Дух Зимы

Теперь Саске знает, что людям доверять нельзя. Теперь он понимает, почему Итачи так требовательно и категорично раз за разом повторял о том, что нужно хранить в секрете свое прошлое. Но не обожжешься - не отдернешь руку. А точнее, не обморозив пальцы - не спрячешь ладонь. Саске открылся всего раз. Это было под влиянием момента, казалось, что этот мальчик, имя которого должно быть принудительно забыто, не может предать. Не этот мальчик, который и сам поделился чем-то сокровенным. Который сидел на скамейке рядом и, глядя в потолок, рассказывал о том, что он приемный сын, что его настоящие родители однажды ушли в лес и не вернулись. Он говорил почти шепотом, и верилось, что это правда, и верилось, что этот человек многое может понять и принять, раз способен смотреть такими искренними глазами. Это было ошибкой. Саске понял это еще до того, как его выставили за дверь. Понял тогда, когда в комнату с улицы вошли трое ребят и посмотрели на него со странными улыбками на губах. - Врун! Дух Зимы не мерзнет, мне мама говорила! Вот и докажи! Четыре пары глаз, что смотрят на тебя с превосходством и ничтожной долей любопытства. Это их деревня, они дома. Они знают много баек, но такого никогда не слышали. Все они улыбаются, но Саске еще до них понял, что улыбка - это не всегда хорошо. - Я просил тебя не говорить. Учихе плевать на этих троих, что подталкивают его к выходу. Он смотрит на того, что жмется позади них. Светловолосый, невысокого роста. Он старательно прячет глаза и бросает куда-то в сторону: - Да ладно, ничего в этом такого нет, подумаешь. Ты ведь можешь доказать. Или ты соврал? Оправдания становятся обвинениями, голос крепнет. Саске делает шаг назад и оказывается за порогом. В окно на него смотрят четыре пары все тех же глаз, а по телу хлещет ледяной ветер. Но под кожу проникает не только холод, но и что-то еще, куда более острое и горькое. Самый старший из ребят открывает окно и кричит: - Вруууун! Смеется и хлопает ставнями. В самом деле - какой из тебя Дух Зимы, когда все тело начинает колотить от озноба на морозной улице? Какой из тебя Дух Зимы - если ты не можешь мановением руки заморозить воду или призвать метель? Какой из тебя Дух Зимы - если сама Зима тебя не слышит, а Горы отрекаются? Вечером следующего дня Саске лежит в кровати в очередном чужом временном пристанище и неотрывно смотрит в потолок. Жарко, очень жарко и душно. Голос Итачи доносится откуда-то издалека, из какой-то другой реальности, но значения слов ускользают, оставляя после себя лишь совершенно несвязные и нелогичные образы. Цвета мажутся и наслаиваются друг на друга. Белый на красный, зеленый на желтый. А потом - серый, серый, плавно растворяющийся в черном. Саске вяло убирает со лба намокшие волосы, и это просто движение отбирает все силы. Вот уж все-таки странное это дело - людские болезни. Странное и утягивающее куда-то вниз, в подполье, изо всех сил прижимая к земле. Саске прекрасно помнит, как оказался вчера на улице без куртки в мороз. Помнит, но отчаянно хотел выжечь это из своей памяти. По потолку пляшут тени от мечущегося в печке огня. Итачи подходит к кровати и аккуратно кладет ладонь на горячий лоб того, кого уже привык называть братом. Саске открывает глаза, краем сознания понимая, что тело отчего-то стало еще тяжелее. - Я не послушал тебя, Итачи. Я ошибся. - Все потом, главное сейчас - поправляйся. - Я хочу, чтобы они замерзли. Чтобы они поняли, каково это – стоять в поле на пронизывающем ледяном ветру. Рука Итачи дергается, Саске закрывает глаза. - Если бы я не мерз, все было бы иначе. Итачи молчит. В трубе завывает ветер, а в соседних домах ложатся спать три довольных собой мальчугана. А четвертый уже в который раз переворачивается с одного бока на другой и пытается заснуть. Взбивается подушку, с раздражением слушает голоса приемных родителей, доносящиеся из соседней комнаты. И каждый скрип - как тайный знак, что возвращает к доверительным словам, а затем к странному взгляду из-под черной челки, запятнанной нападавшим снегом. Какой из тебя человек - если ты не умеешь держать данное тобою слово? *** Наруто чувствует, как у него трясутся руки и пересыхает в горле. Он во все глаза смотрит на Саске и не может выдавить из себя ни слова. Осознание, предположение так дико и резко ударили по ногам, что хочется снова рухнуть на кровать, но Узумаки только упорнее продолжает стоять столбом. Учиха не произносит больше ни слова, следит взглядом неотрывно и пристально, будто изучает, будто прочитать что-то пытается в этих движениях плеч и головы. Наруто запускает пальцы в волосы, потирает виски - а затем отчаянно трясет головой и выкрикивает, подскакивая взвинченной пружиной: - Яяяя понять не могу - я прав?! Я правильно думаю?! - Как мне ответить на такие неконкретные вопросы? - Ты издеваешься что ли?! Узумаки вспыхивает, а потом вдруг неожиданно замолкает. Так резко и разом, будто ветер со всего размаху врезался в высокую стену и разлетелся на куски, не оставив ничего после себя. Ошарашено, обескуражено, подорвано. Наруто медленно садится на кровать и позволяет той тревоге, что копилась внутри до сих пор, найти выход. - Ты Дух Зимы? Аккуратный вопрос и сбившееся дыхание. Узумаки не может определить, какой ответ хочет услышать. Но Саске не дает время на раздумья. - Уже нет. Был им. - И это ты - тот, кто спас меня на Белом Холме тогда? - Да. - Тот, кто приходил ко мне в детстве? - Да. - Почему... почему ты не рассказал мне раньше?! Ветер воскресает возле высокой стены и вновь закручивается в тугую незыблемую спираль. - Не было причин. - Не было причин?! Наруто снова вскакивает и делает быстрый шаг к Саске. - Да была куча причин! Это было бы честно, в конце концов! - Назови хоть одну. - Что? - Назови хоть одну причину. - Да... да... да куча их! А сейчас какая-такая особая появилась?! - Причина в том, чтобы ты не тратил время на ненужные поиски. - Как благородно, кто бы мог подумать! Наруто резко поворачивается к Саске спиной. Внутри все раздирает от какой-то особой обиды, от какого-то особо чувства, оно не дает успокоиться, оно не позволяет думать ясно, без замутнений. И отчего-то вызывает странные неприятные мурашки по спине. У нормальных людей они, наверняка, приносят с собой еще и холод. За окном – убывающая ночь. Темное небо уже тянется к своему просветлению, но пока не ощущает себя по-настоящему готовым к нему. Наруто путается в мыслях и ощущениях, клонит голову и отчего-то не может повернуться к Саске. - Я не могу в это поверить. То есть… как такое вообще возможно? То есть… - Ты знал, что Дух Зимы может стать человеком. Почему это не могу быть я? - Потому что ты… Слова замерзают, так и не обретя звук. Узумаки пытается вспомнить все, что говорил Учиха до этого. Пытается понять, почему не догадался раньше. - Ты спас меня тогда. - Ты уверен? - Ты спас меня, в чем тут можно быть неуверенным?! Мгновение, вспышка – и Наруто резко поворачивается к Саске лицом. Смотрит вызывающе, непреклонно. Его бросает туда-сюда физически и морально без какой-либо возможности удержаться в одном положении. Учиха неподвижен, он как тень почти сливается со стеной, и только отблески пламени из печки освещают его присутствие. - Ты остался без родителей, в деревне тебя не любят. Ты считаешь себя спасенным? - Я жив! - Да. - И я пережил все это! Теперь у меня есть Джирайя, Мичи, Мари… и ты. Повисает странная глухая тишина. Слышно, как за окном гудит ветер. Он скользит меж спящих домов, с невыразимой и никому не видимой тоской ища на темной земле остатки белого снега. - Я не хочу, чтобы ты думал, будто я помог тебе из каких-то высоких побуждений. Мне просто было интересно. Любопытно. Я никогда раньше не пробовал чего-то желать. Я никогда раньше не слышал людей. Саске переводит взгляд на окно. Он будто не здесь, будто стоит сейчас на Белом холме и смотрит в небо. Или на снег, по которому разметались красные волосы. - Твоя мать обращалась не ко мне. Она говорила с Зимой. Она просила спасти тебя. Но – Зима никого не слушает. Зима никого не щадит. Зиму никто не любит. Но твоя мать говорила, что, возможно, ты – сможешь полюбить. Наруто сглатывает ком, застрявший в горле. Ему не хочется двигаться, ему не хочется ничего добавлять. Но – лучше бы сейчас видеть эти черные глаза, лучше бы сейчас – быть чуть ближе. Потому как эта правда способна снова отдалить друг от друга. - Но ты не полюбил. Я помню… ее красные волосы на снегу. Я помню, как дотронулся до тебя с одной только мыслью – неужели ты должен замерзнуть, неужели люди не могут не мерзнуть. Каково это – мерзнуть. Видишь, никакой доброты. - Но ты подумал, дотронулся, ведь мог просто пройти мимо. - Я был там, и твои родители погибли. Наруто прикрывает глаза. В нем нет злобы, нет обиды. Все та же тревога, и теперь – знание. И теперь – нечто, что сковывает мысли и движения. Нечто тяжелое. Нечто, что делает родное чужим. Саске еле слышно выдыхает. - Потом был только холод. Я думал, ты вернешь мне мою способность, если захочешь, но ты только боялся и прятался. В тебе не было желания, и я не мог просто так забрать у тебя свое. - Поэтому ты приходил. - Поэтому. Приходил. Голос эхом обрывистым. Отзвуком перед прыжком в пропасть. - Я тебя ненавидел. Когда пришел в деревню. Когда стал работать у Джирайи. Я не хотел становиться человеком, но из-за тебя стал. Саске замолчал, и Наруто почувствовал, как сердце прошило стальной пружиной. Пластами припечатало намертво, душе только и оставалось, что дергаться в этих тисках. Наруто не двигается, и Саске понимает, что больше ничего рассказывать не хочет. Больше ни слова. - Сейчас ты тоже меня ненавидишь? Белым-белым снегом укрывает сознание. Белым-белым полотном на черноте земли. Белым-белым. - Когда пришел в деревню. - Сейчас тоже?! Наруто выкрикивает это с таким отчаянием в голосе, с такой необъяснимой злостью, что невозможно не повернуться. Не посмотреть в ответ на пронзительный и требовательный взгляд голубых глаз. - Сейчас – нет. Саске смотрит чуть устало, но внимательно. Скосив глаза, но неотрывно. И Наруто чувствует, что может вдохнуть. Он делает шаг вперед, еще и еще. Подходит ближе. И замирает, не зная, что делать дальше. Учиха смотрит так, будто пытается что-то сказать. Будто пытается дотянуться взглядом, и Узумаки не понимает, как раньше мог не узнать эти глаза. За окном так тихо, до рассвета еще есть время. Саске медлит в своей тени. Но все же тянет руку через белый-белый иллюзорный зимний покров и касается чужих светлых волос. Кончиками пальцев дотрагиваясь до щеки. Так открыто, осторожно и знаково. Скользит ладонью вниз, касаясь шеи. Наруто замирает. Ни двинуться, ни слова сказать – как в оцепенении. Как скованный льдами, как застывший в морозном лесу. Во взгляде – растерянность. Во взгляде смешалось все. И отчего-то сейчас в сознании на поверхность всплывает не то, что это Саске. А то, что это Дух Зимы. Тот самый Дух Зимы. Наруто непроизвольно дергается, подавшись назад, и снова застывает. Ладонь Саске замирает. Белым-белым укрывает снегом. Где теперь Зима? Учиха опускает руку и отстраняется. До рассвета еще есть время, но ночь явно пошла на убыль. - Хорошо. Я пойду домой. - Что? Почему? Ты можешь… Фраза без окончания. Саске резкими шагами подходит к двери и снимает куртку с крючка. - Это все должно остаться между нами. Ты умеешь держать слово? - Что? Ты сомневаешься?! Я не разбалтываю чужие тайны! - А тебе их доверяли раньше? Как холодным снегом за шиворот. Короткий взгляд у входной двери. Наруто не знает, почему не пробует остановить. Возможно, нужно дождаться утра. Нужно утрамбовать все мысли и ощущения. Возможно, обида все же есть. Саске прекрасно знает, почему уходит. И ничуть не удивляется, когда, ступая по голой и мокрой земле и завернув за угол, видит Духа Зимы, растерянно вглядывающегося в небо. Увидев Учиху, он обрадованно подлетает ближе и выжидательно, просяще заглядывает в глаза. - Жди меня утром на Белом Холме. Саске произносит это вслух, подкрепляя свои слова жестами. И Дух Зимы понимает. Он вытягивает вперед руки и улыбается. Улыбается как ребенок, брошенный и вновь найденный. И небо, будто дождавшись именно этого момента, начинает светлеть. *** - Кто это? Иви подошла так неслышно, что Алва не успел привычно дернуться и спрятать листок бумаги, над которым трудился уже полчаса, в ящик стола. - Кто это? – повторила девушка и положила руки на плечи художника. – Он похож на тебя. - Это… Дух Зимы. - Вот оно что, ты таким его представляешь? - Почти. Я не могу нарисовать его таким, каким вижу в голове. Иви смотрит на лист бумаги, на черные линии, черные штрихи и черные глаза, что явно выделяются на общем фоне рисунка. - Это иллюстрация? Фантазия? Или ты правда веришь в Духа Зимы? - Иви… ты любишь Зиму? - Я сто раз уже тебе отвечала. Нет, мне больше лето по душе. А еще… знаешь, кого бы ты там ни рисовал – он выглядит так, как мог бы выглядеть наш с тобой сын. Как тебе? - Но я рисую не его. - Тебя пугает такое сравнение? Алва откидывается на спинку стула, рука на его плече становится тяжелее. - Нет, не пугает. Иви едва слышно выдыхает. А затем прижимается щекой к чужой макушке. Ладони скользят по плечам, вниз до груди – девушка прикрывает глаза и ждет, когда ее самый любимый человек повернется к ней. Она знает, что он не оставит ее прикосновение без внимания. Не отстранится. Иви чувствует биение его сердца каждый раз, когда обнимает. Пусть и он услышит ее душу.