***
На следующее утро Эрик пребывал не в лучшем настроении. Его Подкомитет вновь соберется, чтобы продолжить свой до сих пор незавершенный и раздражающий вчерашний разговор. Он уже почти готов выступить за отмену всех законов по телепортации, если это поможет поскорее закончить это. Во всем этом есть что-то не-геношианское, в конце концов. По сути, они говорят об ограничении естественного проявления силы мутантов, исключительно потому, что они причиняют другим людям неудобства. Он возвращается в офис после того, как они объявили перерыв на день, решив точно послать все к чертям. Он раздражен и ищет кого отчитать, что Эмма понимает сразу. Она вышла из своего кабинета, чтобы перехватить его, передав бутылку воды. — Я бы могла привести тебя к власти в результате бескровного переворота менее чем за один день, — говорит она. Эрик принимает во внимание это предложение, распечатывания бутылку и делая глоток. — Бескровного? — Или, настолько кровавого, насколько ты захочешь. У тебя есть список имен? — В моей голове. Можешь дать мне час? Это может занять некоторое время, чтобы напечатать. Дарвин откашливается, выходя из конференц-зала и вручая Эрику бутерброд, завернутый в пленку. — Мне действительно не нравится, когда вы, ребята, ведете разговоры, подобные этому. — Это потому, что ты знаешь, что мы не шутим, — отвечает Эмма, и Дарвин вздыхает. — Иногда я чувствую, что я единственный в этом офисе, кто верит в парламентскую демократию. Эрик разворачивает свой бутерброд и откусывает. Ммм, копченая говядина, его сотрудники знают его так хорошо. — Именно поэтому я нанял тебя, Муньоз, — говорит Эрик между укусами. — за твое знание о политике Геноши и твою необъяснимую веру в систему. — Спасибо, это, эм, мило? Можем ли мы сейчас поговорить о квартальном отчете по связям с общественностью и СМИ? Я хочу обновить способ сбора сообщений избирателей и телефонных звонков, я до сих пор не доволен временем на наш ответ. Эрик вздохнул. — До тех пор, пока мне позволено есть, говори. — Будь моим гостем. - говорит Дарвин, впуская его в конференц-зал. Была куча статистики, и Эрик был бы поражен, если бы ему не было так скучно. Это не значит, что он не ценит то, что делает Дарвин — кто-то же должен оценивать с высоты птичьего полета их коммуникационную стратегию, но он гораздо больше заинтересован в общении с людьми один на один, чем смотреть на совокупные данные и опросы. Дарвин был нанят Эммой. Она настояла, что им нужен кто-то, кто был экспертом в кризисном управлении, учитывая тенденцию Эрика говорить все, что было у него на уме, было ли это политически целесообразно или нет. Дарвин был одним из лучших PR-менеджеров в бизнесе, он легко адаптировался, как и подразумевалось под его прозвищем. Кроме того, он был очень, очень хорош в атомизации и анализе ситуаций. У него была глубокая и крепкая любовь к сложным графикам с броскими цветовыми схемами. Вероятно потому, что он верит, что громкие цвета помогут сохранить свою аудиторию активной. Эрик пытается слушать, правда, пытается, но продолжает ограждаться, думая о prof_x, и задумывается, будет ли Эмма продолжать свои разговоры о паре теперь, когда эта первая, предварительная попытка была неудачной. Дарвин не идиот, и он может сказать, что Эрик не очень то и слушает его. В конце концов, он сдается, остановив свои PowerPoint слайды, и спрашивает: — Эрик, есть еще что-то, о чем ты хочешь поговорить? Эрик хмурится на него и откладывает свой бутерброд в сторону. — Согласен ли ты с Эммой? Нужно ли мне смягчить свой имидж? — Э-э… — Дарвин чешет затылок и бросает взгляд на дверь, будто проверяя свой маршрут побега. — Слушай, я действительно не хочу участвовать в какой бы то ни было странной схеме Эммы, чтобы устроить тебе перепихон. Но… Я не думаю, что тебе нужно менять что-либо, Эрик. Ты был избран потому, что ты влюблён в свою работу, и людям нравится это. Им нравится знать, что ты за них борешься, что ты никогда не прекратишь эту борьбу, пока мутанты не достигнут всего того, чего мы хотим добиться… но… — Да? — спрашивает Эрик, махнув рукой, чтобы он продолжал. — Следует учитывать и баланс между работой и семейной жизнью. Или, знаешь, иметь хоть какое-то подобие жизни вне Холма Ассамблеи. Я волнуюсь, что ты выгоришь, если продолжишь превращать все в линию на песке, которую не пересечь. Когда-нибудь тебе придется выбирать за что именно бороться. Компромисс. Только так оно и может быть. Эрик слегка фыркает на это. — Эмма натаскала тебя на этот разговор? — Нет, он идет прямо от сердца, — говорит Дарвин, поглаживая свою грудь. Эрик вздохнул. Что ж, придется говорить напрямую. — Согласен ли ты с ней что — что на самом деле не имеет значения, кто это? — Я не думаю, что это совсем то, что она сказала, конечно же, имеет значение, кого ты — — Ты знаешь, о чем я спрашиваю. — Хм, хорошо. — Дарвин пожимает плечами. — Карты на стол, я думаю, что это очень важно, ты знаешь, особенно для общественных деятелей. - Эрик очень сильно хочет возразить по этому поводу, но Дарвин отмахивается, прежде тот может его прервать. — Я также считаю, что это очень личное решение, и никто не имеет право знать, что происходит в вашей спальне. Но если ты решил сделать это… Это не разрушит твою карьеру или что-либо еще. Но Эмма не права. Не будет все так просто. Это изменит положение дел. Это даст людям повод придраться, власть над тобой, чего у них не было раньше, и это может повредить твоим отношениям с некоторыми из старших членов Лиги. Но я также думаю, что… Дарвин отворачивается от него, идя к другому концу комнаты, чтобы взять бутылку воды. Он прижимается к столу у дальней стены, делая глоток и скрещивая руки, изучая Эрика через всю комнату. — Ты всегда поражал меня как человека, который ненавидит ложь любого рода, даже будучи недосказанной. Это одна из причин, почему я решил работать на тебя, и люди реагируют на это, Эрик, им это нравится. Твои сторонники не расстроятся, только потому, что ты решил быть полностью честным с ними о своей личной жизни. Эрик кивает головой, глядя в сторону. — Я знаю это, но… это не то, на что я соглашался. — Он поднимает свой бутерброд и мрачно кусает его, обдумывая сказанное. — Что ж, сложности — это издержки профессии. Хочешь, чтобы я подсчитал данные по этому вопросу? — А ты бы смог? Буду благодарен. — Конечно. Еще одна вещь — сделай мне одолжение, не отправляй кому-либо фотографию своего члена. Эрик вдохнул кусочек капусты и зашелся кашлем. — Это твой единственный совет? — Да, в общем-то. Я просто не хочу, включить «Доброе утро, Хаммер Бэй*» и услышать там шутки о твоем огромном «внутреннем мире», хорошо? — «Одинокий член законодательного собрания присоединяется к сайту знакомств» на самом деле, это не новость, если нет компрометирующих фотографий. И я буду единственным в ответе за устранение негативных последствий твоего члена, так что… — Он смотрит вниз, и пожимает плечами. Эрик кашляет еще раз, наконец, прочищая горло. — Запомнил. — Теперь мы можем говорить о пересмотре нашего рабочего процесса электронной почты? — Пожалуйста. Дарвин ухмыляется, нажав на кнопку, чтобы вывести многоцветную диаграмму на проектор, на самом деле очень красивую, при всей своей ужасности. Эрик пытается оказать любезность, слушая, как он объясняет различные оси.***
Когда Эрик уходит от Дарвина через час, один из интернов подходит к нему, останавливая его перед входом в свой кабинет. — Э-э, заместитель, я принес видео того слушания, Эмма сказала, что вы искали его. Расследование по человеческой иммиграции в Геношу и использования государственного бюджета? Госпожа Фрост сказала мне сообщить, как только я найду его. Эрик негодует, думая о вмешательстве советников, ошибочно думающих, что он нанял их из-за навыков сватовства вместо их политического опыта. Ребенок держит диск очень жестко, будто он делает сознательное усилие, чтобы не ерзать. Это тот, кто вынужден носить эти огромные красные очки, чтобы держать свои лучи плазмы под контролем, ребенок Саммерса. Дарвин нанял его в чистом акте семейственности для дальнейшего внедрения в семью своего парня. Малыш был раздражающе почтителен и робок рядом с Эриком, вскакивая каждый раз, когда он скажет прыгать и все такое, разве что не крича «Как высоко, сэр?» Это выводит его из себя, несмотря на то, что Эрик, как правило, ценил подхалимство в своих подчиненных. — Хорошо, спасибо, — говорит он, принимая диск от малыша, в основном просто, чтобы тот не путался под ногами. Саммерс нервно опускает руку, по-прежнему блокируя коридор в офисе Эрика. — Я вырезал молчание и пометил места, где вы говорите или задаете вопросы. Вы можете найти их, пропуская вперед части. — Оу? Хорошая работа, спасибо — Ловкий, — говорит Эрик, делая акцент на его прозвище, так как не может вспомнить имя малыша. Не Алекс, это старший брат — Эрик встречал его в офисе достаточно, чтобы помнить. Прозвище, кажется, удовлетворяет Саммерса, который улыбается, краснея на похвалу Эрика. Эрик, наконец, идет в свой кабинет и включает диск на своем ноутбуке. Он проматывает видео, решив, что повторный просмотр может только усилить свое решение прекратить переписку с prof_x. Слушание было долгим, и мутант, о котором шла речь, не появлялся в течение первых нескольких дней. Эрик промотал вперед, ища точки, где начали появляться свидетели Университета Геноши, большинство отстаивали их возможность использования государственных средств для оплаты работы сотрудников-людей. Эрик останавливает видео, когда он, наконец, видит «X» в аудитории, сильно отличающегося от своего фото профиля на mDate, с зачесанными назад волосами. Он выглядит взволнованно, но не совсем дискомфортно, его уютный красивый серый шерстяной костюм с заплатами на локтях был под стать его научной персоне. С тростью в одной руке, он медленной нетвердой походкой тщательно выбирает свой путь к столу свидетелей с другими учеными. Эрик вспоминает, что в то время был озадачен, полагая, что мутация этого человека может иметь некоторые неприятные физические проявления. Эрик быстро мотает вперед к вступительной речи, где prof_x начинает давать показания, выглядя спокойно, когда он произносит свою клятву и смотрит на стол, полный депутатов, в том числе, где сидит и сам Эрик в дальнем правом углу. Эрик, наконец, узнает, что его настоящее имя, когда тот представляет себя — «Доктор Чарльз Ксавье, председатель отдела прикладной генетики Университета Геноши». Эрик вспоминает, что опешил от того, каким молодым он был, удивительно, что кто-то его возраста может быть руководителем целого отдела. Он также вспоминает, как был поражен тем, насколько привлекательным он был. Или, может быть, это ложная память, его недавние грезы о «prof_x» помутнили его мысли. Доктор Ксавье начинает делать краткое заявление, много банальности о важности построения мостов между научными сообществами людей и мутантов, а также об Университете, посла Геноши во всем мире. Комитет начинает свой допрос и Эрик играет в этом активную роль, его вопросы звучат гораздо более весомыми, чем он их помнит. — Не правда ли, что вы сами написали рекомендацию для человеческого исследователя из Соединенных Штатов, Мойре МакТаггерт? — Да, это так, — отвечает Ксавье, оставаясь спокойным, несмотря на дразнящий тон Эрика. — И не правда ли, что Доктор МакТаггерт когда-то работала на ЦРУ? — Он ждет пока вздохи и шумы в аудитории стихнут, прежде чем продолжить, мастерски играя с ними, пока Ксавье наблюдает за ним с холодным выражением лица. — Я уверен, что не нужно напоминать вам, Доктор Ксавье, что всего четыре года назад было обнаружено, что американское ЦРУ незаконно удерживало и экспериментировало на гражданах Соединенных Штатов только потому, что они были мутанты. — Нет, на самом деле не нужно, заместитель. Я хорошо осведомлен о фактах, в той мере, в какой правительство США публично признало их. Я хотел бы добавить, что это был случай почти столь же ужасным, как ваш собственный опыт в Германии. — Эрик вспоминает, будучи действительно рассерженным, так как эта нападка подразумевала, что он действовал нерационально, чувствуя паранойю из-за своего прошлого. Тогда он не заметил сострадание в тоне Ксавье и как его взгляд смягчился, когда он посмотрел из-за стола свидетелей. Может быть, это было не намеренное нападение, как считал Эрик, а подлинная попытка показать, что Ксавье понял, почему он был так расстроен. Но Эрик не мог изменить того, как он тогда ответил более воинственно, когда Ксавье пытался возразить, что МакТаггерт не имела ничего общего с этими нарушениями и оставила ЦРУ, когда всплыли эти факты. Ему стало почти неловко, когда Ксавье попытался зачитать действительно впечатляющее резюме женщины, и Эрик перебивал его импровизированной речью, которая включала многократное использование фразы «никогда». Это позволило ему получить несколько дней освещения в новостях и успешного прохождения нового закона, запрещающего использовать государственные средства для поддержки работников из числа людей. Это была первая законодательная победа Эрика и его выдающийся момент в качестве депутата новичка. Он ставит на паузу видео, когда Ксавье безуспешно пытается прервать его еще раз, чувствуя себя неловко теперь, вместо того, чтобы гордиться. — Ох, не останавливайся, продолжай, — говорит Эмма, заглядывая через плечо. — Мне немного нравится, где ты выставляешь его не лучше, чем Доктора Шоу. Эрик пытается скрыть, что его передернуло. — Как ты думаешь, он запомнил меня? — Нет, я уверена, что он совершенно забыл, как ты оскорбил его на парламентских слушаниях, транслируемых на национальном телевидении, — говорит Эмма, одаряя его взглядом, который является одновременно жалостливым и полностью безразличным. — Не унывай, по крайней мере, ты произвел впечатление.