Камень желаний

Сириус шел по знакомой, такой приятно волнующей дороге к дому в Годриковой впадине, в которую он обычно аппарировал. Бродяга специально выбирал точку чуть дальше – он любил запахи цветущей вишни, свежей выпечки и какого-то едва уловимого духа раскрепощенности, что неизменно витали в этой чУдной волшебной долине. Тихие, ухоженные улочки пленили своим спокойствием, и на душе не оставалось никаких тревог и забот, стоило перенестись сюда. Неудивительно, что Поттеры затаились именно здесь. И что обрели свое последнее пристанище тоже в этих краях. А Бродяга обратился в прах вместе с ними еще тогда, в день их гибели. Порой он ненавидел Годрикову впадину как раз за тишину, которая стала беспредельно оглушительной после смерти друзей. В юные годы, когда Блэку уже был удостоен чести гостить и проживать у родителей Джеймса вместе с ним, конечно, Сириус вполне резонно предпочитал считать лучшим местом деревушку Хогсмит: суета, беготня по магазинам, шум и гам детей, улыбки, смех, измученные лица взрослых – тут в Блэке играло злорадство. Словом, вседозволенность Хогсмита и его открытость, доступность не могли не пленить Сириуса. Но постепенно главное место в его сердце заняла все же впадина. Дом, где его всегда ждали. Уютный и мирный. Без глупых ссор и громких скандалов, закатываемых матушкой, без унижений и угроз. И без лишней суеты и пафосности, которой обладала деревушка при Хогвартсе. Если подумать, Хогсмит – пустая яркая обертка, а начинка, сладкая и вкусная, дарящая настоящую радость, а не иллюзию – только в Годриковой впадине. Однако, естественно, что без любимых друзей, Джеймса и Лили, без их счастливого карапуза Гарри, которому не было суждено запомнить цветущих родителей живыми, долина перестала быть местом, где Сириус заряжался приятными эмоциями и отдыхал душой. Он возненавидел Годрикову впадину и готов был разгромить всякий дом, продолжающий мирно стоять, когда ИХ – разрушен, разобран на части. Лишь бы возмутить хоть каплю спокойствия престарелых волшебников, окружавших Поттеровский дом. Арест спас долину от его горя. Сириус, словно мазохист, конечно, возвращался сюда после освобождения. Посидеть над обломками, побродить, наивно полагая, что хоть крошечная частица от Джеймса или Лили по-прежнему осталась нетронутой. Воспоминания для него были живы: вот Джейми кружит жену, и та заливисто смеется; вот малыш Гарри на руках у Сириуса дергает его за волосы; вот Бродяга с Сохатым помогают ребенку подняться на игрушечной метле в воздух, а Лили грозит пальцем, но у самой смешинки в глазах. Но все это осталось в жизни. Теперь никакого понятия о времени у Блэка нет. Он болтался между мирами, годами скитаясь, не зная покоя, и беззвучно подвывая, а смышленые дети Гарри, не подозревая того, как и Люциус Малфой, наконец, вернули его туда, куда Сириусу и хотелось. Поэтому сейчас Бродяга вдыхает полной грудью знакомые с юности ароматы. Они остались прежними, к ним не примешался спесивый запах тоски, отчаяния, дикого страха… Нет, Годрикова впадина вернулась к своему предназначению. Но все же Сириус не верит своему счастью, когда вдали вырисовывается знакомая калитка. Целая. Он срывается на бег, чувствуя себя собакой в человеческом обличии, даже высунув язык, и почти выдергивает калитку, остервенело открывая ее на себя. Газон у дома подстрижен и пахнет свежестью. Блэк в немом удивлении раскрывает рот: нет больше обломков. Сириус протирает глаза: не обман ли зрения, не шутки ли подсознания? Не глюки? Нет, дом действительно на месте. И на нем нет ни царапины, ни единого намека на разрушение. Улыбаясь до ушей, Бродяга торопится войти. Он тянется к ручке, но дверь распахивается, и на крыльцо, кружась, порхает Лили. Как живая. Воздушная, вся такая же огненно-рыжая, с широкой улыбкой, которую позволяла только для своих, красавица Лилс. Следом за ней мимо ошалевшего от радостного шока Блэка выскакивает и Джеймс со своей метлой наперевес и мячом. В квиддичной форме гриффиндорских цветов, взлохмаченный, с озорным блеском в глазах, в своих дурацких, но таких привычных круглых очках! Мерлин, Сириус чуть не прослезился, уж и не думая, что, во-первых, вообще встретится с Поттерами, потому что и после смерти это не происходило; во-вторых, что он и в принципе способен еще скучать по ним, думать, чувствовать. Тогда как по всем законам бытия Сириус должен был утратить эти способности, будучи более тридцати лет как мертв. Что ж, занавес умел удивлять. Между тем, Поттеры не замечали его. Лили танцевала, хлопала в ладоши, когда Джеймс садился на метлу. Единожды Сохатый бросает на Сириуса взгляд, что проходит вскользь. Да они или не видят, или не верят в его присутствие! - Джеймс, Лили! – окликает их Блэк. Не хотелось бы получить такую надежду, а ответ досадное разочарование. Но обошлось. Поттеры недоуменно оборачиваются, вылупив на него глаза. - Так ты настоящий?! – изумленно вопрошают они хором. Сириус ухмыляется и расставляет руки для объятий. Лили первая, пусть и с осторожностью, подходит к нему, проводит рукой по щетине. Блэк запоздало понимает, что, должно быть, вернулся в юные годы, но остался в своем предсмертном облике. Вот зараза! Убедившись, что он настоящий, Лилс сама бросается Сириусу на шею. Джеймс роняет метлу и кидается следом. Счастливый смех парочки чуть не оглушает, но Блэк безумно доволен. - Мерлин, я наконец-то вас нашел, - выдыхает он, снимая с себя тягостное бремя скитальца. - Бродяга, ты… изменился, - потрясенно тянет Джеймс, когда они с Лили чуть отстраняются. Поттер бесцеремонно трогает волосы Сириуса. - Ну поседел слегка, подумаешь, - усмехается Блэк. Теперь ему больше не о чем волноваться. – Зато вы молоды и красивы! - Когда ты умер? – спрашивает Лили. Она привычно насупливается, словно по-прежнему староста, считающая своим долгом помочь всем. Добрая, заботливая Лилс. – В смысле, давно? - Тридцать с лишним лет назад, ребята, примерно в том же возрасте, - беспечно отозвался Блэк. – Зачем вам подробности столь незаурядного события как моя бесполезная смерть? Вот, что вас точно заинтересует: я общался с Гарри в его подростковом возрасте, а прямо сейчас вернулся из необычайного путешествия, где виделся с ним уже взрослым, - глаза Поттеров одинаково осветились. – Ваш малыш уже женился на дочери Уизли, обзавелся внушительным потомством: двумя сыновьями, старший из которых назван в честь тебя, - он кивнул на Джеймса, - а также дочкой Лили. Ее, к сожалению, я не посмотрел, но на пацанов нагляделся вдоволь. - Ты не перестаешь удивлять, - присвистнул Джеймс. Они с Лили умиленно улыбались при упоминании Гарри, а, услышав о внуках, и вовсе расплылись в счастливых улыбках. - Умудряюсь находить приключения даже после смерти – ага, - усмехается Сириус. – Джей, хочешь последнюю сплетню? - Ну-ка-ну-ка! - Угадай, как Малфои назвали внука? - О, эти извращенцы могли придумать, что угодно, - кривится Джеймс. Хоть что-то осталось неизменным: старый друг Джей и его неприязнь к Малфоям. - Скорпиус Гиперион, - ухмыльнувшись, торжественно объявляет Блэк. Лили и Джеймс смеются. - Мерлин, за что они издеваются над мальчиком? – сквозь смех вопрошает Лилс. - Ладно, на новости у нас еще будет время. Целая вечность, - радостно сообщает Сириус. – Какие тут порядки, м-м? - Боги, Сириус, я все еще не верю, что ты теперь рядом, как когда-то, - счастливо произносит Джеймс. Лили кивает, соглашаясь с мужем. Не одобряющий затянувшиеся слезливые сцены, Блэк просто выжидает, вскинув бровь. - Нет никаких порядков, - спохватывается Лили. – Каждая душа живет там, где ей хорошо. Но иногда, - хитро подмигивает она, - если сильно хочешь, то можешь заглянуть в гости в чужой мирок. Ты, я надеюсь, у нас и останешься? - Лилс, милая, я без вас уже никуда, - искренне произносит Бродяга. Джеймс и Лили прижимаются друг к другу, восторженно посматривая на него. У Сириуса чувство, что его внутренний пес виляет хвостом. Щенячья нежность зашкаливает. Интересно, а анимагия тут работает? Внезапно с другой стороны двора к ним выходит… не кто иной, как Ремус. Не истерзанный жизнью и своей незавидной судьбой, в потертых одеждах, усталый и весь в шрамах. Нет. Здоровый, с румянцем на щеках, моложавый Люпин. - Вот и гость, - тепло говорит Лили. Они с Джеймсом просто улыбаются Ремусу: виделись, значит, и не раз. Сириус не стесняется в эмоциях и бросается обнимать друга, по которому скучал не меньше. Лунатик крепко стискивает его в ответ. - Нашелся, Бродяга, - шепчет Рем. Всепрощающий, мягкий, всепонимающий Лунатик, обуздавший свою собственную природу. Человек, в чье предательство Сириус был склонен верить, не возложив на него тайну Хранителя. Но поздно уж посыпать голову пеплом и страдать от чувства вины. Блэк обнаруживает, что и не испытывает больше ничего подобного. - Прости, но твою племянницу я не уберег, - вздохнул Ремус, которого, похоже, совесть терзала даже здесь. - Зато благополучно женился на ней и родил сына, - весело добавляет Сириус. Ремус удивленно вскидывает брови. – Я все знаю, Рем, ты молодец. Неожиданно откуда-то из дома в воздух просачивается резкий, не столь приятный запах. Бродяга не уверен, но похоже на зелья. Он с сомнением смотрит на Лили: с чего вдруг она бы стала варить зелья? Уж это точно не Джеймс, а Рем – неужели до сих пор оборотень? Потом Сириус снова переводит взгляд на Лили: та краснеет и опускает глаза. Джеймс поджимает губы. Ремус невозмутим. Прозрение приходит внезапно. Вместе с шоком, разочарованием, обидой, злостью… Что это за Рай, если в нем?.. - Нюниус? - Дорогой, он – Северус, - ласково произносит Лили. Джеймс кривится, но не поправляет ее. Бродяга мысленно стонет: за что?? - Какого гиппогриффа? – только и остается озвучить ему. - Северус сделал для войны и для Гарри больше любого из нас, - вставил Ремус. – Мы ему очень благодарны. - Да, он немного стесняется, но мы изредка зовём его в гости, - вклинивается смущенная Лили. - Детка, да не умеет эта Летучая мышь стесняться, - все же встревает Джеймс, чем несказанно радует Сириуса: хоть кто-то в адеквате. – Снейп – затворник и, кажется, даже не заметил, что умер. Так и возится со своими пробирками. - Джеймс! – возмущается Лилс. О, а как Бродяге не хватало этих трогательных семейных ссор Поттеров! - Ну а что? – вот и Сохатый почувствовал поддержку Бродяги. – Ходит у нас по дому, что-то вынюхивает своим длинным носом, бухтит. И вечно всем недоволен! - Характер у него не сахар, - неохотно признает Лили. – Но Сев всегда будет теперь приходить, смирись. Я ему самый близкий человек. Ну и Дамблдор. - Что тут скажешь, - примирительно разводит руками Джеймс, печально кивая Сириусу. Бродяга все еще не до конца понимает, когда Снейп успел стать героем – Альбуса Поттера он мало слушал, по-честному-то, - но хочет верить Лили. Ведь где, если не здесь есть справедливость? Раз Нюнчик тут, то в Аду его сочли недостаточным грешником. Миссис Поттер приглашает всех в дом. У Сириуса мелькает мысль о яблочном пироге, он облизывается и проходит внутрь. Замирает в коридоре, увидев отсюда, как в гостиной, над книгами корпит он. Старый враг. Колючий взгляд устремляется на Блэка, губы плотно сжаты. Но из его уст не срывается ни единой реплики. Он странно молчалив, хоть и также угрюм. - Снейп, - холодно кивает Сириус. - Блэк, - отвечает тем же Северус и с головой погружается в чтение, лишь едва заметным движением украдкой поглядывая на Лили с особым трепетом. - Вот все и в сборе, - комментирует та. Сириус ее не поправляет: да, все они, наконец, снова в сборе.