Голубой шелк

Имело ли теперь значение, где мы находимся. Что люди, обходя нас, что-то резко бросали, останавливались, а некоторые откровенно разглядывали пытаясь узнать нас. Будь проклят этот мир и люди, живущие в нем! Я нашел ее и она моя. - Люциус, прошу, не стоит, - я слышал в ее голосе слезы. Гермиона сделала попытку отстраниться от меня, но я лишь сильнее прижал ее к себе. – Люди смотрят. - Я отпущу тебя, если ты обещаешь выслушать меня, - разжав руки, с сожалением выпустил ее из своего плена. Она сделала шаг назад и я перестал ощущать тепло ее тела. - Разве тогда мы не все друг другу сказали? - Гермиона ухмыльнулась. Это был удар по самому больному, и она знала об этом. - Нет, не все, - прорычал я, надевая холодную маску безразличия, - Я буду ждать тебя сегодня в семь часов вечера в «Nocturne». Если ты не придешь, я… - Да, я знаю. Ты убьешь моего супруга, - перебила меня Гермиона, складывая руки на груди. - Я умру. Мог ли я сказать ей, что перестал жить в тот день, когда она ушла? Что давно не ощущаю ни вкуса еды, ни воды? Могла она знать, что первые два месяца я переставал дышать, беря в руки газету? И читая о нашем разрыве, одинокая слеза стекала из уголка моих глаз. Что, наконец, прочитав о ее свадьбе, мое сердце навсегда перестало жить, хоть и продолжало биться. Гермиона ничего не ответила, а я, развернувшись, ушел. Даже не в том направлении, в котором намеревался. Мне было все равно, лишь бы скрыться, забиться в глухую далекую яму.

***

Я пришел за час до назначенного времени. Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Мне казалось, что уже прошла целая вечность. Я не сводил глаз с двери. Было без пятнадцати, когда я начал терзаться мыслями о том, придет ли она вообще. Без десяти. Дрожащими руками хватаю стакан и делаю глоток. Без пяти. Дверь открылась и вошла Гермиона. Я встал, отодвигая ей стул и помогая сесть. В моей душе буря эмоций. Сердце ликует от счастья, от возможности еще раз видеть ее. - Я ненадолго, – равнодушно, холодно и лаконично. - Нам не потребуется много времени, я и сам тороплюсь, - я соврал, но эта была жалкая попытка сохранить свое самолюбие, - Почему ты это сделала? Почему вышла за него? Ты ведь его совсем не любила. - У меня не было выбора, – Гермиона вздохнула, сминая в руках скатерть. - Тогда ты не пошел за мной. - Я не знал, что ты этого хотела, – моя гордость сделала меня глухим и слепым. - Это уже не важно. Столько времени прошло, - я смотрел ей в глаза и видел смирение, покорение судьбе. - Почему? Почему из всех ты выбрала именно его? - Я уже сказала тебе, - она часто заморгала, поежившись, словно от сильного ветра, – У меня не было выбора. Я нуждалась в его…- Гермиона резко замолчала. - Деньгах? - но у Уизли их не больше, чем у нее. - Нет, не в этом дело. Мне нужна была его защита и его имя, - Гермиона посмотрела на меня, - я была беременна. «Да, Люциус, представляешь, когда люди живут вместе и бывают достаточно близки, у них появляются дети. » - От него, – я откинулся на спинку стула и бросил салфетку с колен на стол. - Нет. От тебя. Разом стихли все звуки. Выкачали воздух, я не мог сделать и пол вдоха. Одной рукой пытался стянуть шейный платок, другой схватился за мантию на груди. Я стал задыхаться. В ушах стоял гул. - Почему? – шепот,- Мой ребенок. Это был мой ребенок. Почему ты не сказала мне?! - А зачем, Люциус? Ты ясно дал понять, что не собираешься менять уклад своей жизни, а я… я просто не смогла бы делить тебя с другими,- в ее глазах стояли слезы. -Я изменился бы, стал вести себя иначе, узнай я, - Гермиона снисходительно смотрела мне в глаза, делая вид, что верит в эту ложь. Мы оба отчетливо понимали, в тот момент я не готов был меняться и, возможно, ее поступок наиболее верное решение из всех, - Когда ты собиралась сказать мне? - Никогда. - Ты не могла, не посмела бы. Это мой ребенок, я имел право знать!- на последних словах я сорвался на крик и, вскочив со своего места, с силой ударил по столу кулаком. Люди смотрели на нас. Кто-то с интересом, кто-то с осуждением и подозрением. Но какое мне было до них дело, когда я вновь стал чувствовать. И сейчас, в эту минуту, глядя в глаза девушки, которая была смыслом моей жизни, я возненавидел себя. Я ненавидел свое тело, душу, свои деньги и положение, свои принципы и идеи. В двадцать лет я ступил на ложный путь и только сейчас осознал это, ощутил всю силу разрушения этого выбора. Я не был счастливым и делал несчастными других людей, окружающих меня. Я не мог начать все сначала, просто не было времени. Но я способен все изменить… - Гермиона, прошу прости меня, - я сел на стул и накрыл ее ладонь своею. - Я давно простила тебя,- она улыбнулась, как раньше, как тогда три года назад. - Я люблю тебя. Давай попробуем все начать сначала, - я провел рукой по ее щеке. – Вернись ко мне. - Я не могу Люциус, не могу и Рон… Как я оставлю его? - она закрыла глаза. Слезы потекли по ее щекам. Я протянул ей платок. Непоседа, всегда забывает про него. Десять минут прошло в молчании. Все это время я прижимал Гермиону к себе, словно боялся, что она исчезнет. - Я должна идти, – она в последний раз вытерла глаза платком. Я встал, помог ей надеть плащ. Она не смотрела на меня, а я упорно пытался поймать ее взгляд. - Гермиона! - у самой двери я окликнул ее. - Раян, - она посмотрела на меня и улыбнувшись, скрылась за дверью. Раян. Мой сын. Мальчик мой. Я сидел и, счастливо улыбаясь, рассмеялся. У меня на глазах появились слезы, но я не обратил на них внимание. Я продолжал сидеть и смеяться, ловя недоуменные взгляды посетителей.