Зависимость

===> Быть прошлым Тавросом. Вернуться на 10 лет назад. Пришли долгожданные каникулы, и недавно у меня был день рождения — еще один повод для незамутненной радости. Переполняло пьянящее чувство свободы, когда родители разрешили выйти на улицу с обновкой. Предки часто мотались заграницу в командировки и всегда привозили потрясающие вещи, будто откупаясь за невозможность быть со мной почаще. Но я любил их вовсе не за подарки, а просто так, как может любить ребенок. На прогулку пришлось взять и собаку, чтобы совместить приятное с полезным. Не сказать, чтобы мне хотелось кому-то похвастаться своим радиоуправляемым самолетом, но я горел желанием испробовать его в деле, так что прокрался во двор, словно вор, прижимая к груди вожделенную вещицу и придерживая поводок. Просто мне было немного неуютно — странное ощущение, будто ожидание чего-то плохого. Испытания аэроплана я решил проводить в самом большом огороженном парке нашего города, что удачно раскинулся почти под окнами моего дома. Квартира располагалась в старом районе, где респектабельное жилье соседствовало с постройками, в которых ютились неблагополучные семьи, поэтому всегда приходилось соблюдать осторожность, чтобы не нарваться на неприятности. Люди бывают разные, и зависть порой творила страшные вещи. Я прошмыгнул через арку вместе со своей верной защитницей, передвигаясь почти бегом, и минут за десять добрался до искомого пункта назначения. Это было мое секретное место: уголок парка, почти заброшенная его часть, куда уже забыл дорогу садовник и не забредали влюбленные парочки. Здесь не шлялись хулиганы, которые могли бы запросто отобрать мое сокровище. Да в принципе, я всегда предпочитал играть в одиночестве, особенно тут. Среди вековых деревьев и кустов, не знавших секатора, существовала своя неповторимая атмосфера, будто находишься в лоне дикой и не укрощенной человеком природы, как в самом настоящем лесу. Небо пронзительно синее и чистое, — таким оно могло быть только в детстве. И даже летнее полуденное солнце казалось ласковым, когда щедро расписало мое лицо веснушками. Облака, точно сахарная вата, почти касались верхушек деревьев, думалось тогда, только протяни руку, и в ладони окажется маленький кусочек сладкого счастья. Ноздри щекотал дразнящий запах разнотравья и чего-то терпкого. Щелчок стартера, и, жужжа, в воздух поднялся игрушечный самолет, выписывая кренделя. Найда, будучи тогда ещё щенком, разделила мой неописуемый восторг и, звонко тявкая и высоко подбрасывая лапы, поскакала за этой летающей штукой, намереваясь во что бы то ни стало её поймать. Да и я побежал. Скорее даже понесся, забыв про все на свете, следом за удаляющейся тенью крыльев, представляя себя таким же сильным и смелым пилотом, как мой отец. Вдруг ни с того не с сего Найда тяпнула меня за лодыжку. Она никогда раньше не позволяла себе подобного, а тут в нее как бес вселился: схватила мертвой хваткой и не отпускала, даже когда ее хозяин споткнулся. От испуга я вскрикнул и растянулся на траве, упав боком и по инерции лягнув ногами воздух. Не ожидавшая такого подвоха, обладательница золотистого меха отскочила, угодив в буйную растительность впереди, и пропала. В следующую секунду послышался протяжный вой, наполненный болью и обидой. Не вставая, ползком, забыв про игрушку и пульт, не обращая внимания на потерянную обувь, я подобрался к тому месту, откуда доносился призыв о помощи. И чуть не провалился под землю в прямом смысле. Передо мной зиял темный провал колодца, который не был прикрыт люком. Похоже крышку стащили давно — железная окаёмка успела проржаветь. Внутри меня всё похолодело и сжалось. Если бы не моя верная собака, то в ловушке оказалась бы не она, а я. Чтобы рассмотреть, что творилось внизу, мне пришлось наклониться над колодцем. В темноте было различимо светлое пятно, оно пошевелилось и заскулило, как только моя физиономия показалась в поле зрения Найды. Она жива, — я не мог ее сейчас бросить. Если бы мне пришлось уйти за помощью, это бы расценивалось как предательство с моей стороны. Да и кого звать, если мы были тут одни. Надевая тапки, я решился на поступок, который даже сам от себя не ожидал. Подвесная лестница из труб явно не надежна и ей давно не пользовались — склизкие ступени, с поручней сыпалась ржавая труха от каждого прикосновения. Очень страшно смотреть в глубину каменного мешка. Я всегда боялся высоты, темноты, крыс и замкнутых пространств, а еще кучи вещей, которые могли меня там ждать. Но золотистому ретриверу внизу еще страшнее, чем мне, поэтому я все равно упрямо спустил ноги в открытый люк, нашарил первую перекладину. Зажмурил глаза, сделал глубокий вдох, как при погружении в воду. Еще один осторожный шажок вниз, вцепившись в поручни. Наверное, над поверхностью осталась видна только моя голова и плечи. Разжал руки, чтобы переместить их ниже, и именно в это мгновение со ступени соскользнула нога. Я успел только вскрикнуть, ожидая короткого ощущения полета и удар, но кто-то одним резким рывком вытащил меня буквально за шкирку из колодца и швырнул на землю. — Шкет, совсем того, да! — скорее не спросил, а удовлетворенно подтвердил факт незнакомец, глядя на меня в упор пронзительными фиолетовыми глазами, в которых плескалось удивление пополам с чем-то еще, не поддающимся расшифровке. Одного возгласа ему показалось недостаточно, и, сгораемый любопытством парнишка, заглянул в шахту, куда я собирался влезть, видимо, ожидая обнаружить там клад. — Чего ты хотел, мелкий? Этот мальчик был чуть постарше меня и напоминал голенастого галчонка — долговязый для своего возраста, такой же нескладный и всклоченный, выглядящий несуразно на фоне легкомысленного пейзажа. Главными особенностями нового знакомого были большие глаза и рот. Чуть приподнятые уголки губ создавали впечатление, будто он все время улыбается. Пышная кучерявая шевелюра из длинных темных волос образовала на голове художественный беспорядок. Тот же самый беспорядок царил и в одежде: она висела на нем мешком, явно была с чужого плеча. Небрежно накинутая поверх футболки рубашка, сползающие, протертые не в дань моде, а от времени, джинсы. Все это выглядело непринужденно, отражая некоторую бесшабашность, видимо присущую его характеру. Изучив неожиданного помощника, я смог только выдавить. — Там… М-моя собака… Она туда провалилась… — в моменты сильного волнения ко мне возвращалось заикание, знакомое еще с детского сада. — Круто ты ее выгулял. Не кусается? — деловито поинтересовался темноволосый парнишка, изучая проем в земле. Меня поразила абсурдность ситуации: минуту назад я успел проститься с жизнью, а этот случайный прохожий теперь уже спокойно сидел на краю провала, свесив в зияющую дыру ноги и легкомысленно ими там помахивая, при этом наклонив голову набок, будто прислушиваясь. — Нет… — соврал я, будучи уверенным, что нападение Найды было единовременным случаем проявления агрессии. Хотел предложить парнишке, чтобы он меня тут подождал, а я смотаюсь за помощью. Но пока я собирался с духом, ему взбрела иная мысль. Посидев пару секунд без движения, юноша повел себя совсем непредсказуемо. Подросток ловко нырнул в шахту так резво, будто спуском в подвалы он занимался каждый день. Вылез самопровозглашенный спасатель из люка с проворностью обезьяны, управляясь одной свободной рукой для поддержки на весу, другой же прижимая к себе доверчиво льнущую к нему собаку. Выбравшись на поверхность, он молча усадил щенка мне на колени. Найда, обрадовавшись возвращению к хозяину, покрутила хвостом, а я стал перебирать грязную шерсть, прощупывая тонкие, но, похоже, целые косточки. — Спасибо, спасибо, спасибо… — шок пришел несколько с опозданием, но огорошил меня по полной программе — до накатившей истерики, ибо я повторял одно единственное слово, как заведенный, да еще и по щекам потекли горючие крокодильи слезы. — Хей, бро, успокойся, мать твою, все уже в порядке, — моя реакция огорчила длинноволосого, видимо парень ожидал чего-то другого. Брюнет нашарил в траве бутылку, которую тут кинул, когда бросился меня вытаскивать, открыл и протянул мне. После глотка приторно сладкой газировки мне правда стало лучше, по крайней мере, уже не трясло. Но слезы все равно катились горохом, как кран прорвало. Очень стыдно разрыдаться перед чужим человеком, который присел рядом на корточки. Он внимательно смерил, ощупал мою тщедушную фигуру цепким взглядом, и, казалось, немного разочаровался. А еще не имел понятия о личном пространстве или просто не сдержал порыва в желании любым способом меня заткнуть, так как спонтанно вытер мне не особо чистым рукавом лицо и обнял за плечи, поглаживая по спине, что-то бормоча под нос про чудеса, которые исполняются. Присутствие кого-то рядом подействовало удивительно отрезвляюще. Приятно, тепло и спокойно. Но неправильно это, как-то вот так долго обниматься, крепко и близко прижимаясь. А в это время, он будто услышав мои мысли отстранился. — Если кому-нибудь расскажешь об этом, у тебя рот порвется и станет, как у меня, — пообещал подросток и с этими словами нажал пальцами на уголки своих губ и натянул их, как мне показалось почти до ушей, отчего мальчишка приобрел вид жертвы Джокера. Я не выдержал и смущенно улыбнулся ему в ответ, а он лишь расхохотался и протянул мне ладонь для рукопожатия. — Гамзии Макара, собственной персоной. Тут я заметил на открытой ладони кровоточащий порез. Паренек даже не почувствовал, что содрал кожу. Вместо рукопожатия я обвязал носовым платком его ссадину. — Таврос Нитрам… Он ошарашено поглядел на повязку, будто никогда не сталкивался с проявлением заботы к себе, зыркнул на меня хитрым глазом, улыбнулся и был таков. Умчался к аллее по своим таинственным делам, не оглядываясь. Одарил своим светом и исчез в летнем зное. Он явно кого-то ждал в этом парке, а я был слишком стеснителен, чтобы завязать диалог…

***

Больше я его не видел в течение 10 лет, даже не успев как следует познакомиться. Даже приходил в парк на то самое место. И очень хотел вновь встретиться, стать на него похожим, таким же сильным и смелым. Иногда детские воспоминания настолько сильны, что оставляют отпечаток на всю жизнь. Но иногда реальность обманывает ожидания. Но это не значит, что долги не стоит отдавать.