиком по её щеке. Это его волновало практически так же сильно, как и её состояние в общем. — Насколько это возможно, — сказала она ему и посмотрела в его глаза. Она не хотела отрываться от него. Если он оттолкнет её, пусть это будут их последние, такие желанные, минуты вместе. — Я рад, что с малышом всё отлично, — сказал он и положил руку на её небольшой животик, которому от силы месяца 3. Он такой маленький, что скорее похож на лишние килограммы… — Я готова изменить буквально всё в этом мире, лишь бы ты был со мной, с нашим ребёнком. Я готова сдать все анализы, лишь бы доказать тебе, что он твой. Я готова вымаливать у тебя прощение на коленях, я готова писать тебе сотни тысяч смс, в которых буду умолять тебя…, — не успела она договорить, как немец перебил её. — Всё, не переживай. Я хочу, чтоб ты была спокойна, и чтоб ты слушала внимательно, — сказал он и взялся обеими руками за её лицо. — Я тебя простил, и забыл уже, что произошло. Я пытался простить тебя еще тогда. Я знал о вашем романе с самого его начала, я застал Вас дома, — сказал он. Этого Ангела явно не знала, он никогда не говорил ей. — И ты это терпел… Боже, Марко, как я виновата перед тобой, — сказала она ему и из глаз вновь покатились слезы. — Я пытался это забыть, и ты сбежала. Да, я не святой, я тоже тебе изменил раз, именно поэтому я с умом отнесся к твоей ответке. Но, меня это очень ранило, особенно, когда ты подобно Марио, сбегаешь в другой город, за сотни километров от меня, ты болеешь за другой клуб, и ты счастлива там, а не тут, — сказал он. Наконец-то, он сможет выговорить ей все, что копил в себе последнее время. — Об этом предательстве знают все вокруг, и я, и ты, мы не сможем сбежать от этого. Все шепчутся за спиной, обсуждают эту тему, — сказал он. Ведь правду не спрятать, он — медийная личность, хочет он этого или нет. Его жизнь всегда будет обсуждаться. — Я готов принять это, я готов закрыть глаза на всё это дерьмо, если и ты готова терпеть всё это, — неожиданно добавил Ройс. Он делает огромный шаг ей на встречу. — Марко, я готова буквально на всё, лишь бы ты принял меня, — сказала она ему и вздохнула. Девушка уткнулась в его плечо и громко вздохнула. Неужели все должно было сложиться именно так, чтоб они наконец поговорили и открылись друг-другу?