Двадцатый век возвращается

"Двадцать второго июня, Ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, Что началася война." Борис Ковынев(?) Алиса проснулась, когда ещё не было семи утра. Ей показалось, что сквозь сон слышались какие-то далёкие удары, но уверенности, в том, что ей они не приснилось, не было. Девочка пружинисто вскочила с дивана, но, спохватившись, испуганно обернулась – не разбудила ли она случайно Светлану, и удивилась, поймав её совсем не сонный взгляд. «Наверное, она бедная так и не заснула этой ночью», – пожалела её Алиса, и червячок сомнений заворочался внутри, заставляя задуматься – правильно ли она вчера поступила, приоткрыв тайну сегодняшнего дня.       Одевшись, она прошла на кухню и включила радио. Но вопреки её ожиданиям вместо новостей из тарелки, послышался бодрый голос: «Раскиньте руки в стороны. Присядьте. Встаньте. Присядьте…», – передавали утреннюю гимнастику. Алиса слегка ошарашено посмотрела на репродуктор. Ей показалось невероятным столь обычное начало этого дня. Немного придя в себя, она решила, что следует подождать ещё немного, ибо в середине двадцатого века оповещение о текущих событиях по скорости никак не могло сравниться с возможностями её времени.       Подошла Светлана, накинувшая лёгкий халат, и начались обычные утренние хлопоты, обогатившие Алису, взявшуюся помочь готовить завтрак, навыками чистки морковки и картошки, ценой слегка порезанного ножом пальца, и безмерно поднявшегося авторитета домашнего робота Поли, умудрявшегося проделывать кухонные операции с завидной скоростью.       Когда они заканчивали с готовкой, из своей комнаты появился широко зевающий Михась, встреченный Светланой с нескрываемой иронией:       – Всех шпионов проспишь, герой!       – Никуда они не денутся, – буркнул в ответ тот, демонстрируя полное отсутствие расположения к шуткам на голодный желудок.       За едой девочка продолжала прислушиваться к радио, но там по-прежнему шли самые обычные мирные передачи. Михась тем временем, толкнул под столом Алису ногой, показывая, что разговор, который он пытался начать ночью, ещё актуален.       – Алис, тут такое дело, – слегка замялся он, когда после завтрака они прошли в его комнату. – Нужна твоя помощь, – он потёр кулаком под носом и выразительно взглянул на неё.       «С чего это вдруг ему потребовалась моя помощь? Мы же знакомы без году неделя», – заинтересованно подумала девочка, на всякий случай, приняв независимый вид.       – В чём именно? – как будто не слишком и интересуясь, уточнила она.       – Да, понимаешь, тут в соседнем доме подозрительный тип трётся у одной тётки. А вчера вечером и второй объявился. Мы с ребятами по очереди следили, а теперь, боюсь, не управимся с ними двоими. Из нашей компании почти никого не осталось, все разъехались кто куда. Позавчера, вон, братья Антоновы в деревню уехали, так мы вообще одни с Лёвкой остались. К тому же он сегодня по хозяйству матери помогает, вчера просигналил, что возможно не сможет выйти.       – Ты расскажи всё по порядку, – попросила Алиса, почувствовав, что ничего не поняла из его длинной тирады. – Почему подозреваете и что думаете делать дальше?       – Так я и говорю, дней десять назад, в соседний дом к тётке Зинаиде приехал родственник якобы из деревни, – продолжил Михась       – И в чём же тут странность? – удивилась Алиса. – Разве нельзя приехать погостить на недельку?       – Да можно, конечно и погостить, только никто из соседей его до того дня не видел, а тётка Зинаида здесь лет двадцать живёт.       – Разве это странность? Может дальний родственник собрался вдруг навестить, – засомневалась она.       – Допустим, – согласился Михась, – но соседи рассказывают, она говорила, что приехал из-под Гомеля, – и, поймав непонимающий взгляд Алисы, продолжил: – Только вот вид у него никак не деревенский, а скорее… – он помедлил, подбирая определение, – … не пойму, военный что ли. Что-то такое в походке чувствуется, – досадуя, на себя, что не может объяснить такую простую вещь, щёлкнул пальцами Михась. – Я в деревнях-то сколько раз бывал, там по другому люди держатся, нежели этот, – «гусь». – Он явно хотел презрительно сплюнуть через губу, но сдержался.       – А если он просто бывший военный? – высказала мысль Алиса, для которой пока подозрения «охотника за шпионами» выглядели достаточно зыбкими. – Отслужил, и уехал обратно в деревню, а навыки остались.       – Нет, тут что-то другое, – покачал головой мальчишка. – Но никак не могу понять. Следили, за ним больше недели. Ходит, зыркает по сторонам, да в блокнотик иногда что-то черкает. А вчера ещё смотрим, и второй объявился ближе к вечеру. Низенький, с небольшим чемоданчиком. Думаешь, тётка сбор родственников объявила перед собственными похоронами? – ехидно взглянул на Алису он. – Так ведь это, не собирается она помирать. На днях ссора у неё вышла с соседкой, – на весь двор орала: «Я ещё всех вас переживу, нехристи!»       Алиса колебалась. Ей по-прежнему такие доказательства казались не слишком убедительными. Мало ли по каким причинам могли собраться дальние родственники у пожилой тётки.       – Может они работу ищут в городе, а на гостиницу денег нет? – предположила она вслух.       – Да что ты заладила – может, да может! – в сердцах ударил кулаком себя по коленке Михась. Если не хочешь помогать, так и скажи сразу!       – Я хочу! – вспыхнула Алиса, – только мне нужно разобраться, почему эти люди для тебя настолько подозрительны. Сейчас не время для игр!       – Это не игры! – почти выкрикнул Михась. – А если они диверсанты? Если готовятся взорвать вокзал или водопровод?! – он даже покраснел от возмущения, что Алиса не понимает таких простых вещей.       – И всё это взрывчаткой из одного маленького чемоданчика, – не преминула в ответ дерзко съязвить та.       – Не знаю, из него, или может, они целую подводу спрятали поблизости, но у «Эльвода» и на вокзале этот «гусь» точно побывал! – продолжал кипятиться Михась.       – А «Эльвод», это что, пивная? – поинтересовалась Алиса, впервые слыша такое странное название, вызвавшее у неё ассоциации с известным английским напитком.       – Электростанция, неподалёку отсюда, где и насосы стоят, которые воду качают для города, – рассмеявшись, пояснил Михась. Нечаянный конфуз Алисы явно разрядил обстановку, и мальчишка уже более спокойно продолжил: – Так вот, он меня, наверное, заметил и быстро шмыгнул во дворы. Мне показалось, город ему слишком хорошо знаком для деревенского жителя, который первый раз в Минске.       – Ладно, – сдалась Алиса, которую аргументы Михася хоть и не убедили, но заронили зёрна сомнений. – Говори, уже что задумал, только учти, – у меня опыта почти нет.       – «Почти» это уже хорошо, – лукаво взглянул на неё Михась, и кратко изложил свой план действий.       И вот, уже битый час, для виду заглядывая в старую газету, позаимствованную у Светланы на кухне, Алиса сидела на лавочке, и поневоле слушала бестолковые разговоры нескольких неопределённого возраста болтливых тётушек в цветастых косынках. Время от времени, как только распахивалась рассохшаяся скрипучая дверь подъезда напротив, девочка исподволь кидала взгляды на выходивших людей, ожидая условного сигнала Михася, который занял, как он сказал, – «наблюдательную позицию» где-то в соседнем доме.       Алисе снова припомнился разговор с директором института. Ей даже почудился его назидательный голос: «Вмешательство в прошлое может привести к непредсказуемым последствиям в будущем!» В ответ она тогда предложила выложить у них над входом золотыми буквами очень подходящий такому отношению к прошлому девиз: «Главное – ни во что не вмешиваться!» – «Оказался бы он здесь сейчас, да без кипы предварительно изученных диссертаций, интересно бы посмотреть, как он никуда не вмешается», – позволила себе немного пофантазировать Алиса       Когда в очередной раз раздался скрип двери, она почти равнодушно взглянула на появившегося в проёме высокого, чуть сутулого мужчину среднего возраста с неприметным лицом в сером, немного мешковато сидевшем на нём костюме и фетровой шляпе с полями. Вдруг, условный знак – солнечный зайчик молнией метнулся по нему и заплясал перед девочкой. «Так вот какой этот таинственный «родственник!», – догадалась она.       – Здравствуйте, Семён Дмитриевич, – чуть ли не хором поздоровались с ним соседки Алисы по лавочке. Тот вежливо приподнял шляпу в ответ, и, показывая, что ужасно спешит, продолжил путь. Дождавшись, когда он отошёл на некоторое расстояние, девочка сложила газету, поднялась со скамейки, с большим облегчением покинув общество словоохотливых тётушек, и последовала на некотором отдалении за незнакомцем, старательно следуя инструкциям Михася, который успел приобрести, видимо, немалый опыт в подобных вещах. Сам же её напарник должен был оставаться караулить второго «родственника», который не мог знать его в лицо.       Непринуждённо помахивая сложенной газетой, Алиса следовала на некотором отдалении за вышагивавшим широкой, размашистой походкой «агентом», как она его для себя не без иронии назвала, не вполне, впрочем, доверяя мнению своего наставника. Семён Дмитриевич, кстати, действительно чем-то неуловимо походил на гуся. Он периодически вертел головой по сторонам и, казалось, вот-вот зашипит на кого-нибудь. Девочка даже приотстала чуть подальше, опасаясь за свою скрытность. На секунду отвлекшись, чтобы увернуться от какого-то мальчишки на грохочущем по мостовой дощатом самокате, она чуть было не потеряла из виду «агента», в последний момент, однако, успев заметить, как тот скрылся за углом.       Едва не переходя на бег, Алиса вскоре обогнула тот же угол и с громадным облегчением увидела маячившую впереди долговязую фигуру. Замедлив шаг, Алиса вновь слегка приотстала, занимая удобную позицию. Как будто связанные невидимой нитью они петляли по городу с четверть часа, когда девочка поняла, что они движутся куда-то на окраину. По обеим сторонам тянулись однообразные покосившиеся деревянные хибарки. Вместе с тем, Алиса заметила довольно много прохожих двигающихся в том же направлении и подумала, что среди них гораздо легче скрываться, нежели на пустынной улице. Она уже начала беспокоиться, как бы не очутиться за городом, когда Семён Дмитриевич в очередной раз свернул, и перед Алисой открылась гладь озера с целой флотилией расцвеченных флагами шлюпок у берега, на котором скопилось множество людей. Развевались красные флаги над временной деревянной трибуной с портретом Сталина. Из торчащих в разные стороны квадратных раструбов репродукторов звучали громкие марши.        «Светлана же говорила про сегодняшнее открытие Комсомольского озера», – припомнился вчерашний разговор Алисе. Опасаясь потерять своего подопечного среди множества народу, она поторопилась сократить дистанцию, почти не оглядываясь на окружающих. Люди стояли группками с хмурыми лицами и тихо переговаривались между собой. Алиса слишком хорошо знала возможную причину такого их настроения, чтобы задавать дополнительные вопросы. «Агент» тем временем, не задерживаясь пробирался куда-то ближе к реке. «Интересно, что ему здесь нужно?» – задалась вопросом Алиса, заметив, как её объект слежки достал блокнот и стал что-то быстро записывать, периодически поглядывая куда-то в сторону.       «Разговоры что ли стенографирует?» – недоумевала девочка. «Да ведь здесь же дамба!» – вдруг осенило Алису, когда её взгляд упал на солидное сооружение, обрамлённое двумя аккуратными башенками, вблизи которого они оказались. – «Возможно, он намечает, как лучше её взорвать!» – она почувствовала, что невольно становится на точку зрения Михася и попробовала придумать более мирную версию. – «Например, он может быть корреспондент какой-то местной газеты, приехал в столицу и делает рабочие записи о заметном событии в жизни города. Хотя, может ли в деревне издаваться своя газета?» Благополучно запутав себя такими размышлениями, Алиса не пришла ни к каким окончательным выводам и просто решила смотреть, как будут развиваться события дальше.       Спустя какое-то время марши разом смолкли. После нескольких секунд тишины раздался голос диктора: «Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаём важное правительственное сообщение». Он ронял эти будто отлитые из свинца фразы так, что у Алисы перехватило дыхание. Попав в атмосферу общего напряжённого ожидания, она даже забыла, с какой целью оказалась среди этих людей, жадно ловящих сейчас из этих нелепых квадратных раструбов каждый звук, каждую интонацию. Диктора сменил незнакомый Алисе товарищ Молотов: «…Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну…», – разносился над берегом его взволнованный голос. Как заворожённая, Алиса стояла в толпе, слушая чеканные слова, здесь, в этот самый момент решавшие судьбу целого поколения, к которому относились и далёкие прапрабабушки и прапрадедушки Алисы. «Надо по возвращении расспросить хорошенько родителей про своих предков и про то, как пережили они это время», – мелькнула у неё мысль, как будто бы до родителей было полчаса лёта на флаере.       Выступление Молотова закончилась, и, спохватившись, девочка завертела головой вокруг, ища Семёна Дмитриевича. Среди толпы её взгляд выхватывал пёструю череду образов. Несколько мальчишек с радостно-восхищёнными лицами, которые, кажется, сейчас же немедленно готовы идти в бой; комкающие кепки пожилые рабочие; женщина, с заплаканным лицом, побелевшими пальцами сжимающая руку стоящего рядом с ней молодого мужчины; бородатый дед с кустистыми бровями; несколько молодых мускулистых парней в спортивной форме, сбившихся в стайку. Все они сливались в одну цветастую ленту, киноплёнкой промелькнувшую перед ней, но до зарезу нужный сейчас Семён Дмитриевич как в воду канул.       Понемногу толпа разбивалась на более мелкие группки, обсуждая тревожную новость. Алиса пробираясь между ними в сторону дамбы, где она в последний раз видела «агента», тщетно выглядывая его заметную фигуру.       «Заслушалась, как ворона на ветке! Ведь не видеокартинку же передавали, а радиообращение. Значит, я могла не спускать с «агента» глаз», – корила себя Алиса. Безуспешно пометавшись ещё некоторое время вдоль берега, и поняв, что её попытки отыскать бесследно исчезнувшего Семёна Дмитриевича напрасны, вконец расстроенная своим ротозейством девочка, понуро направилась вместе с основным потоком горожан, которые потянулись к выходу сразу по окончанию выступления Молотова.       Дойдя до конечной остановки трамвая, девочка поняла, – идти придётся пешком. Она просто не могла себе представить, как можно втиснуться в эти облепленные людьми со всех сторон маленькие вагончики. Шагая вдоль трамвайных путей, Алиса поразилась переменам, произошедшим с минчанами в течение последнего часа. На смену спокойной умиротворённости солнечного выходного дня пришло тревожное ожидание. Как будто так же ослепительно светило солнце и синело бездонной глубиной небо, но изменились сами прохожие. В их движениях, жестах и взглядах камертоном звенела какая-то новая напряженная струна, и Алиса вновь ощутила себя чужой здесь, в этом времени. Она почувствовала, как только-только найденная за предыдущие дни линия поведения опять как будто повисла в пустоте, ибо сам этот мир мгновенно изменился, словно какой-то фокусник неуловимым движением подменил его на другой. И ей предстояло снова обрести себя, не затеряться без следа и не погибнуть в разбушевавшемся урагане событий, первое из которых только что набатом прозвучало из репродукторов у озера.       Чем ближе подходила Алиса к дому, тем тяжелее ей давался каждый шаг. Казалось, приходится взбираться на высоченный холм, хотя на самом деле улица спускалась к реке. Продолжая переживать свой просчёт, она мысленно представляла, какие едкие замечания выговорит ей Михась.       Когда Алиса добрела до знакомого двора, он уже мало походил на тот, сонный дворик, который она оставила утром. Громкие споры и обсуждение новостей слышались буквально отовсюду. Но все эти разговоры, обрывки которых долетали до медленно идущей девочки, настолько не соответствовали тому, что ещё только предстояло произойти, что она старалась даже не вслушиваться в них, чтобы ненароком на эмоциях не ляпнуть ничего лишнего.       Откуда-то сбоку к Алисе подлетел сжимающий кепку в руке Михась, который, заметив её, вероятно, кубарем скатился со своей верхотуры. Девочка, внутренне сжавшись, виновато опустила глаза, но Михась, не давая ей слова сказать, затараторил:       – Нет, ты слышала? Эти гады всё же полезли на нас! Ну, теперь пусть на себя пеняют! Ух, мы им зададим перцу! До самого Берлина без штанов будут драпать!       Он ещё пару минут поносил фашистов, но видя, что Алиса не разделяет его боевого настроения, постепенно стих, и понимающе взглянул на неё:       – Упустила его что ли?       Девочка коротко вздохнула.       – Михась, извини, всё-таки плохой из меня сыщик. Я этого типа проследила до Комсомольского озера. Он какое-то время вертелся у дамбы, записывал что-то. А потом началось выступление товарища Молотова, и пока все слушали, он куда-то исчез, – Алиса чертила носком сандалеты линии на земле, всё ещё боясь поднять глаза, и ожидая потока заслуженных упрёков.       – Эх ты, – «майор Пронин»(*34) в юбке, – усмехнулся Михась, с прищуром взглянув на неё. – Не переживай, вернулся этот фраер аккурат перед тобой. Десяти минут не прошло ещё, как нырнул обратно в свою нору. Я уже волновался, – заметил он тебя, да грохнул где-нибудь в переулке.       «Как это в большом городе и «грохнуть» так запросто?» – недоумевала про себя Алиса. – «Война войной, но должен же кто-то здесь и за порядком следить». Ей вспомнились аккуратные постовые в белоснежной форме, регулирующие движение на перекрёстках, но о других стражах порядка она не имела ни малейшего представления.       – Зачем бы ему шум поднимать? Не проще ли по-тихому затеряться в городе? – высказала она свои сомнения вслух, осмелившись поднять глаза на мальчишку.       – Мало ли, – пожал плечами Михась. – Ты фильмы смотрела про шпионов? Такому человека грохнуть – как стакан воды выпить.       Алиса не стала с ним спорить, боясь засыпаться на незнании элементарных вещей, таких, как тот самый майор, по-видимому, известный любому здешнему ребёнку, но не ей.       – Думаешь, он никуда не заходил больше, сразу направился обратно? – она вопросительно взглянула на Михася.       – Что теперь уж гадать, – досадливо отмахнулся тот и вдруг замер, глядя куда-то мимо Алисы. – Ч-чёрт, второй выполз! – услышала она его громкий шёпот. – Следи за дверью, а я пока с ним пройдусь. Он засунул руки в карманы, и, демонстративно надвинув кепку на глаза, прислонился к стене дома, продолжая из-под козырька наблюдать за появившимся во дворе неприметным человеком с каким-то предметом в руках.       Алиса в свою очередь опять уселась на ту же лавочку, что и утром, разве что без газеты, от которой она давно избавилась, да без соседствующих тётушек, вероятно ушедших обсуждать новости в другое место. Краем глаза она увидела, как агент исчез в глубине двора. Оторвавшись от стены, вразвалочку, не доставая рук из карманов, за ним неспешно проследовал и Михась.       Пока ничего интересного не происходило, Алиса с оттенком лёгкой грусти следила за тем, как неподалёку двое малышей лет пяти, пыхтя от усердия, по очереди пытались оседлать вислоухую дворнягу. Та вывёртывалась, и, припадая на передние лапы, звонко облаивала ребятишек, которые, тем не менее, не сдавались, и повторяли свои попытки снова и снова.       Минут через десять Алиса встрепенулась, увидев возвращающегося «агента». Хорошенько приглядевшись, она быстро обнаружила и своего напарника. Тот притаился в тени, отбрасываемой стеной здания, и теперь делал оттуда энергичные знаки девочке, подзывая её. Стараясь не привлекать внимание своей излишней торопливостью, Алиса подошла к, выглядевшему теперь чуточку сконфуженным парнишке.       – Лопухнулся я с ним, – Михась сдвинув кепку на затылок, с досадой почесал лоб. – Он за угол возьми да сверни, а как я туда же сунулся, так нос к носу с ним и столкнулся. Ничего мне не сказал, только скривился, как будто лимон сжевал, и назад пошёл. Теперь за ним мне здесь ходу нету, срисовал он меня качественно, – расстроено закончил он, всё ещё переживая за свой промах.       – Ладно, постараюсь не упустить в этот раз, – кивнула Алиса, поняв его с полуслова.       – Будь с ним крайне осторожна, опытный, гад! – предостерёг её Михась, – Я на подстраховке на верхотуре, если что, – на прощание постарался приободрить он Алису, покидая своё убежище.        Увидев, что за время разговора с Михасём её новый подопечный присоединился к группе жильцов, сгрудившихся вокруг какого-то смущённого таким вниманием невысокого паренька в кургузом сером пиджачке и клетчатой чуть сдвинутой набок кепке, девочка тоже подошла к ним поближе, и прислушалась.       – Свірыд, раскажы, – якія яны фашысты. Ты ж з імі сустракаўся, (*35) – допытывался у паренька какой-то бойкий дедок с прокуренными усами.       – Дзядуля Нічыпар, я ж іх бачыў зусім мала,(*36) – безнадёжно отбивался тот. – Я ў трыццаць дзевятым ў Брэсце іх толькі з боку бачыў. Ты па Iмперыялістычнай іх больш памятаеш. (*37)       – Так то пачытай больш за дваццаць гадоў назад было. Тое звычайныя германы былі, а не фашысты,(*38) – не унимался тот, приглаживая усы.       – Так што сказаць, здаровыя маладыя хлопцы. Толькі фельдфебеля свайго баяліся. Наш камісар распавядаў, у іх уся дысцыпліна на фельдфебеля трымаецца. (*39)       Пользуясь тем, что всеобщее внимание приковано к рассказчику, Алиса незаметно рассматривала «второго». Невзрачный низенький, но крепкий мужичонка с водянистыми глазками и глубокими залысинами на лбу, двумя руками прижимавший к груди потрёпанный портфель, ничем не отличался от окружающих. Она бы даже сказала, что он больше похож на деревенского жителя, чем Семён Дмитриевич, который теперь ей казался намного более чопорным.       – Немцы – культурная нацыя, – пришепётывая, вставил он своё слово в общий гомон, и Алиса увидела, что у него недостаёт переднего зуба. «Щербатый», – мысленно прозвала она его.       – Палякаў яны моцна пабілі. Нам амаль што нічога не пакінулі,(*40) – продолжал Свирид. – Але наша Чырвоная армія ўсё роўна мацней!(*41) – потряс он сжатым кулаком над головой.       В общем шуме Алиса не сразу услышала, как кто-то окликнул её по имени. Обернувшись, она увидела Светлану. Вид у той был усталый. Отведя девочку в сторону, она как будто извиняясь сказала:       – Алиса, я с вокзала только что. Пыталась взять билет тебе, но там ужас что творится. Кавардак страшенный. Никто ничего не знает. На завтра билетов уже не осталось. Удалось достать только на вечер двадцать четвёртого.       – Спасибо большое! – ответила Алиса, стараясь держать в поле зрения «агента». Сегодняшний опыт не прошёл для неё даром. – Мне послезавтра вполне подходит.       Червячок сомнений всё же беспокойно заворочался у неё внутри. Ведь энциклопедия чётко говорила про двадцать восьмое июня. А значит, чтобы не попасть в оборот, ей надо было как можно быстрее покинуть Минск. Ещё неизвестно, что произойдёт непосредственно перед сдачей города. «В крайнем случае, придётся пробовать уходить через станцию времени напролом, просто взломав дверь дома. Тогда меня уже вряд ли хватятся, да и удастся отснять больше материала», – немного успокоила она себя, представив, как обзавидуется Пашка, увидев картинку настоящих боевых действий. «Хорошо, что его здесь нет, а то бы немцам несдобровать. Пришлось бы за ним галактический крейсер сюда посылать, чтобы забрать обратно», – мысленно хихикнула Алиса, хорошо помнящая, скольких трудов стоило обычно вытащить своего приятеля из мало-мальски значимых приключений.       – Через минут сорок приходи обедать, и этого обормота прихвати, если увидишь, – имея в виду, естественно, не Пашку, занимавшего в данный момент мысли Алисы, а Михася, сказала Светлана, направляясь в сторону дома.       – Хорошо! – согласно кивнула девочка, возвращаясь обратно к группе жильцов собравшихся вокруг паренька.       Она сделала это весьма вовремя, потому что «щербатый» вскоре незаметно отделился от остальных и направился куда-то в сторону. Алиса успела заметить, как несколько раз оглянувшись, тот нырнул в исчерченную мелом дверь одного из многочисленных подъездов. Быстрым шагом она дошла до неё, но дальше замешкалась. Они с Михасём не обговаривали действия, на случай если «агент» зайдёт в какое-то здание. «Ждать его здесь или последовать за ним внутрь?» – колебалась она.       Опасения и в этот раз упустить «агента» перевесили, и Алиса, выждав некоторое время, дабы не нарваться на ту же удочку, что и её менее удачливый приятель, всё же решила войти, пожалев про себя, об отсутствии миелофона. С этим уникальным прибором многое сильно упростилось бы. Но после памятной истории доступ к нему был настолько забюрократизирован, что она даже подумала, здесь не обошлось без советов отремонтированного Вертера, и ранее славившегося среди временщиков своей приверженностью к отчётности и порядку. Упомянутая черта, впрочем, не помешала ему пропустить пришельца из прошлого, отчего он сам в итоге и пострадал больше всех. Алиса не знала, сколько фондов директору удалось выбить под ремонт биоробота, но судя по тому, что Вертер и дальше продолжал исправно нести свою службу, институт явно не остался внакладе.       Поднявшись по разбитой множеством ног лестнице на второй этаж, Алиса в нерешительности остановилась. Свет с трудом пробивался сквозь запылённые окна, поэтому на лестничной клетке царил полумрак. Заставив её вздрогнуть, где-то во дворе хрипло и громко заорал кот. «Ладно, если что скажу, кошку ищу», – наконец решила девочка, продолжив подъём. Ей не терпелось выяснить, куда всё-таки подевался «щербатый». «Сквозь стенку он, что ли телепортировал», – мысленно ворчала Алиса, осторожно преодолевая последние ступени. На самом верху обнаружилась чуть приоткрытая чердачная дверь. «Похоже, он сюда прошёл», – предположила девочка, крадучись проникая внутрь. Там, в пыльной глубине, пронизанной, словно боевыми бластерами паутиной лучей света, проникающих сквозь ряд высоких слуховых окон, ворковали голуби, но никого больше не обнаружилось. «Неужели и в этот раз улизнул», – не успела огорчиться Алиса, когда снаружи загрохотали торопливые шаги.       Она поспешно отпрянула обратно к двери, увидев, как на миг свет в одном из окон заслонила тёмная фигура, и в следующую секунду не успевшая спрятаться девочка оказалось нос к носу с тем, кого она так искала. Вмиг похолодевшая Алиса поймала на себе неприятный настороженный взгляд блёклых глаз и ей вдруг вспомнились опасения Михася. Но на страхи и раздумья больше времени не оставалось, и, не давая противнику опомниться, она затараторила: «Ой, дядечка, как хорошо, что вы здесь оказались! Вы тут мою кошечку не видели? Серенькую такую с белыми лапками. Мы дверь открыли с утра, она и удрала. Я уж всё облазила, искала-искала, ну нигде её нет!» Широко распахнув глаза, Алиса постаралась изобразить самую расстроенную рожицу.       «Щербатый», а сомнений в том, что он на самом деле действительно агент у Алисы становилось всё меньше, ещё раз окинул её тяжёлым оценивающим взглядом, пожевал челюстью, как бы разминая её, и сквозь зубы нехотя процедил: «Няма тут тваёй коткі, каб іх усіх чэрці зьелі».(*42) Он с чувством сплюнул себе под ноги, и, почти отшвырнув девочку с дороги, исчез в дверном проёме.       Алиса прислонилась к стенке, чувствуя, как подрагивают вмиг ослабевшие колени, и стояла недвижимо пока его гулкие шаги не смолкли где-то внизу. «Повезло мне! Ведь почти попалась!» – перевела она дух. «Если бы он что-то заподозрил, то я бы тут и осталась», – запоздало метнулся в душе страх. «Хорошо, что он поверил в мою искренность, но теперь-то он меня знает. Второй раз если встречусь ему, то уже несдобровать. Как же теперь быть? Надежда только на Лёвку», – понемногу начиная приводить мысли в порядок, размышляла она, спускаясь на верхнюю площадку лестничной клетки. Сделала это она достаточно своевременно, чтобы успеть заметить через окно, как пересекавший двор «агент» исчезает в уже примелькавшемся ей подъезде.       «Интересно, что этому «щербатому» понадобилось на крыше?» – Алиса всерьёз задумалась. «Раз он вернулся обратно в дом, значит, его интересовало только что-то именно там наверху», – размышляла она, ходко поднимаясь обратно на чердак.       Слуховое окно, из которого несколько минут назад так неожиданно появился перед ней «агент» так и оставалось распахнутым. Одна из его створок, слегка поскрипывая, раскачивалась на сквозняке. Стараясь не запачкаться в пыли и паутине, Алиса выбралась на крышу, точнее на узенькую полоску крыши у самого её края. Здесь едва можно было стоять, придерживаясь за крутые скаты. Она невольно зауважала «агента», который чуть ли не рысью пробежал здесь непосредственно перед встречей с ней. «Интересно, что же он тут всё-таки делал?» – задумалась Алиса. «Щербатый» провёл на крыше не больше нескольких минут, пока Алиса, отстав, потеряла его из виду.        Прикрывая глаза ладошкой от солнечного света, девочка огляделась. С одной стороны над улочками Троицкого предместья, где она сейчас находилась, почти нависала громадина Оперного театра, рядом с которой обычные дома казались спичечными коробкáми. С другой стороны за рекой возвышались башни уже хорошо знакомого ей двуглавого собора на площади Свободы. Не найдя на самой крыше ничего, что могло бы свидетельствовать о пребывании посторонних, Алиса спустилась назад в пыльные недра чердака и с любопытством стала рассматривать вещи, которые люди стащили сюда за многие годы. «Археолог, несомненно, нашёл бы много интересного для изучения быта этого века», – невольно с ласкою вспомнила она своего друга – Громозеку.       У стенок были свалены какие-то сундуки разного размера, россыпь цветочных горшков разной степени побитости, пара тележек с отломанными колёсами, корзины, птичья клетка с погнутыми прутьями, разнокалиберные доски и ещё какая-то рухлядь. Всё это покрывал толстый слой пыли. Её внимание привлек сундук, прикрытый как будто нарочито небрежно наброшенной на него рогожей. Кто-то явно потревожил слой пыли на нём. Откинув вслед за рогожей скрипучую крышку сундука, петли которого явно не видели смазки уже очень и очень давно, Алиса замерла. Под ней виднелся тот самый потёртый портфель с блестящими замками, который только что сжимал во дворе «щербатый».       Девочку охватило предчувствие, что она близка к разгадке поведения «агента». Вытащив оказавшийся достаточно тяжёлым портфель из сундука, и положив его на деревянный стол, роль отсутствующей ножки которого выполнял большой, грубо сколоченный ящик, она, затаив дыхание, осторожно открыла замки и в недоумении стала разглядывать содержимое.       Внутри портфель оказался буквально набит картонными коробками, в которых лежало множество каких-то цилиндров, больше всего напоминавших Алисе патроны, но гораздо более крупные, чем она когда-либо видела. Её внимание привлек завёрнутый в промасленную тряпицу массивный предмет сбоку. Разворачивая его, Алиса уже примерно догадывалась о его предназначении. «Раз здесь есть патроны, то возможно это и есть оружие под них», – разумно заключила она, разглядывая извлечённое из тряпицы нечто вроде небольшого пистолета с рифлёной рукоятью, только с очень широким стволом. Но предназначение этого странного оружия оставалось для неё полной загадкой. «Может это дуэльный пистолет?» – почему-то пришла ей в голову глупая мысль. – «Но они обычно лежат в коробках парами. Подумай, балда, какие в двадцатом веке дуэльные пистолеты? Да и на слишком уж доисторическое оружие совсем не похоже», – размышляя, припоминала она виды старинного вооружения, виденного когда-то в музеях.       «Ладно, расскажу Михасю, он лучше должен знать», – решила Алиса, аккуратно завёртывая штуковину обратно и возвращая портфель на место. Снова прикрыв сундук рогожкой, чтобы никто не заметил постороннего интереса к этому, по всей видимости, опасному «кладу» девочка покинула чердак, раздумывая, почему же «агент» не взял его с собой, когда полез наружу. «Возможно, он как раз, осмотревшись, возвращался за ним с крыши, а я его спугнула. Вот почему он выглядел таким озлобленным при встрече. Но почему он полез туда днём, когда всё с улицы или со двора как на ладони?», – гадала она.       Так и не найдя логики в таком поведении, Алиса спустилась вниз и, осмотрев на всякий случай окрестности из окна лестничной площадки второго этажа, вышла обратно в показавшийся ей теперь таким уютным и безопасным двор.       Давешний парнишка, видать донельзя замученный дотошным дедочком, всё же куда-то сбежал, и теперь в том углу двора раздавался зычный голос некой худой носатой тётки с брезентовой сумкой на боку. Она раздавала какие-то инструкции на случай воздушной тревоги. Подойдя ближе, Алиса успела расслышать: «…повторяю ещё раз, ближайшее оборудованное бомбоубежище находится в Доме Советов по соседству. Мужчинам просьба сейчас взять лопаты в дворницкой. Будем рыть щели для укрытия от бомб…»       «Наверное, Светлана уже заждалась нас», – подумала Алиса, окидывая взглядом окна домов и пытаясь угадать, где находится наблюдательный пункт Михася. Солнечный зайчик, метнувшийся из одного из чердачных окон небольшого двухэтажного дома, радостно приветствовал её, и Алиса испытала укол совести. Что мог подумать её приятель, когда «щербатый» вернулся обратно, а она долгое время не появилась?       – Михась, Алиса, домой! – донёсся сверху из окна голос Светланы.       – Иду! – откликнулась девочка и взглянула наверх, ожидая Михася. Но тот дал ей знак, чтобы она шла одна, поскольку он не может сейчас оставить свой пост.       Дома Светлана немного пожурила её, хотя девочке показалось, что делала это она просто для виду. За обедом Алиса кратко рассказала ей, про свою прогулку до Комсомольского озера, не уточняя, впрочем, причину, по которой она там оказалась. Уточнила для проформы у хозяйки, не появилось ли каких вестей с Садово-Набережной и украдкой вздохнула, когда та отрицательно покачала головой.       Михась, нахально жующий булку, остатки от которой он сжимал в кулаке заявился к самому концу обеда.       – Лёвка притащил гостинец, – с трудом сглотнув большой кусок, объяснил он открывшей ему дверь девочке. – Вырвался всё-таки из дома ненадолго подменить.       – Никуда не пойдёшь, пока мне примус не отрегулируешь! – встряла Светлана. – Опять чадит как паровоз. И не вовлекай мне Алису в ваши шпионские страсти! Замарается там по уши, лазая с вами по чердакам, а ей послезавтра уезжать. – Она кинула неодобрительный взгляд на обоих.       – Тёть Свет, вы же сами не оставляете выхода, кроме как просить Алису. И не на душном чердаке сидеть, а вовсе даже во дворе, на свежем воздухе, – он украдкой подмигнул девочке.       – Ладно, я сейчас, – поняв его намёк, заторопившаяся, Алиса метнулась на минуту в комнату, для того чтобы захватить «Соловейку», как она ласково называла своё многофункциональное устройство. Двор двором, но предчувствие подсказывало ей, что на чердаках она ещё побывает. Вернувшись, она шепнула на ухо сосредоточенно ковырявшему в тарелке мальчишке: – Я там обнаружила кое-что, потом расскажу, – предупреждая его вопросы, она прижала палец к губам и, затем развернулась и, хлопнув дверью, выбежала из квартиры.       Алиса примостилась внизу всё на той же обжитой лавочке и, откинувшись назад, запрокинула голову вверх. Высоко в лазоревой голубизне неба неспешно плыли облака. Одно из них напомнило ей толстяка, целящегося в кого-то. Девочка даже улыбнулась, вспомнив своих извечных врагов – пиратов. Как же сейчас далеко она оказалась от этих привычных опасностей. Настолько привычных, что когда эти космические джентльмены удачи слишком долго не попадались на пути, то ей чего-то не хватало. Солнечный зайчик, на секунду задержался на лице девочки. Это Лёвка поприветствовал её из окна, впрочем, сам не показываясь оттуда.       – Барышня пионерка, вы так хорошо загораете в такой день, что мне неловко просить Вас оказать небольшую любезность, – услышала она над ухом чуть хрипловатый голос и порывисто вскочила.       Увлёкшись, она и не заметила, как к ней незаметно подошёл невысокий сухопарый старичок с бородкой клинышком в когда-то, по-видимому, франтоватом, а сейчас имеющем довольно потёртый вид берете. Да и остальная его одежда явно знавала лучшие годы. Через плечо у него была перекинута небольшая сумка защитного цвета. Такую же сумку Алиса совсем недавно видела у тётки, которая делала объявление про бомбоубежище. Сейчас он, подслеповато щурясь, внимательно рассматривал стоявшую перед ним Алису, которая немного робея, поинтересовалась:       – А чем я могу Вам помочь, дедушка?       – Да, слышь-ка, тут начальство поручило малость прибраться в бомбоубежище, да развесить там всякую наглядную агитацию, а мне со всем этим не справиться, да и аккуратность в этом деле нужна. – Алиса обратила внимание, что на пересечённой глубоким шрамом кисти дедовой руки, которой он прижимал к боку свою брезентовую сумку, не хватало нескольких пальцев. – Хорошо хоть Митяй с Гриней стенды помогут дотащить, – дед кивнул в сторону двух дюжих парней в обвислых серых майках, покуривающих поодаль.       Алиса заинтересовалась. Она, конечно, встречала различные лозунги и агитационные плакаты, которые в городе бросались в глаза если не на каждом шагу, то, по крайней мере, очень часто, да и в восьмидесятых годах традиции ещё оставались, разве что тексты на них несколько изменились. Не сказать, чтобы её это сильно удивляло, но за время, проведённое в прошлом, эта агитация ещё не успела ей примелькаться до состояния, когда она становится не более чем незначительной деталью пейзажа.        Они проследовали вместе со старичком, который представился Григорием Поликарповичем, и парнями, успевшими докурить свои папиросы, в какой-то тёмный полуподвал в глубине двора. В нём располагалось довольно тесное дворницкое помещение, используемое как склад, и освещаемое единственной тусклой лампочкой и заваленное всяким хозяйственным инвентарём, бумагами и бог знает ещё чем. Только благодаря зоркости Алисы им удалось сравнительно быстро разыскать нужные материалы, которые оказались сваленными грудой чуть ли не в самом тёмном углу.       – К Дому Советов нести, Григорий Поликарпович? – кивнув в сторону найденных папок, поинтересовалась Алиса, опасавшаяся, что им придётся идти в какое-то другое бомбоубежище, находящееся еще дальше, а ей не терпелось переговорить с Михасём.       – Да, туда, конечно туда, – подтвердил тот. – А ты значит не местная? – задал он в свою очередь вопрос.       – Нет, не местная, я к Дяде Францу приехала в гости. Он на Садово-Набережной живёт, – не углубляясь в излишние детали, пояснила Алиса. – Вы его часом не знаете?       – К сожалению, не имею такой чести, – вытирая платком вспотевший лоб, ответил тот и тяжело закашлялся. – Не обращай внимания, это ещё германские газы с той Империалистической знать дают, – заметив встревоженный взгляд своей помощницы, хрипло дыша, выговорил он, когда, наконец, кашель слегка отпустил его. – Я ж с ними, ещё тогда не поквитался, а сейчас уж и подавно не сдюжу. Но что могу – сделаю! – неожиданно окрепшим голосом закончил дед и, сунув в руки Алисе стянутую им со стеллажа полупустую банку с клеем, потянул девочку к выходу.       – Давай, живо вытаскивай стенды, – скомандовал он парням, ожидавшим их снаружи и уже примерявшимся закурить по второй.       Пройдя мимо сосредоточенно копошащихся в земле мужчин с лопатами, копавших щели прямо во дворе у аптеки, они вышли на соседнюю улицу, на другой стороне которой высился Дом Советов.       Изнутри бомбоубежище произвело на девочку гнетущее впечатление. Она даже поёжилась, представив, каково находиться многие часы здесь под этими, как будто давящими на плечи серыми низкими сводами, на которых кое-где выступали тёмные пятна сырости. Григорий Поликарпович напротив, демонстрировал полнейшее спокойствие, как будто провёл в этом мрачном затхлом помещении половину жизни. Он деловито прикидывал, где и какие плакаты следовало развесить, попутно рассказывая Алисе про бомбёжку Минска германскими цеппелинами(*43) в прошлую войну, очевидцем которой он оказался, лёжа в то время в госпитале.       Тем временем парни втащили внутрь деревянные стенды и сноровисто принялись прилаживать их у входа. Освещение здесь оказалось лучше, чем на складе и Алиса с интересом разглядывала принесённые плакаты. Среди них встречались различные инструкции, например, как оказывать первую медицинскую помощь пострадавшим в случае газовой атаки, что делать при бомбардировке, и прочих ситуациях, в которых она совсем не хотела бы оказаться.       В отдельной папке размещались различные пропагандистские плакаты, содержание которых Алисе показалось весьма наивным. Но показывать свои чувства она, конечно не собиралась. Та на самом деле тяжёлая роль, которую она играла уже который день, не позволяла девочке из будущего насмехаться, или демонстрировать какое-либо пренебрежение тем, что она видит. Ведь любая оплошность или расслабленность могла стать для неё непоправимой.       Парни тем временем закончили со стендами и начали налаживать тарелку репродуктора, почти такую же, как в квартире у Светланы. Некоторое время тарелка сипела и хрипела. Временами из неё прорывались обрывки речи. Наконец, ворвался голос диктора: «…гражданам просьба соблюдать спокойствие. С понедельника двадцать третьего июня все обязаны явиться на свои рабочие места. Рабочий день…». Внезапно, только что ожившая тарелка замолчала. В её глубине слышался только лёгкий треск. Потом, уже другой голос забубнил: «Граждане, внимание! Городу Минску дан сигнал воздушной тревоги! Повторяю, городу Минску дан сигнал воздушной тревоги!…», после чего оттуда раздавался только размеренный звук метронома. Где-то на улице протяжно завыли сирены. Их приглушённый звук проникал даже сюда, и Алиса почувствовала, как от него заныли зубы.       Алиса встревожено взглянула на Григория Поликарповича, но тот оставался спокойным, как и его помощники.       – Не волнуйся, это учебная, – поймав её встревоженный взгляд, обратился он к Алисе. – Правильно, а то ж вдруг действительно налетят супостаты. А так народ сначала немного попривыкнет. Надо будет ещё указатели снаружи подкрасить, чтобы граждане сразу сюда шли, а не по ямам прятались, – он неодобрительно покачал головой. Щели во дворе, он, похоже, не воспринимал как надёжное укрытие.       Алиса стала аккуратно расклеивать плакаты, но её сознание воспринимало картинки с инструкций как бы отстранённо. В глубине души она никак не могла заставить поверить, что так может случиться. Хотя первый сигнал воздушной тревоги уже прозвучал, но снаружи по-прежнему стоял тёплый летний день, наполненный запахом цветов, листьев и летучего ветра, весело трепавшего волосы прохожих, и слишком мало пока что внесла своих изменений война, уже несколько часов грохотавшая западнее Минска, но всё ещё почти не ощущавшаяся в самом городе.       Через некоторое время тарелка вновь ожила, и диктор тем же бесстрастным голосом объявил отбой воздушной тревоги к радости Алисы. Хотя тревога и оказалась учебной, но страх нет-нет, да и закрадывался в её душу. Слишком уж она мало знала о том, чем грозят воздушные атаки городу, и как они выглядят на самом деле. А страх неведомого зачастую оказывается больше, чем сама опасность.       Наконец, последний плакат занял своё место и, тепло распрощавшись с Григорием Поликарповичем, оставшимся с помощниками наводить дальнейший порядок в подземелье, Алиса с облегчением вернулась наверх. Вернувшись обратно к себе во двор, она нерешительно остановилась, раздумывая, где ей теперь искать Михася на «верхотуре», или он сменил наблюдательный пункт.       Знакомый солнечный зайчик метнулся у ног Алисы, заплясал по лицу девочки, как бы поддразнивая её. Прикрывшись от него ладошкой, она успела заметить блеск зеркальца в том же слуховом окне, и стремглав метнулась в подъезд.       Михась нетерпеливо топтался у чердачной двери, поджидая Алису.       – Где ты пропадала? – с обидой произнёс он. – Я тут уже весь извёлся. Думал – ты опять куда-то влипла.       – Да, я тут попала в рабство к подземному троллю, – слегка запыхавшаяся от бега вверх по лестнице девочка решила шуткой разрядить атмосферу. Заметив удивление в глазах мальчишки, она поспешила уточнить – Мы в Доме Советов в бомбоубежище плакаты расклеивали с Григорием Поликарповичем вместе, он увидел, что я вроде как без дела болтаюсь и попросил помочь. А тут ещё воздушная тревога…       – А ты бы делом и занималась, – за этими двумя «гусями» следила бы, – буркнул Михась. Обида ещё не отпустила его окончательно. На воздушную тревогу он, похоже вообще не обратил никакого внимания.       – Ну, не сердись, – примирительным тоном обратилась к своему приятелю Алиса, пока они шли к наблюдательному посту, оборудованному у чердачного окна. – Я зато, нашла их оружие, вот!       – Оружие?       Михась порывисто обернулся к ней и, увидев в его глазах неподдельный азарт, Алиса не теряя времени, по порядку рассказала ему про события в соседнем доме. Она умолчала только про страх, который испытала во время той встречи. Когда Алиса поведала о содержимом старого портфеля, Михась, уже успевший к тому времени занять свой наблюдательный пост у окна, вдруг хлопнул себя по лбу:       – Как же я сразу не догадался, что они замышляют! – И в ответ на вопросительный взгляд девочки протараторил, отчаянно жестикулируя. – Та штуковина с толстым стволом, которую ты видела, называется ракетницей. Я у бати на аэродроме похожие видел, до… – он сделал совсем крошечную паузу, – …той катастрофы.       – А зачем ракеты пускать на аэродроме? – недоумённо спросила Алиса, которая слышала про ракетницы только на инструктажах по выживанию на диких планетах и то в качестве средства самой примитивной связи. (*44)       Михась несколько снисходительно пояснил:       – Смотри, если самолёту нужно подать сигнал, то ему с аэродрома в воздух выпускают ракету. Например, зелёная означает, что посадка разрешена, а красная – запрещена.       – А как же радио? – Алиса пыталась вспомнить, что она слышала о связи в двадцатом веке помимо телефона и телеграфа. Связь при помощи стрельбы ей представлялась слишком уж неожиданным решением для двадцатого века.       – Ха, скажешь тоже – радио, – передразнил её Михась. – Где ты столько раций на каждый самолёт найдёшь? – Его явно забавляла неосведомлённость девочки в данном вопросе. – Да и ракетницей шпиону надёжнее, сразу выпустил ракету, например, в сторону секретного завода, и пилот, заметив её, доворачивает бомбардировщик на нужный курс. А по рации с земли толково и не объяснишь ему, в какую сторону лететь, особенно если самолёт подходит к цели неизвестно с какого направления. Так и зенитки собьют за здорово живёшь, пока ты по рации кукарекать будешь.       – Но ведь можно и сбить пилота с правильного курса! – воскликнула Алиса. – Допустим, я увидела ракету, и тут же запущу такую же, но в сторону леса или пустыря. И как определить какой сигнал из двух верный тогда, а? – Девочка победно взглянула на приятеля.       – Тогда ракеты разных цветов пускают, сериями, – терпеливо разъяснил ей Михась. – Подвесит он над целью такую гирлянду, и пока ты будешь в темноте нужные цвета подбирать среди ракет, да думать, куда их лучше запустить, самолёты р-раз и отбомбились, – он с силой ударил ладонью себе по штанине, к радости Алисы выбив из неё немалое количество пыли.       – Ну, хорошо, – отступила она, стараясь не засмеяться. – А как же тогда поступают, когда, наоборот, с самолёта надо сообщить нечто важное?       – Тогда сбрасывают специальный вымпел, – пояснил Михась, и, видя её непонимание, не дожидаясь дальнейших вопросов, разъяснил. – Вымпел, это такая записка, которая кладётся в капсулу, к которой привязывается длинная яркая лента и сбрасывается с самолёта.       – Но ведь такой способ очень ненадёжный, – удивилась девочка. – Что если пилот ошибётся и этот вымпел улетит далеко в сторону? Или упадёт в речку или болото?       – Тогда всё придётся заново повторять, – пожал плечами Михась. Для него такое развитие событий не выглядело катастрофой.       – А если с самолёта на другие самолёты надо передать сообщение, то тоже вымпелами перекидываются или ракеты друг другу запускают? Ме-е-еткость развивается просто невероятная, – слегка поддразнила мальчишку Алиса.       – Не-а, тогда пилот изменяет положение самолёта. С крыла на крыло переложит, или клевок носом делает, например, – терпеливо пояснил приятель.       – И как, по-твоему, пилот должен передать на другой самолёт, скажем: «Вижу неприятельский крейсер, атакуем его с левого борта», – Алиса хитро взглянула на Михася, ожидая его реакции.       Тот призадумался.       – Ну-у, – не очень уверенно, наконец, протянул он. – Пилот в кабине поднимает руку, показывает определённый жест, обозначающий крейсер и демонстрирует начало манёвра, который они должны произвести, например, слегка кренит самолёт на одно крыло.       Алиса мысленно представила некоторые наиболее выразительные «определённые жесты», которыми в будущем обмениваются пилоты флаеров с лихачами, пересекавшими их курс без предупреждения и, не удержавшись, фыркнула, отвернувшись от удивлённого мальчишки.       Только вчера она познакомилась с этим смышлёным пареньком, а Алисе казалось, что они знакомы давным-давно. Девочка даже пожалела, что уже самое позднее послезавтра будет вынуждена расстаться с ним навсегда. От Михася исходила такая уверенность, которая помогала Алисе не чувствовать себя чужой и одинокой во времени в которое она попала. Филёрская(*45) круговерть, в которую он непринуждённо затянул её, помогала девочке отвлечься, хоть немного сменить гамму эмоций, вызванную неудачей с Минской станцией времени, заглушить закрадывающийся временами в душу липкий противный страх.       Вновь завыли сирены воздушной тревоги. Спрашивать приятеля, пойдёт ли тот в бомбоубежище даже не требовалось. И так было понятно, что Михася с наблюдательного пункта может выгнать только событие необычайной важности, например, немецкий десант, спускающийся прямиком во двор.       Посерьёзнев, Алиса решила вернуться к исходной теме, от которой они отклонились в ходе разговора.       – Ладно, а этим-то двоим, о чём сигнали….? – не успела начать она, как вдруг, прикрыв ладошкой рот, замерла, не закончив вопроса, и глядя разом округлившимися глазами на своего приятеля. Внезапно ей припомнился Семён Дмитриевич, делающий какие-то пометки у себя в записной книжке, стоя невдалеке от дамбы. От дамбы!!! Вот что могло оказаться, по крайней мере, одной из целей!       – Дамба Комсомольского озера! – как будто читая её мысли, вскинулся Михась. – Но зачем тогда им прятать этот портфель здесь?       – Может у них есть ещё и другие цели? Тот же «Эльвод», – предположила Алиса, пытаясь прикинуть, что именно могло находиться поблизости, но так как она ещё не очень хорошо ориентировалась в городе, то с ходу ничего другого в голову не приходило.       – Нет, «Эльвод» в другой стороне, – покрутил головой её приятель. – Я маракую , что этот «щербатый» просто от греха подальше схоронил опасный груз на случай обыска в квартире. К тому же ракет в нём припасено порядком, а ракетница только одна. Вряд ли он рассчитывал успеть выпустить их столько отсюда.       Девочке оставалось только согласиться с таким разумным объяснением.       – Как дальше с этими сигнальщиками поступим? – Алиса почувствовала, что сейчас парочка консультаций службы безопасности Института Времени оказалась бы весьма кстати.       Михась, не прекращая наблюдения за двором, на некоторое время погрузился в раздумья.       – Да, пожалуй, пора сдать их милиции, – наконец решительно произнёс он. – Ты видела у них этот портфель, значит, повод для обыска у тётки Зинаиды уже имеем. А там, глядишь, и что поинтереснее в квартире сыщется. И в любом случае нельзя оставлять оружие с огнеприпасами (Прим. (Авт.) - Огнеприпасами в то время называли боеприпасы ) на чердаке. Вдруг они смогут как-то добраться до него, обведя нас вокруг пальца.       При мысли о том, что придётся объясняться в милиции, у Алисы ёкнуло сердце.       – А если устроить засаду прямо на чердаке? – нерешительно протянула она.       – А если у них с собой найдётся кое-что посущественнее ракетницы? – в тон ей ответил Михась. – Рогаткой или пугачом против пистолета много не навоюешь.       Алиса понятия не имела, как выглядит пугач, но переспрашивать не решилась. С её собственным оружием дела обстояли немногим лучше. Конечно, будь у неё мощный парализатор, то она из засады ночью справилась бы и с десятком человек на ограниченном, да если ещё и тёмном пространстве чердака. Но имея только маломощную модель, геройствовать против одного, или даже двоих вооружённых агентов представлялось не самым удачным решением, даже с поправкой на то, что у них не бластеры, а всего лишь старинное огнестрельное оружие.       – Может засесть там, вооружившись их ракетницей? – цепляясь за эту идею, как за последнюю надежду предложила Алиса.       – Иллюминация будет, как на Первомай, если ты откроешь огонь из ракетницы на чердаке. Поджаримся сами и спалим весь дом заодно, – с лёгкостью парировал Михась эту её слабую попытку.       – Ладно, убедил, – со вздохом согласилась с ним Алиса.       Ей отчаянно не хотелось общаться с представителями власти, но любое другое решение представлялось чересчур рискованным. Правда, в глубине души жила надежда, что ей удастся отвертеться от проверки милицией деталей своей мнимой биографии.       – Никто из двоих не выходил? – решила уточнить обстановку девочка. Она вновь испытала укол совести. Ведь пока она помогала клеить плакаты, кто-то из агентов мог вновь ускользнуть.       – Нет, – отрицательно замотал головой Михась. – Сидят как мышки. – Лёвка говорил, что только тётка Зинаида вышла недавно куда-то. Он за ней, конечно не пошёл. Может вечера ждут, – предположил он.       – Михась, уже считай вечер, – тихонько засмеялась Алиса.       Действительно, солнце явно клонилось к закату, хотя до темноты оставалось довольно много времени. Тем не менее, следовало торопиться, и ребята, не мешкая, спустились во двор. Михась звонко свистнул и через пару минут уже знакомый Алисе тёмноволосый востроглазый пацанёнок пулей вылетел из соседнего дома. Вслед за этим окно на втором этаже распахнулась, и в нём появилось раскрасневшееся лицо пожилой женщины. Двор немедленно огласился её длинной тирадой, из которой следовало, что если «шлемазл Лёва» через час не вернётся обратно, а будет шляться, собирая чердачную пыль на совсем почти новые штаны, то ужин, на который сейчас уходят её последние силы, которых таки не хватает, чтобы задать Лёве трижды заслуженную им трёпку, его дожидаться совсем даже не будет, а прямиком отправится в миску коту, которого они и так зазря кормят, потому как мыши скорее сами сдохнут от старости, чем от когтей этого блохастого бандита, предпочитающего охотиться за соседской рыбой, а не истреблять расплодившихся от такой райской жизни поганых тварей.       Пока Алиса, давясь от смеха, слушала этот монолог, изредка прерываемый одобрительными комментариями соседок, Михась кратко обрисовал Лёвке, по всей видимости, привычному, и к более страшным угрозам, план их дальнейших действий. Наконец, Лёвкина бабушка, безнадёжно махнув рукой, исчезла в оконном проёме, а сам мальчишка мгновенно умчался на наблюдательный пункт, обещав свистнуть условный сигнал в случае, если обнаружится что-то заслуживающее внимания.       Входя на чердак, Алиса вновь испытала прикосновение страха, испытанного здесь несколько часов назад, но Михась нетерпеливо дернул её за руку: «Давай, показывай свои шпионские сокровища!». Вытащив портфель на свет поближе к окну, Алиса не отказала себе в удовольствии понаблюдать восторг Михася, внимательно перебирающего патроны к ракетнице, и бормочущего себе под нос: «Красная, зелёная, белая…». Затем он достал саму ракетницу и долго вертел её в руках, то переламывая пополам, вроде как перезаряжая, то прицеливаясь в окно, видимо воображая себя командиром, дающим сигнал на взлёт эскадрилий краснозвёздных самолётов, берущих курс прямо на Берлин.       По-видимому, он мог играть с оружием ещё долго, но пронзительный свист, разнёсшийся над двором, мигом заставил их, забыв обо всём, приникнуть к окну. Алиса увидела полноватую женщину в светлом платье в горошек и голубой косынке, вышедшею из-под арки в сопровождении двух человек в белой форме и такого же цвета фуражках, направляющихся к тому самому подъезду, за которым они сегодня так пристально наблюдали.       – О-очень интересно, – присвистнул Михась. – С чего бы тётка Зинаида к себе милицию привела? – в его тоне сквозило неподдельное изумление. – Сама сдать родственничков, что ли решила?       – Зачем тогда им рюкзак? – возразила Алиса, обратившая внимание на то, что один из милиционеров сжимал в руке мешок со свисающими лямками.       – Не рюкзак, а вещмешок, – поправил её Михась, прикрывая ладонью глаза от лучей заходящего солнца, и стараясь получше рассмотреть новых незнакомцев.       – Надо уходить скорей, – встрепенулась девочка. – Вдруг они сейчас сюда пойдут! Сдала Зинаида их или нет, мы можем только гадать, а если они вспомнят о спрятанном оружии, то скрыться мы сможем только по крышам.       – Факт, – коротко согласился с ней Михась, в планы которого бег по крышам, очевидно, тоже не входил, быстро засунул ракетницу обратно в портфель, и начал с помощью Алисы торопливо ссыпать патроны туда же.       Ребята быстро перебрались на наблюдательный пункт к нетерпеливо поджидавшему их Лёвке, и обсудили, что же им теперь делать дальше. Внезапное появление милиции спутало им все карты.       – Если они выйдут вместе, то следуем за ними в отделение и рассказываем всё начистоту – предложил Михась. – А если по отдельности, то ты, – он обратился к Алисе, – идёшь за «гусём», Лёвка – за «щербатым», а я тогда беру на себя милиционеров.       – Думаешь, они везде по двое ходят? – поддела приятеля Алиса.       – Не исключено, – дипломатично уклонился от дальнейшей дискуссии Михась.       Оставив девочку дежурить у окна, ребята снова принялись с интересом рассматривать содержимое портфеля. Через несколько минут от этого занятия их оторвал возглас Алисы, увидевшей, как дверь распахнулась, и на её пороге появился Семён Дмитриевич в сопровождении тех же двоих милиционеров. Ей показалось странным, что вещмешка с ними уже не было.       – Алиса идёт со мной. Лёвка остаётся караулить второго на всякий случай, – скомандовал Михась, торопливо заталкивая ракетницу в широкий карман штанов, и ссыпая в другой горсть патронов. – Если они действительно поведут его в милицию, то продемонстрируем им это богатство, – отвечая на вопросительный взгляд Лёвки, пояснил он.       Быстро спустившись вниз, Алиса с Михасём незаметно последовали за странной троицей, направившейся вдоль по Пролетарской улице. Чем дальше они шли, тем больше Алиса сомневалась в том, что их конечная цель – отделение милиции. Уж больно спокойным выглядел Семён Дмитриевич, да и «конвоиры» выглядели скорее охраной, чем, собственно, конвоем. Видимо схожие мысли посетили и её спутника, потому что Михась кинул на Алису растерянный взгляд и, наклонившись к её уху, взволнованно шепнул: «Они заодно!»       Они прошли до конца улицы, где за Свислочью раскинулся городской парк. У самого входа на деревянный мост с прямыми решетчатыми арками, висела громадная афиша, с изображёнными на ней скачущими краснознамёнными всадниками в белых папахах, морскими львами и весёлыми клоунами, приглашавшая, на открытие циркового сезона в городе Минск, назначенное на 22 июня.       Милиционеры, с конвоируемым, а может охраняемым ими Семёном Дмитриевичем, миновали мост и, не останавливаясь у цирка-шапито, установленного неподалёку, направились мимо цирковых вагончиков по широкой дорожке в глубь уже почти обезлюдевшего парка. Поскольку преследуемой ими троице не составило бы никакого труда обнаружить их, следуй они прямо за агентами, то ребята осторожно продвигались перебежками, прячась за деревьями и кустами.       Наконец, пройдя по узкой тропке в самую чащу кустарника в дальнем углу парка, Семён Дмитриевич дал сигнал остановиться. Следовавшие за ними ребята затаились, лёжа за кустами на небольшом отдалении от маленькой полянки, на другой стороне которой стояли агенты. Они достали папиросы и спички, и явно чего-то ждали, негромко переговариваясь между собой. Михась обернулся к Алисе и тихо прошептал ей на ухо:       – Я подползу поближе послушать, о чём они там балакают.       – Ой! Не надо, Михась! – испуганно прошептала в ответ девочка, хватая его за руку.       – Я осторожно, – освободившись, успокоил её приятель, доставая из кармана ракетницу.       Переломив её, мальчишка сноровисто заслал в ствол один из патронов. С негромким щелчком осторожно вернув ствол на место, он передал ракетницу Алисе со словами:       – Если что, стреляй, – и, отвечая на её удивлённый взгляд, пояснил: – она мне мешать ползти будет, да и выстрелить случайно могу.       – Думаешь, одной ракеты хватит на всех? – поинтересовалась Алиса.       Михась молча сунул ей ещё несколько патронов из своего запаса, и неслышно исчез в зарослях, огибая поляну по периметру. Кое-как засунув довольно объёмные патроны к себе в кармашек, Алиса, осталась одна. Сжимая рукоять ракетницы, она внимательно следила за спокойно покуривающей троицей. Некоторое время ничего не происходило, как вдруг из кустов раздался шум борьбы и оттуда к изумлению девочки вывалился третий милиционер, тащащий за шиворот отбивающегося изо всех сил Михася.       Алиса не на шутку испугалась. Она дёрнулась скорее бежать на помощь, но сразу же остановилась, поняв, что треском ломаемых в спешке веток мгновенно обнаружит себя. Силы были слишком не равны. Четверо взрослых человек с оружием против одной её ракетницы с несколькими патронами. Стараясь производить как можно меньше шума, она стала подбираться поближе, стараясь не выпускать происходящее из виду и нашаривая в кармашке ещё один до зарезу нужный ей сейчас предмет.       Тем временем, один из «милиционеров» обыскал Михася, и теперь что-то показывал Семёну Дмитриевичу, держа это на ладони. Алиса с ужасом поняла, что он обнаружил остававшиеся в кармане Михася патроны к ракетнице, и сейчас для опытного агента не составит труда связать ракеты, найденные в кармане у её приятеля со слежкой за их группой.       Время, отпущенное для принятия решения, стремительно истекало. Девочке удалось подобраться совсем близко, когда она поняла, что дальше ждать нельзя. Семён Дмитриевич что-то коротко приказал ближайшему «милиционеру», и в ту же секунду, Алиса, распрямившись, как пружина за кустами, навскидку прицелилась чуть выше белых фуражек, окруживших Михася, и изо всех сил нажала на спусковой крючок ракетницы. Раздался громкий хлопок, и девочка увидела, как огненный красный шар вылетел из ствола и стремительно пронёсся почти над головами изумлённых «милиционеров». Не давая им опомниться, она другой рукой мгновенно поднесла ко рту «Соловейку», и его оглушительная трель разнеслась по закоулкам парка.       Кто-то истерически выкрикнул: «Засада!», и «милиционеры», лихорадочно выдёргивая из кобур револьверы, попадали на землю, откатившись кто куда в кусты по краям полянки. Спрятав «Соловейку» обратно в карман, и быстро перезаряжая ракетницу, Алиса с радостью отметила, что Михась удачно воспользовался моментом и, не растерявшись, рыбкой нырнул в заросли в противоположную от лже-милиционеров сторону.       Дальше оставаться на одном месте было опасно, и девочка, пригнувшись, стала осторожно пятиться назад. Но видимо, её всё же заметили, поскольку со стороны залёгших «милиционеров» раздались дружные хлопки выстрелов. Что-то защёлкало рядом с ней по веткам. Почти не целясь, Алиса навела ракетницу в направлении, где сквозь качающиеся листья виднелась опустевшая полянка, и снова нажала на спуск. Огненный шарик пробил листву, ударился об землю и, шипя, стал хаотично метаться по земле. Выстрелы ненадолго смолкли, дав ей возможность отскочить ещё на несколько метров. Услышав, как сбоку затрещали ветки, она оглянулась, машинально выставив ствол незаряженной ракетницы перед собой, но немедленно опустила его вниз, тотчас узнав Михася.       ¬– Быстро уходим! – крикнул он ей, и метнулся по направлению к выходу из парка.       Алису не нужно было дважды упрашивать. «Нас не догонят…», – навязчиво бился в голове у Алисы мотив какой-то старинной песенки, когда они наперегонки с Михасём мчались к выходу из парка.       Миновав мост, ребята, наконец, позволили себе ненадолго остановиться, чтобы перевести дух.       ¬– Как случилось, что тебя обнаружили? ¬– первое, что смогла вымолвить тяжело дышащая Алиса, протягивая ракетницу обратно приятелю.       – Да кто ж знал, что там с другой стороны третий подойдёт. Он-то с тылу меня и углядел, – Михась облизал пересохшие губы. – Сколько тыщ раз я должен сказать тебе спасибо? Если бы не ты, грохнули бы они меня. Здорово ты их напугала! И откуда у тебя милицейский свисток? – он с любопытством взглянул на смутившуюся девочку.       – Это папин подарок, – пряча глаза, пояснила она. – Дал, на случай если заблужусь. Только он не помог тогда в лесу.       – Понятно, – хмыкнул мальчишка. – Ну, ладно, давай теперь быстрее в отделение. Пора выводить их на чистую воду, пока не разбежались. Их малину (Прим. (Авт.) Малина – воровской притон. Также использовалось как синоним тайного убежища) у тётки Зинаиды ещё можем успеть накрыть.       Редкие прохожие удивлённо оборачивались на мчащихся во весь опор по улицам города растрёпанных мальчишку с девчонкой. Бабки неодобрительно качали головами. Иногда вслед им нёсся залихватский свист. Но Алису с Михасём всё это нисколько не смущало. Теперь время, словно бы ускорило свой бег, и им никак нельзя было упустить его.       У стойки сидящего за столом под настольной лампой, и что-то деловито помечающего в бумагах пожилого усатого дежурного в круглых очках, толпились несколько человек. Тяжело дышащий Михась, требовательно раздвинул их плечом, и со словами: «У нас важное дело», – пробился прямо к стойке.       – Что, очередного шпиона обнаружили? – не отрываясь от бумаг, спросил милиционер.       – И не одного, – подтвердил его догадку мальчишка.       Их прервал оглушительный треск зуммера телефона. Михась быстро переглянулся с Алисой, услышав, как дежурный переспрашивает собеседника:       – Что, слышали стрельбу в парке Горького? Когда? Записываю… – Он начал что-то быстро царапать карандашом в линованном журнале, лежавшем перед ним.       – Так это в нас там стреляли! – Михась опять обратил на себя внимание, как только тот повесил трубку.       – Давайте, выкладывайте, только быстро и по делу, видите, люди ждут, – произнёс дежурный, видимо слышавший за свою службу великое множество всяческих шпионских историй.       – Вот! Это мы нашли на чердаке вместе с патронами к ней! – Михась демонстративно с грохотом выложил ракетницу на стойку.       – Понятно, уже и пострелять из неё, конечно, успели, сорванцы, – повертев её в руках, и понюхав ствол, произнёс тот. – А в парке-то что случилось? Напугали что ли кого этой пукалкой? – он выдвинул ящик стола и спрятал туда ракетницу.       – Вот она напугала, – Михась ткнул пальцем в сторону засмущавшейся Алисы, к которой тут же обратились взгляды присутствовавших, и он кратко изложил дежурному ход недавних событий. Под конец его рассказа вначале недоверчиво хмыкавший милиционер, поднял трубку и, набрав номер, произнёс в неё:       – Товарищ лейтенант, тут только что сообщили перестрелка в парке Горького. Ребята с диверсантами устроили. Сейчас пришлю их к вам. Да нет, не диверсантов пока ещё, а самих пацана с пацанкой, которые и устроили по их словам. Нет, не похоже, что врут. В общем, они расскажут в деталях все подробности.       Попрощавшись с собеседником, он положил трубку и сказал, обращаясь к ребятам:       – Проходите на второй этаж, первая дверь направо, – и, видя, что Михась порывается что-то сказать, добавил, сдвинув густые брови на переносице: – ваш трофей пока у меня останется. Не положено посторонним с оружием здесь ходить. Давайте, давайте быстрее, – поторопил он их.       Ребята мигом взбежали вверх по недавно покрашенной деревянной лестнице. За нужной дверью раздавался густой бас, в резких выражениях отчитывающий собеседника, по-видимому, по телефону, так как ответных реплик из кабинета не доносилось.       Не отважившись мешать, ребята присели на скамейку у двери, ожидая конца разговора.       – Похоже, что этот Семён Дмитриевич главный у них, – сказала Алиса, припоминая, куда тот мог деться после её первого выстрела.       Всё произошло слишком быстро, чтобы успеть охватить взглядом всю картину. Семён Дмитриевич, видимо, ловко ушёл с траектории огня первым же движением.       Михась рассеянно кивнул.       – А знаешь, что он тогда сказал, перед тем, как ты выстрелила? – спросил он у девочки и, не дожидаясь её ответа, задумчиво добавил: – что-то какой-то «базальт», ой, нет, – «базальтиген»! Что бы это значило?       – Beseitigen, – машинально поправила его Алиса, и спохватилась, удивлённо глядя на Михася. – Ты знаешь, что оно означает?       – Нет, ¬– покачал головой тот. – Мы в школе английский учим.       – Это означает по-немецки: «устранить» или «ликвидировать», – взволнованно пояснила девочка, осознав, что может лишь на мгновение тогда в парке ей удалось упредить неминуемую расправу над приятелем.       – Ну, я в целом оказался прав насчёт их «дружеских» намерений, – поёжился Михась, которому видимо тоже стало не по себе от недавних воспоминаний. – А ты, значит, немецкий знаешь? – он с любопытством взглянул на Алису.       – Немножко, – созналась та. – Я в школе учила, ну и сама чуть-чуть занималась.       – Везёт тебе. Я вот и английский так себе, – завистливо вздохнул Михась. – Ну, ладно, пора нанести ответный удар, – оборвал он разговор, и поднялся, услышав, как обладатель баса с грохотом бросил телефонную трубку на аппарат.       Дверь распахнулась, и перед ребятами предстал коренастый подтянутый тёмноволосый человек в милицейской форме, перетянутой широким кожаным ремнём.       – Заходите, рассаживайтесь – пригласил он их в кабинет.       – Иван Александрович, – представился он, занимая своё место за большим письменным столом с грудой бумаг, и с любопытством разглядывая немного робеющих ребят, примостившихся на деревянных скрипучих стульях.       – Михась, – Алиса, – нестройным хором ответили они.       – Давайте только самое главное, детали потом разбирать будем, – сказал он, пристально глядя на них.       Алисе стало немного не по себе от этого цепкого взгляда его серых глаз. Пока Михась ещё раз излагал последовательность сегодняшних событий, она украдкой осмотрела небольшой кабинет Ивана Александровича. Кроме втиснутых в него двух внушительного размера письменных столов, один из которых сейчас пустовал, и нескольких стульев, здесь находился массивный сейф, стоявший за дверью, и парочка стеллажей с какими-то книгами в красных и синих переплётах с золотым тиснением на корешках. На стенках были развешаны грамоты, а прямо над письменным столом Ивана Александровича висел в рамке портрет круглолицего лысеющего человека в очках. «Вероятно какой-то большой начальник», – решила Алиса, вздрогнув от мысли, что спроси кто-либо у неё имя этого человека, то она получила бы неплохой шанс составить компанию ещё не пойманным шпионам.       Тем временем, Михась дошёл до событий в парке, и девочка вновь поймала на себе испытующий пронзительный взгляд лейтенанта.       – А по виду и не скажешь, такая скромница, – с непонятной интонацией протянул он, когда речь зашла о её перестрелке с агентами.       – Она отчаянная, – подтвердил Михась, бросив быстрый взгляд на зардевшуюся Алису.       – Я просто за тебя испугалась, – тихо пояснила она, внимательно изучая облупленный паркет кабинета.       – С такими орлятами, мы скоро в Берлине будем, – усмехнулся милиционер. – Но сегодня наломали вы дров, конечно, – произнёс он с укоризной. – Следовало сразу проявить бдительность, и немедленно идти сюда или сообщить участковому. Тогда мы бы их всех взяли без лишнего шума. А теперь вы их спугнули, и придётся снова гоняться за ними по всему городу.       Ребята озадаченно переглянулись.       – А сейчас разве нельзя прочесать парк? – без особой уверенности спросил Михась.       – Думаешь, диверсанты круги по нему сейчас наматывают, нас ожидая? – исподлобья взглянул на него лейтенант, разминая незажжённую папиросу в пальцах.       – Ну, тогда у тётки Зинаиды их арестовать можно, – встрепенулся мальчишка.       – Если они тёртые калачи, то не вернутся они ни к какой тётке, – досадливо поморщился лейтенант, продувая мундштук. – Наверняка у них по городу несколько явочных квартир раскидано. Эту-то мы прикроем сейчас, пока оставшиеся не сбежали, но с другими задачку вы нам задали серьёзную. Хочу вам сказать по секрету, – он наклонился ближе к внимательно слушавшим его ребятам – Враг заслал в город не одну такую группу, и мы сейчас напряжённо боремся с ними. Поэтому нам как никогда нужна ваша помощь, но…– он поднял указательный палец вверх, – …разумная помощь, а не игры в «казаки-разбойники». – Он сделал такой акцент на слове «игры», что Михась с Алисой разом поникли.       Лейтенант совершенно справедливо, по сути, отругал их за легкомыслие. Ведь всё могло закончиться гораздо хуже. И напрасно хроноспасатели искали бы бесследно пропавшую юную путешественницу. При одной мысли о таком финале у Алисы засосало под ложечкой. Её приятель, похоже, чувствовал себя немногим лучше.       Тем временем, Иван Александрович, видя их удручённое состояние, слегка улыбнулся и ободряюще сказал:       – Не вешай нос, пионерия. За битого двух небитых дают. Всё равно вам, ребята, большое большевистское спасибо от рабоче-крестьянской милиции за бдительность, а опыт – дело наживное. Война только начинается, на всех работы хватит. Да, на всех, – задумчиво повторил он, глядя куда-то вдаль в окно, где клонящееся к закату солнце обагряло своими лучами крыши домов своими.       Лейтенант поднял трубку телефонного аппарата и несколько раз крутанул его диск.       – День добрый, Трофимыч, Семёнов у аппарата. У тебя кто на Горького участковый? – Алехнович? Да знаю, знаю такого. Мы сейчас подскочим к нему по делу. – Как в больнице? – Тогда понятно. – Нет, не надо, обойдёмся своими силами. – Не могу, это не телефонный разговор. – У меня всё, бывай.       Он положил трубку и обернулся к внимательно вслушивающимся в его разговор ребятам.       – Значит так. Подождите меня внизу, я пока распоряжусь. Поедем знакомиться с вашей тёткой Зинаидой и её беспокойными родственниками.       Иван Александрович не заставил их долго ждать, и уже через несколько минут ребята вместе с двумя милиционерами тряслись, сидя на каких-то ящиках в открытом кузове расхлябанной, дребезжащей полуторки, похожей на ту, что доставила Алису до Минска. Сам лейтенант занял место в кабине рядом с шофёром.       Алиса крепко держалась за борт, чтобы не вылететь из скрипящего и трясущегося кузова. Она не осмеливалась открыть рот, боясь откусить себе язык, мысленно ругая конструктора этого древнего драндулета, и зарекаясь ещё хоть раз садиться в местные автомобили. Уютная кабина флаера теперь казалась ей недостижимым идеалом роскоши. Михась же, казалось, испытывал наслаждение от поездки, явно не замечая неудобств, доставляемой такой ездой по булыжной мостовой.       Подъезжая к больнице, Алисе бросился в глаза запылённый грузовик, неловко приткнувшийся к обочине у забора. В ветровом стекле автомобиля виднелись несколько пробоин, от которых лучами расходились мелкие трещины, а на досках покрашенного в защитный цвет борта белели многочисленные сколы. Из кузова, хаотично заваленного какими-то узлами и коробками, двое санитаров выносили женщину. Рядом с машиной, жадно затягиваясь, курил военный в перепачканной защитного цвета форме и зелёной фуражке со сломанным козырьком, из-под которой белела полоска бинта.       Алиса с Михасём быстро спрыгнули из кузова на мостовую, и теперь во все глаза рассматривали израненную полуторку, пока выбравшийся из кабины лейтенант раздавал краткие распоряжения проверявшим оружие подчинённым. Закончив, Иван Александрович поторопил ребят, и они прошли через арку в немноголюдный уже в это вечернее время двор, где почти у самого подъезда их нагнал раскрасневшийся Лёвка. С интересом оглядев милиционеров с расстёгнутыми кобурами, из которых виднелись рукоятки револьверов, он выпалил, что за время дежурства никто из квартирантов не входил и не выходил.       «Значит тётка Зинаида там сейчас со «щербатым» одна», – подумала Алиса. Это было и хорошо и плохо. Хорошо, потому если бы вся вражеская группа оказалась в сборе, то с такими малыми силами милиции штурм квартиры вряд ли оказался бы успешным, а плохо, потому что означало, что лейтенант прав, и Семён Дмитриевич с остальными диверсантами благополучно укрылись в другом месте, и смогут оттуда исподтишка наносить удары.       Лейтенант обратился к троице своих юных помощников:       – Ребята, спасибо вам за помощь, но сейчас вы должны остаться здесь. – Он строго взглянул на порывавшегося что-то сказать Михася и жёстко добавил: – Это приказ, а приказы не обсуждаются.       Милиционеры достали оружие, и один из них прошёл за угол, видимо следя за окнами квартиры, а Иван Александрович с напарником исчезли в глубине подъезда. Воссоединившая троица ребят, повинуясь приказу лейтенанта, осталась стоять у двери, чутко вслушиваясь в происходящее наверху.       Спустя мгновения до них донёсся голос Ивана Александровича: «Граждане, откройте, проверка паспортного режима». Потекли томительные секунды ожидания. В ответ не донеслось ни звука. Квартира ответила молчанием и на повторный приказ лейтенанта. Затем до них донёсся грохот ломаемой двери, и вслед за этим суматошно зачастили выстрелы, почти оглушившие приникших к приоткрытой двери подъезда ребят. Раздался громкий звон разбиваемого стекла, ещё один выстрел, чей-то пронзительный крик и всё стихло внутри.       Алиса услышала, как захлопали открываемые окна и двери во дворе. Встревоженные стрельбой жильцы, взволнованно переговаривались.       Когда ребята почти теряли терпение от любопытства, на пороге появился целый и невредимый лейтенант. Оттирая ребят, его сразу же окружили высыпавшие во двор люди, осыпая вопросами со всех сторон. Он что-то пытался отвечать, но, поняв безуспешность своих попыток, он поднял руку, призывая к тишине. Когда гомон немного стих, он произнёс:       – Граждане, сотрудниками милиции в вашем доме проводилась операция по нейтрализации вражеских диверсантов. Требуется выделить двух человек в качестве понятых, а всем остальным просьба разойтись по домам. – А вы, пионерия, – обратился он к ребятам, – подождите пока у машины. Вы ещё понадобитесь.       Лейтенант с двумя мужчинами, одним из которых оказался знакомый ей Митяй, помогавший сегодня в бомбоубежище, вернулись обратно в квартиру, а троица ребят направилась по направлению к милицейской полуторке.       Когда они только вышли на улицу, Михась вдруг вспомнил:       – Лёвка, а портфель-то!       – Точно! На чердаке остался, – подтвердил тот догадку приятеля.       – Надо его сразу отдать, как вещественное доказательство! – Михась сделал особый акцент на последних словах.       – А может оставим немножко про запас себе? От этого ведь не убудет, правда? – с надеждой вскинул на него глаза Лёвка. – Никто не заметит, если мы десяточек возьмём, ведь там их всё равно много ещё останется. Это же патроны. – Он произнёс последнюю фразу таким тоном, как будто эти картонные цилиндрики значили для него больше всего золота мира.       – Соображаешь, – после короткого раздумья одобрил идею Михась и, не теряя времени, исчез в подсвеченном красноватым отсветом закатного солнца гулком проёме арки.       Алиса с Лёвкой стояли у чёрной кабины привезшего их грузовика, водитель которого, не обращая на них внимания, подняв капот с противоположной стороны машины, с недовольным ворчанием копался в недрах двигателя, что-то подтягивая массивным гаечным ключом в его изношенном механизме. Где-то высоко-высоко в небе, протяжно, на одной ноте заунывно гудел моторами какой-то самолёт. Запрокинув голову вверх, девочка попробовала найти его в вышине, но безуспешно.       – Алис, что дальше-то с вами было, и куда девались те трое? – вернул её на землю Лёвка, которому не терпелось узнать, что же произошло с его приятелями в городе.       – Да, я тоже хотела бы я знать, где эти четверо сейчас, – вздохнула девочка. – Нам немного не повезло.       – Почему четверо?! – Лёвка даже подпрыгнул от нетерпения, и Алиса стала по порядку излагать ему события, произошедшие с ними за вечер.       Она почти закончила свой рассказ, когда появился Михась, тащивший несколько потощавший портфель.       – Занычил, занычил я немного про запас, – сразу же успокоил он приятеля.       – Бороться и искать, найти и перепрятать, – поддела их Алиса, не преминув показать язык.       «Ох уж эти мальчишки. Михась ведь наверняка надеется обзавестись чем-то посерьёзнее ракетницы», – не без толики иронии подумала она про себя.       – Запас карман не тянет, – невозмутимо парировал приятель. – Авось да пригодится в хозяйстве. Неизвестно что дальше ещё будет.       «Михась сам не понимает, насколько он прав, говоря о неизвестности. Вот только смогут ли защитить их те самые сигнальные ракеты, если даже будь у меня здесь настоящий боевой бластер, это кардинально ничего не изменило бы, разве что превратило в желанную цель для целой кучи серьёзных служб», – тень тревоги набежала на лицо Алисы.       Первый день войны уходил, готовясь уступить место светлым летним сумеркам. Огненный шар солнца, постепенно тускнея, всё сильнее и сильнее клонился к притаившейся где-то за домами линии горизонта, словно стремясь поскорее завершить этот самый первый из тех тысячи четырёхсот восемнадцати оборотов стального маховика войны, запущенного на западных границах с рассветом, и пока ещё не успевшего докатиться до города всей своей тяжестью. Немецкие бронированные клинья, нацеленные на Минск, уже начали терзать землю Белоруссии гусеницами танков, тараня наспех выстроенную оборону советских войск, и, отражая их яростные, но разрозненные контрудары. Пунктуальные немецкие штабисты уже вели отсчёт километров, оставшихся до Минска. А город тем временем, постепенно затихая, готовился к своей первой военной ночи, ещё не зная какой она окажется, как не мог он представить, чем грозят ему и его жителям последующие дни и ночи только разгоравшейся смертельной схватки.       Вскоре, неся на плече вещмешок, вернулся Иван Александрович в сопровождении милиционеров, конвоировавших затравленно озиравшуюся тётку Зинаиду. Увидев портфель в руках Михася, она разразилась потоком ругани, но получив тычок в спину стволом револьвера от одного из конвоиров, мгновенно замолчала, пронзая сбившихся в кучку ребят таким ненавидящим взглядом блёкло-голубых глаз, от которого Алисе стало не по себе.       Пока милиционеры помогали арестованной взобраться в кузов, Иван Александрович открыл дверцу кабины и поставил рюкзак на сиденье. Алиса готова была поклясться, что это тот самый рюкзак, который диверсанты занесли внутрь перед тем, как уйти вместе с Семёном Дмитриевичем в парк.       – Ребята, ещё раз спасибо вам, – поблагодарил их лейтенант. – Нужно будет ещё нам с вами уладить некоторые формальности в отделении. Вас дома не хватятся?       Алиса ойкнула, прикрыв ладошкой рот. Со всеми приключениями они совсем забыли про Светлану, которая совсем ничегошеньки не знала о том, что с ними и где они вообще находятся.       – Я забежал домой на секунду, чтобы предупредить, – успокоил её Михась. – Да, кстати, вот их огнеприпасы, – протянул он потёртый портфель лейтенанту.       – Много зажилили? – открыв портфель, лейтенант с прищуром взглянул на смутившегося парнишку.       – Да нет, ничего – пробормотал Михась в ответ, старательно отводя взгляд.       – Так я и поверил, – скептически хмыкнул Иван Александрович, защёлкивая замки обратно, – Знаю я вашего брата. Смотрите мне! Если узнаю, что подожгли что-то, то уши надеру лично. Ладно, давайте грузитесь, – закончил он, забираясь в кабину.       Взбираясь в кузов, Алиса украдкой кинула взгляд на Михася, уши которого полыхали так, как будто лейтенант уже успел выполнить своё обещание.       Когда они расселись в кузове, Михась тихо, чтобы слышали только друзья, пробормотал: «Хотел бы я знать, куда делся второй».       Алису занимал тот же вопрос, но полуторка резко рванула с места и девочка, не успев ничего сказать в ответ, инстинктивно схватилась за борта машины, памятуя про недавний опыт прошлой поездки. Она не без зависти смотрела на мальчишек, которым такая езда доставляла громадное удовольствие. Хорошо ещё, что трястись пришлось сравнительно недолго, а то она начинала бояться, что продлись эта гонка по булыжнику ещё немного, и её кости не соберёт воедино и лучший хирург будущего.       И вот, Алиса опять оказалась в знакомом кабинете Ивана Александровича. Плотно зашторив окна, и включив свет, лейтенант выдал им пухлую стопку бумаги. Попросив их как можно подробнее описать все события, начиная от момента приезда «родственников» лейтенант куда-то вышел. Девочка обрадовалась, что ей-то досталось меньше всех работы. Но оказалось, что радовалась она преждевременно. Усевшись за пустующий второй стол, и, взглянув на письменные приборы, Алиса поняла, что на этот раз она всё-таки попалась. Рядом с чернильницей лежали перьевые ручки.       Ребята дружно заскрипели перьями, а замешкавшаяся девочка осторожно, словно бомбу с взведённым часовым механизмом взяла свою ручку. Ей, привычной к различным клавиатурам, и электронным перьям, эта простенькая окрашенная зелёной краской деревянная палочка, оканчивающаяся тонким металлическим жалом, казалась похожей на осу, готовую в любой момент впиться ей в руку. Осторожно обмакнув железный клюв пёрышка в массивную чернильницу, Алиса попробовала вывести первые фразы. Это оказалось совсем не просто. На первых же строках лист украсили две большие разлапистые кляксы. Дальше дело пошло веселее, но и второй лист всё равно оказался безнадёжно испорченным. Девочка с отвращением глянула на корявые строчки, выведенные её собственной рукой, и со вздохом скомкав бумагу, швырнула её в корзину, обнаружившуюся под столом. За последующие четверть часа она отправила тем же путём ещё несколько листов под сдержанные смешки ребят, от которых не укрылись её мучения.       Тем временем вернувшийся Иван Александрович поднял трубку телефона, и Алиса отвлеклась от своей каторжной работы. До неё донесся его диалог с невидимым собеседником:       – Здравия желаю Иван Иванович. – Да, взяли хозяйку, сейчас ребята допрашивают. – Нет, других взять не удалось. Ракетчик сразу огонь открыл, чуть меня не подстрелил. Хотел в окно сигануть, хорошо Матвеев снял его, не дал гаду уйти. – Судмедэксперт завтра будет, сегодня не успевает. – Оставил охранять из жильцов. – А что делать? У меня людей лишних нет! – Так точно обыскали, конечно. – Богатый улов, завтра рапортом подробнее доложу. – Ориентировки на членов группы разошлю сегодня. – Да, вон сидят у меня, пишут. – Так точно, поблагодарил. – Будем стараться. – До свидания товарищ майор.       Иван Александрович положил трубку и, достав вещмешок, стал развязывать его. Алиса с любопытством поглядывала в его сторону. Покопавшись внутри, лейтенант стал выкладывать на стол какие-то бруски. Девочке они напомнили куски хозяйственного мыла, такие же, как дома на кухне. «Зачем им столько мыла?», – недоумевала она. Она и не заметила, как произнесла эту мысль вслух.       – Это тротил. Взрывчатка, – пояснил Иван Александрович. – Однако, основательно запаслись, бед могли бы наделать немало.       – А оно не рванёт здесь? – боязливо повёл плечами Лёвка       – Не рванёт, – успокоил его лейтенант. – Детонаторы не вставлены, а без них эта штука не опаснее обычного мыла.       Он извлёк и недр мешка небольшую коробочку, в которой обнаружились какие-то предметы, по виду напоминавшими карандаши, и, по-видимому, являвшимися теми самыми детонаторами, которых не хватало, для того, чтобы превратить невзрачные бруски в смертоносные снаряды.       Вытерев перепачканные чернилами пальцы оборотом очередной испорченной бумаги, Алиса продолжила свою личную схватку с, как будто заколдованной ручкой.       Наконец, поставив последнюю точку, девочка откинула прилипшую ко взмокшему лбу прядь волос, и критически осмотрела своё творение. Конечно, вряд ли кто бы рискнул назвать каллиграфическим её почерк, но в остальном выглядело вполне пристойно.       Лейтенант, пробежав глазами написанное, с удивлением взглянул на Алису:       – Странно, не ожидал от девочки. Ты и сочинения в школе так же пишешь?       – Нет, в школе я пишу совсем по другому, – слегка набравшись нахальства, ничуть не покривила душой она.       – А что у неё не так? – встрял любопытный Лёвка.       – Да понимаете, ваши-то описания читаются, как будто вы школьные сочинения писали, а у Алисы, – как официальный отчёт о работе.       Девочка почувствовала, словно она стоит на самом краю обрыва, и не хватает всего лишь одного малюсенького шага, чтобы полететь с него вниз. Всецело сосредоточившись на борьбе с непослушным пером, она допустила серьёзную, непростительную ошибку, непроизвольно сбившись на столь привычный ей лаконичный стиль научных отчётов. И теперь злополучный стиль, столь непохожий на тот, которым излагали свои мысли её сверстники в этом времени, грозил погубить всё.       – Так у неё же отец – учёный-биолог, – пришла неожиданная помощь со стороны Михася.       – Да, я ему иногда помогаю его статьи вычитывать, – подтвердила Алиса, боясь встретиться взглядами с лейтенантом, который, казалось, видит её насквозь.       – Если так, то понятно. Будущий биолог, значит? – Иван Александрович, с долей уважения глянул на неё.       – Я ещё только начинаю, – стушевалась Алиса.       На столе требовательно затрещал зуммер телефона. Лейтенант взял трубку. По мере того, что ему сообщал собеседник, лицо его мрачнело. Задав несколько коротких уточняющих вопросов, он закончил разговор и поднялся из-за стола.       – Ну, всё, пионерия, прощевайте, – произнёс он, убирая стопку исписанных ими листочков куда-то в бездонные недра стола. – Похоже, проявились ваши старые знакомые. – И, надевая фуражку, сказал мальчишкам, показывая на Алису: – Берегите свою подругу. Нам учёные люди очень потребуются.       Ребята вышли из отделения на улицу. Почти стемнело, и ночная прохлада крадучись заползала в закоулки притихших тёмных улиц. Только где-то далеко на западе чуть виднелась красноватая полоска – последний отголосок сегодняшнего такого длинного дня.       – А хоть ты и будущий учёный, всё равно пишешь, как курица лапой, – прервал молчание Михась.       – Балбес! – Алиса с облегчением отвесила ему лёгкий подзатыльник и, увернувшись от ответного леща, помчалась по направлению к дому, оставляя за спиной шутливые угрозы преследователей.       Уже на спуске к реке у самой больницы, обдав запахом выхлопных газов, их обогнала знакомая милицейская полуторка с погашенными фарами. Надрывно завывая мотором, она унеслась куда-то в сгустившиеся тени сумерек, провожаемая взглядами сразу посерьёзневших ребят. Где-то у площади Свободы выкатился, и повис в вышине, озаряя округу мертвенно-белым светом одиночный яркий шарик ракеты. Издалека доносились приглушённые расстоянием трели милицейских свистков. Первая военная ночь вступила в свои права.