Зависимость

===> Ты не можешь быть Соллуксом. Он для этого слишком крут. ===> Тебе вновь придется быть Эриданом. Очнуться. «Маленькую одинокую рыбку сносило течением, тянуло на глубину в мутную морскую бездну, и сколько не дергай плавниками, все равно неотвратимо засасывало в водяную воронку. Там ждала непроглядная тоска, выжимающая кислород из жабр и грозящая расплющить жалкое существо, попавшее в её западню. Смена декораций — и меня вновь окружала темнота, но теперь я был ее частью, слился с ней, стал плащом из тьмы, презрительно наблюдающей за смертными со стороны. Но безликие люди не замечали моего существования, проходили мимо, не оглядываясь, даже когда я протягивал ладонь, чтобы их схватить, заявить о себе и своем величии. Рука проходила сквозь призрачные фигуры, ловила только воздух и больше ничего. Они не существовали для меня, а я был невидим для них. Конец. Мое сознание приобрело вид тонущего корабля, с грохотом врезавшегося в скалу и разбившегося о камни, так и не найдя подходящей бухты. Корона, сорванная с чела и брошенная наземь, покатилась по палубе. Я тону, погружаясь в бездну. Последним образом, что меня посетил, явилась знакомая кошачья ехидная ухмылка. Она сверкнула в моем воспаленном мозгу подобно молнии и заставила пробудиться. Соллукс, ты еще тут откуда? Ненавижу». Когда мне удалось разлепить веки, практически ничего не изменилось. Там ад и здесь ад. Все тот же туман и размытые силуэты преследовали в реальности, вне бредового сна, в пробуждении от которого главную роль почему-то сыграл Каптор, и это было очень и очень подозрительно. Он умудрился пробраться даже в психоделические фантазии, чтобы поиздеваться над гранями мира, что рисовало мое воображение. Почему-то раскалывался затылок, и, как назло, именно в том месте, где голова соприкасалась с подушкой, пульсировала тупая ноющая боль. Ко лбу прилипла какая-то тряпка, губа была прокушена, во рту оставался солоноватый привкус крови, вдобавок еще и горели щеки. Язык казался шершавым, будто терка, и царапал небо. Что случилось? Где я? Опознать помещение мне не удалось. Я протер запотевшие очки и еще раз обозрел местность. Темно, хоть глаз выколи, хотя еще явно была не глубокая ночь, и в подтверждение моей догадки из-за шторы пробивался тусклый лучик рассеянного света с улицы, как напоминание о существовании внешнего мира. Мебель терялась в сумраке, мне оставалось только догадываться о ее местоположении и назначении по обесформленным силуэтам. Отчаянно не хватало воздуха — стояла неимоверная духота. Нет, мне здесь раньше не удавалось побывать, я бы надолго запомнил. Бедный славный Ампора попал в апартаменты своего злейшего врага. Единственным искусственным источником света в этом царстве длинных теней оказался компьютер. Перед светящимся монитором ко мне спиной сидел Соллукс, согнувшись в неподдающейся описанию позе, которую я бы охарактеризовал как «Кощей и его злато». Программист что-то увлеченно печатал, не заботясь о собственном комфорте или чем-то еще. Стрекот клавиатуры вторил гудению процессора, изредка им поддакивала щелканьем компьютерная мышка. Я чуть приподнялся, чтобы подглядеть, что именно он там делал. Длинные пальцы Каптора порхали над клавишами, почти незаметно касаясь их, отбивая ритм похожий на чечётку. Как ни трудно было это признавать, но Соллукс, погруженный полностью в работу, вызывал у меня крамольную мысль, что парень, в принципе, не так плох. Блондин разительно преображался в такие моменты: его угловатость сглаживалась, когда он проявлял большое упорство в написании кода или чего-то еще. Ведь умел проявить энтузиазм, когда хотел. Становилось понятно, что программист находился в естественной для себя среде обитания, вел себя так, будто рядом никого с ним и не было. Складывалось четкое впечатление, что Соллукс и его компьютер — любовь навсегда. Захватывающее зрелище, я вам скажу. И оно даже вызывало небольшую толику уважения. Ан нет, показалось — последствия обморока. Но напрашивался вопрос: если нахожусь в квартире Соллукса, то… Как я сюда попал, учитывая, что добровольно и своим ходом точно бы не отправился в эту обитель зла? Мне сразу стало ясно развитие событий. Соллукс дал мне по голове, выкрал и затащил к себе домой. Возможных причин для подобного поступка наклевывались всего две. Либо он покусился на деньги и намерен требовать выкуп, либо он, возжелав мою драгоценную честь, но понимая, что добровольно от меня её не получит, приволок к себе домой, чтобы жестоко и грязно изнасиловать. Но что-то не складывалось в моем идеальном сценарии. Для того и другого меня нужно было обездвижить, но ни цепей, ни веревок поблизости не наблюдалось, а руки и ноги на момент прихождения в себя были свободными. Повозившись на диване, я попытался встать, но обнаружил, что у меня расстегнута ширинка и ремень, даже чуть приспущены штаны. Значит, точно был верен второй вариант. Соллукс просто усыплял мою бдительность и прирос к гудящей машине исключительно ради конспирации и прикрытия своих намерений. Вот хитрый жук! А обставил как нелепо, будто из доброты душевной бросился мне на выручку во время моих переживаний! В любом случае Каптор должен меня обслужить по полной программе, раз я бессловесная и несчастная жертва его больной фантазии. Мне не было смысла орать и возмущаться, пока на меня не напали. Требовалось сначала испытать Каптора. Порадовавшись собственной дальновидности, я громко и настойчиво покашлял. Сейчас проведем ему проверку на вшивость и чистоту намерений. За столь изящный намек на мое присутствие на чужой территории мне досталось ровно ноль внимания и два презрения, а вовсе не проявление гостеприимства, как я ожидал от «радушного хозяина», который уткнулся в стальной ящик и «обнимался» с ним, будто с прекрасной девушкой. Я вновь изобразил приступ астмы, на что Каптор даже ухом не повел, а лишь апатично прокомментировал: — Это была мучительная агония, или мне еще немного подождать? Моя прекрасно продуманная легенда рухнула. Даже в фильмах маньяки со своими человеческими куклами обращались вежливее. Предлагали загадать последнее желание. Или я что-то путаю? Уже не хотелось ни о чем думать — так погано себя ощущал. У меня не было пока желания спорить с Соллуксом, поэтому я притаился, накапливая яд, для более достойного ответа на подколы и просто капризно потребовал: — Пить хочу! — Поздравляю, а я хочу Нобелевскую премию. Но мы иногда не получаем, чего желаем. Живи с сознанием сего простого факта, — презрительно фыркнул Каптор. — Я умираю от жажды, — мстительно протянул я. Ему точно придется поднять свой тощий зад, чтобы принести мне стакан воды, желательно из артезианского источника. Соллукс не подчинился неразумной, с его точки зрения, команде меня ублажить и предпочел ее демонстративно проигнорировать. — Если разговариваешь, значит еще живой. Иди сам и напейся. Весь водопровод в твоем полном распоряжении, хоть залейся или лопни. У нас тут самообслуживание — не путай с самоудовлетворением, — емко бросил мне Каптор, добивая железобетонной логикой и даже не отрываясь от компьютера. Чего он там особенного нашел?! Еще и умудрился за пару минут попутно оскорбить мои лучшие чувства! Но бдительности из-за его напускного равнодушия я не потерял. Вдруг он сейчас соскочит и домогаться начнет? Вот он и правда пошевелился, будто подслушав мои мысли, потянулся, щелкая суставами, выпрямился в кресле. На столе справа от программиста выстроилось несколько фарфоровых бокалов, а слева пирамида из тарелок. Каптор, не глядя, пошарил рядом с собой, рукой наткнулся на чашку с засохшими остатками кофе и вздохнул. Я испытал ликование. Так тебе и надо, идиот. Мне еще не доводилось слышать от Каптора столько трепа сразу, а тут на него, похоже, напал словесный понос, именно тогда, когда я не возжелал ему в ответ достойно рявкнуть. Похоже, Соллукса раздражало не только то, что у него дома возник посторонний, поэтому ему было мало меня единожды унизить. — Проведем эксперимент. Что в тебе победит? Гордость или инстинкт самосохранения? — безучастно осведомился блондин, не отрываясь от своего увлекательного занятия. — Прекрати ерничать, — довольно вежливо приказал я наглецу попридержать обороты. — Я же не запрещаю тебе дышать, — легко отбил подачу Каптор. — У меня голова раскалывается, — мне пришлось вновь нажать на жалость. — Череп просто так болеть не может, потому как это кость. А про мозг свой даже не заикайся — он у тебя точно отсутствует. Факт того, что ты забыл дома ключи, оставив включенной воду в ванной, это только подтверждает. Тут я действительно обиделся. Как он посмел нажать на больную тему и напомнить мне о моих ошибках?! А ведь я успел забыть о назревающей катастрофе! Может, она уже произошла? Но пока это дело вторичное. — Ты хоть в курсе, что ты являешься ущербным низшим существом, до которого я лишь из чистой неприкрытой жалости снизошел, — я с достоинством принял вертикальное положение. — Не могу поверить, что ты знаешь такие слова, — издевательски подначил блондин. — Не могу поверить, оно разговаривает?! — рассвирепел я, зашмыгав носом. — Вот только не надо мне тут влажность разводить, она очень вредна для тонкой настройки приборов, — сурово выдал программист. Соллукс подумал, что я тут перед ним плакать собрался?! Не дождется! Все-таки ненависть — отличная побудительная сила к действию. Я никому не позволял играть на тонких струнах моей души — это глубоко оскорбительно. У меня нашлись силы и встать, и проковылять к все также сидевшему ко мне спиной Каптору. Он даже не обернулся. Дрожащими руками я нацелился на беззащитную шею Соллукса, борясь с навязчивым желанием ее хорошенько сжать и придушить, наконец, задаваку. Спокойно, Эридан, он не достоин получить от тебя даже легкие телесные повреждения. К тому же велика вероятность того, что он решит за это набить мне морду. А лицо для актера — главное. Я не мог унять вдруг пробудившегося любопытства, и, сделав над собой неимоверное усилие, сдержал порыв произвести физическую расправу над Каптором и уставился в монитор, отчего мои глаза чуть не вытекли от явного контраста темной комнаты и яркого экрана. Я ожидал там увидеть нечто действительно скучное и глупое. Но на экране был… Я?! Причем в очень неприглядном виде. Лежал я раскинувшись на спине, очки сидели набекрень, лицо было какого-то синюшного цвета. Язык вывалился изо рта и свесился набок. Я обернулся на диван. Так и есть! Этот придурок сфотографировал меня, пока мое бренное тело пребывало без сознания. И под всей этой картиной маслом стоял вопрос Соллукса «Мертв iiлii жiiв?». Ага, посоветоваться он решил, полчаса назад выставив это сообщение на всеобщее обозрение в социальных сетях. Желание убить соседа добралось до критической точки. Я вновь сдержался. Плохая реклама — тоже реклама. Интересно, что же пишут на заявление Соллукса? Он даже ничего скрывать не стал. Часть добрых самаритян, зашедших на страничку, посоветовала «потыкать тело палкой», чтобы удостовериться, жив индивид или уже нет. Одна девушка восторженно прокомментировала, что где-то уже меня видела, вроде в фильме ужасов про акул. Ник над последним сообщением показался знакомым. Это Дуалскар успел устроить разнос и пообещать открутить голову всем, кто отзывался обо мне плохо. Я успел растрогаться до скупой мужской слезы от такой заботы моего сурового родителя. Но благостное настроение тут же рассеялось, как только фиолетовый сухой текст завершился последней фразой: «еслли это опять его ввыходка, то длля него былло бы действвителльно ллучше оставваться мертввым». Тут я струхнул. Каптор, довольный произведенным эффектом подсластил пилюлю: — Заметь, никто так и не догадался, что ты актер. Твоя игра в спектакле получилась более отвратительной, чем в жизни. — То есть… Ты был на моей премьере? — на мой вопрос Соллукс раздраженно дернул плечом, будто отгоняя назойливую муху. — Как будто нужно выходить из дома для того, чтобы посмотреть, что происходит за пределами стен, — послужило мне ответом. Измеритель уважения скакнул на одно деление и вернулся обратно. — Интернетозависимый не мог дойти до театра? — я едко усмехнулся. — А ты зависишь от чужого мнения. И чего расстраиваться, что, мол, люди подумают о тебе плохо? Хочешь сообщу отличную новость? Да они вообще о тебе не думают. Всем глубоко насрать на твою мышиную возню и попытки выделиться. У них свои заботы, и мир не крутится вокруг тебе подобных богатеньких сыночков. С мнением окружающих о себе Соллукс действительно считался мало. Действовал только так, как считал нужным. Это создавало ему стойкую репутацию строптивого, неуживчивого социопата, кем он и являлся. А это идея. Я прижался грудью к его спине, обнимая Соллукса под предупреждающее ворчание, быстро перерастающее в рык. Каптор зашипел, будто раскаленная сковородка. Я влез в его внутренний мир, а, может, у него кожа чувствительная или он не выносит панибратского общения, как я и догадывался? Ага, не понравилось ему, отлично. Именно этого я и добивался, спровоцировал. Соллукс подскочил, как ужаленный в одно место, заодно уронив стул, и чуть не размазал меня по стенке. Я успел отскочить. Протяжно заскрипел диван, к которому меня пригвоздил Соллукс, точнее прижал, стискивая ладонями плечи почти до хруста. Больно же. Напугать, что ли захотел? Я всерьез задумался над тем, врезать ли Соллуксу промеж ног коленкой или все-таки, проявив мужскую солидарность и этого не делать. Я наскоро состряпал грозный вид, хотя было трудно яростно сверкать глазами, когда над тобой застыла холодная и отчуждённая изучающая физиономия. Интересно, как же он занимался любовью с девушкой, если так бурно отреагировал на безобидное прикосновение? На вытянутых руках, чтобы не дотрагиваться? А может, у него вообще раньше никого не было. Или было? Две, для ироничности. Резкий и грубый, как примат, — возбудился что ли? Терминатор недоразвитый. Плюнуть в наглую рожу тоже не получилось — траектория не та, снаряд из слюны точно вернулся бы. Я подумал, что страничку Каптор точно удалит, потом ничего не докажешь. А вот если побои нанесет, так на него можно в суд подать, а лучше жалобу написать, коллективную. Синяки ведь за насилие тоже считаются? А вот если он воспользуется моим телом в различных извращениях — это уже совсем другая история. — Не смей меня трогать, — медленно с расстановкой и по слогам процедил Каптор, будто имел дело не с талантливым актером, а с банальным душевнобольным человеком. И посмотрел будто на вошь. Вдруг он не тихий сексуальный маньяк, а серийный убийца? Поздно как-то об этом подумалось. Я бы мог отдать прядь своих идеально уложенных волос на отсечение, чтобы доказать, что это была хорошо просчитанная вспышка гнева. Он даже лишних движений не сделал. Сработал как пружина, которую сжали слишком сильно, а потом отпустили. Я всегда считал себя знатоком человеческих душ и мастером перевоплощения, но не мог даже представить, что творилось внутри оболочки Соллукса, когда он вот так смотрел. Пустота? Он такой же бездушный, как и его лучшие друзья-машины, начиненные лишь проводами и микросхемами. Мне пришлось потратить столько душевных сил и все для того, чтобы вызвать у Каптора хоть какое-то живое участие ко всему, что происходило между нами. Действительно, что это только сейчас было? Даже не агрессия, а пародия на нее. Разительная перемена коснулась только поведения Каптора, не более того. — Не пошел бы ты в задницу? — почти миролюбиво предложил Соллукс, смотря на меня сквозь стереоочки с легким презрением. — Может, дорогу покажешь? — уже всерьез обозлился я, борясь с очередным разочарованием и лениво отпихивая от себя парня. Если он собрался меня соблазнить, то должен избрать иной способ кроме обливания помоями. — А что мне тебе ее показывать, если «Ваше Высочество» уже давно из нее не вылезало. Вали домой по-хорошему. И больше не вой в ванной, уши вянут. — Я там пою — почувствуй разницу, холоп. Ты не понимаешь грани между искусством и пошлятиной, что ты слушаешь. — У меня спальня соседствует с твоей ванной, стены как картонные. И каждый вечер начинается с того, что кое-кто ревет. Что-то вроде: «Меня никто не любит! Я никому не нужен! Лучше умереть!» Ты бы хоть пластинку сменил или дело до конца довел. Нельзя было обнаруживать и обнажать перед чужими людьми свое одиночество, а значит — беззащитность. А он узнал, что обидно. Чего еще он обо мне успел услышать и додумать? Мой воинствующий пафос вступил в конфликт с его принципиальной холодностью и отчужденностью и потерпел сокрушительное поражение. У меня постоянно создавалось впечатление, что Соллукс беспредельно равнодушен ко всем моим переживаниям. И это бесило, буквально убивало, причиняло неимоверные страдания. Постоянная патетика, препирательства не давали эффекта, Каптор на них даже нормально не реагировал. Втайне я надеялся, что моя эмоциональность хоть немного давала ему ощущение дискомфорта и выбивала блондина из режима робота. — Никуда отсюда не пойду, и не сдвинусь, пока ты не… — сложив руки на груди, вынес я свой вердикт, но мысль продолжить не удалось. Перед носом программист помотал колечко с ключами. Несомненно, что это точно была моя собственность. На связке болтался брелок в форме морского конька. — Откуда у тебя мои ключи?! — Взял со стола у тебя дома, — Каптор, увидев у меня на лице недоумение, снизошел до объяснений. И говорил он эти удручающие вещи так обыденно, будто устраивал показательные взломы и покушения на чужую собственность каждый день. — Перелез через балкон и вошел в квартиру с черного входа, выключил воду в ванной комнате. Ничего сложного. Стоп. У меня есть балкон? И задняя дверь? Сколько он еще раз бывал у меня дома? Безупречная выходка, чтобы вывести меня из себя. И мне, видимо, теперь придется его чем-нибудь отблагодарить, как бы противно это звучало. Ведь поиграл в героя, выручил соседа. Сейчас чего-нибудь нереального запросит. — Что я тебе должен? — Не обманывайся на мой счет. Я сделал это исключительно ради собственных интересов, — помедлив, Соллукс добавил. — Самое странное, что об этих тонкостях мне напомнил Таврос. Но это не меняет того факта, что ты — хмырь, и я отношусь к тебе соответственно. Вот как? Как мне к нему после этого относится?! Должна же быть какая-то определенность. Вроде бы он доброе дело сделал, но и тут не смог не напакостить. Я сорвался с места, выхватив ключи и не попрощавшись, вылетел из квартиры, лишь бы он опять меня не просканировал. Отомщу! Страшно и очень скоро... Он у меня получит. С такими мыслями, я проник на свою территорию, чтобы потом найти в устроенном мной же бардаке телефон и начать с взбешенным отцом неприятный разговор. Дома у злейшего врага остался любимый шарф. Так что… Мы скоро увидимся, «господин» Каптор.