Голубой шелк

Возвращаюсь в Малфой-мэнор после очередного приема в Министерстве. Ночь стояла тихая, с ясным небом, на котором «блюдцем» сияла огромная луна, разбросав в стороны сверкающие звезды. Ветерок легко шумел листвой. Я шел, не торопясь, наслаждаясь минутой тишины и уединения. Тело было полно сладкой истомы, а на губах все еще чувствовался ее аромат. Зайдя в дом и поднявшись наверх, я тихо приоткрыл дверь спальни. Гермиона уже спала, свернувшись клубочком и посапывая. Я закрыл дверь и ушел в ванную комнату. Приняв душ, вернулся в спальню и, притянув к себе своего ангелочка, устроил ее голову на своей груди, поцеловав в макушку. Тихо вздохнув, я уснул. Тогда я не чувствовал ни угрызений совести, ни предательства. Мог ли я знать, что такая ночь, была для меня последней? Когда я проснулся, постель оказалась пуста. Умывшись и одевшись, я спустился в столовую. Она сидела с чашкой кофе и просматривала свежую газету. Я тихо подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи. От неожиданности Гермиона вздрогнула и даже напряглась. - Гермиона, - выдохнул я, целуя ее в шею, - ты сегодня рано. Она ничего не ответила. Я отошел от нее и сел на свое место во главе стола. Некоторое время прошло в молчании. - Как вчерашний прием? - спросила она внезапно, отставляя чашку в сторону. - Ничего интересного, как всегда: политика, финансы, - ни один мускул на моем лице не дрогнул от этой бессовестной лжи. Но что-то в ее взгляде переменилось. И тут я осознал свою ошибку. Что-то определенно было не так, она ни разу не улыбнулась мне с тех пор как я вошел. Несколько минут мы безмолвно смотрели в глаза друг другу. Но Гермиона сдалась. Она резко выдохнула, отвела взгляд в сторону, схватила газету и бросила ее передо мной. Я уже было открыл рот, чтобы отчитать ее за такое поведение, но тут мой взгляд упал на статью. « Чем занимается Люциус Малфой, пока министр перебирает бумаги?» А ниже была прикреплена колдография, где я что-то шептал черноволосой девушке, тем временем как моя рука спускалась вдоль ее спины к… - Ты все неправильно поняла, - сделал я жалкую попытку оправдаться. - Неужели? Мне кажется, что в статье все четко объясняется, - я видел, как в ее прекрасных медовых глазах застыли молчаливые слезы. - Я только одного не могу понять, Люциус, для чего все это? Если бы я сам знал. - У нас назначена свадьба, приглашены гости Люциус, всего две недели, а я… просто не знаю, что теперь делать, - Гермиона безвольно опустила руки. - Еще скажи, что ты передумала! - я насмехался над ней, даже в этот момент я играл ее чувствами. - Да, - решительно глядя мне в глаза, четко выговорила Гермиона. - Что? - чашка с кофе так и осталась возле моих губ, не дойдя свой путь до конца, - Что ты сказала? - Я не выйду за тебя замуж, - Гермиона сделала глубокий вдох и опустила глаза. - Да, черт с два! Ты выйдешь за меня! - я в гневе ударил по столу, отчего чашка задрожала, разливая напиток. Гермиона вздрогнула. - Почему? Почему ты так поступил со мной? - она вскочила со своего места, с грохотом отодвигая стул и нависая надо мной. Я даже сейчас не смог подавить в себе гордость, мысль, что какая-то грязнокровка будет разговаривать со мной, смотря сверху вниз. - Да, потому что, это часть моей жизни, черт возьми! Я не обязан оправдываться перед тобою! Ты никто! Грязнокровка, которая не посмеет указывать, как мне жить! - как же я пожалел о своих словах. Впервые я жалел, что не смолчал. В ее взгляде было столько боли, обиды и разочарования, что захотелось отрезать себе язык. - Я презираю тебя, Люциус Малфой. Ненавижу, - Гермиона не кричала, у нее просто не было сил, а молчаливые слезы тонкими ручейками потекли по ее щекам. Как-то я пообещал ей, что она никогда не будет плакать из-за меня. Я смотрел на нее, такую хрупкую, такую нежную и ненавидел себя. Обретя, наконец, луч света своей жизни, я заставил его потухнуть. Больше всего, в эту минуту, я хотел заключить ее в объятия и любить до тех пор, пока не исчезнут самые мельчайшие сомнения. Гордость не позволила мне сделать этого. Даже когда Гермиона вышла из столовой, я не бросился за ней, а просто сел за стол как будто ничего не произошло. Я верил, что все пройдет и она обязательно вернется. Но время шло, а она не возвращалась. Первые дней пять я напивался и рушил все вокруг, разбивая зеркала и круша мебель. Но даже тогда я верил, что она вернется. С тех пор прошло два месяца. Но для меня все было, как в тумане. Я перестал ходить на светские приемы, все реже показывался на людях и все чаще запирался в библиотеке, усаживаясь напротив кресла, в котором любила сидеть она. Однажды утром ко мне пришел Северус. - Доброе утро, - сухо поздоровался он. - Доброе, - ответил я. Он подошел к столу и, бросив передо мной газету, уселся на ближайший стул. - Я так понимаю, что свежий выпуск ты не читал? Я лишь отрицательно кивнул головой. - Нижняя статья справа. Медленно опускаю взгляд. Мое сердце резко сжимается. Я резко вскакиваю со своего места и подхожу к окну. Провожу по лицу руками. Пытаюсь отогнать равнодушные строки, но все тщетно. В ушах стоит шум, в висках стучит, а внутри все обливается кровью. Северус тихо встает и молча выходит, понимая, что здесь уже ничем невозможно помочь.

***

Второй час сижу за столом, держа в руках злополучную газету. Бестолково смотрю на заголовок статьи, не в силах отвести глаз, не в силах поверить. Мучаюсь от желания превратить ее в пепел и все же перечитываю снова и снова. «Мисс Гермиона Джин Грейнджер и мистер Рональд Билиус Уизли объявили о помолвке и ровно через месяц свяжут себя узами брака…» Прикрываю рукой глаза, пытаюсь не забыть о дыхании, но в какой-то момент я теряю контроль. Резко встаю и рукой смахиваю со стола всю посуду, слушая, как фарфор бьется об пол. Но это не приносит облегчения и тогда я, сжав кулаки, бью руками по столу, разбивая костяшки пальцев в кровь. Через несколько минут я без сил откидываюсь на стуле и закрываю глаза. Рвано дыша, провожу ладонью по своим щекам, и осознаю, что впервые заплакал за много лет.