Зависимость

===> Быть Гамзии. Что-то коснулось моей щеки, вроде какая-то влажная тряпка, да еще и обладавшая не очень приятным запахом. Я отмахнулся от этого странного препятствия моему тяжелому сну и пошарил рукой перед собой в поисках будильника. Нащупал деревянную перекладину. Потом под ладонью оказалась пустота, а затем спутанная шерсть. Что за… Пришлось смириться с неизбежным и заставить себя открыть глаза. Жутко не хотелось возвращаться во враждебную реальность, но я все-таки разлепил тяжелые, будто свинцовые, веки. Ну и где находится мое тело на этот раз? Окружающий мир, словно ожидая этого момента, ворвался в воспаленный мозг и тут же оглушил яркими красками. Свет бил прямо в глаза. Попытка номер два. Сосредоточиться и сфокусировать взгляд оказалось задачей непосильной: картинка расплывалась, смешиваясь с радужными кругами и черными точками. Правда, разобрать источник моих мучений получилось легко. Над головой нагло светился уличный фонарь, а перед лицом маячил лопатообразный язык. В комплекте к нему прилагалась лохматая зубастая морда, снабженная умными, почти человеческими глазами. Пес сидел перед моим ложем, которым неожиданно оказалась парковая скамейка. Золотистый ретривер радостно повизгивал и, как старому знакомому, обаятельно улыбался во всю свою немаленькую пасть, норовя вновь лизнуть облюбованную им небритую щеку, не боясь напороться на колкую щетину. Улица, фонарь, чужая собака — очень иронично. Вслед за визуальной информацией теперь поступали сигналы и о насущных проблемах. Это раннее утро определенно побило все рекорды по уровню паршивости: моя толстовка отсырела и вместе с футболкой липла к телу, а любимые растянутые джинсы и вовсе приклеились к давно некрашеной деревянной лавке. Даже цвета «вырви глаз» моего скромного гардероба потеряли яркость и поблекли, уступив унылой серости. Не шутки ведь — осень на дворе. Но мне было не холодно, а даже душно. Прошлый вечер вспоминался урывками и бессвязными образами, складываясь в бесперспективную картину. Ах да, меня же выгнали из общежития нашего ПУ, впрочем, вполне заслуженно. Вызывающее поведение и такой же вид, плохая компания и вечеринки — не самая главная причина моего плачевного состояния. Меня еще и заподозрили в отношениях с дочкой заведующего. В итоге пришлось спешно ретироваться. Не удивлюсь, если обнаружу завтра утром свое небогатое имущество в ближайшей от общаги помойке. В родной двор я приполз по старой памяти, где не появлялся уже несколько лет, с тех самых пор, как стукнуло семнадцать. До предков было не дозвониться, не достучаться. Жаль, что дверь свою еще не пропили. Тогда бы у меня остался хотя бы мизерный шанс не склеить ласты прямо на улице. В метро и подъездах тоже не обрадовались моему присутствию. Я вроде принял дозу или две, не помню даже, чего именно. Но мне уже давно было все равно. Вдруг мои мысли прервало какое-то движение. Раздался странный жужжащий звук, а через пару секунд в круг света из темноты ко мне подрулил парень в инвалидной коляске. Самый обычный с виду, ничего примечательного, ну кроме разве что средства передвижения. Да прическа еще занятная — на манер ирокеза. Полоска коротких светло-русых волос шла от задорной челки до затылка, а по бокам был выбритый череп. Это великолепие очень подчеркивали смешно торчащие ушки-лопушки. Ясно, выделиться он хотел. Я вон, тоже выделился, только гордиться теперь нечем. — С Вами все в порядке? Вам помочь? — парнишка, возраст которого определить с ходу не удалось, с тревогой всматривался в мою не особо презентабельную физиономию. Голос у него был тихий, а речь невнятная, так сразу и не разберёшь, что говорит. Чего? Серьезно? На «Вы»? Он подобрал идеальное обращение к человеку, у которого теперь на голове обосновалось скорее воронье гнездо, чем шевелюра. К незнакомцу, что провел всю ночь в городском парке. Ко мне? Держась за ребра и лежа на боку, я смачно и со вкусом расхохотался, пусть и было больно. Видимо кайф еще не до конца выветрился, хотя уже подбиралась тошнота. Пес зарычал, а этот случайный прохожий на проявление чужой неадекватности лишь нервно потеребил поводок в руках, хотя во всей его позе уже сквозил плохо скрываемый страх. Как этого серого мышонка вообще одного выпустили из теплого гнездышка в темноту? Вот повезло мне на такое чудо напороться. Или нет, ему «повезло» напороться на такого, как я. А может для этого паренька было нормальным явлением заботиться о всяких встречных-поперечных бомжах? Такого балбеса стоило уму-разуму научить на будущее, чтобы не доверял всяким подозрительным мужикам на улице. Я попытался сесть или хотя бы принять вертикальное положение на лавочке, но почему-то раз за разом сползал. За неимением лучшего, пришлось сделать вид, что так и было задумано. Я попробовал прочистить горло, чтобы разразиться проникновенным монологом, но в итоге лишь зашелся в хриплом кашле. Черт… Язык не хотел слушаться, да голос у меня стал какой-то чужой, но так было даже лучше для воспитательного эффекта. — Ты меня не знаешь, а лезешь. Вдруг я маньяк какой-нибудь или насильник? Может я тут специально притаился и жертву жду? Так что разворачивай свою телегу и катись подальше, пока я не встал и не… Не договорив, даже не додумав свою угрозу, я завалился на спину. Припугнул и хватит. А этот упрямый идиот только головой помотал. Вот настырный, чего он ко мне привязался? — Нет. Не правда, знаю, — неожиданно твердо пробормотал парнишка. А потом снял с себя куртку и протянул ее мне. И посмотрел своими большими карими глазищами в упор, будто сказал чистую правду. Не. Не узнал, не вспомнил. То ли дурь мешала опознать, то ли память стала дырявая, то ли это дрянной фонарь светил так, что всю душу выжег. Из груди вновь сам собой вырвался сиплый смешок. И что теперь? Нельзя же вот так в одночасье стать для кого-то хорошим и понравиться? Не, бред какой-то. Вот сейчас проснусь и ничего этого не будет. Ни собаки, ни парнишки, ни его куртки, что он пытался накинуть мне на плечи. Ничего этого нет. Меня вновь накрыла благодатная тьма, что отделяла реальность от фантазии. А может я ошибался... И просто случайно умер. ===> Ты больше не можешь быть Гамзии. ===> Быть Тавросом. Кое-как выудив из кармана телефон и чуть не уронив его в лужу, я онемевшими пальцами попытался дозвониться в скорую помощь. Лишь с третьего раза мне удалось набрать правильный номер, так как руки немилосердно тряслись. На вызов ответили почти сразу и даже пообещали приехать, но после того, как я назвал адрес и причину вызова, голос диспетчера разом поскучнел. Услышав, что человеку, имени которого не знаю, стало плохо на улице, мне посоветовали позвонить в отрезвитель, а лучше сразу в полицию. Стало ясно: никто просто так сюда не приедет. А то, что парню, которому судя по всему лет было чуть больше, чем мне, требовалась срочная госпитализация, не оставалось сомнений. Моя собака стала тихонько подвывать и толкать носом свесившуюся ладонь, уже не реагировавшего ни на что, наркомана. Мне хотелось вторить моей мохнатой подруге, так же закричать на одной ноте от безысходности. Вместо этого я продолжал упрямо листать список контактов. Должен же быть от меня хоть какой-то толк? Тут я вспомнил, что в клинике есть один давний друг семьи, он должен был помочь. Лишь бы успеть. — Потерпи еще чуть-чуть… — успокаивал я то ли себя, то ли этого потерявшего сознание человека, которого встретил единственный раз когда-то в детстве. Но даже сейчас я его узнал, вот и Найда тоже. Меня вдруг зацепило и больше не отпускало прошлое… И там был этот человек. Тогда он мне казался героем. И во что он теперь превратился? Как же всё поменяло время. Потом последовал короткий разговор по телефону, а затем ожидание, во время которого я проверял пульс на запястье нечастного. Это был точно он: вон даже зигзагообразный шрам на ладони остался с того лета. Приближались разноцветные огни машины скорой помощи и надсадный вой сирены. Мне нужно было отдать этот долг. Пусть меня уже и не помнят…

***