Дух Зимы

Снег. Снег, которому нет ни конца, ни края. Высокие горы за спиной. Ты ощущаешь, как они взирают на тебя, как замерли в спокойном ожидании. С немым укором на изгибах склонов. С немым одобрением под снежными шапками. Снег. Снег, которому нет ни конца, ни края. Холод. Холод, который обнимает и прижимает к своей ледяной груди. Который заполняет все внутри - и уже толком не понимаешь, где ты и что ты. Наверное, ты просто дух с бесконечным холодом у ног. Доносится какой-то звук. Настойчивый, назойливый. От него хочется отмахнуться. К нему хочется прислушаться. И ты моргаешь, пытаясь понять, куда пропал снег. Куда все пропало? За спиной растворяются горы, проявляя своим уходом стены теплого дома. Белизна перед глазами темнеет, мажется отблесками огня. И поверх всего этого прорисовывается чужое лицо. Обеспокоенное, с расширенными глазами. Голубыми, теплыми, такого цвета у зимы нет. Каково это - холодно? Каково это? Саске прикрывает глаза, моргает, пытаясь отогнать от себя остатки иллюзорного снега. Постепенно возвращается чувство реальности, проявляется, как после глубокого сна. Тяжесть тела наваливается на душу, а озноб приносит с собой осознание того, кто ты есть, где и почему. Все, что было до - как воспоминание. Все, что было до - теперь нереально. И от этого тяжесть только сильнее наваливается на плечи. Наруто смотрит пристально, внимательно. Обеспокоенно. Пару минут назад он не выдержал и, с усилием расцепив то странное рукопожатие и оттащив Саске подальше, усадил его на стул возле печки. Сердце панически бьется, выбивая небывалые ритмы. И дышится отчего-то часто, и руки дрожат. Узумаки держит Учиху за плечи так крепко, будто если чуть ослабит хватку - тот упадет. - Саске, - зовет каким-то странным голосом. - Саске, что с тобой? Что с тобой? Саске. Саске! - Все нормально. - Хватит уже мне врать! Я слепой по-твоему?! Наруто кричит, едва сдерживая злость. Но рук не разжимает. Видит, как чужие плечи дергаются, чувствует волнообразную дрожь, что прокатывается по чужому телу. - Тебе холодно? Саске поднимает голову и снова, уже осмысленно вглядывается в глаза напротив. - Я... у меня даже ничего теплого нет...Есть одеяло, но оно, знаешь, ну, скорее для уюта. Наруто говорит быстро. Это почти видно - как у него в голове лихорадочно бегают мысли. Наталкиваются друг на друга, перемешиваются. А потом наружу всплывает одна и вытесняет все прочие. - Хотя нет - стоп! У меня есть кое-что! Подожди меня, хорошо? Ладно? Узумаки не хочется уходить. Он боится, сам не зная чего, но все-таки, чуть помешкав, медленно освобождает чужие плечи от собственных рук. А затем пулей уносится в соседнюю комнату. Гремит там, чертыхается, ищет яростно и громко. Саске переводит взгляд на дергающийся в печке огонь. Такая яркость, что режет глаза. А ответ на вопрос, обращенный к Духу Зимы, неожиданно режет сердце так - будто Горы снова махнули на тебя рукой. На плечи ложится что-то мягкое и теплое, укрывая спину и заставляя снова отвлечься от своих мыслей. Наруто наклоняется, сосредоточенно смыкая на чужой груди края вязанного пледа. Раз десять поправляет плотную ткань, чтобы укрывала лучше. Раз десять разглаживает неровности, раз десять поднимает глаза на Саске, пытаясь понять, помогает ли это. - Это плед моей мамы, Мичи говорил, он теплый. Ему виднее, знаешь ли... он теплый? Все же лучше, чем без него, да? Я как-то разбирал чердак, Мичи помогал, мы там много старых вещей нашли, вот и этот плед тоже. Я его выстирал, высушил, а то он весь пыльный был, пах ужасно. Я даже спать под ним пробовал, но он колючий немного. Не колет? Вроде потом он уже не так, я его несколько раз стирал, мне Джирайя разные советы давал, так что... Наруто замолчал. За окном все также лил дождь. Духа Зимы в комнате не было. Саске хотел спросить, почему, но не успел. - Какого черта, Саске? Ты... ты всегда все так... все так делаешь, будто бессмертен! Будто ничего тебе не может навредить, а потом болеешь или еще чего! Тебе вообще что ли плевать, что я тут?! Если что случится, что я буду делать?! Что мне делать, если случится что-то такое, в чем я не смогу помочь?! Я не хочу, чтобы такое случилось! Я не позволю, чтобы такое случилось! Но ты... ты, как специально! Зачем ты все это делаешь?! Ты что не понимаешь, не понимаешь, что я...! Наруто захлебывается в собственных словах. Толком не понимает, как выразить то, что рвется изнутри. Что разрывает дыхание и ребра. Саске смотрит почти отрешенно. Но пристально. Почти непреклонно. Но безмолвно. А потом медленно, но уверенно, освобождает левую руку от теплоты вязанного пледа, тянет ее вверх и прижимает холодную ладонь к щеке Наруто. Тот замирает мгновенно. Не желает ни двигаться, ни дышать. Саске ведет пальцами вниз к подбородку, и от этого касания по телу пробегает странная волна. Она пронзает все, до чего дотрагивается. Он ничего не оставляет нетронутым. Наруто не помнит, чтобы кто-то еще его так касался. Эти руки куда откровеннее слов. И даже честнее глаз. Они едва различимо поглаживают, кончиками пальцев дотрагиваясь до волос. - Теперь я ни капли не жалею, что мерзну. - Что? Я... не понимаю. - Больше не будет Духа, Наруто. Нового не будет. Горы отказали и замолчали. Что теперь будет с Зимой? Рука на щеке замирает. Саске прикрывает глаза и понимает, что очень хочет спать. Этому почти невозможно противиться. Реакция организма на резкое погружение сначала в холод, потом в тепло. Реакция души на этот чертов дождь посреди зимы. И на ощущение полной безопасности и сохранности в этом доме. В этом чужом доме. *** - Прости, Итачи, тут я тебе не помощник. В доме Джирайи тепло. Ветер на улице затих и, припав к земле, зевнул устало. Ему хочется спать. А еще ему теперь немного одиноко. Саске стоит и смотрит, как в печке пляшет оранжево-желтый огонь. Сзади - широкая стойка, на которой расставлены мешочки разной величины. Итачи сказал, что в них разжигательный порошок, он помогает дровам дольше гореть. - Но ты говорил, что пишешь книгу о Духе Зимы. Что многое о нем знаешь. Я знаю куда меньше, только основное предание. - Я больше не пишу эту книгу. И слышать о ней тоже больше не хочу. - Что случилось? Джирайя молча опускает глаза, а потом медленным шагом подходит к ребенку. Саске поднимает голову и непонимающе замирает, изучая лицо возвышающегося над ним человека. - Они были мне как дети, Итачи. И у них самих недавно появился ребенок. Но три года назад они погибли, замерзли. И это была непростая метель, там точно был Дух Зимы. Джирайя смотрит неотрывно, а затем аккуратно вытаскивает из внутреннего кармана жилетки ровный бумажный прямоугольник. - Они знакомы тебе? На листе - портрет новобрачных, исполненный небрежными мазками, но люди вполне узнаваемы. Саске знакома только девушка. Ее красные волосы струятся по зеленому свадебному платью - осенние листья на свежей траве. Никакого контраста, вот бы хотя бы фата была белая. - Она. Мальчик тянется пальцами к листу, но Джирайя резко отшатывается. Смотрит с угрозой. - Я слышал о том, что Дух Зимы может стать человеком. Но слышать - одно, а увидеть - совсем другое. Значит, это ты был там. Они были бы живы, если бы не ты. Саске смотрит в глаза мужчины и ему становится страшно. В них столько гневной силы, что кажется, еще секунда - и он ударит. Но Джирайя лишь выпрямляется и кивает Итачи. - Прости, в этом деле я тебе помогать не буду. Ровный прямоугольник снова убирается в карман, мужчина отходит к стойке и принимается переставлять мешки местами. Явно бесцельно, явно - только для того, чтобы создать иллюзию действия. - Идем, Саске. Мальчик не двигается. Опустив глаза в пол, стоит на месте, чувствуя, как внутри рождается что-то странное. Это как холод, это как прессованный колкий холод, навалившийся на сердце. - Она не была злой. Вы злитесь. Джирайя замирает, сжимая в руке один из мешков. Он понимает, что происходит что-то неправильное. Его учили быть более мудрым, более понимающим. Но сейчас он просто не может справиться с тем горем, чью едва зажившую пленку сковырнул этот нежданный приход. - Она не обвиняла. Она просила. Я услышал. До этого - не слышал. Она - к Зиме. Спаси. Но Зима не слышала. Я услышал. - Но не спас ее. - Нет. - Тогда зачем ты мне все это говоришь? - Я злой? Не помог. Моя вина? Джирайя смотрит прямо перед собой и не может ответить. Хочется крикнуть: "Да". Хочется развернуться и обвинить еще раз. Но это неправильно. Во всем этом не было злобы. Это другой мир, в нем нет понимания добра и зла. Разве река, вышедшая из берегов и затопившая деревню, полна ненависти? В ней есть хоть капля ненависти? Но река не способна стать человеком и стоять в твоем доме, спрашивая тебя о том, зла ли она. - Итачи, прости, я уже сказал, что тут я не помощник. Мальчик хмурится, понимая, что обращаются не к нему. Что его вопрос обходят стороной. - Ответ? - Идем, Саске. Итачи берет мальчика за руку и молча идет к выходу. Он уже пожалел, что зашел сюда. Сам ведь говорил, что никому нельзя рассказывать о Духе Зимы. Сам же и допустил эту ошибку. Все из-за того, что думал, что Джирайя может помочь. Все из-за того, что относился к нему как к учителю. Как к мудрому учителю, которому можно довериться. Саске хочется сказать что-то на прощание. Что угодно. Он чувствует, что нельзя так просто уходить. Он оглядывается через плечо и видит, как хозяин дома поднимает голову и смотрит вслед своим нежданным гостям. Джирайя ловит взгляд бывшего Духа Зимы - и его пронзает резко возникшим в голове вопросом. Ребенок. Там был ребенок. Это ты его спас? Стук закрывшейся двери как звук отчаливающего за море корабля. Как волной накрывает порывом рвануть следом, но Джирайя остается на месте, все еще сжимая в руке мешочек с разжигательным порошком. Сжимает и чувствует, что совершил ошибку. Возможно, совершил ошибку. Ненависть рождает ненависть. А что рождают обвинения и отказ в помощи? Недоверие. Как первый гвоздь в крышку. Как первый шаг в долгом пути. Как первые сомнения и первые выводы. Саске идет рядом с Итачи и видит, как в чужих домах зажигаются огни. Зимой темнеет рано. Зимой в нагретых домах так тепло, но там ты ничего не поймешь. Ни о себе, ни о других. Поэтому Итачи идет сквозь этот ореол из створчатого света. И тянет за собой ребенка, который пока не понимает, что это такое - жить среди людей. *** На дворе ночь как смола. Такая же вязкая и непроглядная. Снега больше нет, и луна огорченно уходит за тучи, будто ей больше не на что смотреть. Дождь прекратился, оставив после себя водяные потоки, струящиеся по дорогам, с усилием впитываемые продрогшей землей. Наруто подбрасывает в печку еще дров - крайне неэкономно и неумело, и снова опускается на стул. Огненные всполохи пляшут по стенам, на улице - ни звука, так тихо, будто и вовсе все пропали из своих домов, и теперь они стоят пустыми коробками посреди бесснежного поля. На кровати спит Саске. Неподвижно, неслышно почти - только если подойти ближе, можно уловить размеренное дыхание. Укрытый пледом, он не спорит, не учит, не отворачивается. Он удивительно знакомый и в то же время такой непохожий на себя, что невольно думаешь, что за гость припозднился у тебя сегодня дома. Наруто видит, как отблески огня окрашивают черные волосы в более яркий цвет. А затем тут же отбирают его, чтобы вернуться через секунду с новой порцией краски. Наруто видит, как расслабленно покоится на пледе светлая ладонь, как неподвижны чуть согнутые пальцы. Рука неосознанно тянется к правой щеке, будто проверить хочет возможность ощущать прикосновение. Лицо мгновенно заливает краской, стоит только вспомнить, как странно нежно чужая уже ладонь скользила до подбородка. Ведь это было похоже на нежность? Или это была усталость? Хочется бегать по комнате, но Узумаки сидит на стуле как прикованный. Будто даже один лишний шаг может все разрушить. Одно лишнее движение. Это спокойствие по сути. Это беспокойство по существу. Но все разрушается само. Саске сжимает ладонь, выдыхает продолжительно и открывает глаза. Моргает пару раз, а потом медленно садится на кровати. Плед сползает с плеч, и Наруто чувствует, что просто обязан придать голосу как можно больше непринужденности. - Эй, ты проснулся? Как самочувствие? Саске убирает с лица челку, что лезет в глаза, переводит взгляд на окно, наверняка, замечая, что дождь прекратился. - Тетка Цу заходила, я сказал, что ты тут переночуешь. Ну... знаешь, ты спал, я же не знал, сколько ты спать будешь, я думал - до утра. - Сколько времени? - Три ночи. - Почему ты не спишь? - Ну, мне... не хочется. Наруто смущенно потирает колени. Саске отводит от него глаза, мысленно отметив расстояние от стула до кровати, и натыкается взглядом на свои сапоги, что стоят у порога. Потом - на куртку, висящую на крючке. А затем снова поворачивается к Узумаки. - Ты не спишь, потому что тебе негде. Нужно было меня разбудить. - Вот еще. Что хочу, то и делаю. Точнее - чего не хочу, того не делаю. Наруто поджимает губы, Саске аккуратно проводит указательным по шероховатости теплого пледа. - Дождь прекратился. - Да. Это хорошо, ведь так? Скоро снег пойдет - и зима снова станет зимой. - Кто знает. - Разве может быть по-другому? Саске молчит, застывшим взглядом изучая пол. Наруто хмурится, встает со стула, делает шаги к кровати. Непринужденно, но целенаправленно. А потом, поджав губы, садится рядом с Учихой, толком не зная, куда девать руки. - Я узнал, что случилось, и почему дождь. Саске начинает говорить тут же, будто ждал, когда Узумаки подойдет. - И что случилось? - Горы сказали, что больше не подарят Зиме Духа. Когда уйдет этот - она останется одна. Но, видимо, и этого она не хочет хранить, раз сразу же сдалась. - То есть Зима...ушла? Не может быть! Почему вообще Горы так решили? - Потому что Зима совершила три ошибки подряд. Саске поворачивается к Наруто, смотрит ему прямо в глаза, а затем переводит взгляд на блуждающий в печи огонь. Узумаки неспокойно. На него накатывает тревога, привычная, но с примесью нового окутывающего желания продлить этот рассказ. - Все началось с Алвы. Зима должна была его подготовить, сделать так, чтобы он захотел стать человеком. И захотел им остаться. Она должна была объяснить ему, что прыжок с Гор ничего не решит. Первая ошибка. Наруто кажется, что что-то коснулось его руки. Легкое дуновение ветра в комнате с наглухо закрытыми окнами. - Потом был другой. Зима должна была остановить его, объяснить, что люди замерзают, и ничего с этим не поделать. Но она не остановила, и он спас замерзающего ребенка на Белом холме. Вторая ошибка. - Ребенка? Ребенка?! Меня? - Тебя. Саске говорит это так просто. Будто это само собой разумеется. Будто это было известно и до этого. Будто не было никакой тайны, никаких сомнений и предположений. - И теперь последний. Он подружился с человеком. Он пытается понять речь людей, помогает им тушить пожар. И это все при том, что он слишком юн. Слишком. Ему нет и двадцати лет. Третья ошибка. Четвертую Горы решили не ждать. - Это все рассказал тебе Дух? - Да. - Каким образом? Я его даже коснуться не мог, а ты смог и... услышал или как это еще назвать. - А я смог. Наруто ощущает, как у него от волнения дрожат пальцы. Он резко полностью поворачивается к Саске и кладет руку ему на запястье, будто удерживая. - А что случилось с тем, вторым? Что с ним случилось после Белого холма? - Он стал человеком. Узумаки кажется, что у него в голове стучит колокол. Он взбудораживает все, что Наруто знал, знает и подталкивает к тому, что будет знать. Бом-бом, это сушит горло и заставляет шире распахнуть глаза. - То есть... он человек и сейчас, в смысле - жив и сейчас? Его можно найти? - Зачем это тебе? - Я же говорил! Спросить: зачем он это сделал? Почему тогда он спас меня, а не маму? Звенящая ночь, с нотами опадающими на пол. Саске мягко поднимается на ноги, прерывая касание чужой руки. Наруто не успевает среагировать, только замечает лишь, как черные пряди, качнувшись, скрывают направленный на огонь взгляд. Учиха подходит к окну. Обездоленная земля натянута ожидающей тетивой. Без снега, совсем голая, покинутая. Она не понимает, зачем ей нужно было просыпаться. Она не понимает, почему не может перевернуться на другой бок и уснуть, укрывшись сползшим белым покрывалом. - Потому что твоя мама попросила спасти тебя. И Дух услышал. Впервые услышал и понял человеческую речь. И захотел узнать, можно ли спасти замерзающего. И что такое вообще - мерзнуть. - Откуда ты знаешь? Это тоже тебе Дух Зимы рассказал? Саске молчит. На сознание давит невидимым прессом. Сердце колотится как после далекого забега, сердце колет будто от холода. Тонкими ледяными иглами. Саске поворачивается к Наруто и смотрит ему в глаза. И под пляску огня в печи Узумаки видит знакомый силуэт, стоящий напротив окна. Знакомый еще за много лет до этого дня. Все в кучу, все смешано. Все сбрасывает с себя ненужное и собирает прозрачные бусины на прочную нить. Фразы, взгляды, слова, жесты, Дух Зимы, Зима, зима. У Саске черные глаза и внимательный взгляд. Саске смотрит, и пол под ногами, качнувшись маятником, отдается жаром по затылку. Наруто открывает рот, но не может сказать ни слова, будто звук неуместен или отобран. Минута бьет в окно порывом ветра, и Узумаки вздрагивает и мотает головой, толком не зная, что сейчас чувствует. - Но ты ведь мерзнешь. Ты ведь мерзнешь! Ты ведь мерзнешь?! Наруто вскакивает на ноги, ожидая ответа как приговора. Или как избавления. Или как откровения. Он готов принять любой ответ. Но больше всего - тот, после которого можно будет рассмеяться, согласившись с бредовостью родившегося только что предположения. Потому что иное неожиданно вызывает страх. Саске не двигается с места, не отводит взгляд. Только повторяет со странной интонацией в голосе: - Мерзнешь. А затем выдыхает и добавляет, произнося слова, будто отрезая кусок жесткого черного хлеба: - Я мерзну. Зато ты - нет.