Тройной Ключ

Антон проснулся от собственного крика. Ему снилось, что он оказался заперт в Надином рисунке — маленький, тонкий человечек, он пытается рвануть туда в самый угол нарисованного мира, к корчившемуся Артуру, замурованному во тьму, словно в округлую башню, или липкий кокон. Нарисованное солнце над Антоном сияет так ярко, что слепит глаза, и так жарко, что ему кажется, будто он сгорает. А Надя держит его, тонкая палочка — рука, как паучья цепко вцепилась в него и не дает сдвинуться с места. «Любовь, это плоть и кровь» — две точки-глаз бесстрастно смотрят на Антона. «Надя, Надя, отпусти меня!» — хочет крикнуть Антон, но из его нарисованного рта не вылетает ни звука. «Дом в сердце моем» — изогнутая линия рта Нади зловеще — ласково улыбается. Городецкий закричал и проснулся. Он лежал на огромной гостиничной кровати. Во сне он сбросил одеяло, простыня сбилась, одна из подушек тоже оказалась на полу. Антон так устал, что снял первую попавшуюся гостиницу — ближайшую к офису. Он сразу лег спать, мечтая провалиться в сон без сновидений. За много лет он привык, что рядом находится Артур — его теплая, худощавая фигура уютно прижималась к нему ночью, даже когда они ссорились и засыпали каждый на своем конце кровати — проснувшись он чувствовал спиной, как Темный прижимается к нему, обнимая рукой. А сейчас он был один. Странная заторможенность после случившегося — словно кто-то умело отводил ему глаза, не позволял задумываться о рисунке; стычка с главой Дневного Дозора — как ни крути, а Завулон прав — Антон и правда был очень близок к тому, чтобы убить любовника… Все эти факты взорвались в его сознании после ночного кошмара. Иным редко снятся обычные сны, игры подсознания контролируются Силой. У мага Вне Категорий неслабая защита, и чтобы взломать его щиты нужно быть или суперпрофи, или чудовищно сильным. Городецкий сел на край кровати. На часах было четыре часа дня. Скоро на работу. Он принял душ, и выходя из ванной поймал свое отражение в зеркале. Несмотря на несколько часов сна, выглядел он неважно. Отросшая щетина не добавляла ему очарования, но бритвы с собой не было, а покорять кого-либо своей физиономией он не собирался. Светлый переоделся и спустился в холл гостиницы. Тревожный гудок в желудке оповестил его, что неплохо было бы перекусить, поскольку он не помнил, когда в последний раз ел. Подкрепившись в кафе, он направился на работу, думая о том, что нужно заехать в квартиру и захватить рисунок, прежде, чем связываться с Хеной. Кроме того, телефонный разговор вряд ли что-то даст, а личная встреча пока невозможна. Что бы там не говорил Старший, провесить портал аж в Прагу, это не из офиса Дозора до квартиры — силы уйдет немеряно, Высший, или нет — он же потом будет как выжатый лимон. А на самолете — тоже не вариант, Дозор оставить не на кого до возвращения Гесера — а когда оно, кстати, будет? В Дозоре царило напряжение. Антон не понимал, вызвано это сомнением коллег в его способности контролировать Завулона в свете их отношений, либо была ещё какая-нибудь причина, старательно скрываемая дорогими коллегами. Он провел короткое собрание, выяснил состояние дел по Марии Светлищевой, заполнил кучу бумаг — бедный Гесер, занимается этим постоянно! — будь ты хоть сто раз Высшим, или один раз Великим магом от бумажек никуда не скрыться. Городецкий уже подписал разрешение на два вмешательства четвертого уровня, и собирался отправить их вместе с другой кипой корреспонденции в Дневной Дозор, когда в дверь постучали. Антон поднял голову. — Входи, Игнат, — мягко сказал он, почувствовав за дверями инкуба. Антону было неловко из-за той истории с Игнатом, он понимал, что тот просто попал ему под горячую руку, и совесть Антона требовала справедливости. Игнат прошел до середины кабинета и остановился. — Антон, я хотел узнать, понадоблюсь ли я тебе сегодня в офисе. У меня возникли кое-какие дела, и если я не нужен, то мог бы уехать пораньше, — спокойным, официальным тоном произнес он. — Нет, можешь ехать, только захвати, если не сложно эти документы, их нужно доставить в Дневной Дозор на подпись Завулону, — спокойно ответил Антон. «Обиделся все-таки. Вот ведь какая тонкая натура!» — подумал про себя Антон. — Игнат… — начал он, но тот его перебил. — Завулон уехал, так что, я, конечно, возьму их, но, как я понимаю, подпишет Юрий. Это не принципиально? — Уехал?.. Куда? — удивился Антон. Значит дозорные уже в курсе, только он, как всегда все узнает последний. — Ты не знал? В Прагу, на Новый год, наверное, — язвительно отрапортовал Игнат. «Вот, значит, как. Это плохо. Хена, конечно, не даст в обиду Надю, но сомневаться в способностях Завулона, поставившего перед собой цель — глупо» — подумал Антон. Он встал из-за стола и подошел к сотруднику, сокращая расстояние. — Игнат, извини за мою вспышку тогда. Просто… время было неподходящее. — Я не собирался, как ты выразился «прощупывать» тебя. Дело в том, что магия инкубов очень чувствствительна и четко высвечивает некоторые… хм... вещи, завязанные на сексе. Я просто не ожидал того, эм… что почувствую, поэтому не смог сдержаться и автоматически врубил «терапию», — медленно, тщательно подбирая слова проговорил он. Антон покраснел, нахмурился и грубовато произнес: — Ладно, я понял. Давай забудем об этом. Игнат внимательно посмотрел на Городецкого. — Как пожелаешь, Антон. Как пожелаешь.

***

После работы Антон поехал домой. Он некоторое время стоял перед домом, прежде, чем войти. Поднявшись в квартиру, он открыл дверь и вошел. Темно и тихо. Он был здесь совсем недавно, но создавалось впечатление, что прошли годы. Не раздеваясь, он пошел по направлению к своему кабинету. Открыл дверь и встал на пороге. Взгляд сразу упал на то место, где он лежал, скорчившийся и разбитый. Боль с новой силой начала обжигать нутро. И тут он заметил, что пол был чист, даже, практически сиял. Когда Антон уходил отсюда, то даже не подумал избавиться от следов на паркете. Его обуревала жажда разрушения, а не созидания. Артур, конечно, был маниакально чистоплотен и аккуратен. Его вещи в гардеробной находились в идеальном порядке, развешенные по цветам и категориям — рубашки и свитера никогда не смели оказаться в обществе друг друга, не говоря уже о брюках. У каждого сувенира было свое место, а его кабинет — это мечта перфекциониста — все книги в алфавитном порядке, расставлены по жанрам и темам, при этом внутри каждой секции свой порядок расстановки. Каждая бумажка знала свое место, и даже если бы Антон посмел в нее заглянуть, случайно сдвинув на пару миллиметров, Артур немедленно узнал об этом, и дело закончилось бы скандалом. Он боролся с Антоном не на жизнь, а на смерть за каждый брошенный носок, или оставленное где-то полотенце, правда, надо отдать ему должное — сильно не увлекался, понимая, что второго такого «совершенства», как он, природа просто не могла создать, поэтому делал Городецкому скидку на это. Но всегда трагически вздыхал, поднимая с пола рубашку Антона, которая частенько падала со спинки стула. Его раздражала дисгармония, и Антон часто задавал себе вопрос — как Артур мог жить с ним, ведь Городецкого даже с очень большой натяжкой, совершенством назвать было нельзя. Но ведь жил, и, кажется, был счастлив. Или не был, учитывая его похождения с Ирэн. «И сколько их было?» — подумал Антон. Его обожгла обида и… неужели ревность? После всего? Нет — это лишь обида, помноженная на презрение. Антон зашел в кабинет и подошел к рисунку. Снял его со стены, вытащил из рамки. Так и есть. Цвета стали словно бы ярче, насыщеннее. «Завулон» почти скрылся за темным ореолом. Как это может быть? Антон сам проверял рисунок на магические флюиды, даже Завулон его мусолил несколько раз и ничего не нашел. Даже сейчас, он держал его в руках и не ощущал никаких следов Силы. Но факт оставался фактом — рисунок менялся. А с ним — Антон и Завулон. Или — из-за него? Антон вздохнул и снова посмотрел на паркет. К комнате витал слабый запах геля для душа. Он вымыл пол своими руками. Потому ли, что его раздражает любая грязь, или это жест покаяния? Он представил себе главу Дневного Дозора, стоящего с тряпкой на коленях и горько усмехнулся. Антон встал на колено, опустил руки по обе стороны от себя, и наклонил голову. Ничего. Ни единого пятнышка. Так, словно ничего и не было. Он думает, что, уничтожив следы, сможет заставить забыть об этом Антона? А сможет ли Антон забыть, или будет корить виновника до конца его дней? Жизнь у Иных длинная… Завтра нужно связаться с Гесером.