Майский цветочек

«И ведь не скажешь, что девственник, - мысленно возмущался Май. - Да ещё и после стольких лет воздержания. Нормальный человек кинулся бы уже на меня и оттрахал вдоль и поперёк». В конце концов, долго так продолжаться не могло. Отношения между ними портились день ото дня, разговоры становились всё короче, пока совсем не сошли на нет. Они пересекались лишь за завтраком, обедом и ужином, но проводили их в ледяном молчании. - Ты, конечно, наверное, привык к такому, но у меня тело требует своего. Вынь да положь мне супружеский долг! - заявил однажды вечером Май. - Нет, - категорически отказался Аскольд, мрачно кромсая ножом кусок баранины. - А не боишься, что проклятье вернётся? - поинтересовался парень. - Нет. Пусть лучше стану чудищем снова, мне не привыкать, чем буду заниматься непотребством с мужчиной. Вот и поговорили. - Ну а мне-то что делать? - жалобно протянул тот. - Что хочешь. Но у Мая была такое обиженное лицо, что принц невольно смягчился. Действительно, парнишка, хоть и донельзя испорченный, но всё ж не только он во всём виноват. Этим же вечером думал он, кто бы из слуг согласился ублажать Мая в постели. За это обещал бы им жалование повысить и дополнительный выходной дать. Подумал про лакеев и отказался от этой мысли. Вспомнил про кузнеца, нахмурился и сурово покачал головой. Садовник тоже после раздумий был вычеркнут из списка. Остались только конюх и поварёнок. Призвал Аскольд их к себе, да в лоб спросил. Склонили они голову в знак согласия, мол, коли для дела надо, то нет такой работы, которой погнушались бы они. На том и порешили. Отсчитал принц обоим по десятку монет серебряных, да по три золотых, и велел язык за зубами держать. Не знал он только того, что давно уже конюх с поварёнком живут вместе, и часто по ночам мальчишка пробирается на конюшню, где ласкам и утехам предаются они до утра. *** Май продолжал шастать в баньку, где там на полоке размягчалось тело, а мысли текли неспешно. И вся грусть-печаль уходила вместе с паром. Едва ли не через день парился он, всё равно заняться было нечем больше. И однажды зашёл он в парилку, по своему обыкновению, но не успел расположиться, как отворилась дверь, и в проёме возникли два человека. Такого раньше никогда не случалось, все слуги знали, что баню облюбовал их молодой хозяин, и без надобности не заходили туда. Замешкались вошедшие, попятились было к выходу, но Май остановил их. - Что ж вы меня напугались, словно не человек я? Проходите, места всем хватит. Извиняясь, но не смея перечить, расселись они на лавке пониже него. Май с интересом оглядывал гостей. Один был постарше, выглядел лет на 30, с короткими русыми волосами и сильным торсом. Руки у него были грубоватые, мозолистые, зато член тёмный и крупный. Вторым оказался его знакомый поварёнок, с которым они успели пообщаться несколько раз. Так вот, как он, оказывается, выглядит нагишом. Поварёнок был младше их обоих, не больше 17 лет, рыжеволосый, худощавый и веснушчатый. Его пенис терялся в таких же рыжевато-золотистых лобковых волосах. На этот раз в парной было не слишком жарко, поэтому не разморило их. Тот, что постарше, предложил попарится вениками. Взял он дубовый из кадки, стряхнул душистые капли на угли, которые тут же рассержено зашипели, и приложил Мая легонько по спине. Тот от удовольствия чуть не застонал, так ласково хлестали по коже влажные листочки. Удары были короткими, сильными, но ничуть не болезненными. Парень прошёлся по спине, по ягодицам, по икрам, и повторил всё наоборот. Потом предложил Маю перевернуться, что тот с готовностью сделал. На этот раз веник огладил его по груди, по бёдрам, а потом как-то невзначай прошёлся по члену. Прикосновение было едва заметным, но Май тут же среагировал. А парень, как нарочно, снова задел кончиком дубовых листочков его уже начинающий реагировать пенис, потом хлестнул аккурат по соскам и снова погладил низ живота и пах. Тут поварёнок забрался к нему на полок и лёг рядышком, благо места хватало для двоих. И вот их парили вдвоём. Когда они лежали на животе, банщик основное внимание уделял их ягодицам. Май и не замечал, как непроизвольно раздвинул ноги и приподнял зад чуть наверх, чтобы влажные листочки касались самых чувствительных мест. Но с каждым ударом ему хотелось прочувствовать всё сильнее и глубже, поэтому он, даже не сознавая этого, всё приподнимался и приподнимался на коленях, пока не обнаружил, что буквально торчит задом кверху, широко расставив ноги, а руками и грудью распластавшись на дощатом полоке. Смутившись, он глянул на соседа и увидел, что тот лежит в такой же позе, ещё и сладко постанывает. Май бросил короткий взгляд на парня, хлеставшего их, и оторопел при виде его вставшего члена. Он явно получал удовольствие. «Спасибо», - прошептал Май неведомому благодетелю, что привёл этих двоих сегодня в баню. Он никогда не упускал шансов, которые подсовывала ему жизнь. Май коснулся разведённого зада мальчишки и нащупал дрожащую дырочку, которая сразу же подалась ему навстречу. Тот явно жаждал, чтобы в него что-то проникло. И хотя Май предпочитал другую роль, он не хотел отказывать поварёнку в этом невинном удовольствии. Облизав палец, Май осторожно запустил его внутрь задницы, которая благодарно приняла подарок. Палец вошёл на удивление легко, поэтому парень засунул второй. Но тут его самого схватили за поясницу и поставили на ноги. Май оказался согнутым в талии, животом лёжа на досках полога. Прямо перед ним возникло рыжеволосое потное лицо мальчишки, который подполз и принялся целовать Мая, а сзади второй парень уже раздвинул ему ноги и теперь, как он сам минуту назад, вставил в него сразу два пальца. Ощущения было непередаваемое, Май задрожал всем телом от предвкушения блаженства и насколько смог подался назад, насаживаясь на руку парня. Тот пошевелил пальцами, растягивая его дырочку, а второй рукой принявшись ласкать член Мая. От возбуждения, жары, влажности, сердце парня колотилось, как сумасшедшее. В какой-то момент он решил, что оно не выдержит и разорвётся, но потом ему стало плевать, в конце концов, разве это не лучший способ умереть. Его член уже торчал колом, а банщик всё растягивал его, разминая податливую плоть сильными пальцами. Вскоре Май оказался не в силах больше сдерживаться и кончил густой струёй в руку парня. Тот смазал его же спермой стенки заднего прохода, свой член, и, наконец, вошёл. Сперва было немного больно, Май вскрикнул и непроизвольно сжался, но тут же снова расслабился и раздвинул ноги пошире. Член у парня был немного большеват, Май к такому не привык, но боль, напротив, принесла особую остроту ощущениям. Тот начал ритмичные движение вперёд и назад, от чего раздавались сочные шлепки, когда их влажные распаренные бёдра соприкасались. Май уже не мог сдерживаться, он громко и призывно стонал и всхлипывал, когда тугой горячий поршень внутри задевал особо чувствительное место. Ему хотелось выгибаться, извиваться и кричать, но мальчишка-поварёнок затыкал ему рот поцелуями, а потом и вовсе лёг так, что его небольшой пенис оказался у Мая прямо перед губами. Искушение было слишком велико, он уже давно облизывался, ощущая пустоту во рту. И теперь с жадностью принял розовый хорошенький член, лаская и массируя его языком. После долгих дней воздержания, до чего потрясающим было чувство сразу в заднице и во рту. Май старательно сосал парнишку, стремясь заглотить его до самых яичек, ему хотелось доставить этому подарку судьбы максимальное удовольствие. Он взял в рот также и мошонку, приласкав её губами, посасывая и играясь с твёрдыми юркими шариками внутри своим языком. А сзади творилось нечто невообразимое. Старший вдалбливался в него с каким-то остервенением, сильно стискивая нежные ягодицы своими ручищами. Казалось, он мог бы достать до желудка, так глубоко в Мая ещё никто не входил. И — чёрт подери! — ему это нравилось. Рыжий поварёнок кончил прямо ему в рот, струя спермы выплеснулась на язык, и Май с готовностью проглотил, наслаждаясь острым, горько-солоноватым вкусом, обжигающим нёбо. Он даже слизал насколько капель, что стекли из уголка его рта. Обмякший парнишка с благодарностью дотянулся до него и крепко поцеловал, потом он привстал на коленях и начал так же страстно целоваться со вторым парнем. Движения того тут же участились и через несколько секунд он кончил, стиснув со всей силы в момент оргазма задницу Мая. Потом те вдвоём долго и умело играли с его яичками и членом, дразня, легонько посасывая, целуя, пока тот лежал, свесив ноги, не в силах пошевелиться. Уже не чувствовалась ни жара, ни едкий дым горящих поленьев, во всём теле осталась только нега и приятная истома. Они втроём лежали на полоках и вяло поглаживали друг друга. *** Парни вышли из бани первыми, Май через несколько минут. Он едва держался на ногах, и чудом не упал по дороге до своей комнаты. Проходя мимо чуть приоткрытой двери Аскольда, он заметил внутри движение, значит, принц был у себя. - Спасибо, - пробормотал он и усмехнулся. *** Жизнь стала более-менее сносной, Май наконец, насытился. Встречи с конюхом и поварёнком стали частыми и всё более долгими, порой он всю ночь проводил с этими двумя. А потом вовсе осмелел и начал приводить их к себе в комнату. В такие ночи или дни он специально не сдерживал голоса, чтобы Аскольд, да и кто угодно, могли понять кто, с кем и чем там занимаются. Зато принца он домогаться перестал, ходил, как кот, дорвавшийся до сметаны. Остальные слуги сначала в ужасе сбегали, когда натыкались на них то в кустах, то в пустой комнате, то прямо на лужайке перед домом с утра пораньше. Потом привыкли и просто обходили стороной. Аскольд нервничал. Вместо облегчения его накрыла волна чёрной меланхолии. Всё реже он выезжал на охоту, почти не показывал носа из кабинета, а если выходил, то, скорее, чтобы устроить разнос слугам. Конюху и поварёнку он исправно платил полагающееся вознаграждение, но при этом смотрел на них с плохо скрываемой неприязнью. Понять причину собственного плохого настроения принц не мог, его всё раздражало, но стоило только задуматься, как тут же в голове появлялся ненавистный образ Мая, что злило ещё сильнее. А тот словно специально старался: ходил с довольной улыбкой, то и дело бегал на конюшню, а уж когда ночью начинал вскрикивать и охать, то Аскольду хотелось сдохнуть. Он закрывал голову подушкой, отправлялся спать в кабинет, но сладострастные распутные звуки преследовали его и там. Дошло до того, что он начал их слышать, даже когда был далеко в лесу, и Мая поблизости точно быть не могло. - Слушай, может ты прекратишь таскаться со всяким отребьем? - не выдержал Аскольд однажды за завтраком после особенно сладострастно-шумной ночи. Сам Аскольд её провёл, безуспешно пытаясь замотаться покрепче в одеяло. Но когда он оказывался в плотном коконе, наедине с собственным дыханием, ему почудилось, что Май находится тут же, и это он так прерывисто и громко дышит. Принц мог бы поклясться, что чувствует горячий воздух, выходящий из груди мальчишки, щекочущий его отчего-то вспотевшую кожу. Мая следовало наказать. Наказать. Выпороть, бросить в темницу, заставить молить о прощении. За то, что посмел прокрасться к нему под одеяло. За то, что мешает спать. За то, что сейчас, там, творит мерзость с другими мужчинами и так призывно, и сладко, и нежно, и отчаянно стонет, как будто зовёт его. - Не прекращу, - жизнерадостно ответил тот, намазывая варенье на ломоть белого хлеба. Капля малинового сиропа соскользнула с краешка и упала ему на руку. Май пристально и с вызовом взглянул на Аскольда, далеко высунул розовый язык и слизал её. Точнее, размазал по руке, потом обхватил кожу губами и несколько раз с силой втянул в себя, отцепляясь с лёгким влажным чвоком. За всё это время он ни на миг не оторвал взгляда от Аскольда, который так же следил за ним с напряжённым вниманием, сжимая в руках нож. - Ты сказал, что будешь исполнять все мои прихоти. Так вот, сейчас они — моя прихоть. Ты же оплачиваешь мои капризы. Костяшки пальцев принца побелели, казалось, ему стоит неимоверных усилий сдержаться. После минуты напряжённой тишины, он швырнул ложку на тарелку, от которой откололся краешек, и вышел из-за стола. - Делай, что хочешь, шлюха! - Подожди, - Май бросился за ним. Он стоял перед мужем, перепачканный вареньем, с таким несчастно-забавным видом, что Аскольд невольно улыбнулся. Совсем чуть-чуть, краешком рта, но почему-то от его злости не осталось и следа. - Чего тебе? - проворчал он сердито, но уже для виду. Май вскинул на него глаза, наморщив лоб так, что брови едва не сошлись над переносицей. Он до сих пор теребил салфетку, явно не зная, куда деть руки. - Прости меня... - Что? - такого Аскольд точно не ожидал. Он был уверен, что у него начнут требовать новых нарядов или ещё чего подобного, поэтому слегка опешил. - Знаю, тебе неприятно моё присутствие рядом. Наверное, ты прав, считая меня испорченным и распутным. Поэтому я постараюсь больше тебе не надоедать, выполни мою последнюю просьбу и больше я не причиню тебе беспокойства, - он помолчал, словно подбирая слова. - Прикажи обустроить мне комнату где-то в пристройке. Я видел, там куча флигелей пустых стоят. Я туда перееду и не буду появляться тут. Пару минут Аскольд молчал, обдумывая услышанное, потом заставил, наконец, свой язык повиноваться. - Никуда ты не переедешь. - твёрдо заявил он, хотя голос был на грани того, чтобы предательски сорваться. - Ты моя... мой... Мы женаты. Тебе следует жить рядом. Он снова замолчал, настала его очередь искать нужные слова. - Думаю, что ты можешь жить в моей... в нашей комнате. Она ведь для того и предназначена. Глядя в округлившиеся глаза Мая, Аскольд торопливо пояснил: - Просто жить, ничего такого... распутного, - и поспешил уйти. На всякий случай, чтобы избежать вопросов. *** Май даже не подумал отказываться — нельзя воротить нос от подарков судьбы. Поэтому быстро обустроился в новой комнате, изрядно потеснив Аскольда. Первым дело он, конечно, принялся обживать кровать, но принц решительно согнал его с перины, приказав слугам доставить прежнее ложе Мая. Так и ночевали они в разных углах одной комнаты. Но теперь Май счастливо нежился в своей хоть всё так же пустой постели, но хотя бы слушая сонное дыхание мужа в ночной тиши. Это было почти настоящее чувство близости с кем-то. Май, сколько себя помнил, никогда не был с кем-то близок. Все его партнёры оказывались слишком трусливы, чтобы завязать хоть какие-то отношения, либо не интересовались ничем, кроме разового секса. Не признаваясь даже себе, Май мечтал о том единственном, что заставил бы его забыть остальных. Поэтому он так ухватился за эту возможность выйти замуж. Поэтому так расстроился, поняв, что муж его на дух не переносит. Но сейчас, ночью, можно было на минуту представить, что они женаты по-настоящему, а его любимый просто уснул, утомившись от супружеских ласк. *** Водить сюда парней стало невозможно. То есть Май был уверен, что если он закатит сандал, то Аскольд позволит и это, но по какой-то непостижимой причине, делать этого не хотелось. Да, он временами бегал на конюшню, чтобы удовлетворить себя, но теперь это было исключительно для тела, не для души. Секс стал скучноват, и Май торопился назад. Ему куда большее удовольствие теперь доставляло сидеть с Аскольдом в кабинете, просто наблюдая, как он шуршит бумагами, или таскаться за ним хвостиком по дому, задавая глупые вопросы, а по большей части путаясь под ногами. А вечерами они сидели в спальне, иногда разговаривали — совершенно ни о чём и в то же время очень важном. Аскольд отвечал на сотни вопросов Мая — о жизни в образе чудища, о своём детстве, родном доме, о том, что вычитал в книгах. В свою очередь принц почти ничего не спрашивал у Мая. Иногда тому казалось, что какой-то вопрос готов вырваться, но Аскольд словно обрывал себя на полуслове. Это немного, совсем чуть-чуть, обижало Мая, но он только улыбался и прощал мужа. Май в тот вечер вернулся поздно, после очередной встречи и был ещё немного возбуждён и зачем-то залез на кровать Аскольда. Тот читал книгу при свечах и сердито зыркнул на Мая, но он сделал вид, что не замечает. Тем более, что поварёнок вновь притащил бражку, и парни её хорошенько распробовали. - М-м-м... Ну ч-ч-что-о ты како-о-о-о-ой ску-у-у-у-учный? Сиди-и-и-и-и-ишь тут, - заплетающимся и капризным голосом протянул парень. Он игриво коснулся пальцем губ Аскольда, скользнул по подбородку, шее и пробежался по груди в расстёгнутом вороте рубашки. Чтобы не выдать своей дрожи, тот резко перехватил руку Мая, пока она не спустилась ниже. - Прекрати. Сейчас же, - прошипел он зло. - Не ворчи, - томно выдохнул Май прямо ему в ухо. Он него слабо несло спиртным и ещё чем-то терпким пряным. Аскольд отстранился и понадеялся, что мальчишка пьян и не замечает, как он покраснел. - Просто посиди, я не сделаю ничего плохого. Тебе будет о-о-о-очень приятно, - Май всё продолжал мурлыкать, прижимаясь губами к его коже. От тихих звуков, издаваемых парнем, Аскольд терял над собой остатки контроля, он закатил глаза и перевёл дыхание, а потом велел себе немедленно встать и уйти, но тело почему-то осталось сидеть. «Я сейчас же прогоню его», - твердо решил принц и даже разлепил пересохшие губы, чтобы указать Маю на дверь. Но тот как раз чуть повернулся, и Аскольд почувствовал, как все слова, которые он приготовил, привалились обратно в глотку, застряв там плотным комком. Губы Мая совсем легонечко коснулись его собственных, но этого оказалось достаточно, чтобы тела обоих пробила молния. Май громко застонал, почти вскрикнул, и содрогнулся в экстазе. Тут же обмяк и привалился к груди Аскольда, продолжая вздрагивать. Принц не смог удержаться и пригладил мягкие светлые кудри, растрёпанной копной рассыпавшиеся по голой спине парня. - Не отталкивай меня, - жалобно произнёс вдруг Май. - Просто позволь хоть иногда вот так сидеть с тобой, касаться, может даже, целовать. - Зачем ты это делаешь? - произнёс наконец Аскольд тот вопрос, что давно хотел задать. - Все эти встречи с мужчинами, ты же себя изнуряешь, иссушаешь, губишь. Он немного помолчал. - Прекрати это и можешь иногда приходить ко мне. Огромные голубые глаза уставились на него недоверчиво и с робкой надеждой. - Но почему? - Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. В конце концов, я несу за тебя ответственность, а при твоём образе жизни, ты однажды можешь не вернуться... ко мне. Последние слова были произнесены словно невзначай, но Май мог бы поклясться, что это не случайно. Аскольд на самом деле боялся, что он не вернётся именно к нему. Он расплылся в пьяной улыбке и лениво сполз с Аскольда. Кажется, его муж самый лучший человек на свете. Пускай он не подпускает к себе, но зато он тот единственный, кому небезразлична жизнь Мая. *** Если он думал, что на следующий день всё будет по-новому, то сильно заблуждался. На попытку получить утренний поцелуй, принц отпихнул его в дальний угол комнаты. Дальше тоже всё было, как обычно — Май на свои попытки сблизиться получал раздражённое шипение, и в конце концов, не выдержав, в ярости отправился в конюшню на всю ночь. Даже странно было — кажется, Аскольд куда меньше на него злился, когда Май проводил время с другими, чем когда пытался быть милым и ласковым со своим мужем. Это бесило Мая, который был на грани отчаяния от невозможности сблизиться физически с тем, кого чувствовал близким в душе. *** Прошёл ровно год, когда вспомнил Май, что обещал Аскольд ему дать разрешение на поездку домой. Специально перед этим несколько дней вёл себя тише воды, ниже травы, одевался скромно, никаких любовных утех не позволял себе, и, наконец, решился. За ужином завёл разговор о пустячных вещах и словно невзначай упомянул, что уже ровно год, как они живут вместе. - Ты не подумай, я не о годовщине свадьбы говорю, - Май задумчиво мешал чай ложечкой. - Но, может, ты помнишь, что согласился отпускать меня раз в год домой, с родными повидаться. Аскольд поднял на него мрачный тяжёлый взгляд и, слова не говоря, кивнул. - То есть ты не против? - уточнил парень. - Наденешь перстенёк волшебный и вмиг очутишься дома. Гостинцев отвезёшь, повидаешься, а как назад надумаешь вернуться, снова наденешь перстенёк, - сухо отозвался тот. Май вскинул на него глаза. - А вдруг я не захочу вернуться? Ты не боишься? - И бросишь такую жизнь, своих любовников, все богатства, которые тут тебе подарены? - Да к чёрту твои богатства! Тебе, лично тебе, наплевать, если я не вернусь? - Май перешёл на крик. Как часто случалось в их разговорах, повисло молчание. Принц кашлянул, не в силах произнести слово. - Я... Тогда я умру. Снова тишина, на этот раз пришла очередь Мая судорожно глотать воздух. - Что? Почему? - Мы клялись в тот день, что будем вместе до самой смерти. Если мы не вместе, значит, кто-то умер. Но проклятие ведь только на меня наложено, поэтому ты останешься, а мне придёт время умирать, - очень спокойно и ровно ответил Аскольд, словно объяснял кому-то задачку по математике, хотя Май заметил, что руки у него чуточку подрагивают. Он кинулся через стол на шею принца. - Прошу, не надо, не говори таких слов, мой возлюбленный муж. Я непременно вернусь. Скажи только, сколько сроку мне можно провести в разлуке с тобой, чтобы беды не случилось. Аскольд холодно оторвал от себя цепкие руки Мая. - Не трать понапрасну пыл, поспеши собирать вещи, да напоследок попрощайся как следует со своими любовниками. У тебя срок три дня, не знаю, выдержишь ли ты столько без плотских утех. *** Май появился на пороге отцовского дома с сундуком подарков. Сначала домашняя челядь перепугалась, не узнав его, но сёстры заметили, выскочили из своих светлиц, кинулись обнимать и привечать братца. Тут и отец вышел, прижал к груди любимого сына, да и сам зарыдал. Все были рады его видеть, много новостей скопилось у них. С того раза купец стал ещё удачливее в торговых делах, полмира объездил, всяких диковин в дом привёз. Но подарки Мая оказались несравнимы — золотая посуда, отрезы шёлка сёстрам на платья, по серьгам с изумрудами и рубинами привёз, отцу вручил табакерку, да такую, что там вовек табак не переводился. Даже служанкам по колечку серебряному вручил, а слугам по золотой монете. До поздней ночи засиделись, обсуждая дела свои да новости. Всё выспрашивали его сёстры, как ему там живётся, не обижает ли его чудище. А как узнали, что оказался писаным красавцем, так и локти от зависти сгрызли. Не стал только Май рассказывать, что не любит его Аскольд, холоден с ним, как вода в проруби, отталкивает от себя, даже слуг ему в постель подкладывает, только бы отвязаться. *** Принц метался по комнате, в который раз меряя её шагами. Он не признавался даже себе, что чувствовал беспокойство, но слуги отлично уловили настроение хозяина и разбежались кто куда. Все три дня он был сам не свой, и с приближением срока, на который был отпущен Май, это лишь усиливалось. Есть он почти не мог, на улице носа не показывал, в основном сидел в кабинете у себя, даже свечи не зажигая, и на любого вошедшего зыркал тяжёлым взглядом. Казалось, что чудовище вернулось. Всё меньше времени оставалось до возвращения Мая, и Аскольд каждую минуту убеждал себя в том, что парень не вернётся. «Зачем ему приходить обратно, он же всегда меня ненавидел», - думал принц с тоской, наливая себе очередной бокал заморского вина. Такой напиток полагалось пить не спеша, наслаждаясь вкусом, но Аскольд даже не замечал терпкого аромата вина. «Нашёл себе там кого-то и с ним...», - он никак не решался додумать мысль до конца, всякий раз его воображение заполоняли сотни образов Мая в чужих руках, которые тискают, сминают, ласкают нежную кожу. С грохотом бутылка разлетелась на сотни осколков, взорвалась фонтаном тёмно-красных брызг, когда Аскольд от злости швырнул её в угол. В ярости он вскочил на ноги, чуть не упав при этом, так как перед глазами всё плыло, и лишь с третьей попытки сумел выйти в дверь. Нетвёрдым шагом он направился сначала на кухню, но никого там не нашёл, так как глухая ночь была на дворе. Тогда он рванул на конюшню, где застал самый пик любовных утех конюха с поварёнком. Аскольд, едва открыв дверь, остолбенел, видя, как во мраке, на стогу сена, два тела слились в одну шумно дышащую, перекатывающуюся, всхлипывающую, извивающуюся массу. - Где он?! - взревел принц, бросаясь к ним, врезаясь между сомкнутых потных горячих тел, чувствуя, как от них пышет страстью, жаром и диким желанием не отлепляться друг от друга никогда. Затуманенный разум подсказал Аскольду, что Май может быть здесь, между ними, раздавленный, маленький, истерзанный, умоляющий его о помощи. Его надо спасти. Спасти... Аскольд повалился на пол, поверженный вином. Голый поварёнок испуганно прижался к его груди ухом, но тут же отпрянул, услышав громкий пьяный всхрап хозяина. - Он не придёт? - жалобно и несчастно пробормотал Аскольд во сне, причмокивая. - Придёт, наверное, - успокоил его поварёнок. Но договорить ему не дали, конюх бесцеремонно ухватил мальчишку за поясницу и оттащил в сторону, подальше от развалившегося тела хозяина. - На чём мы остановились, - сладострастно зашептал поварёнок, обвиваясь вокруг любовника всем тощим и гибким телом. Он тут же повернулся спиной и выгнулся, упершись руками в дощатую стену. Конюх провёл ладонью вдоль позвоночника, начиная от маленькой, трепещущей задницы, до беззащитного затылка, и схватил мальчишку за рыжие волосы. От этого тот ещё сильнее прогнулся и застонал. - Сильнее, сильнее, сильнее, жеребец, - просил он, когда конюх ритмично вдалбливал член ему в зад. - Может быть, это наш последний раз. Сделай так, чтобы я его вспоминал даже после смерти. Проснувшись утром, Аскольд ничего не мог вспомнить, но чувствовал, что Май уже не вернётся. Он рассеянно бродил по комнатам, видя, как слуги постепенно превращаются в вялые заторможенные тела, словно вновь становятся бесплотными. Вскоре он и сам перестал соображать, бесцельно открывая одну дверь за другой, словно надеясь отыскать кого-то. Попав в большой зал, принц окинул его невидящим взором, зацепился взглядом за яркое пятно и направился к нему. Это алел злополучный цветок. Аскольд с ненавистью выдрал его из вазы, намереваясь сломать, но сил уже не оставалось, он упал безвольным кулем, продолжая сжимать в руке алый цветок, единственное, что его связывало с Маем. *** Тем временем для того три дня пролетели в пирах да разговорах. А как уезжать Маю пришла пора, так заголосили сёстры, мол, братец наш родной, не покидай нас. Но не смог он слово нарушить и гибель принца допустить, поэтому расцеловал на прощение сестёр, с отцом сердечно попрощался, через год велел снова его ждать, да и надел перстенёк на палец. Не знал он только, что сестрицы раздосадованные таким счастьем младшего брата, взяли и все часы в доме перевели на час назад, так что опоздал он к сроку назначенному. Стоит Май посреди пустого дворца, только ветер гуляет по коридорам, ни одной свечи не горит, никого из слуг нет. Хотя и не зима, а холод его пробрал, да озноб заколотил. Побежал Май по дворцу, во все комнаты заглядывает, Аскольда зовёт. Но не откликается муж его. Тогда заскочил Май в залу большую, где они свадьбу праздновали. И посредине увидел принца своего. Тот лежал бездыханный на полу, сжимая в руке тот самый цветок, который тут с того дня стоял в вазе. Хладным было тело Аскольда, и цветок в его руке завял. - Да как же так?! - вскричал Май, едва сдерживая слёзы. - В назначенный час возвратился, неужто ошибся. Да будь я проклят тогда, раз не уберёг своего возлюбленного от смерти лютой. Припал он к груди принца и горячо обнял напоследок. Только и скатилась единственная слезинка и скатилась на цветок. И дрогнул лепесток. А Май не удержался, хоть последний раз, решил он, но поцелую своего возлюбленного, а потом с собой покончу. Прикоснулся он губами нежными к помертвевшим губам Аскольда и целовал его то нежно, то страстно, то неистово, прощаясь навек, и не мог никак оторваться. Не видел он, как медленно оживает от каждого поцелуя бутон цветочка, как один за другим крепнут лепестки и снова становятся алыми и свежими. Вот поднял цветок голову, прямо встал на своём стебле, и от него пошла сила сначала в руку Аскольда, потом по всему телу. Только Май отпустил своего принца, как дрогнули веки Аскольда, в порозовевшие губы вернулась жизнь. Схватил он окрепшими руками Мая за плечи, прижал к себе дрожащее тело своего супруга и сам кинулся целовать его заплаканные глаза. Тут во дворце послышались голоса, вспыхнули одна за другой свечи, вновь наполнился он слугами. В коридорах забурлила жизнь, как в улье, ветер больше не гулял там, как по зимнему лесу, засновали лакеи и горничные по своим делам, словно и не было этого часа мертвенной пустоты. Только Май с Аскольдом ничего не замечали. Принц подхватил его на руки, легко, как пушинку, и, ни на кого не обращая внимания, понёс в свою спальню. Бережно опустил на мягкую перину, на шёлковые простыни и навис сверху, прикрывая всем телом. - Не хочу больше лгать самому себе. Всё это время я только о тебе и думал, от ревности с ума сходил, как представлял тебя в объятиях других мужчин. Думал, отпущу тебя, может, ты сжалишься и не вернёшься, дашь мне умереть. Но три дня были вечностью — не видеть тебя, не слышать твоего голоса, знать, что ты где-то далеко — это было мукой невыносимой. И понял я тогда, что жизнь моя в тебе. Май смотрел на него огромными блестящими от слёз глазами, и не верил ушам своим. Вот только что он прощался с жизнью, намереваясь оборвать её, как вдруг снова вспыхнула надежда и всё стало прекрасно. Если это сон, то он решил не просыпаться. Аскольд наклонился ниже и нежно поцеловал Мая в губы. - Мы с тобой женаты уже год, и ни разу не были вместе. Нам нужно наверстать упущенное. Ответом ему был сладкий стон Мая, который обхватил ногами спину принца и притянул к себе. Сквозь ткань брюк оба почувствовали члены друг друга — напряжённые, пульсирующие, готовые выплеснуться спермой. И от этого их желание возросло многократно. - Я буду нежен, - шептал Май, расстёгивая пуговицы на рубашке Аскольда. - Я буду любить тебя всю ночь, - вторил ему принц, стягивая штаны с молочно-белых стройных ног Мая. *** В то ночь слуги старались не проходить по коридору мимо хозяйской спальни, да и вообще, приглушили свет во всём дворце, не звенели посудой, не переругивались. Только в большой зале ярко светился алым светом плотный бутон цветочка, пульсируя в такт страсти Аскольда с Маем. Конец.