***
У Эрика было хорошее утро. Он даже ни разу не взглянул на mDate, возвращаясь к работе, нацеленный на новые дела. Ему удается провести две продуктивные встречи подряд, поговорить с организаторами из Братства местного уровня, а затем встретиться с несколькими депутатами-сторонниками, которые присоединились к его партии. Будучи на волне, он решает использовать этот импульс, чтобы навестить заместителя Маккоя. Пришло время спросить его, что он собирается делать, чтобы вывести телепортационный законопроект из забвения подкомитета. Маккой не был его любимым депутатом. Они были противоположностями друг друга как личности, так и политики, и уже несколько раз сталкивались. Это было весьма неудобно, так как они являются частью одного и того же законодательного «класса», оба голосовали в одних выборах. Тогда они были аутсайдерами, хотя Маккой стал намного более уютным, войдя в политическую элиту, чем Эрик за последние два с половиной года. Их часто сравнивают и называют двумя «вундеркиндами», хотя Эрик на десять лет старше Маккоя. Наглый несносный ребенок, творец консенсуса, который является лицом новой Геноши? Для Эрика это очень утомительно. Эрику сопутствует удача и ему удается поймать Маккоя в конце встречи, пока тот собирался, чтобы уйти. — Послушай, Маккой, — говорит Эрик, направляясь к нему, прежде чем депутат успеет выйти из двери. — Мы оба знаем, что базовое законодательство о телепортации вполне рационально, почему ты пытаешься зарубить его? Похоже на то, что ты хочешь, чтобы оно так и умерло в зародыше в комитете. Маккой откашлялся, глядя в сторону коридора и кофейной урны. — Заместитель, я знаю, что этот законопроект важен для тебя, особенно с твоими прочными связями с Б.A.M.Ф.* — Я бы не назвал их прочными, в Братстве много телепортеров, да… — Но, — продолжает Маккой, не обращая внимания на прерывание Эрика. — Я просто пытаюсь удостовериться, что законопроект, который мы одобряем, является твердым решением, которое будет полезно для всех. — Чушь собачья. Маккой ощетинился, его синие волосы заметно встали на ногах. — Простите, заместитель Леншер? — Там происходит что-то еще, не пытайся отрицать это. — Эрик никогда не был хорош в деликатности, что является проблемой для политика. Маккой приподнимается, поправляя очки. — Заместитель, как тебе известно, законодательство Геноши используется в качестве модели законов о мутантах во многих других странах. Мы не просто разрабатываем лицензионное право для Геноши как таковой, но юридические стандарты могут повлиять на миллионы телепортеров по всему миру. Я думаю, что правильное решение — что наиболее важно, это скорее вывести его из комитета, не так ли? — Это не будет иметь большого значения, если его вообще снимут с голосования, — огрызнулся Эрик. — Весенний перерыв начинается через две недели. Если мы не продвинем этот законопроект, он не протянет до следующего сезона. — Есть другие, более важные вещи на повестке дня, которые нужно сначала решить, разве ты так не думаешь? Например, финансовый законопроект? — Бюджет? Не меняй тему. Первое чтение это просто формальность. Он даже не будет открыт для обсуждения, только после перерыва… — Я думаю, что это очень актуально на самом деле. По факту, так уж получилось, что я просто обсуждал это — а ты — с министром Монро на днях… — А что я? — Эрик спрашивает, задаваясь вопросом, не сплетничает ли о нем министр финансов за его спиной. — Эмм, хорошо… — Маккой делает странное движение, в попытке собраться. Один из его помощников прислоняется к дверям кабинета, выглядя встревоженной, увидев, что ее босс обменивается шутливым шепотом с Эриком. Она откашлялась, привлекая внимание Маккоя. — Хэнк, извините, что перебиваю, но у вас назначена встреча на 1:40. И вы на нее опаздываете. — Оу? О! Да, спасибо за напоминание, — говорит он, быстро воспользовавшись возможностью убежать и ускользнуть от Эрика. — Хорошо, увидимся завтра, заместитель. На голосовании, я имею в виду. — Конечно, заместитель, — говорит Эрик, едва справляясь с шипением. Кто планирует встречу на 1:40? Они должно быть думают, что он чертов идиот.***
Он возвращается в офис с полностью испорченным некогда хорошим настроением. Не то, чтобы его сотрудники знали, что с ним делать в хорошем настроении. Тем не менее, это позор, что им не удалось увидеть этого. Он решил извести Эмму, чтобы спустить пар, пройдя в ее кабинет, и плюхнулся на безупречный белый диван, который стоит у нее в углу. Эмма даже не поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Не мог бы ты проверить уже свои сообщения? Мой почтовый ящик завален. — Что? В моей электронной почте почти ничего нет. — У него было только 50 непрочитанных сообщений. — Я имела в виду мой почтовый ящик«, — говорит она, поворачивая монитор, чтобы он мог видеть, что у нее открыта страница mDate. — Твой любимый написал мне раз пять сегодня. Эрик прищурился, пытаясь разобраться в темах писем. — Он что, попросил тебя прислать свои сиськи? — Что? Нет, нет, вообще-то это сообщение для меня, которое я чуть не пропустила из-за того, что ты тут душу облегчаешь. — Оу, прости. Думаю, я пойду — вот, смотри. — Спасибо. О, и не забывай, что они читают законопроект о финансах и завтра проводят голосование на первом этаже в 3. Мы должны, вероятно, когда-нибудь обговорить это. Если брать прошлый год за показатель, ты знаешь, нам больше не придется весной тратить на это месяцы. — Знаю, я знаю. Позже. — Говорит Эрик, быстро убегая.***
Эрик на самом деле не хотел проверять mDate, когда вернулся в офис, но так или иначе окно все еще было открыто в его браузере. Он заглядывает, чтобы посмотреть, действительно ли папка Эммы завалена, и обнаруживает, что та весьма преувеличивает. От „prof_x“ только два сообщения. Эрик открывает первое. Прости, я не хотел, чтобы у Вас был кризис совести. Из того малого, что мне известно о Вашей карьере, я не думаю, что Вам есть за что стыдиться. Политика — это грязное дело, но нет ничего плохого в том, чтобы встать за то, во что ты веришь. Я всегда ценил видение Братства о победоносном будущем мутантов, хотя я должен признать, что не согласен с некоторыми вопросами. Моя сестра — на самом деле его член и довольно активный. Вероятно, Вы когда-либо видели ее. Может быть, сейчас не лучшее время, но в случае, если это не очевидно, я очень заинтересован во встрече с Вами. Я намного лучше проявляю себя лицом к лицу, чем экран с экраном. Если Вам это интересно, вот. Вот оно. Все, что он должен сделать, это сказать, что он не заинтересован и пожелать Ксавье хорошей жизни, и все. Легко. Руки Эрика нависают над клавиатурой, но он не начинает печатать. Он не может придумать, как начать. В течение секунды у него перед глазами стоит сцена как из ужасного ситкома, когда Эмма встречается с Ксавье в баре, а Эрик играет Сирано* в кабинке рядом, подсказывая ей реплики, потому что он слишком смущен, чтобы показать свое лицо. Нет, плохая идея. Эмма никогда не согласилась бы на это. Или, если бы она это сделала, она бы спала с Ксавье, чтобы просто позлить его. В дверь Эрика предварительно постучались, разбивая его нерешительность. — Ты занят? — спрашивает Дарвин. Эрик быстро сворачивает окно своего браузера и поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Нет, что это? — Я хотел узнать есть ли у тебя время поговорить о твоем расписании весеннего перерыва. Он быстро нагрянет. — Да, конечно. У Дарвина в планах уже есть все желательные остановки Эрика, и он создал очень полезный цветной календарь, основанный на еде и алкоголе, которые будут подаваться в каждой из них. Эрик больше всего с нетерпением ждет праздника Пурим в Бат-Исраэль, а седьмой ежегодный зимний пивной фестиваль в середине февраля — на втором для него месте. И, конечно же, каждый нервничает по поводу 28 февраля — Дня освобождения Геноши. Отпуск в сторону, Эрик не может дождаться завершения этой законодательной сессии, чтобы снова сосредоточиться на своей палате, хотя бы на несколько недель. В течение этой недели у него даже не было времени съездить домой и ему пришлось проводить каждую ночь в своей квартире в Хаммер-Бэй. Основная коммуникационная стратегия Дарвина заключается в том, чтобы удержать Эрика от общения с его собственными избирателями в максимально возможной степени. На самом деле, это в основном и не требуется, поскольку, хотя это правда, Эрик может быть колким засранцем, и многие его сторонники находят его горячий нрав располагающим к себе, нежели отталкивающим. В общем, Эрик больше предпочитает работать непосредственно с избирателями, чтобы иметь дело с властной политикой Холма Ассамблеи. Он чувствует себя хорошо, демонстрируя свой авторитет и используя вновь приобретенное влияние в хороших целях, даже для сравнительно мелких проблем его округа и его жителей. Также приятно получать уважение и благодарность, в то время как его персонал выполняет всю скучную работу и решают организационные вопросы за него. Его офис уже стал известен своей работой, помогая новым иммигрантам, отчасти из-за собственного опыта Эрика в подростковом возрасте. Это дошло до того, что даже мутанты, которые не живут в Седьмом Округе, иногда приходят к ним за помощью. По опыту он знает, что Управление по оказанию помощи беженцам весьма полезно, но обременено чрезмерными налогами. Это слишком маленький штат, который изо всех сил пытается справиться с постоянным потоком травмированных новичков и их часто нестабильными мутациями. Каждый мутант уникален, и каждый из них представляет новые проблемы, поскольку он или она пытается интегрироваться в общество геношиан, часто прибывая после многих лет социальной изоляции и жестокого обращения. Остров имеет невероятно высокий уровень посттравматического стрессового расстройства для страны, которая не была ввязана в военные конфликты в течение более чем четырех десятилетий. Одной из основных платформ кампании Эрика было его обещание удвоить бюджет Управления, обещание, над выполнением которого он все еще работает после двух с половиной неудачных лет в офисе. Эрик также активно пользуется агитацией, несмотря на то, что она может оказаться глубоко утомительной. Не секрет, что он популист, одной из его сильных сторон является его способность сопереживать своим избирателям. Чаще то, что они чувствуют, — это разочарование в их единственном недавно демократическом и часто хаотичном правительстве, эмоции, с которыми Эрик хорошо знаком. Его другой большой силой является его способность формулировать эти чувства, выражать свою ярость и гнев из-за несправедливости в национальном масштабе, даже если он еще не имеет влияния, чтобы всегда достигать своих целей. Даже когда проходят заседания Ассамблеи, он по-прежнему пытается провести, по крайней мере, два дня в неделю в своем округе, посещая собрания общин, встречаясь с заинтересованными гражданами, слушая петиции и пожимая руки. Он пользуется роскошью, имея возможность встретиться с большей частью своих жителей лично, благодаря небольшому географическому размеру округа. Личный контакт занимает долгий путь в плотных окрестностях, большинство из них более бедные районы на окраине залива Хаммер, где новые мутанты склонны толпиться после их прибытия в Геношу. Эрик предпочитает рабочие встречи, но Эмма и Дарвин организуют для него большое количество раздутых фото-операций. Возможность поговорить с местными школьниками или отдохнуть в новом общественном саду. Это может быть утомительным, и он не всегда ведет себя образцово, но геношианцам всегда удавалось произвести на него впечатление со всех их разнообразием и огромными запасами силы. Такие разные люди, люди, которые не имеют ничего общего, но имеют схожее чувство обособленности, возвышения над обычными массами человечества, и страдания от предрассудков и ненависти. Тем не менее, несмотря на все их страдания, будь то на родине или в самой Геноше, они являются оптимистичными людьми, новаторами, работающими вместе, чтобы построить новое будущее на остатках режима, который когда-то был самым унизительным угнетателем мутантов на Земле. Это никогда не перестанет вселять в него гордость, когда он видит, что они собрались вместе, старые геношианцы, которые родились в рабстве, иммигранты первого поколения и их смешанные дети, которые никогда не знали тирании. Это заставляет его чувствовать глубокую благодарность за то, что он имеет привилегию жить среди них, особенно когда он встречается с родными геношианцами, которые до сих пор помнят плохие дни рабства на законном уровне, мужчин и женщин, носящих видимые следы порабощения на их телах. Он чувствует глубокое родство с ними, хотя объективно он знает, что его собственное пленение сильно изменилось. Прежде всего, это заставляет его чувствовать себя очень благодарным за возможность представлять своих людей в правительстве своего собственного творения, государства мутантов для нации мутантов. Даже если Национальное Собрание может быть мелочным и спорным, а иногда и перешагивающим свои собственные принципы основателей, само его существование является чудом и символом надежды для мутантов по всему земному шару. Конечно, не все ему держать детей на руках и пожимать руки любезным добропорядочным мутантам. У него есть критики, ненасытные как один, и, хотя он научился справляться с атаками на себя, он сильно переживает, когда его сотрудники попадают под перекрестный огонь. В одной из его последних городских залов был критикан, который, как правило, привлекал столько сумасшедших, сколько законных заявителей. У этого человека был смешной розовый ирокез, плащ и значок на плече размером с целый африканский континент. На самом деле, это был ребенок, ему не могло быть больше 20, и, слушая его, Эрик ощутил странное чувство дежавю. В его праведной ярости было что-то, что напомнило о его ранних днях в Братстве, когда оно было меньше, чем политическая партия, но больше, чем очень агрессивная социальная группа. Подобно тому, как Эрик, будучи молодым человеком, впервые осуществил свой политический выход, малыш продолжал входить в раж и возвращаться с более и более неуместными вопросами, явно пытаясь смутить Эрика и выделиться. Было бы забавно, если бы не так сильно раздражало, что он сталкивается с собственным зеркальным отражением — изображением политика как молодого человека. Вероятно, было бы лучше, если бы Эммы здесь не было и она не пыталась вмешаться, прервав после третьего раза, когда ребенок превысил данные ему три минуты. — Спасибо за напоминание, псикоп*, — огрызнулся он. — Не хотел бы нарушать правила на ваших часах под вашим присмотром. Толпа ахнула, многие из присутствующих знали историю Эммы. Это был не совсем секрет. Ее прошлое и свобода в Геноше все еще были чем-то вроде скандала в некоторых кругах. Она не стала отвечать, но встала и уставилась на мальчика. Эрик знал ее достаточно хорошо, чтобы знать, что подобные замечания причиняют боль, поражая ее глубоко погребенную вину. — Прошу прощения, — сказал Эрик, обращая внимание мальчика на себя. — Нападайте на меня сколько хотите, но не делайте дешевых выпадов в сторону моих сотрудников. Мисс Фрост такая же жертва, как любой мутант, который был призван против своей воли и эксплуатировался враждебным человеческим обществом. — Жертва? Да, конечно, больше похоже на компаньона, — зашипел ребенок, начинающий краснеть, и это привело к взрыву, как будто кто-то крикнул „мутант“ или „люди в первую очередь!“. Внезапно половина зрителей вскочили на ноги, либо кричали в согласии или отвращении. Начался галдеж, и лишь немногие голоса звучали над грохотом. „Все телепаты — соучастники!“ кто-то кричал позади, когда прямо перед всеми старушка тряхнула своими ходулями и сказала: „Мутант значит мутант! Ни к чему ненависть!“ Эрик потер переносицу, взглянув на Эмму, которая пожала плечами. Он пытался несколько раз ударить кулаком по трибуне, но никто его не слушал. Он мог бы все обще передать через Эмму, что бы все заткнулись, но это может вызвать протесты против телепатов, судя по тому, что сейчас происходит. К счастью, Шон Кэссиди был одним из полицейских в службе безопасности, и он издал болезненный крик, заставляя замолчать всех, когда они закрывали уши. — Эй, — сказал он, все еще крича достаточно громко, чтобы у Эрика звенело в ушах. — Заместителю есть что сказать! Сотня разгневанных лиц обратились к Эрику, который на самом деле не знал, что сказать или как разрядить ситуацию. Как правило, у него лучше получалось сердить людей, чем успокаивать их. Но он всегда умел импровизировать, поэтому он прочистил горло и начал. — Я понимаю, что многие из вас пострадали от телепатов, так же, как и я, и как некоторые из вас могут знать, от самой госпожи Фрост, — указал он на Эмму, когда толпа сердито пробормотала. Она подняла брови. К чему ты клонишь? Поверь мне, ответил он, желая действительно знать, что он делает. Он шагнул по подиуму в открытое пространство перед толпой, надеясь, что его голос будет услышан теперь, когда они в основном спокойны. — Я понимаю эти чувства, этот страх. Так и есть. Я сам это чувствовал. Но я кое-что понял, то, чему я научился у Эммы. Когда она впервые пришла ко мне и предложила работать в моей кампании, вы думаете, я был рад? Вы думаете, я сказал: „Конечно, Эмма, почему бы мне не доверять тебе после того, как ты годами помогала Себастьяну Шоу, мучавшему меня в детстве? — Толпа шелестела, и сквозь шепот раздался легкий вздох. — Очевидно, я этого не сделал, у меня были опасения, и я не из тех, кто легко все отпускает, но вы знаете, что она сказала мне? Она сказала, что понимает, почему я могу отказаться, но она так сильно хотела работать в Ассамблее. И знаете ли вы, почему? Потому что, — и я цитирую здесь: ‚Я никогда не могу искупить все, что я сделала, но самое меньшее, что я могу сделать, это потратить всю оставшуюся жизнь, помогая другим мутантам‘. Вот почему я нанял Эмму Фрост, и я ни разу не пожалел об этом решении. Она одна из самых трудолюбивых, самых умных и одна из самых искренних мутантов, которых я знаю. И позвольте мне сказать вам, возможно, очень трудно найти кого-либо похожего на Холме Ассамблеи. — Затем он остановился, позволив толпе смешок, высвободив некоторое напряжение. — Это сложный вопрос, я знаю. Я это известно лично. Но я искренне верю, что сотрудники телепатической полиции такие же жертвы, как и любой другой мутант. — Затем он указал на аудиторию, подчеркивая каждое слово ударом пальца. Старушка с ходулями одобрительно хлопнула в ладоши, а несколько человек в толпе закричали в согласии. Эрик повысил голос, не желая снова потерять контроль над толпой, прежде чем дошел до своей основной идеи. — Эмма была так же напугана Шоу, как и я, и все, что она делала, она делала потому, что у нее не было выбора. Подобно тому, как другие телепаты по всему миру не имеют иного выбора, кроме как работать на людей или иметь риск подвергнуться пыткам или быть убитым. Послышалось какое-то ворчание, но Эрик перехватил его, не допуская, чтобы это услышали недовольные в толпе. — Это ужасно, когда результатом такого становится ненависть мутанта к мутанту, — это еще один способ, из-за которого телепаты становятся жертвами. Отделяя телепатов и используя их для контроля над другими мутантами, люди намеренно пытаются нас противопоставить. Как я говорил раньше, я понял, эту ненависть и страх к телепатам, и я говорю это, потому что я испытал эти чувства, как и все мутанты. — Он снова сделал паузу, в то время как из толпы раздавались одобрения и даже один громкий крик ‚Аминь!‘ — Я не могу стоять и смотреть, как мы отворачиваемся друг от друга с этим слишком человеческим чувством. Мутанты есть мутанты, и все мы заслуживаем место в Геноше! — Это дало волну, вся толпа стояла на ногах, и большинство из них аплодировали, пока зачинщик отступал, скользнув на спины, а Эрик с удовлетворением улыбнулся. Остальная часть встречи была простой болтовней, но Эрик был рад видеть, что многие члены толпы подошли к Эмме в конце, чтобы пожать ей руку. Некоторые даже делали неловкие признания, такие как: ‚Я никогда не доверял телепатам, но тогда я ничего не знал об этом‘.***
Дарвин не задержал его надолго, оставляя Эрика с несколькими разноцветными планами маршрута и списком не совпадающих мероприятий, чтобы он расставил приоритеты. Как только он уходит, Эрик снова открывает окно mDate. Как бы то ни было, сейчас уже поздно. Еще через несколько часов он все равно уходит. Он думает, как начать, но затем вспоминает о втором сообщении, которое Ксавье послал, пока ‚Cold_as_Ice‘ не отвечала. Эрик открывает его, с удивлением обнаружив, что он длиннее первого: Ладно, я знаю, что Вы даже еще не согласились встретиться со мной, но сперва есть кое-что, что мне нужно сказать Вам в любом случае. Я пытаюсь рассказать все заранее, потому что это, как правило, пугает людей. Я телепат, как Вы, наверное, догадались, и когда я был подростком, я сдавал тесты на омега-2 или 3. Но результаты, как известно, противоречивы на этом уровне и, откровенно говоря, я не думаю, что шкала Рао действительно измеряет то, что должна. Сравнение радикально разных типов способностей в одном и том же масштабе вообще является идиотским, и это действительно не имеет смысла, когда вы пытаетесь разбить его на индивидуальной основе по отдельности. И теперь я путаюсь, потому что нервничаю. Дело в том, что я стараюсь как можно больше блокировать мысли других, но я часто неосознанно и без всякой причины ловлю то, что Вы можете назвать ‚интимными моментами‘. Болезненно блокировать людей, которых я люблю, и я предпочитаю не делать этого. Я знаю, что Вы тоже телепат, но это не то, что все ищут или что их устраивает или что они хотят от своих отношений. Поэтому, я думаю, есть что-то еще. Дайте мне знать, если Вы все еще заинтересованы. Что ж, это потрясающе. Омега-2, серьезно? Эрик никогда не встречал кого-то на этом уровне, по крайней мере, не сознательно. Он должен быть способен на безумно сильные вещи, ужасающие вещи. Имея высокие шансы рехнуться, даже не заметив, что ваш багаж знаний был переупорядочен. Или полностью переустроен. Это пугающе. Эрик отвечает на письмо, жуя колпачок ручки, думая, что написать. Ладно, достаточно. Этот уклончивый лицемер не тот, кто он есть, пора перестать кривить душою. Это немного устрашающе, но Вы меня совсем не испугали. Я провожу много времени с телепатами, хотя, честно говоря, я никогда не встречалась с ними, и я не уверена, как это пойдет. Думаю, мы узнаем, то есть, это зависит от того, как Вы отреагируете на мое собственное откровение. Эрик думает, стоить ли смягчить ситуацию или рассказать все постепенно, но, в конце концов, это никогда не было его стилем. Он намного лучше в жестокой эффективной честности. Вы, наверное, задаетесь вопросом, что я имел в виду под этим последним абзацем, так как я должен быть телепатом. По правде говоря, я не тот, кем Вы меня считаете. Я даже не женщина. Надеюсь, это не проблема. Эмма /'Ice' — близкая коллега, которая донимала меня, чтобы я больше отрывался от работы и попыталась заставить меня присоединиться к mDate, предоставив мне свой пароль. Она отправила Вам самое первое сообщение, потому что я смотрел Ваш профиль. Все остальное было от меня одного. Что касается того, кто я на самом деле, ну, я не думаю, что Вы мне поверите, так что проверьте свою электронную почту. Эрик нажал отправить, прежде чем он смог это лучше обдумать, а затем открывает новую вкладку, быстро находит сайт Гена U и ищет адрес электронной почты Ксавье. К счастью, он указан на странице его отдела, и Эрик даже не знает, что черт возьми он бы делал дальше, если бы не нашел его адрес. Он отправляет короткое сообщение со своего официального адреса электронной почты Ассамблеи. Привет, итак, это я. Настоящий я. Я бы приложил картинку, но я думаю, Вы уже знаете, как я выгляжу. Кроме того, я ненавижу все свои старые кампании. Если Вы все еще заинтересованы в этом и свободны сегодня вечером, дождитесь меня в Hawk & Dove в 7. Я буду в баре наверху. Он чувствует, что ему нужно сказать что-то еще, поэтому, прежде чем подписать, он добавляет: Прости, что я был таким мудаком в нашу первую встречу.